История, которую я собираюсь рассказать, произошла пару лет назад. Все это время понадобилось мне, чтобы осмыслить случившееся, пережить вновь каждое мгновение. И сейчас, как мне кажется, я готов представить миру свой рассказ.
Итак, начиналось все довольно банально. Неожиданно выяснилось, что совместный с моей женой отпуск, запланированный на последнюю неделю октября, оказался под угрозой. Ну как неожиданно… Примерно за месяц супруга объявила, что её чудовищно занятой шеф в намеченные нами даты улетает на конференцию, и, соответственно, в его отсутствие кто-то должен начальника замещать. Естественно, этот кто-то – ну, конечно, моя жена. Здесь надо сказать, что об отдыхе я просто мечтал – сложный и насыщенный служебными событиями год давал о себе знать. Мне даже снилось, как я наконец-то еду на такси в аэропорт, чтобы отправиться в отпуск. И сейчас вдруг вот такой поворот. На мой вопрос И как же теперь быть? из уст жены пришёл ответ:
– Поезжай один.
Должен признаться, ее слова, сказанные так просто и буднично, поставили меня в тупик. Я, конечно, не раз ездил один в командировки, но вот отдыхали мы всегда вместе, и такого опыта у меня не было. При этом мы еще толком не знали, куда конкретно направимся, так что, по крайней мере, хотя бы билеты не пропадали. Сперва меня посетила мысль остаться дома, но затем победило желание отдохнуть. Ну и что, что в одиночку? Зато отдохну! Однако, отринув сомнения в необходимости такого шага, я столкнулся с другой проблемой – а, собственно, куда отправиться? Вообще-то, я очень люблю Средиземное море, и, как вы понимаете, этот вариант уже не годился. Мне нравится загорать и плавать, но в конце октября теплой воды в этом регионе уже не найдешь. Греция и Италия отпадали из-за отсутствия визы. Отдых в Арабских Эмиратах и Египте я, всесторонне изучив вопрос, отбросил по различным соображениям, а куда-то подальше я и сам не хотел лететь. И что мне остаётся? Появилась сумасбродная мысль уехать на неделю в Петербург. И что мне предстоит – бродить там под октябрьским дождем? Я только подумал об этом, как сразу ощутил осеннюю питерскую тоску, которая камнем легла на сердце. Сопротивляясь подступавшей безысходности, мозг лихорадочно заработал в попытке найти выход. И вдруг в голове сладко и нежно прозвучало:
– Константинополь!
Боже мой! У меня даже настроение сразу поднялось. Как мне не пришла в голову такая мысль сразу? Ведь это фантастический, потрясающий и, что самое главное, наиболее логичный и рациональный вариант для меня. Да что там, просто идеальный вариант! Дело в том, что этот город, который мне нравится называть его прежним именем, я очень люблю. Сама фраза отправиться в Константинополь уже обещает какие-то невероятные приключения, от неё веет волшебной сказкой, в воздухе появляется аромат пряностей, а в ушах слышится шум восточного базара. Побывав там несколько лет назад, я ощутил нечто необъяснимое – я гулял по улицам, и мне было очень хорошо. Словно это мой родной город! Данное ощущение появилось не сразу, а где-то на третий день пребывания. Десятилетний сын, как водится, подхватил небольшую простуду, и я, оставив жену и ребёнка в гостиничном номере, вышел за едой в тот ресторан, где нам нравилось обедать. Здесь нужно пояснить, что остановились мы в отеле, расположенном в небольшом квартале между улицей Алемдар (в той части, где к ней примыкает стена султанского дворца Топкапы), улицей Анкара (с её вечной пробкой), вокзалом Сиркеджи и берегом Босфора – то есть, фактически в самом сердце туристического центра. И вот, сделав заказ в ресторане, я пошёл выполнять следующее задание своего квеста – купить лекарства в аптеке. Было около семи вечера и, как выяснилось, известная мне ближайшая аптека уже закрылась. То же самое случилось и со второй аптекой. Перемещаясь с улицы на улицу, я все-таки обнаружил открытое заведение и купил таблетки. И тогда же пришло это странное для меня чувство – воздух, звуки, улицы, дома, автомобили и даже прохожие вдруг перестали быть чужими, словно я жил здесь всегда. С тех пор Константинополь вызывал у меня желание вернуться, походить по улицам и снова испытать то чувство.
