Пьяная устрица

День явно не сулил ничего хорошего. Это Юля поняла в тот самый момент, когда спустила ноги с кровати и сунула их в свои любимые розовые тапочки, украшенные шестью белыми пушистыми помпонами. То есть, собственно говоря, она только попыталась их туда сунуть. Потому что вместо мягоньких тапочек она ощутила своими ногами нечто противное, склизкое и холодное.

Сначала Юлька просто тоненько взвизгнула и посмотрела себе под ноги. И немедленно из ее горла вырвался протестующий стон. На ее тапочках расположилась такса Ника. Но не это было самое скверное. Отвратительным было то, что из собачьей пасти торчали остатки последнего помпона с левого Юлиного тапка. Остальные помпоны уже давно перекочевали в пищевод Ники и теперь нагло выпирали оттуда во все стороны. Увидев, что ее хозяйка проснулась, счастливая такса тоже вскочила на свои кривые лапки и преданно посмотрела на Юлю.

«Видишь, какую работу провернула, пока ты дрыхла? – отчетливо читалось в ее глазах-бусинках. – А знаешь, сколько труда мне стоило убрать эту пушистую гадость с твоих тапок? Трудилась без устали всю ночь! Так что цени, дурочка, мою заботу!»

У Юли не хватило решимости бранить собаку. Она ограничилась тем, что брезгливо отодвинула старательно измочаленные Никой тапочки в сторону и пошлепала в ванную комнату босиком. Винить, кроме самой себя, было некого. Такса уже давно охотилась за новыми Юлькиными тапками. Все тапки без исключения были ее страстью. Она не пропускала ни одну пару. И не успокаивалась до тех пор, пока они не были изжеваны и обмусолены до состояния полной негодности.

А прошлым вечером Юля, должно быть, забыла плотно прикрыть дверь спальни, вот такса и добралась до тапочек своей хозяйки. Юля добрела до ванной, пустила воду погорячей и приготовилась принять душ. Но в этом ей помешал телефонный звонок. Обругав себя последними словами, Юля все-таки потащилась к телефону и сняла трубку. Звонила мама. С дачи.

– Юлюшка! – проворковала она, и у Юльки, как всегда при звуке материнского голоса, противно заныли зубы. – Как ты, котеночек?

– Отлично, – максимально бодрым и веселым голосом ответила Юля.

– Это правда? – немедленно насторожилась мать. – Ты не больна? Что-то мне твой голосок не нравится.

Юля легонько скрипнула зубами.

– У меня все отлично, правда, – повторила она. – Просто я только что встала.

– Довольно поздно, дорогая, – тут же сделала замечание мама. – Мы с отцом уже три часа как встали.

– Так вы же на даче, – вяло попыталась отбрехаться Юлька.

Но ей это не удалось. Да и с чего бы это? Никогда в жизни не удавалось, а тут вдруг возьми да и удайся? Как же!

– А что тебе мешает к нам приехать? – немедленно возмутилась Юлькина мать. – Ленивая ты, матушка, выросла. Ручки работой все испачкать боишься. И встаешь поздно. Так всю жизнь проспишь!

– Мама, – в полном отчаянии простонала Юля, – я же приезжала к вам на выходные.

– А не мешало бы и сегодня приехать, – твердо сказала Юлина мать. – Что тебя в городе держит? У тебя же отпуск. Приезжай, мы с отцом по тебе уже соскучились. И мне поможешь заодно. В теплицах все заросло. И помидоры мариновать нужно. А смородина вообще уже осыпается. Кто ее собирать будет? Все я одна?

– Ладно, – покорно согласилась Юля. – Завтра приеду.

– А почему не сегодня?

– Сегодня не могу, – твердо сказала Юля, и прежде, чем ее мать успела осведомиться, чем это таким важным собирается сегодня заниматься ее дочь, Юлька закричала: – Ой, у меня яичница горит! Из двух яиц.

Это уж Юлька добавила для верности. Юлькина мама была рачительной хозяйкой. Из числа тех, у которых в хозяйстве не пропадет без дела ни один черствый сухарик, ни одна гнилая луковица. И поэтому она, конечно, не могла стерпеть такого безобразия, чтобы вот так прямо, за здорово живешь, сгорели на сковородке сразу два яйца. И она отпустила Юльку с миром. Успев на прощание попенять дочери, что стоит быть повнимательней с газом.

