000
ОтложитьЧитал
– Приготовься! – раздается резкий голос в ушах и тряска от строп.
Подполковник виртуозно работает руками, то подтягивая, то отпуская натянутые канаты, словно пианист играет «Полет шмеля». Мы садимся точно в центр поляны.
Несколько чахлых березок сгибаются под нашими телами, раздается оглушительный треск, и нас продергивает ещё два метра через частокол тонких, черно-белых стволов. Огромный купол горделиво опускается на траву, веревки натягиваются и опадают, но по земле уже не волочет.
Земля!
Никогда не думал, что буду так радоваться ее близости. Зеленая трава, коричневые прошлогодние стебельки полыни и салатовый мох у корней берез – так и хочется обнять все это.
Кое-как поднимаюсь на ноги. Сергей Анатольевич споро расстегивает карабины, и я оказываюсь на свободе.
– Ну как очучения?
– Незабываемые, теперь ещё долго будут сниться! – я оглядываюсь по сторонам.
Перекликающиеся птицы, замолкшие ненадолго при нашем приземлении, принимаются обсуждать происшедшее. Лесную поляну окружают многовековые ели, с края чернеет маленькое озерцо, больше похожее на бассейн в сауне. Две березки, из восьми растущих в центре полянки, оказались сломаны пополам. Расщепленные столбики торчат вверх изъеденными кариесом зубами, на лоскутах коры висят недавно веселые кроны.
– Что ж, лес рубят – щепки летят! Или мы, или они, – отвечает на мой немой вопрос Сергей.
– Так можно же восстановить, не дело это – на родной земле хулиганить! – я прохожу по пружинящей земле к поломанным деревцам.
– А ты правильно говоришь, хоть и пафосно! По-мужски. Хотя в воздухе визжал как девчонка! – издевательски хмыкает Сергей, доставая из кармана небольшой рулончик. – Замотай их для поддержки.
Я ловлю на лету пластиковый пакетик. Марля, не современная дырявисто-тонкая, а советская, плотная как ткань. Прикладываю на место сломанные стволы берез, вместо пластыря – мох и земля, и зафиксировать бинтом. Стоят родненькие, как будто и не ломались – порой человека не так жалко, как сломанное дерево.
– Ты прямо доктор Айболит! – подполковник хмыкает. – А теперь и мне помощь окажи!
– Что-нибудь тоже перевязать? – я подкидываю похудевший рулончик.
– Да, и сложить, и перевязать, и уложить. Парашют поможешь убрать, пока олени не кинулись на портянки разбирать! – Сергей Анатольевич скидывает с плеч сумку.
– Я никогда раньше не складывал, вы покажете как? – и тоже тяну за стропы.
На укладке парашюта подполковник отрывается за свое унижение с розыгрышем. Каких только эпитетов я не выслушиваю, начиная с «безрукой улитки» и заканчивая «летающим крокодилом». Когда изрядно испачканный парашют ложится в сумку, я украдкой выдыхаю. С облегчением слегка поторопился, так как пришлось снимать амуницию и тоже аккуратно раскладывать по рюкзакам. И, после всех мучений, меня поощряют честью нести багаж.
– А чего ты возмущаешься? – удивляется Сергей Анатольевич. – Я постарался доставить тебя как можно ближе к месту назначения. И будет вполне логично, если ты доставишь вещи до конечного пункта.
– Конечным пунктом будет дом вашего наставника, я правильно понял по разговору? – приходится взваливать поочередно три рюкзака. Ого, ноша не из легких, а ещё идти неизвестно сколько.
– Все ты правильно понял, – подполковник поправляет парашютную сумку, распределяя вес по спине.
– Иваныч будет там ждать?
– Если все знаешь, зачем же тогда спрашивать? – вопросом на вопрос отвечает подполковник.
– Ну почему вы такой злой?
– А ты хочешь со мной в десны жахаться? Не сегодня, так завтра у меня может крышу сорвать, и что тогда будешь делать? Эмоций у страдающего бешенством зверя хоть отбавляй, но ни одной положительной. Я не могу себя контролировать в ночь Предела, а тебе будет проще меня уничтожить, чем попытаться обезвредить. Или скажешь, что не готовился к охоте на берендеев? – берцы подполковника ступают мягко, примятая трава тут же поднимается обратно.
