Скиталец. Гений

Глава 1
Един в двух лицах

Григорий пробежался по сочной зеленой траве и, оттолкнувшись, отправил свое сильное и молодое тело в короткий полет. Описав дугу, он приземлился тремя метрами ниже на крутой песчаный склон высокого берега. Присел и ушел в кувырок. Докатившись до низу, вновь оказался на ногах и побежал вдоль морского берега, но не приближаясь к кромке воды. По влажному и плотному песку бежать было бы не в пример удобней, но он предпочел трудности.

Через пару верст он вновь повернул к крутому склону. Обливаясь потом и натужно дыша, начал карабкаться вверх. Буквально в сотне метров от него на берегу расположились рыбацкие шаланды, развешены для просушки сети и начинается пологий берег. Однако подросток предпочел трудный путь.

Наконец под ногами опять сочная зеленая трава, какая бывает только весной. Не переводя дух и не задерживаясь ни на мгновение, он побежал дальше, оставляя рыбацкий поселок по правую руку от себя. Его путь лежал на окраину рабочей слободки, примостившейся неподалеку от верфи, а это еще добрых три версты. Не близко. Но Григорий продолжал упрямо бежать к намеченной цели. Два шага, вдох носом. Два шага, выдох ртом.

Пробежав позади огородов, он перепрыгнул через плетень, вдоль которого были высажены плодовые деревья. Проскочил по дорожке между рядами уже всходящей ботвы картошки. Далее – грядки с всходами различной зелени и овощей. Наконец забор хозяйственного двора. Справа коровник с Пеструшкой, рядом с ним хлев с парой подсвинков. Слева птичник.

Зажиточно они живут, чего уж. Хотя родители так и не поднялись выше третьей ступени, в хозяйстве они знали толк и никогда не ленились. К тому же и детей приучали. Кто его знает, какими талантами Господь наделит. А коли руки не из задницы, тогда и сам голодным не останешься, и семью прокормишь. Так их родители растили, так и они воспитывают своих чад.

Чего не сказать о многих соседях. Перебиваются с хлеба на воду, и то в радость. А как петушок сладкий дитю или себе чем потрафить, так это только в праздники, никак иначе. Вот если водочкой казенной в кабаке закинуться или самогончика дома выгнать, это завсегда пожалуйста. Григорий на таких иначе как без осуждения смотреть не мог. И дело тут даже не в отцовском воспитании.

Остановившись посреди просторного пятачка у хлева, парень согнулся, упершись руками в колени. Малость отдышался, а потом выпрямился и начал делать гимнастические упражнения. Покончив с комплексом, подпрыгнул и повис на перекладине.

На этом пятачке у него был целый спортивный уголок. Штанга из лома с насаженными на концы парусиновыми торбами, набитыми влажным песком. В сухую погоду он их неизменно поливает водой, дабы сохранить прежний вес. Надо бы, кстати, увеличить. Наклонная доска для того, чтобы качать пресс. Пара пудовых гирь.

Ему только четырнадцать, но вымахал в отца, косая сажень в плечах. Ну и развивает физическую форму без дураков. Вот как только до него дошло два года назад, что чуда не случится, так и принялся за совершенствование физической формы. Без нее никуда, а тратить на это драгоценные очки надбавок – глупость несусветная. Если есть возможность заплатить одним лишь трудом да бочкой пота, так отчего бы не воспользоваться халявой.

До посвящения, или, как его называли люди образованные и Григорий в частности, инициации, осталось всего ничего. Но тут дело такое, что каждый день на счету. И если есть возможность, то лучше уж ею воспользоваться, коль скоро пошел по этому пути.

Несколько подходов к снарядам в различной вариации, и он переместился на небольшой настил из струганых досок – не хватало еще занозу посадить. Занимался Григорий и в дождь, и в грязь, и в лютый мороз. Здесь он делал растяжку, раскладывая свое тело так, как прописано в книжке о гимнастике. Ее и руководство по приемам борьбы без оружия он приобрел позапрошлой зимой на ярмарке.