Юлька вернулась в ванную и трясущимися руками закрутила кран горячей воды. Принимать душ ей уже расхотелось. И такое с ней творилось после каждого разговора с матерью. Наталья Степановна действовала на дочь очень своеобразно.

И это вовсе не значило, что Юля не любила свою мать или что Наталья Степановна не любит свою дочь. Она ее любила. Но и воспитывать никогда не уставала. А под воспитанием Наталья Степановна понимала нескончаемую серию нравоучений, время от времени перемежающихся упреками в лени или полезными историями из личной или жизни своих знакомых.

Юлька машинально достала зубную щетку и принялась чистить зубы, совершенно позабыв, что еще не позавтракала. А значит, после завтрака снова придется чистить зубы, как велит делать добрый стоматолог Агаджанян, да и вообще вытекает по логике вещей. Но не успела Юлька провести по зубам и двух раз, как снова раздался телефонный звонок.

– Выключила плиту? – поинтересовалась из трубки неугомонная Наталья Степановна и с тревогой в голосе добавила: – Ничего не сгорело?

– Нет, – ответила Юля чистую правду.

Сгореть и в самом деле ничего не сгорело, потому как и гореть было нечему. Но о последнем обстоятельстве Юлька матери не поведала. И та сразу перешла к основному пункту разговора.

– Юльчик, – начала она, и Юлька снова поежилась.

Она отлично знала этот милый заискивающий тон, в котором в любую секунду могли прорезаться стальные нотки. Юлюшкой Юльку называли, когда хотели немного воспитать. А Юльчиком, когда от нее что-то требовалось и мать не была вполне уверена, что Юлька это сделает.

– Юльчик, – повторила Наталья Степановна. – А почему бы тебе не приехать к нам на дачу со своим молодым человеком? Он ведь у тебя есть, правда? Этот Костик. Ты мне про него рассказывала. Папа был бы рад. Ты же знаешь, что он затеял обустраивать домик для гостей. Ему одному тяжело.

– А что, рабочих уже не нанять? Кроме Костика, больше и помочь некому? – внезапно обозлилась Юлька и тут же пожалела о своей вспышке, потому что в голосе Натальи Степановны немедленно появились те самые стальные нотки, которых Юлька так опасалась.

– Папа ради вас же старается! – сказала Наталья Степановна. – Неужели так трудно немного ему помочь, если он просит? Разве ты нам чужая?

Юлька только вздохнула. Она решительно не представляла, как объяснить маме, что вряд ли от Костика у них на даче прибавится порядка. Уж такой был Костик человек: искренне желая помочь, он ломал и портил абсолютно все, к чему прикасался. Единственное, что у него неплохо получалось, – это ходить по подиуму и сверкать ослепительной улыбкой с обложек журнальчиков. Да еще общаться со всеми красивыми девушками, которые попадались на его пути.

– Мама, он вряд ли сможет, – попыталась Юля сгладить свою резкость. – Он просто не умеет.

– Зачем же тогда тебе такой мужчина? Юлия, запомни, тебе нужен муж, а не какой-то приходящий хахаль.

Юлька тяжело вздохнула. Ее назвали полным именем. А это означало только одно: за нее взялись всерьез.

– А хорошего мужа из человека, который никогда в руках рубанка не держал, точно не получится, – продолжала вещать в трубку Наталья Степановна. – И если то, что ты говоришь, правда и Костик действительно ничего не умеет, то тем более тащи его к папе. Пока еще не поздно!

– Что пока не поздно?

– Пока твой Костик еще молодой, его можно перевоспитать и научить любить и ценить свой и чужой труд. А без этого ни один человек не может стать личностью.

– Мама, мама, я привезу Костика! – в полном отчаянии завопила Юлька. – Только мне нужно его разыскать. У него сегодня показ мод. А завтра мы обязательно приедем.