– Не буду кривить душой, действительно обучался отпору берендеям, но пока как-то больше опасность идет от перевертней, от берендеевского племени вижу лишь помощь.
– И много берендеев ты знаешь? Трех-четырех и обчелся?
– В принципе да. С другими я не связывался, а что вы подобны перевертням?
– Мы другие, Сашок. Мы с Иванычем обещались помочь Марии, а вот зачем его ребята тоже вступились – неизвестно.
– Это-то, как раз и известно, из-за того, что Федор укусил соседку.
– Иваныч учуял вас за пять километров, неужели он бы не спрятал от тебя девчонку? Ты же пока не можешь отличить оборотня от человека? Ну, вот и не будь таким наивным. Тут замешано другое – ребята должны набираться боевого опыта. Ты ничего им из своих трюков не показывал?
– Показал прыжок из ямы, но вроде бы и все.
– Вот на этот прыжок Иваныч и будет тренировать ребят. А драка на дороге? Славка же по любому сразу справился со своим противником, а потом из кустов наблюдал за твоими действиями. Или не видел на аэродроме, как он их в штабеля укладывал?
Я восстанавливаю в памяти последний бой, действительно, что-то не сходится. Вячеслав на зеленом поле побил не одного противника, и это за каких-нибудь полминуты… А на дороге?
– Попросили бы, я им и сам показал.
– Вот с тобой общаться, можно только гороху наевшись. Я тебе сказал, что мы другие, а ты пытаешься берендеев научить с какой стороны лучше к охотникам подобраться. Мы другой клан и между нами пока шаткое перемирие, которое может закончиться в любой момент. Наверное, ты при приземлении головой ударился? К тому же, сейчас мы тебе оказываем услугу – ты знаешь, чем это обернется в будущем?
– Знаю, но пока нет другого выхода. Тетя Маша при смерти, Юля неизвестно где, а из понимающих ситуацию – только вы двое. Мда, коварные же вы создания, берендеи. Все у вас не как у людей. Постоянно что-то скрываете, прячете, а потом ещё и издеваетесь. А почему вы мне всё рассказали? Вы же друга сдали.
– Потому что привык играть в открытую. Это с врагами нужно хитрить и изворачиваться, а от союзников лучше не скрывать намерений. Иначе можно очутиться в крайне невыгодной ситуации, – Сергей осматривает полянку.
На девственной чистоте лужайки не остается никакого напоминания о приземлившемся тандеме, если не считать двух перевязанных берез. Со временем марля отвалится, а деревья будут расти дальше. На еловую ветку возле озерца опускается черно-белая сорока, тяжелые гирлянды шишек качаются в такт.
– Не боись! Нас не обнаружат! – хохочет подполковник. – А вот то, что коварны, это да. Медведи же всегда были первыми врагами человека. Даже поговорка такая ходила – «побрей медведя – получишь человека!». Так что совместное сосуществование многому научило. Ладно, идем.
Широкая еловая лапа хлещет по лицу, оставляя липкую паутинку на ресницах. Высокие ели ракетами устремляются ввысь. Между ними мы и пробираемся. Ноги то скользят по буйной траве, то утопают в мягком мху. Сучья так и норовят вцепиться в любой из рюкзаков, чтобы, если не задержать, то хотя бы пропороть плотную ткань. Суровые сосны мрачно сдвигают кроны, заслоняя небо пушистыми ветвями. Птицы остаются на поляне, по мере погружения вглубь тайги они стихают одна за другой. Редкие клочья неба темнеют в сплетении мощных ветвей, на тайгу опускается ночь.
– Вот тут остановимся на привал! Пока не стемнело – набери хвороста! – идущий впереди подполковник резко машет рукой.
– Так, может, дойдем? Если прыгнули так близко, то наверно немного осталось до дома? – мне не улыбалось ночевать на холодной земле.
– А между тем Сергей дело говорит! – раздается голос, и из-за сосны выходит Михаил Иванович. – Не дело это – ночью в гости являться. Дождемся утра.
Шершавый ствол широкой сосны полностью скрывает могучий торс от наших глаз, среди тусклой зелени тайги форма сливается с окружающей средой. Иваныч выныривает неожиданно, бесшумно как тень, я не слышу ни шагов, ни дыхания.