Покончив с растяжкой, отдал должное мешку, набитому все тем же песком. Молотил он его, не жалея ни рук, ни ног, при этом четко следя за тем, чтобы выходило в точности, как в той книжонке прописано. Прежние-то приемы уже отработаны до автомата, но он второй день осваивает три новых. А от того, насколько ты их правильно поставишь, зависит и то, как ты их станешь использовать в деле. Ну и старые приемы повторил.

После мешка с песком пришел черед длинного, набитого опилками. На нем он отрабатывал приемы борьбы. И снова без дураков, отдаваясь целиком и без остатка. Извалялся в пыли, потому как на этом месте повытоптал всю траву. В результате стал чумазым, как черт.

– И не надоело тебе, Гришка, ерундой маяться, – покачав головой и пыхнув табачным дымом, произнес дюжий высокий мужик.

Час ранний. Только шесть утра. На верфь ему к семи. Так что время есть и для первой утренней самокрутки, и для плотного завтрака, и для короткого разговора со старшим сыном.

– Здорово, батя.

– И тебе не хворать, сынок, – ухмыльнувшись, с прищуром произнес отец.

– Сколько уж о том говорено, батя. После посвящения Сила, Ловкость да Терпение будут капать в год по чайной ложке.

– Так и я тебе говорил: иные очки за ступени выкладывают, и ничего, на жизнь не жалуются, – с хитрецой произнес Иван.

– Батя, ну чего ты опять!

– Ладно, умник. Ты лучше худобу не забудь обиходить.

– Все сделаю, как всегда, – расстегивая на себе увесистую парусиновую жилетку, заверил Григорий.

Одежка соскользнула с его плеч и повисла на гвозде, вбитом в стену с солнечной стороны, дабы просохнуть. Жилетку подросток сшил сам, своими руками, как, впрочем, смастерил и все снаряды. Приделал карманов, которые набил песком, так что весу в ней две трети пуда будет.

– Родителей-то не забудешь, когда в люди выбьешься? – все с тем же прищуром поинтересовался отец.

– Нешто в себе сомневаешься, а, бать?

– Чего это?

– Ну так твоего же воспитания. Коли родителей и отчий дом позабуду, знать, плохо ты мне в голову науку вкладывал.

– Эва ты куда загнул. А ну как ремня?

– Поздно уж ремня-то, батя.

– А в морду?

– Это, конечно, можешь. Если догонишь, – весело осклабившись, произнес парень.

– Научился, стало быть, бегать?

– Научился.

– Ну и пусть тебя, – отмахнулся родитель и пошел в дом, благо жена уже звала к столу.

Поначалу Иван счел потуги сына блажью. Никто и никогда так не делал. Нет, оно понятно, ухватки там разные, драки стенка на стенку, карабканья на деревья и вообще на все, куда только можно залезть. Опять же, футбол, столь любимый пацанами. Но Григорий и вовсе уж серьезно к этому делу подошел. Причем себя не жалеючи.

Но когда сын попросил, Топилин раздобыл ему пару ломов. Помог соорудить перекладину. Выменял у рыбаков добрый кусок парусины, из которого сын пошил всякого-разного. Затейник, каких мало. Взять хоть ту же жилетку с песком. Мало, что постепенно ее вес увеличивал, так ведь она у него уж третья… Две другие так на нем и сопрели да изодрались.

Правда, парень вырос справный и весь ладный такой. Да ловкий, шельма. Сам-то не говорит, но разговоры окрест ходят о том, что в кулачных сшибках с другими слободками он из первых будет. А школу так и вовсе уж год держит в ежовых рукавицах. Но при этом не лиходействует, все делает по совести.