– Вот и хорошо, – подобрела Наталья Степановна. – Вечно тебе, Юлька, нужно меня до сердечного приступа довести своим упрямством. Пойду теперь пить корвалол. И не стыдно тебе! А завтра мы с отцом вас ждем. Приезжайте пораньше. Часикам к семи. Чтобы до жары успеть сделать основную часть работы.

Юля повесила трубку и в сердцах выдернула из розетки телефонный шнур. Теперь ей нужно всеми правдами и неправдами вытащить несчастного Костика на дачу, чтобы он там целый день, а то и несколько дней пахал вместе с Юлькиным папой – Владимиром Николаевичем. И все это под критическими взглядами Натальи Степановны. И это в то время, когда в Питере наконец-то установилась июльская жара и единственное, что хочется сделать, – влезть в прохладную воду по самую шею и сидеть в ней до вечера.

Юльке было искренне жаль беднягу Костика, с которым она была знакома всего лишь месяц и который еще не успел сделать ей ровным счетом ничего плохого. И даже напротив, приглашал несколько раз в рестораны и кино. И даже водил на показы мод, где и дефилировал перед Юлькой с очень сексуально оттопыренной попкой. Но, несмотря на все хорошее, Костик был приговорен к даче. И приговор обжалованию не подлежал.

Вопрос стоял жестко. Либо Костик денек попилит доски у Юлькиных родителей на даче, либо Юльку будут терзать и травить до тех пор, пока она Костика родителям все-таки не привезет. Юлька вздохнула и пошла на кухню пить утренний кофе.

– И не надейся, что получишь сегодня завтрак, – обратилась Юлька к притопавшей следом за ней на кухню Нике. – Ты сожрала два огромных тапка. Такому маленькому существу их должно хватить как минимум до ужина.

Но Ника и ухом не повела. Она умильно смотрела на Юльку, пока та доставала сыр и молоко, чтобы разбавить кофе. Черный Юлька по утрам не пила. Не любила. Внезапно раздался звонок. От неожиданности и злости Юлька выронила из рук пакет с сыром, и он шмякнулся прямо под нос возликовавшей таксе.

– Я же отключила… – начала Юлька, но вовремя спохватилась, что звонят на сей раз в дверь.

Значит, это была не мамочка. Вряд ли за такое короткое время она успела бы примчаться с дачи в город.

«А раз не мамочка, то уже хорошо», – решила про себя Юлька и пошла открывать.

За дверью оказался Костик. Он был высок ростом. И потрясающе красив какой-то модельной красотой, даже вставая по утрам с постели. А уж стоило ему разок-другой махнуть щеткой по волосам и умыться, как он вообще начинал сверкать, словно бриллиант самой чистой воды. Юлька до сих пор не могла понять, что такого нашел в ней Костик, чтобы выбрать ее из бесконечной череды своих поклонниц.

– Привет! – чмокнув Юльку в щеку, сказал он. – Решил забежать к тебе. Пожелать доброго утра. И заодно проверить, одна ли ты. А ты что, еще спишь?

– Разве с моими родителями заснешь, – махнула рукой Юлька, приглашая его войти. – Начали трезвонить с раннего утра.

– Да? – очень сексуально выгнул левую бровь Костик. – И что им нужно?

– Хотят, чтобы я приехала завтра к ним на дачу, – вздохнула Юлька.

– У тебя разве есть дача? – как-то сразу еще больше оживился Костик. – А где?

– На сей раз на заливе, – снова вздохнула Юлька. – Сколько их папка за последние годы поменял – и вспомнить страшно. И на каждой новой даче ему что-то не нравилось. И он принимался доделывать и переделывать.

– И что в этот раз он строит? – спросил Костик, который уже снял ботинки и прошел на кухню.

– Домик для гостей, – в третий раз вздохнула Юля. – И зачем ему домик для гостей, если в доме больше восьмидесяти метров. И это только жилая часть, в которой полы с подогревом и отопление.

Костик к этому времени уже устроился у Юльки на кухне возле столика.

– А участок большой? – деловито спросил он.

– Двадцать соток. Плодовый сад, альпийские горки и теплицы, – машинально ответила Юлька.

– А туалет в доме?

Юля только молча кивнула, удивленно глядя на парня. В другое время ее, безусловно, насторожил бы такой неподдельный интерес Костика к даче ее родителей, но сегодня она его могла только приветствовать.