Финальное видение
– В прятки играешь, Миша? – ухмыляется подполковник.
– Пока вас ждал, ещё и с белками в шахматы успел перекинуться! – отвечает Иваныч.
– Михаил Иванович, а вы ничего не хотите мне сказать? – я освобождаюсь от рюкзаков.
Парашютная сумка сходу ложится под зад опустившегося подполковника, другой парашют Иваныч подгребает себе. Все ясно – мне придется самому себе искать место для пятой точки, так как рюкзаки тоже оказались захваченными. Большая валежина с вывернутыми корнями мало подходит на роль удобного кресла – по мшистому стволу снуют мокрицы и другая живность, торопящаяся найти приют до захода солнца.
– Смотря, что ты хочешь узнать, Саша. Если про грибы, то красные шляпки с белыми точками лучше обходить стороной. Если про ягоды, то сначала покажи нам, а после пробуй. Может про костерок? Так вон там я видел отличную сухостоину! – Иваныч неторопливо копается в рюкзаках, доставая тушенку, хлеб, яйца.
– А продукты-то у вас откуда? Федор же из погреба рюкзаки достал! – я искренне удивляюсь обилию съестных припасов.
– Мы каждый день сидели как на иголках, и у Федора появился определенный ритуал ежедневно обновлять содержимое рюкзаков. Ты об этом хотел спросить?
– Нет, я про то, как вы использовали меня для выучки ребят, – я сглатываю слюну, но все-таки отвожу взгляд от выложенных продуктов.
– Что на голодный желудок воздух сотрясать? Вот принесешь дровишек, тогда и поговорим! – отрезает Иваныч.
Подполковник пожимает плечами, и взгляд карих глаз мечтательно поднимается ввысь. Весь его вид показывает, что он вообще не знает – для чего нужно собирать ветки, для пущего артистизма не хватало ковыряния носком берца в палой листве. Помогать со сбором дров никто, конечно же, не собирается.
Развели дедовщину! Оба берендея застывают в выжидательной позе.
Делать нечего и по скользким иголкам я иду ломать сухостой. Сумерки неторопливо ложатся на деревья, чахлые кусты и клочки хилой травы. Темнеет, словно гигантский киномеханик выключил свет, и теперь он медленно тухнет в полутемном зале тайги. Через пятьдесят метров я вижу, как старая береза накренилась на соседние деревья: вот-вот упадет, сухие ветви устилают землю, гнилые корни застывают над выросшей травой.
Громкий треск нарушает умиротворенность засыпающего королевства. Я ломаю сучья, они возмущенно хрустят в лесной тишине. Набираю целую охапку, чуть не падаю по дороге, пока несу. По пути примечаю несколько больших ветвей – надо бы их притащить на ночь.
Когда возвращаюсь, то вижу, что берендеи сотворили небольшой костерок и разложили пищу на куске ткани. Облупленные яйца поблескивают боками в свете костерка, зеленый лук напоминает стрелы, хлеб выложен ровными кусками в форме башенки. Им бы рестораторами работать, вот только тушенка не открыта.
– А мы тебя ждем! Дай-ка ножик? – спрашивает приподнявшийся на локте Сергей Анатольевич.
– Так у меня его нет, – я сбрасываю охапку чуть поодаль от импровизированного стола.
– Как же без ножа банки-то открыть? – наивно интересуется Иваныч.
– Может об ствол шарахнуть? – я показываю на лежащую валежину, среди мха торчат обломанные сучья.
– Да лучше об голову. Твою! Это же надо – лететь в тайгу и не прихватить ножа! – цокает языком подполковник.
Ясно, опять разыгрывают. Хотят высмеять неумеху городскую, ну что же – правила игры ясны, остается снова окунуть старичков в лужу. Какой же способ мне показывал старый рыбак? Вспомнить бы реалии жизни до Игры…
– Пакетик целлофановый найдется? – я делаю вид, что озадаченно чешу голову.
Станиславский сразу бы сказал: « Не верю!», но тут может и обойдется. Подполковник указывает на скомканный кусок пленки возле рюкзаков:
– Бери, ты наверно хочешь подышать в него, для успокоения? Фильмов американских насмотрелся? Но учти, у нас клея нет!