Опять же, Господь, он, конечно, может одарить милостью своей, кто бы спорил. Но ведь недаром же говорится – на бога надейся, а сам не плошай. Кто знает, может, и зря сынок надрывается, но не лежебока какой и цель в жизни имеет. А как такому не потрафить? Глядишь, и выбьется в люди. Не то что батя его, не сумевший на флоте подняться выше кочегара. А как сошел на берег, так далее молотобойца не продвинулся. Целый день на верфи садит молотом по раскаленным заклепкам, вот и все достижение. Ну. Разве еще пятеро здоровых и румяных деток. Тоже немало, если подумать. Их ведь прокормить да выучить нужно. И они с супругой с тем справляются, да получше кого другого.

Покончив с тренировкой, Григорий пошел управляться в коровник. После него еще хлев, а там и к соседке. Вдова Любава. Паренек сам вызвался ей помогать. Это он так Выносливость прокачивал. Тяжко, не без того. Но ведь глупо же платить высокую цену за то, что можно взять, всего лишь слив бочку пота. Ну две. Халява…

Случилось это четыре года назад. Как, почему и что вокруг вообще творится, Рудаков Борис Петрович, пятидесяти лет от роду, понятия не имел. Последнее, что он помнил из своей прошлой жизни, – это себя на заднем сиденье солидного «Мерседеса», проломившего ограждение путепровода, и стремительно надвигающийся на него асфальт.

Бог весть, может, он сейчас лежит в коме, и все происходящее – это всего лишь видение, сон или бред. А быть может, он прошел через перерождение, оказавшись в теле десятилетнего ребенка, которого едва вытянули с того света. Отец и мать тогда не только весь свой свободный опыт слили, но и запасы избыточного под ноль вывели. Но первенца все же вытащили.

Хорошо хоть за год обучения уж уплачено было, а не то пришлось бы в кабалу идти, потому как всяк обязан дитя в школу отдать и до посвящения оплачивать его учебу. Это уж потом, если разумность позволит, за обучение может заводчик или фабрикант заплатить. Школа же – только на родителях. И отказаться от обучения ребенка не получится. Закон строг и суров. Придется в долги влезать. А не сумеешь в срок расплатиться, так и в кабалу.

Непонятно? Вот и Борису Петровичу было непонятно. Впрочем, он и сейчас не больно-то понимает, что вокруг творится. Полное ощущение, что он в компьютерной игрушке, только больно уж навороченной. Тот виртуал, о котором он слышал в своей прошлой жизни, и рядом не стоял с испытываемым им сейчас.

Или все же бред?.. Правда, совершенно неотличимый от реальности. Ну хотя бы потому, что за свои четырнадцать лет Григорий уже дважды побывал на грани. В первый раз он ничего так и не понял, потому что только-только здесь появился. А появился ли? Такое ощущение, что он всегда тут был, только осознал себя лишь в результате болезни. Потому что вся прежняя жизнь мальчишки, пусть и короткая, им воспринималась как само собой разумеющаяся и прожитая от первого мгновения.

Зато во второй раз, когда он упал с дерева, пропоров себе суком живот, он познал всю гамму болезненных ощущений, горячку и даже свет в конце тоннеля наблюдал. Тогда обошлось без артефакта, доктор и так управился. А Борис Петрович окончательно уверился в реальности происходящего. Ну или принял как данность реалии окружающего его мира.

Сначала решил для себя, что он теперь, Топилин Григорий Иванович. Поставил на этом точку и начал прикидывать перспективы. Махать всю жизнь, как батя, молотом на верфи, походив малость по морям кочегаром, ему категорически не улыбалось.

Отсюда вывод – нужно развиваться. Здесь все подчиняется реалиям игрового мира, по-другому он происходящее воспринимать не мог. Но любая игра основана на своде правил и на законах реальности. Где-то упрощенно, где-то приукрашено, но суть остается неизменной. А он в прошлой жизни чего-то да добился, причем не воровством, а своим трудом и головой.

В десять лет всех детей отдавали в школу, где они учились четыре года. В четырнадцать проходили через посвящение, получая базовые характеристики. Всего их пять, и они сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Сила, Ловкость, Выносливость, Харизма и Интеллект.

Именно последняя является основной, потому что оказывает непосредственное влияние на обучаемость, наработку опыта и развитие человека в целом. И вот с Интеллектом-то у Григория как раз не ладится.

