Маме, истинной Вере
Jesse Q. Sutanto
VERA WONG’S UNSOLICITED ADVICE FOR MURDERERS
Печатается с разрешения
Jill Grinberg Literary Management, LLC
and The Van Lear Agency LLC. All rights reserved.
© 2023 by PT Karya Hippo Makmur
© Елена Солодовникова, иллюстрация на обложку
© Расим Прокуров, перевод на русский язык, 2023
© ООО «Издательство АСТ», 2023
1
Вера
Вера Вонг Чжучжу родилась свиньей, хотя в действительности больше походила на петуха. По китайскому гороскопу, конечно же. Вера Вонг, по счастью, женщина шестидесяти лет, и все же никакому петуху с ней не сравниться. Каждое утро, ровно в половине пятого, ее веки поднимаются, точно жалюзи, после чего туловище принимает вертикальное положение. Лениво сползать с постели – это не для Веры, однако стоит признать, что с некоторых пор подъем стал сопровождаться щелканьем и похрустыванием суставов. Далее она лихо опускает ноги в махровых носках на пол и попадает точно в тапочки, которые с армейской точностью поставила около кровати еще накануне вечером. Затем несколько мгновений уходит на то, чтобы отправить сыну сообщение с напоминанием, что он проспит всю жизнь и должен был встать раньше. В конце концов, он молодой мужчина, которому предстоит завоевать весь мир. А по утрам, как уверена Вера, долго спят лишь маленькие дети и европейцы.
Быстро умывшись, Вера облачается в свою утреннюю форму: поло с логотипом Ральфа Лорена такого размера, что он целиком закрывает ее левую грудь (вернее, верхнюю половину левой груди, спасибо времени и гравитации) и спортивные брюки. Нарукавники она натягивает таким образом, чтобы между рукавами поло и краями манжет не осталось ни малейшего зазора, оголяющего кожу. Много лет назад, будучи молодой и дерзкой, Вера никогда не следила за этим зазором, и нередко на предплечьях появлялась полоска загара. Конечно, то были безумные деньки, когда Вера жила, не оглядываясь на риски и опасности.
Приладив манжеты, Вера кивает своему отражению и шагает на кухню, где выпивает пинту воды комнатной температуры, так как холодная вода, по убеждению Веры, может заморозить жиры в артериях и привести к сердечным заболеваниям. У дверей Вера надевает ортопедические кроссовки, солнцезащитные очки в черепаховой оправе, а в довершение, вероятно, самый важный предмет одежды – козырек, до того широкий, что отсекает все солнечные лучи, оберегая лицо от появления веснушек и морщин. Затем, не оглядываясь, Вера выходит в мир.
И все это без единого звонка будильника. В самом деле, Вере следовало бы родиться Петухом, но нет, она Свинья. И, вероятно, с этого и начались все беды.
* * *
Согласно китайскому гороскопу Свиньи трудолюбивы, отзывчивы и всегда готовы помочь мудрым советом. К сожалению, редко кто просит у Веры доброго совета. Или даже не вполне доброго. А единственный, кому бы следовало постоянно обращаться к ней за советом, – родной сын Тилберт – этого никогда не делает. И Вера никак не возьмет в толк почему. Когда ее родители были живы, она часто приходила к ним за советом, даже если не нуждалась в нем, потому что, в отличие от сына, воспитывалась по принципу китайской добродетели[1] и знала, что, обращаясь к родителям за советом, давала им почувствовать себя нужными. Ничего, Вера заботливая мать и приложит все силы, чтобы Тилли получил все необходимые в жизни советы. Она шлет ему сообщения примерно такого содержания:
Отправлено вчера в 4.31
Тилли, ты проснулся? Уже 4.31, очень поздно. В твоем возрасте я вставала в 4 каждое утро, чтобы приготовить завтрак для папы и мамы. Чи лаи![2] Лови момент! Carpe diem! Целую, Мама.