– Вместо клея можешь взять сосновую живицу! – хохочет Иваныч.
Ну-ну, смейтесь-смейтесь. Эх, как же любят взрослые дядьки подтрунить над молодежью, мол, мы знаем, мы пожили. Теперь лишь бы не облажаться, не дать повода почувствовать себя на высоте, а то опять придется тащить рюкзаки, может и Иваныч до кучи свой отдаст.
Я прижимаю банку боковиной к груди и упираюсь пальцами в другой бок, сверху надавливаю на пальцы ладонью и слегка прожимаю жесть. Потом переворачиваю банку вмятиной к себе и делаю ещё углубление, под углом к первому.
– Ты сейчас звездочку делаешь, ниндзя малолетняя? – смеется подполковник.
– Да, мало ли кто к нам заявится, а тут и звездочка будет. И гость наестся заодно, если не промахнусь! – пыхчу я, стараясь углубить вмятину.
Два прогиба встают под углом один к другому, третья сторона остается нетронутой. Положив банку в пакет, принимаюсь сжимать плоскости днищ банок от одного прогиба к другому. Все легче и легче прижимаются края, с хлопком рвущейся жести лопается место сгиба, на пакет выплескивается немного желатина.
– Ты глянь-ка, а малой-то кумекает немного, скоро сможем тушенку через дырочку высасывать! – Сергей подмигивает Иванычу.
– Может, трубочку поискать и зонтик для коктейля? – отвечает Иваныч.
Я продолжаю, не обращая внимания на насмешки. Банка скрежещет в руках, сцепленные в замок руки нажимают то на один край, то на другой. Половина содержимого вываливается в пакет, но главное – жесть рвется по местам сгиба и банка раскрывается как два лепестка кувшинки. Потемневшая тайга смотрим вместе с берендеями, как открывается банка тушенки без ножа и открывалки.
– Пожалуйста, могу ещё пару банок открыть! – я кладу пакет с тушенкой и разорванной банкой рядом с импровизированным столом.
– Вот за что не люблю всезнаек, так это за ехидную ухмылку на морде. Так бы и двинул берцем по зубам, чтобы не скалился лишний раз! – вздыхает переставший смеяться подполковник.
– Умыл он нас, Натольич! Ну да ничего, в следующий раз поймаем! – Иваныч продолжает улыбаться.
Подбросив очередной сук в ярко полыхающий костер, Иваныч вытаскивает из кармана складник. Нож сверкает в свете огня плоской рукоятью и шлепается на мою ладонь. Тяжеленький, грамм на триста потянет. Кнопка выбрасывает широкое лезвие наружу.
– Лучше им открой, удобнее есть будет. А поломанную банку себе забери, заслужил! – басит ухмыляющийся Иваныч.
– За «поймаем» – я не рассказывал, как мы вместе приземлялись? – прыскает в кулак подполковник. – Такого запаха я давно не чуял.
Вот, началось! Нашли на чем отыграться. Сейчас последует долгое перечисление всех проявлений страхов и ужасов, а Иваныч будет обидно подхихикивать и подзуживать, надеясь уколоть побольнее. Нужно сыграть на опережение.
– Признаю, обгадился я, Михаил Иванович! Страшно было до жути, спасибо Сергею Анатольевичу за поддержку во время полета. Если бы не он, то нас бы перевертни вычислили по запаху за много километров! – говорю я, не дав развернуться буйной фантазии подполковника.
– Да ладно, с кем не бывает. Сергея вон тоже первый раз пришлось выпинывать из самолета! – гудит Иваныч.
– Так бы и двинул берцем по зубам! – сплевывает подполковник и придвигается ближе к еде.
Костерок полыхает в ночи теплым светом. Кажется, что стволы деревьев пританцовывают в бликах огня, то приближаются, то испуганно отпрыгивают. Птицы стихли, зверей не слышно, по листьям и иглам тихо шелестит ветер. Изредка раздается треск деревьев, словно сосны и ели устали стоять в одном положении, и теперь поводят ветвями, как борцы, что разминают суставы перед выходом на татами.