– И родители приглашают нас с тобой приехать, – наконец нерешительно промямлила Юлька.

– Я согласен! – тут же ответил Костик. – И в самом деле, пора тебе уже познакомить меня со своими родителями. Заодно и твоему отцу помогу с его домиком для гостей.

– Как я рада! – совершенно искренне воскликнула Юлька.

У нее словно гора с плеч свалилась. Не нужно уговаривать, унижаться, что-то обещать взамен. И к Костику она внезапно почувствовала искреннюю симпатию. Даже все это в квадрате. Завтра не придется оправдываться перед матерью, почему она приехала одна. А что касается рабочих качеств Костика, так она родителей предупреждала. С нее и взятки гладки. И Юлька, очень довольная, уселась пить кофе.

Правда, немедленно выяснилось, что весь кофе выпил Костик, а весь сыр сожрала Ника, так что Юльке завтракать уже было нечем. Это немного подпортило настроение и снова напомнило о том, что день сегодня какой-то не очень. Напившись кофе, Костик попрощался с Юлькой и умчался готовиться к показу. Тот был назначен на три часа дня. Освободиться Костик должен был примерно к семи. Так что они с Юлькой назначили встречу на восемь. Возле цирка.

– И сразу поедем к твоим на дачу, – сказал Костик. – А завтра с утра мы с твоим отцом сможем начать работать.

Такая активность парня Юлю всерьез встревожила. Она уже имела в качестве доказательства абсолютно новую и к тому же покрытую не каким-нибудь там ламинатом, а самым настоящим шпоном красного дерева мебельную стенку без единой петли. И соответственно, без единой дверцы. Непостижимым образом (все мастера, которых Юлька вызывала чинить стенку, очень удивлялись) Костику удалось выломать из натуральной сосны все дверные петли вместе с целыми кусками древесины.

Дверцы в конце концов взялся склеить один умелец, но сразу же честно предупредил, что клееное, оно все равно целым никогда не станет. Кроме того, у Юльки в хозяйстве имелась, верней, после починки Костика уже не имелась красивая настольная лампа, жутко дорогая, которая всего день как была снята с гарантийного обслуживания.

Та же участь постигла и электрический чайник, который всего лишь немного подтекал. Подумаешь, подтекал! Велика беда! Зато после Костика включенный чайник гудел, как высоковольтные провода. И бил током ничуть не хуже, а на линолеуме появились безобразные ожоги. Это случилось, когда Костик уронил на него раскаленную спираль из чайника, который он чинил.

Были и другие мелочи, о которых Юля даже вспоминать не хотела. Часы, дверные ручки, жалюзи и безобразная дыра в стене, на которую Костик всего лишь пытался повесить изящную рамочку с картинкой. Почему дыра в стене получилась в полтора раза больше самой картинки, для Юльки так и осталось тайной. Излишне говорить, что злосчастная рамочка вместе со стеклом и картинкой отправилась в помойку следом за другими вещами, которые пытался чинить Костик.

Так что теперь, добившись от Костика обещания поехать с ней на дачу, Юлька даже испытывала нечто вроде злорадства. В конце концов, почему она должна страдать в одиночку? Пусть они тоже испытают на себе прелесть трудолюбия Костика.

Юлька оделась и отправилась в магазин, чтобы сделать покупки к поездке на дачу. Наталья Степановна установила железное правило: если дочь приезжает с молодым человеком, то провиант они должны привезти с собой. Список прилагался.

– Гулять пойдешь? – спросила Юлька у таксы, которая, обожравшись за утро тапками и сыром, теперь без сил валялась в комнате на диване.

Живот у Ники стал словно футбольный мяч. Но Юлька не тревожилась. Такса была способна за сутки переварить без особого вреда для здоровья количество пищи, в два раза превышающее ее собственный вес. И при этом она не толстела! А это в свою очередь вызывало жуткую зависть у ее хозяйки. Ника печально посмотрела на Юлю и зашевелила хвостиком. Идти она пока что не могла.

– Ах ты обжора! – возмутилась Юлька, хватая собаку в охапку. – Нельзя же столько лопать.