Отправлено вчера в 19.45
Тилли, я заметила, что эта девушка @NotChloeBennet лайкнула ДВА твоих видео в «ТикТоке»! Думаю, ты ей нравишься. Я посмотрела ее профиль, и она слишком много дует губы, но, думаю, будет хорошей женой. На прошлой неделе она ходила с мамой на маникюр, значит, она хорошая дочь. Думаю, тебе нужно постучаться к ней в директ. Целую, Мама.
Вере особенно понравилось «постучаться к ней в директ», потому что она старается следить за трендами и не отставать от молодого поколения. Всякий раз, столкнувшись с непонятным выражением, она ищет его в Google и записывает значение в свой маленький блокнот.
Отправлено вчера в 17.01
Тилли, сейчас 17.00, надеюсь, ты поужинал. Твой дядюшка Лиин ужинал в 19 часов каждый вечер и не дожил до тридцати. Лучше поужинай сейчас же. Целую, Мама.
На этот раз Тилли ответил.
Тилли: Дядюшка Лиин попал под автобус. И я просил не называть меня Тилли. Берт лучше.
Вера: Не перечь старшим. Я не так тебя воспитывала. И что не так с Тилли? Хорошее имя, мы с папой долго и усердно думали, как тебя назвать, ты должен это ценить.
Тилли снова замолчал. Ну да ладно. Сейчас ей не до упрямого сына. Вера готова приступить к утренней ходьбе, а утренняя ходьба – дело нешуточное. Многие в ее возрасте сетуют на дубовые связки и негнущиеся суставы, но Вера садится на корточки без особых трудностей и может в наклоне дотянуться кончиками пальцев до кроссовок. Подростком Тилли наблюдал за ее разминкой в крайнем смятении и умолял делать это хотя бы дома, а не у всех на виду. Но правильная разминка возможна только на свежем воздухе, и вообще, Тилли следовало бы гордиться тем, что его мать подает такой хороший пример соседям.
Как следует разогревшись, Вера принимает исходную позицию для ходьбы: подбородок вверх, грудь вперед, локти перпендикулярно туловищу. Затем она пускается шагом, рассекая кулаками воздух с энтузиазмом северокорейского солдата на параде. Утреннюю прогулку Веры можно назвать не иначе как энергичной. Она как генерал на тропе войны, безжалостно подминающий под себя мили. Каждый, кому хватает глупости оказаться у нее на пути, натыкается на ее обжигающий взгляд (неразличимый под темными очками и козырьком), но Вере нравится лавировать между прохожими, поскольку это дает возможность испытать свою ловкость и скорость рефлексов.
В прошлый день рождения Тилли подарил ей умные часы, которые умеют отсчитывать шаги, но Вера не видит в этом пользы. Она и так знает в точности, сколько шагов составляет ее прогулочный маршрут от дома на пересечения Трентон и Пасифик и далее по Вашингтон, где готовятся к открытию бакалейные и сувенирные лавки: 3112 шагов. Некоторые из владельцев машут ей и здороваются, но все знают, что Вера не сможет остановиться поболтать, только не во время утренней прогулки. Однако Вера наделена безупречными манерами и поэтому на ходу выкрикивает любезности, вроде «Неплохие арбузы, мистер Гонг!» или «Наконец-то погода наладилась, сестра Жао!».
На Вашингтон она чуть сбавляет шаг перед кафе, которое возникло здесь, как прыщ, два года назад. Его открыл невоспитанный миллениал, который даже не проживает в Чайнатауне. Всякий раз, когда проходит мимо, Вера кривит губы в усмешке и про себя проклинает кафе. Само название действует ей на нервы. «Кафе». Можно представить, какая неразбериха творится в головах посетителей. Ну что, куда сходим? В «Кафе». Да, но в какое? В «Кафе»! В КАКОЕ? Логично, что с таким названием любое кафе давно закрылось бы. Но нет, вопреки законам логики, оно не только не разорилось, но и процветает, воруя клиентов у ближайших заведений. Частенько, когда Вера сидит в своем тихом чайном магазине, мысли о «Кафе» просто отравляют ее чудесный чай. Воистину, «Кафе» с его жутко нездоровым напитком – кофе, бр-р – это проклятье для жителей Сан-Франциско. Нет, для всего человечества.