Пища уничтожается под негромкий разговор. Хотя ночная тайга и навевает робость своей дикой красотой и мрачной угрюмостью, но в компании двух опытных берендеев, прошедших не одну битву, я чувствую себя спокойно, как у тетки на кухне.
Как сейчас там моя наставница? И что с Юлей?
– Так что ты хотел спросить по поводу выучки? – смотрит на меня Иваныч.
– Вы же не напрасно меня просили показать прыжок и остановились на дороге с патрулем перевертней? Вячеслав на мотоцикле мог оставить их далеко за горизонтом. Все это было для того, чтобы ребята увидели меня в деле? – я откладываю в сторону надкушенное яйцо.
– Знал бы ты, Саша, что мы уничтожили сорок два оборотня возле Мугреево и на подходе к нему – не спрашивал бы об этом! Мои ребята обучились противостоять перевертням, а из охотников только вы с Марией и знакомы. Значит, нужно ребят обучить и вашим приемам, а как это сделать, если никто не соглашается быть убитым взбесившимся берендеем? – спрашивает хмурый Иваныч.
– Мда, то есть теперь, если на вас нападет бешенство, у меня меньше шансов остаться в живых?
– У тебя вообще нет шансов против нас двоих! – рыкает подполковник. – Мы видели, какова Мария в деле, посмотрели на битву Владимира. Успели заметить, как охотники используют слабые места оборотней, и выработали собственную систему противостояния. По сути – мы вообще не должны были остаться в живых, после увиденного та…
– Да, мы-то видели, а эти два раздолбая не верили в ваше превосходство. Вот, пришлось пойти на хитрость и вынудить тебя показать свою силу, – перебивает Иваныч разговорившегося подполковника.
Тот удивленно смотрит на него, в ответ получает легкое вздергивание бровей. Вроде как знак замолчать, я тактично делаю вид, что не заметил.
– И на ребят не наговаривай. Они всё сделали, чтобы защитить тебя. Федя увёл по ложному следу. Как бился Слава – ты видел сам, – говорит Иваныч.
– Федя увёл по ложному следу? Он вроде как остался задерживать перевертней? – переспрашиваю я.
– Всё верно. Однако Федя хоть и молодой, но не совсем уж дурак, чтобы кидаться одному против такой стаи. Он перекинулся, подхватил наши вещи и повёл их в другом направлении. Ты помнишь рушник, которым утирался? Да и обниматься он к нам лез, не от избытка чувств, а чтобы наши запахи собрать. Пока перевертни сообразили, что к чему – мы успели подъехать к аэродрому, – рассказывает Иваныч. – Так-то, Сашок. Ты видишь лишь то, что тебе показывают, а многое остается за кадром. Игра… Она непростая. Она со множеством скрытых тайн и секретов.
Наступает неловкая тишина. Потрескивание костра, шум деревьев и скрежет жучка-древоточца в валежине составляют звуковой фон. Где-то ухает филин. Я думаю о своём, мужчины угрюмо смотрят в костер, Иваныч изредка шевелит палкой, вылетают снопы искр и светлячками уносятся вверх, к холодным звездам.
Рядом тресщит ветка. Мы резко поворачиваем головы на звук.
– Здорово бывали, люди прохожие! – из густой тени выходит молодой парень.
По возрасту чуть старше меня, в коричневых глазах играют отблески костра. Горбатый нос выпирает лезвием колуна, высокие скулы обточены до ушей, слегка раскосые глаза смотрели с хитринкой. Одет в серый свитерок, коричневые штаны, невысокие сапоги, на поясном ремне приторочен нож, на голове заломлен выгоревший картуз. Как он так близко подобрался – ума не приложу.
– И тебе не хворать, да больным не лежать! Мимо идешь или к костерку погреться? – бурчит подполковник.
– Да к вам спешил. Увидел, что на нашу землю кто-то пришел, вот и хочу поинтересоваться – чего надобно? – парень протягивает к костру раскрытые ладони.
– На какую «вашу землю»? Или тайга выкуплена вся? Говори, да не заговаривайся, пацан! – рявкает подполковник.
– А ты, дядя, зря-то не рычи, и не таких успокаивали. Наша она по праву первенства, пришли мы сюда первые и застолбили её. Ещё вопросы будут, или ответите на мой? – улыбается ничуть не смутившийся парень.