Кстати, пока не нужно проговаривать, слово это не вызывает никаких трудностей, как, впрочем, понимает он и его значение. Но как только нужно его сказать… Вот вертится на языке, а вместо него он неизменно произносит «Разумность». И понимает, что вроде как сказать по-иному хотел, а не может вспомнить, как.

И ладно бы только с ним. Но так у него было во всем. Арифметика, словесность, иные предметы… Вот деньги посчитать – это пожалуйста, ими он оперировал легко и непринужденно. Но с цифрами на доске или в тетрадке начинались серьезные проблемы. Расскажут какую историю, так перескажет чуть не слово в слово даже через год. Но как только доходит до того, чтобы выучить стихотворение, так сразу ни «бэ», ни «мэ», ни «кукареку».

Прежний Борис Петрович был потрясен происходящим. Он, конечно, никогда не был медалистом, но школу и институт окончил с хорошими оценками и в жизни достиг определенных высот. Город у них провинциальный, но без одобрения Рудакова и вода не посвятится. Эдакий серый кардинал глубинки. А тут вдруг почувствовал себя настоящим дубиной. Человек, добившийся определенного успеха, попросту не мог смириться с таким положением.

К двенадцати годам из школьного курса он более или менее получил представление о том, как в этом мире происходит развитие личности. И понимая, что основная характеристика у него в загоне, решил подтянуть по возможности все остальные. До инициации еще можно было получить хороший рост коэффициента. После естественный прирост сокращался на порядок.

В этом мире невозможно встретить ботанов в прежнем понимании. Тебе ни за что не окончить институт, если твоя физическая форма не на должном уровне. То есть человек, конечно, мог быть тучным, но это вовсе не значило, что он не способен пробежать пару-тройку верст. Выносливость с соответствующим коэффициентом решала эту проблему полностью. Он мог быть худым, как щепка, но благодаря показателям Силы оставить с носом качка из прежнего мира Бориса Петровича.

Разумеется, эти показатели можно было увеличить. Для этого нужны были очки надбавок. Пять получаешь сразу по инициации и столько же – за первую и последующие ступени. По сути, каждое очко – это один процент к коэффициенту характеристики. Но дело это такое…

К примеру, взять его родителей… Как и у подавляющего большинства, из-за низкого Интеллекта их потолок – третья ступень. Иными словами, отец и мать сумели получить только по двадцать очков надбавок. Мягко говоря, это ни о чем. Выше же им уже не подняться, если только не начать вкладываться финансово, выкупая свободный опыт. Но это такие деньги, о которых простым работягам и подумать-то страшно.

Именно по вышеперечисленным причинам Григорий и изводил себя физическими нагрузками, да еще и, не придя толком в себя, брался за хозяйственные дела. Каждый день подъем в четыре, вместе с матерью, которая вставала обихаживать и доить корову. Пробежка на добрых шесть верст и далее по списку.

Кроме того, он не забывал о такой характеристике, как Харизма. Именно поэтому он лез во все драки, ставил на место даже старшаков. Неизменно водил ватаги биться с гимназистами, реальненцами или ремесленниками. Участвовал в кулачных сшибках за слободку. Все это должно было дать положительный результат.

Покончив с хлевом, Григорий отставил инструмент и направился к боковой калитке, ведущей на соседнее подворье. Вообще-то у Любавы трое детей, а старший – сверстник и друг Топилина. Так что есть кому управиться по хозяйству. Но, как уже говорилось, паренек сам предложил свои услуги, и не по доброте душевной, а с умыслом.

– Здравствуй, Гриша. Я гляжу, ты уж закончил.

Управившись в хлеву, Григорий уже было направился к выходу, когда в дверях появилась хозяйка. Женщине было тридцать шесть лет. В теле, но ни разу не толстая. Как говорится, кровь с молоком. Батя про таких приговаривал – возьмешь в руки, маешь – вещь. Насколько знал паренек, отец порой захаживал в гости к соседке. Ну там, приколотить чего, переставить, подвинуть. Поди одной-то непросто с домашним хозяйством справиться.