Перед Дрэгон-Гейт, что на Буш-стрит, Вера поворачивает и шагает по Стоктон-стрит до Во-Хэй-Юэнь, где как раз начинает свое занятие группа по тай-чи. Ее муж, Цзиньлон, приходил сюда каждое утро, пока с ним не случился инсульт. Он часто призывал ее присоединиться к ним, но Вера не видела смысла в тай-чи. Слишком медленно, чтобы нести большую пользу. Эффекта примерно столько же, сколько от йоги, то есть почти никакого. Всякий раз, когда Цзиньлон заканчивал сеанс тай-чи, Вера проверяла его пульс, и число ударов ни разу не превысило восьмидесяти. Какой в этом прок? И все же, шагая вдоль Во-Хэй-Юэнь, она машет группе и старается не замечать, как щемит в сердце оттого, что среди медленных людей нет Цзиньлона. Глупая женщина, конечно, Цзиньлона там нет, он в серебряной урне в гостиной, и хватит об этом.
Первым делом после прогулки Вера прижимает большой палец к запястью и отсчитывает пульс. Насчитав внушительные девяносто два удара, усталая и довольная, она входит в свой магазин, пересекает погруженный в полумрак зал и поднимается к себе домой. После бодрящего холодного душа съедает сбалансированный завтрак из конджи, столетних яиц[3] и ферментированного тофу. И наконец Вера спускается вниз и хлопочет, приводя в порядок зал, чтобы подготовить магазин к открытию.
Подростком Тилли любил указывать на ошибку в названии «Всемирно известного чайного магазина Веры Ванг».
– Прежде всего, о нем никто не знает, так что не такой уж он и «всемирно известный», – сказал он как-то, закатывая глаза.
Вера цокнул языком, но Цзиньлон опередил ее.
– Не совсем так, в Китае твоя мать была известна своими чаями. Многие приезжали издалека, только чтобы попробовать ее чай.
– Мхм, – Тилли это явно не убедило, и он зашел с другой стороны. – А почему он называется магазин Веры Ванг? Ты же Вера Вонг.
– А, – протянул Цзиньлон, с восхищением глядя на Веру. Это потому, что твоя мать очень умная и находчивая. Вера Ванг – очень известная женщина, даже белым людям известно это имя. И твоя мать сказала, что будет хорошо назвать магазин в ее честь.
– Это называется введением в заблуждение, папа, – фыркнул Тилли. – Вас могли бы засудить! – И затем добавил крайне язвительно: – Если бы кто-нибудь знал об этом магазине. Но раз уж никто не знает о его существовании, то какая разница.
Цзиньлон лишь рассмеялся и похлопал сына по спине.
– Ох, сынок, ты столько всего знаешь про законы. Может, тебе выучиться на юриста, а?
Все казалось таким простым, когда между Верой и Тилли было звено в лице Цзиньлона. После его смерти отношения матери и сына медленно, но неумолимо сошли на нет. Тилли действительно поступил на юридический факультет. Теперь он младший юрисконсульт в крупной юридической фирме неподалеку от Эмбаркадеро, и его офис так высоко, что вечерами видно, как мигают огни машин на Бэй-Бридж. Не то чтобы Вера знает это – Тилли не приводил ее к себе на работу, – но ей нравится представлять, что видит сын из окна своего офиса.
«Хватит думать о Тилли», – одергивает себя Вера, снимая со стола последний стул. Она подходит к двери и меняет табличку с «ЗАКРЫТО» на «ОТКРЫТО», после чего идет за стойку и водружается на стул в ожидании посетителей.
«Всемирно известный чайный магазин Веры Ванг» готов к работе.
2
Вера
По правде сказать, Тилли был не так уж далек от истины, когда указывал, что называть чайный магазин «всемирно известным» несколько самонадеянно. Это правда, что в Гуаньчжоу Вера держала магазин, который пользовался успехом как среди постоянных посетителей, так и среди приезжих, наслышанных о ее чаях.