Вместе с Никой она спустилась по лестнице и оказалась во дворе. Юлька поставила собаку на землю. И Ника тут же сделала лужу, причем прямо под ноги Юлькиной соседке снизу, звали ее Лидия Васильевна, и была она на редкость мерзкой и скандальной бабой. Разумеется, поступок таксы соседка немедленно восприняла как личное оскорбление. Лидия Васильевна открыла рот и завопила на весь двор:

– Развели собак! Грязь везде! Шагу ступить невозможно, чтобы не вляпаться.

– Но им же нужно… – попыталась заступиться за весь собачий род Юля.

– Уже и закон приняли! – заходилась от возмущения соседка.

Лицо у нее при этом стало ярко-красным. И Юля даже испугалась, как бы соседку не хватил инсульт. Но ничего, обошлось. Сегодня был день выдачи пенсий. Поэтому Лидия Васильевна не могла тратить весь свой запал на какую-то жалкую таксу. Ей ведь еще предстояло стоять за пенсией на почте. Так что силы следовало приберечь. И Лидия Васильевна лишь пожелала таксе и ее хозяйке множество неприятных вещей, самой безобидной из которых было – провалиться сквозь землю.

Ошеломленная Юлька потащила Нику обратно домой. Та выглядела довольной и веселой. Пока Лидия Васильевна вопила на крыльце, Ника успела сделать все свои дела в небольшую клумбочку, заботливо выращиваемую соседкой, и теперь чувствовала себя отлично. Юлька сунула собаку в дом, схватила сумку с деньгами и захлопнула дверь.

– Сторожи! – велела она Нике уже с лестницы.

В ответ донесся бодрый собачий лай. Ника встала на стражу. Эту собачку подарил Юльке ее жених, у которого она какое-то время гостила. Жених был богатым, поэтому Ника оказалась жутко породистой. И могла бы тоннами собирать медали на выставках, если бы ей позволили. Но на внешности таксы эта породистость положительно не сказывалась. Она была кривоногой, коротколапой и очень, очень длинной. Такой длинной, что Ника больше напоминала ящерицу на лапках, чем собаку.

Но нрав у нее был точно собачий. В этом Юлька убедилась на собственном опыте. Ника, не задумываясь, бросалась на людей, собак и прочие предметы, если ей казалось, что они таят угрозу для ее обожаемой хозяйки. Сторож из Ники тоже вышел отменный. Она умудрялась придать своему лаю столько солидности, что казалось, будто за дверью живет по меньшей мере овчарка-медалистка.

Юлькин жених уже через полгода совместной жизни с Юлей решил отправиться на учебу в Японию. Что он с присущей ему целеустремленностью и сделал, оставив Юльку одну, но с таксой на руках. Юлька жениха не ругала. Тем более что он и ее звал вместе с ним в Японию. Но японские иероглифы и сами маломерные японцы наводили на Юльку такую ностальгию, что она вернулась обратно на родину уже через месяц.

И вот теперь она шла в магазин. И чувствовала себя самой счастливой девушкой на свете. Как будто бы не было ничего более замечательного, чем идти в ближайший магазин за покупками. Но это был родной магазин, где все, даже бомжи и продавщицы, говорили на чистом русском. И стало быть, тоже были родными и близкими.

Кстати, если говорить о бомжах, то один представитель этого славного племени уже долгое время двигался следом за Юлькой. Время от времени он забегал вперед, пытливо всматривался в Юлькину физиономию. Увиденное его каждый раз так поражало, что он подолгу стоял как вкопанный. Потом все повторялось снова. Когда бомж в третий раз повторил свой маневр, Юля наконец очнулась от приятных мыслей и тоже посмотрела на бомжа.

Бомж просиял. Юлька опешила. Это был самый обычный питерский бомжик. С бородой. Ни молодой, ни старый. Так, серединка на половинку. Впрочем, он мог вполне оказаться и Юлькиным ровесником. Внешность у бомжей еще решительно не говорит об их возрасте. Одет бомж был в замусоленную куртку, рваные брюки, а что касалось ботинок, то вместо них были валенки. И это в июльскую жару.