Белые зубы блестят в свете костра, парень приподнимает слегка козырек картуза, из-под него выглядывают соломенные волосы. Так разговаривать с незнакомыми людьми, ночью, да ещё и неизвестно где – либо отчаянная храбрость нужна, либо отряд спецназа за спиной. Я на всякий случай оглядываюсь по сторонам.
– Дерзишь, пацан! «Таких» ты ещё не успокаивал! А будешь и дальше дерзить, то я тебя лично успокою! Нашелся, понимаешь, хозяин тайги! – ярится подполковник, даже в свете костра видно, как покраснело лицо.
– Дядя, да ты не волнуйся так, а то лопнешь еще. Оп! За тушенку спасибо! Ножичек кидать не нужно. У меня и свой имеется, острее вашего, – парень выхватывает из воздуха банку тушенки, неуловимо брошенную подполковником.
– Ах ты, щенок!!! Придется научить тебя уму-разуму, как со старшими разговаривать! – Сергей Анатольевич подскакивает с места и кидается к улыбающемуся парню.
Быстрее чем летящая банка, здоровый кулак впечатывается в изгибающиеся губы, капли крови блеснули в свете костра, упав на невысокую траву. Парень отлетает на несколько метров, но в полете по-кошачьи изворачивается и приземляется на ноги, высохшие иголки разлетаются в стороны, вместе с палой листвой.
– Ну, дядя, это ты зря, – парень улыбается окровавленными зубами, сплевывает кровь и начинает стягивать свитерок.
– За сколько? – подполковник кивает Иванычу.
Сергей Анатольевич дергает головой, раздался короткий треск, поводит плечами, разминая мышцы. Парень отбрасывает свитер, за ним летит майка, ремень на штанах блестит пряжкой.
– За 16. Саша, сиди на попе ровно и время после второго удара засеки! Не вмешивайся, а я, пожалуй, второго отоварю за 12! – Иваныч кидает мне наручные часы.
Секундная стрелка неумолимо продолжает свой бег на «командирских» часах. Широкий браслет переливается в свете танцующего пламени.
– Какого второго? – парень от удивления путается ногой в штанине.
– Вон за тем деревом стоит, ждет развлечений. Скорее всего, чтобы пугнуть, когда мы от тебя подрапаем. Ты бы нацепил штанишки-то, сынок, а то комары пипирку отгрызут! – Иваныч показывает направление пальцем и с хрустом потягивается.
Из кустов орешника вылетает грузное тело, с рычанием кидается к Иванычу. Я засекаю время по звучному хлопку, словно повар прикладывается молотком к отбиваемому мясу. Периферийным зрением вижу, как складывается хамовитый парень, как из розовой кожи выметываются клочки шерсти.
Режим охотника включен
Так… на всякий случай. А прямо передо мной начинает разворачиваться картина быстрого и безжалостного боя.
Лохматое коричневое тело кидается к Иванычу, тот пригибает голову к груди и поднимает руки почти к самым ушам. Ноги чуть шире плеч и левая немного выставлена вперед. Словно медведь встет на задние лапы. Странная стойка, я первый раз вижу, чтобы грудь и живот оставались без защиты, но видимо имеет свои преимущества.
Оскаленная медвежья пасть оказывается возле лица Иваныча, когда тот легким пируэтом уходит с линии атаки и шлепает сверху вниз широкой ладонью, как будто прихлопывает надоедливую муху. Лапищи берендея хватают воздух, клыки громко клацают, когда от шлепка морда резко опускается вниз. Издевающийся Иваныч ещё и пинка добавляет для скорости.
– Пять секунд! – громко возвещаю я о прошедшем времени.
– Вагон времени! – хрипит подполковник. Он лежит на земле и оттягивает оскаленную морду от себя.
– Ещё и по нужде успеем сходить! – Иваныч снова уворачивается от пролетавшей мускулистой туши.
Подполковник смог отогнуть голову молодого берендея назад и неуловимым движением выбирается из-под тяжелой туши. Оказавшись сзади оборотня, Сергей Анатольевич одним движением вытаскивает поясной ремень и, схватив за лапу разворачивающегося противника, мигом накидывает на нее ременную петлю.
– Время!!!– гаркает Иваныч.