Столь внезапно открывшаяся возможность опять посетить удивительный город кружила голову. И в самом деле, почему бы и нет? Я смогу вволю погулять и увидеть те достопримечательности, которые интересуют только меня, без оглядки на их удаленность от центра. А посмотреть я хотел много. В прошлую поездку мы охватили наиболее знаковые места, но они по большей части были османскими, и до Византии ноги не дошли. Конечно, нам удалось посмотреть Святую Софию, но мне хотелось увидеть акведук Валента, взглянуть на Сфендону, посмотреть на спрятанные в глубине города уцелевшие византийские храмы, пройтись вдоль стен Феодосия, рассмотреть останки Буколеона и добраться до Влахернского дворца, расположенного на другом конце исторической застройки. Для этого нужно очень много ходить, а с ребёнком длительные прогулки довольно затруднительны. В общем, плюсы поездки одному в Константинополь ярко засверкали, и я начал работать в этом направлении: нашёл недорогой отель, который располагался в том же районе, где мы уже останавливались, купил билет на рейс Аэрофлота, и в назначенный день я стоял на улице Алемдар, разглядывая стену Топкапы. Откровенно говоря, перед поездкой меня очень тревожило опасение, что, оказавшись снова в Константинополе, я буду разочарован чем-то, и то волшебное ощущение больше не вернётся. Однако, едва такси, везущее меня в отель, застряло в огромной пробке перед Галатским мостом, а на другом берегу стали видны минареты мечети Султанахмет и Айя-Софии, я понял, насколько радостно мне вернуться сюда.
Так вот, остановившись на улице, я огляделся. Вокруг шумел Город – под свистки регулировщика медленно продвигались в пробке машины; звенели, проносясь мимо отреставрированных османских домов с нависающими над тротуаром балконами, скоростные стамбульские трамваи; нескончаемым потоком шли туристы со всех концов света. Я немного полюбовался старинной и такой красивой мечетью Зейнепсултан и не спеша направился по узкой улочке, проходящей между дворцовой стеной и Айя-Софией. Я смотрел на знакомое кафе, притулившееся к стене дворца, и чувствовал восторг, словно я и не уезжал отсюда – за низкими столиками все так же сидели туристы, попивая кофе, а в саду за Айя-Софией шелестели листвой старые деревья. Я, будто томимый жаждой путник, который никак не может напиться, впитывал с жадн остью звуки, запахи, образы Константинополя. Так, томимый этой жаждой, я вышел к Айя-Софии, отошёл подальше и оглянулся, любуясь великолепным зданием, а затем устремился на площадь, где некогда был Ипподром. Египетский обелиск окружили небольшим забором – наверное, что-то реставрировали. Остановившись у Змеиной колонны, я посмотрел вниз – там, на дне находится византийский уровень города, и по той земле проносились в бешеной гонке колесницы вечно соперничающих партий Синих и Зеленых. Затем я начал спускаться по выбранному наугад переулку и вдруг обомлел – передо мной стояла Сфендона – торцевая стена Ипподрома. Из-за неровного рельефа местности византийским строителям потребовалось выровнять площадку, и появилась эта высоченная опорная стена. Я зачарованно разглядывал древние, изъеденные временем узкие кирпичи, закрытые металлической сеткой оконные проёмы и заложенные входы. Подумать только, ведь сегодня это одно из наиболее древних строений Константинополя! Если приглядеться, то даже можно увидеть проступающую кое-где кладку времен Константина Великого и заложенные ныне аркады. Где-то внутри держали и травили диких зверей для боев. Здесь вовсю кипела жизнь: шла торговля, принимались азартные ставки на победу колесниц Синих или Зелёных. В Сфендоне было двадцать пять связанных между собой помещений и даже собственная цистерна и, а как же без них, внизу находились публичные дома. От бурного прошлого Ипподрома остались только обелиски на площади и Сфендона, но мне и этого было довольно. Меня переполнял восторг – наконец-то я ее увидел! Скажу, что не раз и не два проходя мимо этого места, я все так же останавливался и смотрел на кирпичную стену, видевшую столь много – императоров, бунты, триумфы, разграбления и падение города, султанов, парады янычар и прочая-прочая.