Но в Сан-Франциско, штат Калифорния, ей пришлось начинать все с нуля. В лучшие годы «Всемирно известный чайный магазин Веры Ванг» привлекал изрядную долю постоянных покупателей даже несмотря на то, что ютился между прачечной «Удачная стирка» и «Кондитерской Винифред». Но клиентскую базу составляли в основном пожилые иммигранты, и с течением лет от большого потока остался ручеек, затем тонкая струйка, и теперь единственный посетитель, на которого может рассчитывать Вера, – это Алекс.
В это утро, как и в любое другое, Вера достает из комода журнал учета и бросает его на стойку. Затем надевает очки для чтения и перечитывает записи, приподнимая брови, чтобы разобрать мелкий почерк.
23 мая – горлянка, сушеная кожура арбуза, ягоды годжи
22 мая – лоу хан го, элитное птичье гнездо[4], сахар-кандис
21 мая – обожженный ячмень, хризантема, засахаренная кожура зимней тыквы
20 мая – соцветия османтуса, улун
Вера чуть улыбается, просматривая перечень смесей, подготовленных для своего лучшего покупателя. Ему особенно понравился жженый ячмень, и неудивительно, ведь нотки дыма прекрасно сочетаются с ванильным ароматом хризантемы и сладостью засахаренной тыквенной кожуры. Что бы приготовить на сегодня? Вера снимает очки и встает со стула. Оглядывает шкаф за стойкой.
Чайный шкаф Веры – это нечто удивительное. В нем сто восемьдесят восемь выдвижных ящичков, заполненных качественными ингредиентами, собранными на росистых взгорьях Китая. Правда, как однажды заметил Тилли в своей раздражающей манере, многие из этих ингредиентов не использовались годами и, скорее всего, испортились. Вера и сама готова признать, что тяньчи, вероятно, давно утратил былую свежесть и его пора выбросить, как и десятка два других смесей, которые она не проверяла уже целую вечность. Впрочем, это подождет до генеральной весенней уборки в ее волшебных ящичках. Просто от недостатка посетителей ей не приходилось даже задумываться об ингредиентах, о которых никто не спрашивал.
Итак, к делам насущным. Вера потирает подбородок в раздумье, затем взбирается по маленькой стремянке и выдвигает нужный ящичек. Унаби, также известные как китайские финики. Их чуть сладковатый аромат прекрасно сочетается с… ох, и о чем она только думает? Унаби такие горячие[5], а у Алекса избыток ян, он от природы излишне горяч. Значит, не стоит давать ему унаби, каким бы чудесным ни был их аромат. Вера слезает со стремянки и поворачивается к лотку на стойке, где собраны два десятка наиболее популярных ингредиентов. Да, точно, она купила пару дней назад большой пакет бобов мунг в магазине миссис Онг. Вот это уже лучше. Вера набирает мелких бобов изумрудного цвета и ссыпает на традиционные китайские весы. Глядя с прищуром, как Шайна из второго сезона «Слепой любви», она подбирает идеальную порцию для Алекса и его бедолажной жены, Лили. Отвесив нужное количество, Вера насыпает бобы в сетчатый мешочек, после чего добавляет два кусочка сахара и щепотку листьев пандана и затягивает узелок. Готово. Алексу останется лишь окунуть мешочек в кипящую воду на пятнадцать минут и наслаждаться вместе с Лили чудесным, полезным напитком, охлаждающим его ян.
Словно по будильнику, звонит колокольчик над входной дверью, и появляется Алекс. Этот звук всегда вызывает у Веры улыбку. Ей нравится Алекс, последний джентльмен в их округе.
– Ни-хао[6], Алекс, – здоровается она.
– Жао ан хао[7], – отзывается Алекс.
На его губах привычная усталая улыбка. Он плетется к своему излюбленному столику возле окна.
– Как твои дела? Как всегда? – спрашивает Вера на мандаринском.