Любава овдовела в прошлом году. Мужиков, как это часто бывает, не хватает, вот и живет одна с тремя ребятишками. Старший, Колька, скоро пройдет инициацию, глядишь, и полегче станет.

Вообще-то парень он не глупый. У него явно с Интеллектом получше будет, потому как и сам учится, и Гришку за собой тянет. Но сомнительно, что после школы он пойдет в ремесленное или реальное училище. Про гимназию так и вовсе говорить нечего. Кто за это будет платить? Да даже если заводчик или какой фабрикант возьмут этот груз на себя, семье нужно как-то кормиться. Любава из последних сил выбивается. Так что Кольке наверняка придется идти в неквалифицированные рабочие. Жалко парня. Головастый. Такому дать толчок – многого достигнет.

– Здрасте, теть Люба. Да, уж закончил, – подходя к двери, произнес он.

Вместо того чтобы отойти в сторону и выпустить парня, Любава заступила ему дорогу и одарила лукавой улыбкой. Григорий, будучи высоким подростком, посмотрел на нее сверху вниз и ответил ей тем же. Только при этом еще и скосил глазами в сторону дома.

– Колька с рассветом ушел на речку рыбачить. Добытчик. Малые будут спать, пока не подниму, – качнувшись к нему и вдыхая терпкий запах вспотевшего тела, томно произнесла она.

Четырнадцать лет. Уже вполне сформировавшийся организм со своими потребностями. И уж тем более, когда внутри сидит зрелый мужчина. Стоит ли удивляться, что Григорий не смог пройти мимо веселой вдовы. Выносливость – это, конечно, хорошо, но ведь это еще и повод оказаться поближе к объекту. Опять же, если после всего проделанного еще и… Словом, та еще проверочка для одной из характеристик.

Больше ничуть не стесняясь, Григорий обнял женщину за талию и с силой прижал к себе. Она сразу же почувствовала его возбуждение и разгоряченное тело.

– Ох, Гриша, – вздохнула она, запрокидывая голову.

Он впился в ее губы, и она с жаром ответила на поцелуй. Не выпуская друг друга из объятий, сместились в сторону, где лежало сено. Его натаскал Григорий на случай непогоды, чтобы лишний раз не мокнуть. Ну и вообще…

Вернувшись на свой двор, паренек ополоснулся из бочки, что стояла под водостоком. Вообще-то она предназначена для полива, но сейчас в том нет никакой необходимости, вот он и пользуется ею по своему усмотрению. А как придет сушь, так он и до речки пробежится, тут недалеко. Хотя-а-а… Это уж вряд ли. Сейчас только начало мая, и, по идее, к тому моменту, как вода потеплеет, он пройдет инициацию. А тогда уже не будет и острой потребности в подобных занятиях.

Глава 2
Инициация

– Садись завтракать, – встретила его мать, когда он вошел в дом.

Трое сестер и младший брат уже за столом и уминают кашу. Не из общего чугунка, а каждый – из своей миски! Такое не в каждом доме встретишь. У той же Любавы даже при живом муже подобного не водилось.

Глянул на ходики. Пятнадцать минут восьмого. До школы – четверть часа пешком. Минимум полчаса у него есть. Присел за стол, и тут же мать поставила перед ним завтрак. В прошлой жизни каких только блюд ему не доводилось есть! Поездил по странам, попробовал разные кухни. Но вот здесь, казалось бы, немудреная еда, а уминает за обе щеки.

– Петька, чего мух считаешь? Ешь давай, – глянув на младшего брата, велел Григорий.

Он только первый класс заканчивает, но уже понятно, что поумнее братца будет. Уж как минимум ремесленное ему обеспечено. Батя заявил, что если Господь сподобит Петьку, то пойдет учиться дальше. Реальное училище родители уже не потянут. Тут ведь еще и девочки подрастают. А закон неумолим: все дети должны пройти обучение в школе. Дальше уж как получится, но начальное образование и посвящение под приглядом характерника обязательны.