Крупное тело прижимает к земле вертящегося оборотня, тот щелкает челюстями, пытаясь достать до кудрявой головы, но Иваныч отдергивает голову от острых зубов. Куртка стягивают лапищи берендея за спиной, к ней также притягиваются когтистые ноги. Резко дернув за ткань, он оставляет оборотня в положении «гимнастического моста», но пузом на земле. Оскаленная морда упирается в мох.
– Одиннадцать секунд! – кричу я в ответ.
– Опаздываю!!! – отзывается подполковник и лбом прикладывается о мохнатую морду «своего» берендея.
Раздается треск, словно два огромных грецких ореха сдавливают в сильной ладони. Морда перевертня задирается вверх, подполковник тут же вдевает вторую лапу в ремень, скользит вдоль туловища, одновременно подсекая корявые ноги и дергая ремень вниз. Молодой оборотень шлепается плашмя, подполковник тем временем пропускает ремень через промежность берендея и живо опутывает ноги. Ставит ногу на пытающегося перекатиться берендея.
– Время!!! – молодецки выкрикивает подполковник.
– Пятнадцать секунд! – отвечаю я.
– Стареешь! – кидает Сергею Иваныч.
– Мухлюешь! – не остается тот в долгу.
– Где это?
– Так ты ещё валялся на нем, а я на ногах позировал для фото!
– Он у меня обездвижен был, а у тебя ещё ползать пытался!
– Может, повторим?
– Да легко!
– А ещё взрослые называются! – я вношу свою лепту в спор. – Вы их специально спровоцировали?
– Как догадался? – прищуривается подполковник.
Ребята тем временем перекидываются обратно. Голые тела смотрятся жалко среди примятой травы. Иваныч подтягивает рукава куртки, соединив связанные за спиной руки берендея. Черноволосый парень отозывается стоном на боль выворачиваемых суставов.
– Так мы же к наставнику вашему летели? Вот и получается, что новые ученики вызвались на потеху. Вы даже не перекидывались, и так знали о своем превосходстве? – я протягиваю часы обратно.
– Ага, так интересно же было сравнить. Это когда ещё такой шанс представится, что молодые берендеи на старых скакнут! – расплывается в улыбке Михаил Иванович.
– Вы тоже берендеи? Отпустите, дяденьки, пожа-а-алуйста! – приподнимает голову светловолосый хам, к его лбу прилипли кусочки коры и коричневые иголки, над правой бровью наливается гематома.
– Вот, теперь дяденьки, а то все «такие», да «такие»! Погоди, не трепыхайся, а то туже затянешь! – склоняется над белобрысым подполковник.
– А ты чего молчишь? Вона как рычал недавно! – обращается к черноволосому Иваныч.
– Простите нас, мы не со зла. Напугать хотели, да и только! – отвечает второй лежащий.
В свете костра видно, как парни покрываются гусиной кожей. В этом месте все-таки холоднее, чем в Ивановской области, может ещё и из-за того, что обширные верхушки деревьев не пропускают свет к земле. Иваныч развязывает хитрые узлы рукавов, и парень опрометью кидается в кусты и, спустя несколько минут выходит к нам, уже одетый.
Светловолосый тоже поднимается с земли и одевается, стараясь лишний раз не смотреть на зубоскалящих воинов. А те веселятся напропалую, отыгравшись на парнях за мои «победы».
– Ох, и напугали ежа голой… правдой! Что же вы такие страшные, всего за одиннадцать секунд легли? – интересуется подполковник.
– А у кого-то и за пятнадцать! – поддевает Иваныч.
– Я же сказал, что ты мухлюешь! Мальчишки, давайте ещё разок проверим, а? – Сергей поворачивается к ребятам.
Те отступают на один шаг. Мужчины перемигиваются. Мне стало жаль Вячеслава и Федора – если эти два сатрапа издеваются над незнакомыми ребятами, то что же они вытворяют дома? Хотя демонстрацией силы я впечатлен. Так просто, легко и ненавязчиво, даже не перекидываясь в другой образ, завалили двух мускулистых оборотней…
Я вряд ли бы так смог. Вспоминаю свою встречу с перевертнями и передергиваюсь. Смог бы, будь там Юля – смог бы и не так!