Попутно она наполняет пузатый чайник и ставит на огонь. Алекс всегда рад прихватить домой ее особые травяные чаи, но никогда не отказывается и от своей утренней порции Тегуаньинь, что переводится как «Железная богиня милосердия». Это разновидность улуна из провинции Фуцьзянь, хотя по вкусу он не имеет с улуном ничего общего. При первом соприкосновении с языком ощущается сильная горечь, но стоит лишь сделать глоток, как рот наполняет восхитительная сладость, тонкая и благодатная. Это один из любимых чаев Веры, и она старается заваривать его по всем правилам.
Когда закипает вода, Вера достает маленький керамический чайник и две чашки размером со стопку. Ставит все на сушилку рядом с мойкой и поливает кипятком, пока чайник и чашки не становятся обжигающе горячими. Быстро переставляет их на поднос и насыпает немного Тегуаньинь в чайник, после чего заливает горячей водой. Первую заварку она сливает, потому что та призвана лишь ошпарить листья, затем снова заливает горячей водой и несет поднос к столику.
Алекс с улыбкой смотрит, как Вера наливает им обоим чай. Изящным движением он подносит чашку к губам, едва касаясь кромки, чтобы не обжечься, и делает глоток. Он глубоко вдыхает и с блаженством закрывает глаза.
– М-м, никто так не умеет заваривать чай, как ты. Лили очень скучает по твоему магазинчику.
«Бедная Лили», – в миллионный раз думает Вера. По меньшей мере несколько раз в день, когда вспоминает Алекса, Вера издает слабый вздох и думает: «Бедная Лили». Год назад ей диагностировали болезнь Альцгеймера, и недуг быстро прогрессировал до такой степени, что Лили не выходит больше из дома. Алекс отказывается доверять любимую жену чьим-то заботам, избрав жизнь затворника. Единственное, что Алекс позволяет себе, это посидеть десять минут в чайном магазине Веры, пока Лили спит. Он в буквальном смысле ставит таймер на случай, если они с Верой увлекутся беседой. Он даже не ходит за покупками. Один из его сыновей – тот, что ответственней, – закупает продукты по воскресеньям и оставляет пакет у двери. С этого Вера и решает начать разговор этим утром, поскольку Алекс выглядит особенно усталым, и Вера знает, что упоминание о сыне приободрит его.
– Расскажи, как дела у Факаи?
Факаи означает «излучающий изобилие», замечательное имя, которое принесло сыну Алекса большую удачу. Вера одобряет такое и мечтает, чтобы Тилли тоже использовал свое китайское имя.
Как и следовало ожидать, Алекс улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки.
– О, хорошо, просто чудесно. Боги и впрямь на его стороне. Он в таком хорошем настроении в эти дни, говорит, дела идут как нельзя лучше.
– Ну еще бы, – Вера кивает, прихлебывая чай. – Иначе и быть не могло с такими родителями, как вы с Лили.
Нет, Вера не льстит Алексу, как делают многие китайцы преклонных лет. Она в самом деле считает, что в основе успехов человека лежат упорный труд и самопожертвование родителей.
Вера запоздало осознает свой промах. Улыбка на лице Алекса тает, и он опускает глаза.
– Хотел бы я согласиться с таким утверждением, но для второго сына, Цзяньчэна.
Цзяньчэн означает «сила и твердость», но из того, что Вера знает о втором сыне Алекса, ему не присущи ни сила, ни твердость.
– Тяжело слышать это, но я разделяю твою горечь. – Она столько раз жаловалась в их разговорах на Тилли и столько раз сыновья их разочаровывали, что между Верой и Алексом сложилась подлинная дружба. – Сегодня утром я проснулась и отправила Минджину сообщение, проснулся ли он, но до сих пор не получила ответа. Кто бы стал проявлять столько заботы о взрослом сыне и писать ему каждое утро? Но разве ж он это ценит?
Алекс фыркает и качает головой.
– Молодежь, они не понимают, на какие жертвы мы шли ради них. Когда я был молодым, родители никогда не просыпались раньше меня. Нет, я всегда вставал раньше и чистил отцу ботинки. Мой отец никогда не ходил на работу в грязных ботинках, и все благодаря мне.