Нет, это вовсе не забота о подрастающем поколении. В конце концов, есть ведь и независимые характерники, а была бы ниша, так и их было бы побольше. Потому как без них посвящение не пройти, а то можно и вовсе пустышом остаться. В стародавние времена так оно по большей части и было.

В момент инициации самочувствие подростка ухудшается. Его ни с того ни с сего вдруг начинает мутить и может даже вырвать. Вот тут-то и нужен характерник, который сумеет провести посвящение. Раньше это был целый обряд. Сейчас те темные времена канули в лета, наука шагнула вперед и все происходит куда как буднично.

Так вот. Царь ввел закон о всеобщем образовании, а князья и бояре поддержали, да неспроста. Ведь одаренные личности вовсе не обязательно родятся среди аристократии. Там-то как раз хватает бездарей. И кабы не деньги, благодаря которым дело можно выправить, то и оставались бы они посредственностями. Но прогресс неумолимо идет вперед, и нужда в образованных кадрах растет не по дням, а по часам. Опять же, не везде можно заткнуть дыры дворянством. И где-то русские даже отстают от соперничающих держав.

Кроме управленцев и чиновников, растет потребность в квалифицированных рабочих. Повсеместно внедряются различные станки и машины, а к ним без обучения в ремесленном училище не подступиться. Ту же ткачиху с улицы уже не возьмешь, потому как и себя покалечит, и толку не будет.

Конечно, обучить можно и пустыша, ведь, даже не пройдя через посвящение, тупицей он не станет. Но одно дело – обучать перспективного ученика и совсем другое – вкладывать силы и время в кота в мешке. Опять же, уровень подготовки прошедшего посвящение всегда значительно выше и перспективы лучше. Оно, конечно, и человек с талантами может оказаться бестолочью ленивой, но тут уж против человеческой природы не попрешь.

Плотно позавтракав, Григорий поднялся из-за стола и полез на чердак. Уж два года, как он переселился туда, благо подняться по лестнице можно было прямо из сеней.

Сами-то сени холодные, но на чердак выходил дымоход. Вот возле него паренек и устроил себе постель. Застеклил слуховое окно собранными осколками да утеплил подручными материалами скат кровли. Получилась эдакая мансарда. Зато куда просторней, чем остальным членам семьи, и этот угол был только его.

Сбоку стоит тумбочка и самолично изготовленный письменный столик. Неказистый, но вполне пригодный для письма. Только наука в голову лезть упорно не желает. Он ее как уж только не пихал, даже придумывал себе разные поощрения и наказания. Да все без толку. Полено он, и ничего-то с этим не поделать. Правда, понимая это, он не собирался опускать руки.

Подобрал с тумбочки парусиновую сумку, заглянул внутрь. Перетасовал содержимое, заменив книжки и тетрадки на нужные. Проверил, есть ли чернила в непроливайке. Глянул, цело ли перо и на месте ли запасное. Удовлетворенно кивнул и посмотрел на светлый квадрат на полу. Это у него эдакие солнечные часы. Он тут все своими руками обустраивал, а потому каждую щель знает.

По всему получается, минут пять у него есть. Можно, конечно, и без спешки спуститься вниз, но есть идея лучше. Григорий опустился на табурет и вооружился обрезком широкой струганой доски, выкрашенной в черный цвет. Взял мелок, которые он беззастенчиво воровал в школе. Посидел несколько секунд, хитро улыбнулся и принялся рисовать.

Вообще-то карандашом или пером управляться было не в пример удобней. Но бумага стоит денег. Они, конечно, не бедствовали, но то скорее благодаря домовитости родителей. Заработки отца не назвать высокими, ввиду неквалифицированного труда опыта капало немного, и зарплата оставляла желать лучшего. Так что свободных денег у Топилиных, считай, никогда и не водилось. Одно дело – купить необходимое для учебы, и совсем другое – рисование. Оно же баловство одно.