– Тебе чего? – машинально спросила Юлька у бомжа.

Тот молча потряс головой. Юлька попыталась поспешно уйти, но бомж преграждал ей дорогу и уходить явно не собирался.

– Дай сотку, – просительно сказал он. – Тогда я забуду, что мы с тобой встречались.

У Юльки отвисла челюсть. С таким нахальством ей еще не приходилось сталкиваться.

– Проваливай! – посоветовала она бомжу. – Нет у меня для тебя денег.

И она решительно двинулась дальше.

– А я ведь могу и ревизору нажаловаться, – сообщил ей в спину бомж.

– Хоть губернатору, – ничуть не испугалась Юлька и даже фыркнула от возмущения.

Ну до чего грамотный бомж пошел! И ревизора упомянет, лишь бы на бутылку сообразить. Юлькин бомж немного постоял, видимо, обдумывая Юлькины слова. По всему было видно, что он такого развития разговора не ожидал. Потом кинулся догонять Юльку.

– Хоть полтинничек-то отстегни! – закричал он. – Душа горит! Обеднеешь, что ли? Столько денег хапнула! Не будь гадиной, поделись малой толикой! Век тебе благодарен буду!

– Вот идиот! – разозлилась Юлька, прибавляя шагу.

– Ну хоть на «малек» дай! – не отставал от нее бомж. – На «Красную шапочку»!

– Отстань! – рыкнула на него Юлька.

Она пьяниц терпеть не могла. Брезговала. И не понимала людей, которые их жалеют. И уж точно денег ему на выпивку давать не собиралась. С какой это стати? Чтобы он еще больше привязался? Кажется, бомж проникся ее твердостью, потому что наконец отстал.

– Попомнишь ты Петра Безухого! – донеслось ей вслед.

Это окончательно подкосило Юльку. В магазин она влетела, едва не задыхаясь от сдерживаемого смеха. «Тоже мне Пьер Безухов!» – думала она, бредя вдоль прилавков и пытаясь немного успокоиться. Даже самой себе Юлька не хотела признаться, что встреча с бомжом встревожила ее. И она не понимала, почему ей так не по себе.

– Вот еще! – наконец передернула Юлька плечами. – Не буду о нем думать. Мало ли психов по улицам бродит!

И она сосредоточила свое внимание на покупках. Накупила много всякой всячины. И уж точно истратила больше полтинника. И даже много больше сотни. И не пожадничай Юлька, дай она бомжику Петру Безухому вожделенную им сотнягу, может быть, события и развернулись бы иначе. И не случилось бы с Юлькой столько всякого и неприятного, и жуткого, и захватывающего. Но прошлого не поворотишь. А сделанного не воротишь.

Юлька вышла из магазина, увешанная сумками и пакетами. И тут же пожалела, что не взяла машину. Подвезла весь бы этот груз, а не тащила на себе. Две сотни метров до магазина только налегке можно было пробежать за несколько минут. А когда на тебе сумки, то это расстояние увеличивается в десять раз.

Возле своего дома Юлька снова столкнулась с Лидией Васильевной. Соседка шла с почты с победоносным видом. Пенсию она получила. Но ее торжество моментально улетучилось, стоило ей увидеть Юлькины пакеты. Она прямо впилась в них глазами, подсчитывая количество купленных Юлькой яиц, качество сливочного масла и пытаясь сквозь целлофан определить марку купленного Юлькой кофе.

Теперь вместо торжества на лице Лидии Васильевны отразилась самая черная зависть. Поднимаясь по лестнице, Юлька затылком чувствовала, как соседкина неумная неприязнь медленно, но верно переходит в самую настоящую классовую ненависть. Прощаясь, Лидия Васильевна прямо-таки сунулась в Юлькины пакеты. И увиденное ее ничуть не утешило. Продукты Юлька покупала высшего качества, полагая, что так надежней, чем тратиться потом на лекарства. Но Лидия Васильевна так не считала.

– Много накупила, Юленька, – сладким до тошноты голоском протянула Лидия Васильевна.

– Это для дачи, – поспешно пояснила Юлька и тут же поняла, что снова попала впросак. – Ничего, на машине довезем.