Двигаясь переулками, я очень скоро выбрался на берег Мраморного моря. Закат был великолепен – ещё светлое, подернутое серыми облаками небо, голубое море и ярко освещенный заходящим солнцем азиатский берег. На пирсе турки ловили рыбу. Я оглянулся на крепостные стены, но решил, что посмотрю на них в другой раз. Быстро темнело, и с уходом света на берегу стало прохладно. Возвращался к Сфендоне и на Ипподром я уже в темноте. Так как мой отель располагался на изобилующей ресторанчиками улице, поужинать я решил там. Площадь Султанахмет уже практически опустела. На минаретах Айя-Софии и Голубой мечети, а также на стенах Топкапы зажглись прожекторы, подсвечивающие величественные строения, и на минуту я невольно залюбовался видом. Выбравшись на Алемдар, я присоединился к потоку туристов, двигающихся к трамвайной остановке, но, ещё раз порадовавшись выбранной локации, уже через пару минут я шёл мимо отеля к ближайшему ресторану. Поужинав, я сидел какое-то время со стаканом гранатового чая и разглядывал сделанные фото. Меня по-прежнему наполнял восторг – от моего выбора места для поездки, от недавней прогулки и от отсутствия разочарования. В отеле я поинтересовался, как добраться до дворца Долмабахче. Мне очень хотелось посмотреть на него, но в прошлый раз не удалось.
– Сколько времени займёт поездка на такси до дворца?
Полный рыжий турок на рисепшн пожал плечами:
– И до двух часов может дойти.
– А почему так долго?
– Пробки, мистер.
Затем он посоветовал:
– Вы же можете поехать на трамвае. Это гораздо быстрее и к тому же дешевле.
Кроме того, портье предложил мне экскурсию на кораблике вдоль Босфора с остановкой у шоппинг-центра, где я смогу выгодно приобрести изделия из кожи. Последнее меня не интересовало совсем, но на берегах пролива есть две османских крепости – Румелихисар и Анадолухисар, на которые очень хотелось взглянуть. На всякий случай я поинтересовался стоимостью. Рыжий турок сообщил:
– Триста лир, мистер. Экскурсия очень хорошая.
И доверительно добавил «вишенку на торте»:
– За вами заедут и отвезут на корабль.
С учётом близости отеля к Босфору предложение выглядело довольно странным. С другой стороны, проще отвезти иностранца к причалу, чем объяснить ему, куда подойти на берегу. Этот район может и пошутить с приезжим, что и произошло с нами в прошлой поездке. Мы вышли на первую прогулку и, всего-то перейдя через дорогу, немного прошли вперед и свернули направо, наивно полагая, что следующий поворот направо выведет нас в стартовый район. Смешно! Буквально через пять-семь минут мы оказались в толчее узкого переулка у одного из многочисленных входов Гранд-базара. Понимая, что мы не в состоянии ни вернуться назад той же дорогой, ни найти самостоятельно путь, я обратился к охраннику у входа. Нам очень помогла точка с локацией отеля, отмеченная на бумажной карте. И да, с помощью указаний этого замечательного человека через десять минут мы вышли к отелю. Памятуя об этом, по дороге из аэропорта я наотрез отказался от предложения таксиста выйти у Новой мечети, что стоит напротив Галатского моста. До этого мы отстояли длинную пробку на самом мосту, на набережной, и я подумал, что он просто хочет от меня поскорее избавиться. Каюсь, я был не прав Там действительно идти три минуты, не больше. При условии, если ты немного знаешь этот район.