Рука легко запорхала над доской. Штрихи и линии ложились словно сами собой. Он еще только заканчивал выводить одну линию, а уже знал, где должна будет лечь другая, где и как заштриховать.

Не прошло и пяти минут, как на доске появился набросок фривольного содержания. Причем несмотря на то, что рисунок выполнен мелом, в фигурах, слившихся в порыве страсти, легко угадывались сам Григорий и соседка Любава. Отставив получившееся от себя на вытянутой руке, паренек не без удовольствия окинул взором результат. А потом, вооружившись обрывком ткани, махом стер свое художество. От греха, так сказать.

У Рудакова в прошлой жизни было множество талантов, но вот рисовать он совсем не умел. В школе у него всегда выходили непонятные каракули, но так как подростком он был видным, а характера ни разу не гнилого, девчата всегда были готовы выручить его, чем он беззастенчиво и пользовался. Не сказать, что игра эта была в одни ворота, но факт остается фактом.

Каково же было его удивление, когда Борис Петрович вдруг осознал, что здесь, в этом теле, он умеет рисовать. Не художник, конечно, но и не криворукий какой. На этой волне он так увлекся, что хватался за карандаш при всякой возможности. Когда же ему досталось от отца за то, что он переводит дорогие бумагу и карандаши на какое-то безобразие, он смастерил себе эту доску.

И результат не заставил себя ждать. С каждым разом у него выходило все лучше и лучше. Он сам чувствовал, как быстро прогрессирует, а оттого загорался еще сильнее и трудился с большей отдачей. Шутка сказать, но порой он мог рисовать часами, засиживаясь до петухов. Правда, только в том случае, если удавалось раздобыть бумагу. Рисунки в карандаше получались более детальными и куда больше радовали глаз. А еще способствовали его прогрессу.

Баловство? Ну да, так оно и есть. Да только поделать с собой он ничего не мог. Нравилось ему рисовать, и все тут. Поставленная перед собой цель и неуклонное движение к ней – это, конечно, замечательно, но ведь хочется чего-то и для души.

Подхватив сумку, он сбежал по лестнице, куда там заправскому моряку по трапу, и выскочил во двор. Осмотрелся. Младшего брата не видно. Колька, сосед, уже стоит у калитки и недовольно разводит руками: мол, ну чего ты тянешь?

– Петька, ты где?

– Да иду я, – пробурчал младший.

Учеба Петьке давалась легко, а вот в школу ходить он не любил. Как раз тот самый случай, когда котелок варит, и, скорее всего, с Интеллектом, или Разумностью, как его называли местные, у него полный порядок. Но лень-матушка очень даже может пересилить, похоронив неплохие мозги. Одна надежда, что с возрастом он все же возьмется за ум.

– Ну вы чего? Опоздаем же! – поторопил поджидавший Николай.

– Ну, как рыбалка? – поинтересовался Григорий.

– А ты откуда… – начал было и осекся сосед, бросив на друга подозрительный взгляд.

– Ну так, пока коровник чистил, мамка твоя заходила глянуть, – ничуть не стушевавшись, сообщил Гришка.

Паренек еще несколько секунд смотрел на него, прищурившись, но потом тряхнул головой, словно отгоняя какую-то глупость, и ответил:

– Хорошо порыбачил. Целый кукан наловил. Нам на пару дней хватит, чтобы кашу сдобрить.

Знает Колька о похождениях матери, только представить не может, чтобы его друг и сверстник мог к ней захаживать с тем же, с чем и мужики. Оно вроде и втайне все делается, да шила в мешке не утаишь. И ведь наверняка даже мамка Гришкина о муже догадывается, но молчит и виду не подает. А что она может, мужняя жена? Только и остается, что, сохраняя лицо, изображать неведение. А вот о сыне наверняка ничего такого не знает. Он же чадушко неразумное, даже посвящение еще не прошел.

– Это дело хорошее. Слушай, Колька, сегодня контрольная по арифметике…

– Ну?

– Ты вот что. За меня сегодня решать не нужно.

– Понятно. Опять, значит, сам хочешь?