Услышав про машину и дачу, Лидия Васильевна вовсе изменилась в лице. А тут еще и Ника, услышав шаги хозяйки, принялась лаять во весь голос.

– Вы, Юленька, собачку-то свою уж выводите гулять в специально отведенные для этого места, – проворковала Лидия Васильевна, готовая убить эту наглую дрянь. – Все так делают.

– Кто – все? – спросила Юлька.

Для выгула собак в их районе и в самом деле выделили площадку. Но почему-то только одну. И находилась она от Юлькиного дома в получасе езды на трамвае. Допустим, с маленькой таксой Юльку в трамвай еще и пустили бы. Но как в этом самом трамвае объяснить Нике, что в туалет ей еще рано, не доехали? Этого Юлька не знала, поэтому и продолжала гулять с собакой у себя во дворе. Как и все остальные хозяева собак.

– Закон приняли! – снова завела свое Лидия Васильевна. – Насчет собак.

– Если уж на то пошло, так закон касается не только моей таксы! – рассвирепела Юлька. – Вы свою кошку тоже гадить в детскую песочницу отпускаете. И вас что-то совсем не волнует, что детишки потом из кошачьих какашек свои куличики строят! Так что последите за своим огородом!

И Юлька захлопнула дверь прямо перед носом Лидии Васильевны. После этого рассерженная девушка в сердцах швырнула свои ни в чем не повинные покупки на пол. И тут же раздался характерный треск.

– Ой, яйца! – вспомнила Юлька.

Но было уже поздно. Из двух десятков отборных яиц в живых остались лишь семь. Остальные лежали в бело-желтых потеках. Впрочем, потеки вылизала Ника, удовольствовавшись яйцами вместо второго завтрака. Так что ущерб в общем-то был невелик. Но Юлька все равно расстроилась. И из-за бомжа, и из-за склочной соседки, и из-за вообще явно неудавшейся своей жизни.

Юлька собрала рассыпавшиеся продукты. Разместила их в холодильнике и кухонных шкафах, собрала яичные скорлупки и приступила к приготовлению котлет. Наталья Степановна неуклонно требовала от дочери, чтобы она привозила с собой на дачу какое-нибудь горячее мясное блюдо. И обязательно приготовленное собственными руками. Покупных котлет Наталья Степановна не признавала.

Юлька порезала на куски килограмм парной телятины, добавила в нее еще полкилограмма свинины, размочила в молоке два куска черствой булки и почистила лук и зелень. После этого можно было приступать к приготовлению фарша. К тому моменту, когда Юлька закончила вбивать в мясной фарш яйца, сметану, соль с пряностями и мелко рубленную зелень, часы уже показывали почти полдень. Юлька покосилась на них и досадливо вздохнула. В этот момент в дверь позвонили. Юлька выругалась, вымыла руки и пошла открывать. Звонок был условным. Так могла звонить только Инна – Юлина соседка и подружка.

– Я не помешала? – осведомилась девушка, когда Юля открыла ей дверь. – Конечно, могла бы зайти и через комнату, но подумала, вдруг у тебя гости.

Юлькина и Иннина квартиры были когда-то двумя огромными смежными комнатами, которые были переделаны в отдельное жилье, куда были проведены все коммуникации и газ. Но смежная дверь между квартирами сохранилась. Потому что семьи всегда были дружны. А Инна с Юлей и представить себе не могли, как это может быть, чтобы не заглянуть друг к другу пожелать доброй ночи или доброго утра.

– Так я не помешала? – повторила Инна.

– Брось ты, – махнула рукой Юлька. – Котлеты для дачи делаю. Хочешь мне помочь?

– Я не умею, – поспешно отказалась Инна. – Я лучше тут в уголке посижу. А разве Костик не у тебя?

– У него сегодня показ. Он уже ушел. А вечером мы с ним едем к моим на дачу.

– Будешь их знакомить с очередным потенциальным женихом? – поинтересовалась Инна.

– Тьфу ты, не сглазь! Может быть, он еще и не решится на мне жениться.

– Не беспокойся, если еще не решился, то, как только увидит хоромы твоего папеньки, тут же и помчится свататься, – утешила подругу Инна. – Не зря ли ты его с собой везешь? Как бы не получилось, что ему деньги твоего отца глаза застят.