Итак, следующим утром я направился в сторону трамвайной остановки. На решение в пользу этого варианта передвижения повлияло время в пути. С пробкой на мосту я уже познакомился, и если опять будет нечто подобное, то я приеду ко дворцу и встану в самый хвост длиннющей очереди к билетным кассам. Поскольку мне этого очень не хотелось, то я поехал на трамвае и не прогадал. Где-то через четверть часа, добравшись до конечной остановки «Кабаташ», я миновал Часовую башню, встречающую посетителей дворца Долмабахче, и подошёл к кассам, у которых стояло всего два человека. В общем, кто рано встаёт, тому Бог подаёт. Дворец, ох уж это роскошное султанское барокко!, и волшебный парк, как и ожидалось, произвели на меня потрясающее впечатление. Важную роль, несомненно, сыграла и отменная погода. Как же замечательно смотреть на Босфор тёплым и солнечным днем! Проведя во дворце около пяти часов, в прекрасном настроении я отправился в обратный путь и уже через полчаса наслаждался обедом на своей ресторанной улице. Затем я неспешно прогулялся по парку Гюльхане, посидел немного у Готской колонны и в конце концов вернулся на Алемдар. Тут я вспомнил, что буквально в двух шагах находится вход в Цистерна Базилика, но, увы, она оказалась закрытой на реставрацию. Не особо расстроившись, так как мне довелось там побывать в прошлой поездке, я обернулся к останкам Милея. Это торчащий из земли столб рядом с куском древней стены, который находится на газоне прямо над входом в Цистерну. Милеем называли константинопольскую нулевую милю, и от этого места отсчитывались все расстояния Византии. Я остановился, пытаясь представить себе некогда стоявшую здесь роскошную четырехстороннюю арку, так называемый тетрапилон, от которого осталась только бесформенная руина. Сделав шаг, я едва не споткнулся о ноги расположившегося на газоне нищего. Одетый в грязную цветастую хламиду, он сидел, вытянув перед собой руку с деревянной кружкой, к которой на тонкой бечевке привязали деревянный кубик. Нищий тряхнул кружкой, и кубик, ударяясь о стенки, издал громкий, привлекающий внимание звук. Слепые безжизненные глаза смотрели в пустоту. Клочковатая борода с проседью, темные поседевшие волосы – вид у несчастного был настолько жалкий, что я вытащил из кармана купюру и положил в эту пустую деревянную кружку. Дав милостыню, я отошёл от нищего и вернулся к созерцанию обломков Милея, но воображение уже отключилось. Восхитительная Айя-София на другой стороне улицы привлекла моё внимание, подав мысль снова прогуляться вдоль бывшего Ипподрома. В этот момент за спиной послышался мужской голос:
– Добрый день! Извините, пожалуйста, за беспокойство!
Я обернулся. Передо мной стоял мужчина среднего роста, на вид лет шестидесяти или около того. Черные, немного отпущенные волосы, поседевшие виски, короткая борода и усы. Одет прилично – деловой чёрный костюм, светло-серая рубашка, туфли. И чёрные, пронзительные глаза. Он приветливо улыбнулся, но я ничего хорошего от этого разговора не ждал, будучи наслышанным о русскоязычных аферистах, охотящихся на стамбульских улицах за доверчивыми соотечественниками. Я не успел ничего ответить, так как он с улыбкой произнес:
– Вы с таким вниманием рассматриваете Милей, что я заподозрил в вас любителя византийских древностей.
Я, невольно усмехнувшись, ответил:
– Да, вы правы. Приехал как раз для этого.
Если сейчас спросит, откуда я, то скорее всего мошенник. Однако незнакомец ничего такого не сказал, а проговорил следующее:
– Я работаю здесь частным гидом и как раз провожу экскурсии по Константинополю.
И тут же добавил:
– Точнее по тому, что от него осталось. У меня недорого – всего пятьдесят лир. Группа по пять человек, четверых я уже нашел. Ну как, пойдёте?
Цена небольшая, так ещё и по интересующей меня теме. И уж явно это будет для меня полезнее, чем прогулка на кораблике по Босфору. Мужчина, вероятно, принял мои размышления за колебания, так как поспешил заверить:
– У меня очень хорошие экскурсии, правда.
Именно эта фраза отчего-то расположила меня, и я спросил:
– А когда планируется мероприятие?
– Завтра в десять утра. Вы знаете, где находится Археологический парк?