– Вот именно! – восклицает Вера, энергично расправляя плечи. – Об этом я и хочу сказать. Каждое утро я готовила родителям горячий завтрак. Ха! Нынешняя молодежь даже не задумывается, как им повезло.
– Лили всегда их баловала, – взгляд Алекса смягчается. – Говорила, что они ведут себя как нормальные американские дети, а разве мы не этого хотели?
Вера вздыхает.
– Да, Лили права.
Они с тоской смотрят в свои чашки.
– А как дела у Лили?
Вера терпеть не может этот вопрос, поскольку за последние полгода не слышала ничего положительного, но считает своим долгом спросить.
Алекс сникает.
– Все так же.
И это означает, что у нее лишь изредка случаются мгновения ясности. Теперь, когда Лили бодрствует, то значительную часть времени велит Алексу держаться подальше от нее и требует привести к ней мужа. Это лишает Алекса жизненных сил. Сейчас единственные источники радости для него – сын Факаи и эти мимолетные встречи с Верой. Но время неумолимо истекает, и Алекс допивает остатки чая. Вера спешит к стойке и берет приготовленный для него мешочек.
– Вот, – она кладет мешочек ему в руку. – Бобы мунг и пандан. Заваривать пятнадцать минут, или двадцать, если захочешь более насыщенный вкус.
– Ты слишком добра к нам, – протестует Алекс, хотя знает, что сопротивление бесполезно, поэтому послушно прячет мешочек в карман. Прежде, когда позволяло состояние Лили, он спорил добрых пять минут, настаивая на оплате, но теперь время в дефиците.
Вера смотрит ему вслед, пока он идет к своему дому, обветшалому, старому зданию на десять квартир, сплошь заселенных престарелыми жильцами. И почти бо´льшая часть Чайнатауна так же медленно угасает. В сердце Веры зарождается тоска и разрастается, захлестывает ее с головой. Потому что, сколько бы она ни отрицала заявления Тилли, в глубине души Вера сознает, что ее чайному магазину далеко до всемирной известности. Скорее наоборот. И глядя, как уходит первый и последний на сегодня посетитель, Вера каждый день переживает маленькую смерть. Она уже знает, что ждет ее дальше. Утро медленно перетечет в день и будет тянуться в невыносимой тишине до пяти часов. Вера сползет со стула, доплетется до двери, перевернет табличку с «ОТКРЫТО» на «ЗАКРЫТО» и в десятый раз за день спросит себя: «Какой в этом смысл?»
Что тут скрывать, вот уже несколько лет как магазин не приносит прибыли. Вера в состоянии содержать его только потому, что семь лет назад они с Цзиньлоном полностью погасили за него кредит, и теперь ей остается лишь оплачивать ежемесячные расходы на электричество и прочее. Но даже так, без кредитного бремени, магазин остается обузой, и каждый день Вера отмечает, как тают ее сбережения. Очень скоро, как бы она ни экономила, средств на содержание не останется, и это станет концом «Всемирно известного чайного магазина Веры Ванг».
В этот день Вера закрывается на час раньше, не в силах выносить гнетущего одиночества. Тяжело волоча ноги, она поднимается по скрипучей лестнице на жилой этаж. Вера не привыкла предаваться унынию, но, как бы энергичны ни были утренние прогулки, тоска настигает ее неизменно. Перед сном она отправляет Тилли сообщение с напоминанием пораньше ложиться спать, потому что поздний отход ко сну вызывает рак простаты, что известно всем. Вера не ждет ответа. Она знает, что его не последует. Когда же она наконец засыпает, ей снится смерть, и хочется, чтобы на сей раз настала ее очередь.
Следующим утром глаза у Веры привычно распахиваются, и начинается новый день. Что толку разлеживаться и жалеть себя, нельзя упускать ни единого часа! В привычной утренней экипировке, под прикрытием козырька, Вера спускается на первый этаж. И замирает на нижней ступени.
Потому что посреди «Всемирно известного чайного магазина Веры Ванг» лежит мертвый мужчина.