– Хочу.

– А потом батя тебя если не отлупцует, то под замок посадит.

Находило такое порой на Ивана, брался всерьез воспитывать сына, вколачивая науку. И мужика где-то понять можно. Он ведь кровные отдает за то, чтобы сын выучился, а тот неуды хватает.

– Ну и посадит, не велика печаль.

– Ага. Забыл, что в субботу с нахаловскими деремся?

– Ничего, и без меня управитесь.

– Может, и управимся, но с тобой спокойней. Ты вот что… Я решу за нас обоих, а ты там сам себе. Потом сравнишь. Если управился, так тому и быть, а нет, так набело с моего листка перепишешь.

– Ла-адно, – признавая правоту друга, согласился Григорий.

Вот ведь. Вроде и взрослый мужик. По сути, ему сейчас пятьдесят четыре, но детской непосредственности и бесшабашности в нем порой столько, что хоть за голову хватайся. За каким делом он поперся на то дерево, через которое чуть живота не лишился? Хороший вопрос. Но вот надо было ему, и все тут. И сейчас одна только мысль, что драка может пройти без него, уже задевала за живое. А ведь не был в прошлой жизни драчливым, факт.

Ну, что тут сказать… Николай знал своего друга получше, чем он сам. Григорий честно пыжился, стараясь решить, в общем-то, несложные примеры и задачку. Едва он прочел условие последней, как тут же уверился в своих силах, настолько она ему показалась простой. Но стоило подступиться к решению, как он, по своему обыкновению, тут же поплыл. Та же ситуация – с примерами. Григорий, а вернее, Борис Петрович был готов рвать и метать. Сомнений в том, что задания элементарные, никаких, да только не давались они ему ни в какую.

После уроков Григорий с Николаем присоединились к ребятам на футбольном поле. Эта игра появилась здесь сравнительно недавно. Ее завезли из Англии, и она сразу же обрела популярность, особенно в школах, так как способствовала физическому развитию ребят в развлекательной форме. Это не занятия гимнастикой, где нет духа соперничества и азарта.

Играли в футбол как на уроках, так и после, только нужно было получить мяч у учителя физкультуры. В принципе, рвение в спорте поощрялось, ведь степенью подготовки учеников нередко интересовался и сам боярин Морозов. Хозяин острова проявлял заинтересованность в должной подготовке кадров, не то что его покойный батюшка.

Но абы кому спортинвентарь не выдадут. Григорий обладал достаточным авторитетом, чтобы получить его под свою ответственность. Правда, под самую что ни на есть реальную. Не дай бог, что случится, так ответ держать ему. Как он там все решит, директора школы не касается, да только испорченное или утраченное имущество придется восстановить. А мяч, на минуточку, пять рублей стоит! Но то дело привычное. Скинутся, никуда не денутся. А кто не скинется, тот и в зубы получить может. Коллектив!

Игра, в отличие от контрольной, у Григория задалась, пусть и пришлось физически выложиться еще с утра. Впрочем, это его обычное состояние, так что все привычно, как всегда. Довольный собой, он вернул мяч учителю и хотел уже было идти домой, так как время обеденное, но тут к расходящимся ребятам подбежал малец из второго класса.

– Ребята, там в порт пришел «Витязь»!

– Врешь! – чуть не хором воскликнули старшеклассники.

– Ничего не вру. Сам видел!

– Айда, ребята! – тут же сорвался Григорий.

Вроде и сидит в нем взрослый дядька, который порой прорывается наружу, проявляя рассудительность, ввергающую в ступор окружающих, но нередко случалось и вот так. Восторг, горячечный блеск в глазах и энергия через край. И ладно бы шагом, так нет же, ватагой понеслись по пыльным улицам, что твои кони.

Их остров Морозовский большими размерами не отличается, российские архипелаги изобилуют и куда более крупными островами. Но здесь имеются свой металлургический завод и собственная верфь. На последней строятся торговые суда среднего тоннажа. Из военных – только миноносцы и миноноски.