– Какая же ты, Инна! – в сердцах сказала Юлька. – По-твоему, так чистой любви уже и быть не может?

– Может, но только у бедняков, им все равно делить нечего, – философски заметила Инна. – А богатые люди должны осознавать свою ответственность. И выбирать себе мужей осторожно.

– Откуда ты все это знаешь? У тебя ведь самой в жизни денег не водилось, – сказала Юлька. – А у твоего Бритого, напротив, куры не клюют. Но он же все равно тебя полюбил и женился.

– Чтобы иметь девочку для битья! – тут же трагическим голосом воскликнула Инна. – Только ради этого. Он такая сволочь! Ты же не поверишь, какая он сволочь!

Юля тяжело вздохнула. Иннин муж по кличке Бритый в прошлом был бандитом, но в последние годы вел относительно честную жизнь предпринимателя. Имел свое охранное агентство. Дела у него шли отлично. И свою взбалмошную жену он искренне любил и баловал. Так что Инке грех было жаловаться. Тем более что и она сама своего Бритого сильно любила. Но по какой-то удивительной причине супруги цапались и грызлись почти каждую неделю. А раз в месяц расходились навсегда.

Для этих целей Инна и держала свою старую квартирку, чтобы было куда уйти от Бритого в момент очередного кризиса семейных отношений.

– Дашь мне котлетку на пробу? Есть хочется, – жалобно простонала Инна. – Со вчерашнего вечера не ела.

– Бери, – кивнула Юля. – Ешь вволю. Кстати, и я с тобой перекушу. Сама еще не завтракала.

К девушкам немедленно присоединилась Ника. Такса уже успела переварить все съеденное за это утро и теперь умирала от голода.

– Я всегда удивлялась, как эта маленькая дрянь умудряется сжирать такое количество еды, – задумчиво сказала Инна, наблюдая за тем, как Ника жадно давится огромной котлетой. – Вот у Маришиной мамы живут целых две собаки, и каждая крупней Ники в пять раз. Но они едят гораздо меньше.

– Ты считала? – с набитым ртом спросила у нее Юлька.

– Просто если бы они ели столько же, сколько твоя Ника, то Мариша вместе со своей мамой и всем зверинцем уже давно оказалась бы на улице.

Юлька хотела заступиться за таксу и сказать, что та еще растет и ей нужно много и разнообразно питаться, отсюда и съеденные тапочки, и прочие безобразия, но тут зазвонил телефон. На этот раз звонил Юлькин мобильник. Это снова была Наталья Степановна, которая напомнила Юле, что нужно купить в городе бананов, потому что у них в поселке в магазине продаются совсем никудышные.

– Ну, конечно, куда уж на даче без бананов, – ехидно заметила Инна. – Вот смотрю я на тебя, Юлька, и думаю, совсем ты на свою мать не похожа.

– А на кого же? – удивилась Юля. – Как раз на нее и похожа.

– Нет, не внешне, – сказала Инна. – Внешность-то ладно. А вот характеры у вас с матерью совсем разные.

– Ну, характеры по наследству не передаются, – возразила Юля.

– Не скажи, – оживилась Инна. – Вот у меня с моей мамой характеры в точности одинаковые. Мы обе любим мужчин, не любим ничего делать и любим повеселиться и покуролесить. А ты на свою мать совсем не похожа.

– О чем ты тут толкуешь? Ты что, намекаешь, что я не родная дочь своих родителей? – возмутилась Юлька.

– Нет, что ты! – перепугалась Инна. – Просто я подумала, может быть, у кого-нибудь в твоей родне был такой же, как у тебя, характер?

– Только не у отца, – заверила ее Юля. – И не у бабушки. И не у дедушки. И со второй бабушкой мы тоже никогда друг друга не понимали. Нет, не знаю. Да какое это имеет значение?

– Вообще-то никакого, – пожала плечами Инна. – Если ты только вдруг совершенно неожиданно не захочешь иметь рядом с собой хотя бы одного человека, который думал бы точно так же, как ты. И вообще, которому можно рассказать все без утайки, и он тебя поймет.