– Не нужно проверять, и так наказали, – угрюмо бурчит светловолосый парень. – Так вы зачем к нам пришли? К Сидорычу?
– Иваныч, смотри-ка, эвона как быстро пара люлей прочищает мозг! Может, повторим? А молодые люди нас ещё и проводят? – подполковник с хрустом потягивается.
– Да мы и так вас проводим, без повторения! – басит черноволосый.
Два понурых парня опускают головы, успев понять кто перед ними. У светловолосого берендея зреет шишка на лбу, захватывая синевой все большее пространство.
– Ладно, ребята, проводите утром до Сидоровича. Сейчас же не следует являться к старику, уважать нужно старость, да и накостылять он может спросонья. Вы сегодня за свою вежливость побудьте радушными хозяевами и постерегите сон добрых гостей. Сухостой вон там стоит, без завтрака не будить, при пожаре выносить первыми. Натольич, у тебя особенные пожелания имеются? – Иваныч подкидывает ещё дров, и вытягивается возле костра, примостив под голову рюкзак.
– Чашечку кофе и ванную вряд ли выпросить получится, а вот утренний завтрак хорошая идея. Мальчишки, ещё бы чайку с утреца забабахали – вам бы цены не было! – подполковник следует примеру Иваныча и тоже придвигается к теплому огню.
– А мне ничего не нужно, кроме мира во всем мире! – я пробую внести свою лепту в диалог.
– Быстро спать! Тебе ещё утром нести поклажу, негра неадекватная! – бурчит в мою сторону подполковник.
– Ну, ничего, дяденьки, вот выпадут у вас зубы – я вам кашу жевать не буду! – я сонно парирую в ответ.
Со стороны лежащих берендеев слышится что-то вроде «сунуть бы берцем по зубам», и после этого тайгу сотрясает мощный храп. Ребята приседают у костра, стараясь не потревожить спящих, негромко переговариваются, гадая, кто перед ними.
– Слышь, парень! – один из ребят обращается ко мне.
– Чего? – я поворачиваюсь к ним.
– А кто это такие? – светловолосый кивает на спящих мужчин.
– Эх, ребята, лучше вам и не знать, но видать судьба связала с ними. Это великие берендеи, или Сидорович вам о них не рассказывал? – вот не могу отказать себе в удовольствии немного развлечься.
Теперь понимаю старших берендеев, когда они забавляются с молодежью – ребята недоверчиво смотрят на меня. Черноволосый дергает подбородком, мол, продолжай. Окружающая нас тайга, треск раскаленных углей, монотонное рычание храпа – все создает атмосферу мистики и таинственности. Невзирая на опускающиеся веки, я позволяю разыграться фантазии. Ребята слушают сначала недоверчиво, потом глаза всё больше расширяются, и, под конец рассказа, в рот каждому из них я могу вложить по хорошей кедровой шишке – они бы и не заметят.
Фантазия поведала ребятам, что они имели честь поручкаться с самыми великими берендеями, бессмертными и живущими издавна. И что Сидорович их ученик в седьмом колене, и собирают войско на борьбу с силами темными, может и ребят призовут в ряды. Только летать не умеют, но под землей мчатся, опережая гепарда, а уж в воде любой рыбе-мечу по клюву настучат, и уж одни выходили на бой против многотысячного войска и без единой царапины выходили с победой. Фантазия ещё много чего поведала, уж больно забавно смотреть на доверчивых ребят.
Неужели я сам был таким же недавно, когда меня «обхаживали» Вячеслав с Федором? Так они ещё это делали с похмелья, а я на трезвую голову, хотя и засыпая.
– Бли-и-ин, – вполголоса протягивает светловолосый. – А я-то таким людям нахамить вздумал. Как только не пришибли? Видать и в самом деле пригодимся в бойцы. Нужно с утра все в лучшем виде обставить. Пойду ещё дровишек наломаю, да шишек натрясу.
С этими словами парень растворяется как тень в непроглядной темноте тайги, шагает из круга света и тут же пропадает. Я ещё немного болтаю с оставшимся парнем. Оказалось, что ребята самолет и парашюты заприметили давно, выслеживали стоянку, чтобы подойти к расслабленным людям. Неизвестно, что на уме у незнакомцев, а сытый человек завсегда добрее голодного.