Это место я, конечно, знал. К сожалению, ни в первую поездку, ни сейчас его не открыли для посещения. А посмотреть там, безусловно, есть на что – ведь это раскопанные руины Большого императорского дворца. Я ответил:
– Отлично. Я завтра подойду.
Он улыбнулся:
– Тогда до встречи.
По тротуару двигалась одна из тех тележек, на которых уличные торговцы жарят и продают каштаны. Её толкали два мальчишки. Неожиданно тележка споткнулась, наехав колесом на камень, и пошла в сторону. Две пожилых женщины, испуганно вскрикнув, шарахнулись прочь от неё, громко ругая мальчишек. Те, на ходу извиняясь, подхватили тележку и покатили её дальше. Кто-то из прохожих засмеялся, и женщины принялись сердито его ругать на турецком. Я обернулся к экскурсоводу, но того уже и след простыл. Ну что же, план на первую половину следующего дня у меня теперь появился, и я продолжил прогулку, дойдя до колонны Константина, а затем углубился в лабиринт Гранд-базара. Позже, оказавшись снова на Ипподроме, я залюбовался Святой Софией. Вся площадь перед ней уже погрузилась в сумерки, и солнце падало лишь на храм и минареты. На фоне еще светлого с лёгкими серыми облаками неба древний собор, ярко освещенный закатными лучами, производил сильное впечатление своей величественностью. Миновав Археологический парк, у которого завтра должна была встретиться наша группа, я спустился мимо образцовых деревянных османских особняков, выстроившихся вдоль дворцовой стены, и отправился ужинать.
Синее море ослепляло солнечными бликами. Стоящее в зените солнце нещадно палило и без того пожухлую траву. Лёгкий ветерок лениво шевелил листья пальмы, в тени которой сидели трое мужчин. Загорелые руки и лица свидетельствовали о том, что они проводят на воздухе много времени. У мостков на волнах качалась большая лодка. Один из мужчин, глядя на город на другом берегу пролива, негромко сказал:
– Я бы сейчас с большим удовольствием поел рыбной похлебки, наваристой и горячей.
Второй ответил:
– Горячая похлебка в такую жару?
Первый поднял на него чёрные глаза:
– А ты бы чего поел?
Собеседник уже открыл рот для ответа, но его перебил третий;
– Тихо! Кто-то едет.
Все трое стали прислушиваться. Наконец первый казал:
– С чего ты решил? Ничего не слышу.
– Я слышал, как храпел верблюд.
Его собеседники снова прислушались, и затем тот, который не хотел похлебки, проговорил:
– Мне кажется, я что-то слышу. Вроде бы кто-то идёт.
Они продолжали сидеть под пальмой. Действительно, через пару минут на берегу появился белый верблюд. Между горбов восседал человек в халате и чалме. Лица было не разглядеть, так как он замотал его шарфом. Лодочники, назовем их так, поклонились прибывшему. Наездник легко спрыгнул с верблюда и приказал:
– Мои вещи перенести в лодку. Отплываем немедля.
Он дождался, пока с верблюда сняли закрепленные на седле две ковровых сумки, и ласково погладил животное по шее:
– До встречи, мой друг! Спасибо тебе за добрый путь.
Он обернулся к лодочникам:
– Верблюда отвести в стойло. Пусть отдохнёт.
Двое мужчин сели вместе ним в лодку и, взявшись за весла, направили её к городу…
Я вдруг проснулся. Вокруг была ночь. В полусне, стараясь побыстрее заснуть, перевернулся и прежде, чем провалиться в сон, успел подумать, что голос наездника показался мне знакомым.
…Лодка уткнулась в песок узкого пляжа под городскими стенами, ощетинившимися зубцами между огромных квадратных башен. Человек, приехавший на верблюде, спрыгнул в воду и, подхватив свои сумки, пошёл к воротам. В стене над ними зияла большая трещина, и незнакомец, с опаской взглянув на треснувшие камни, торопливо прошмыгнул внутрь. Я следовал за ним, но мне никак не удавалось увидеть его лица. Неожиданно я заметил этого человека в окне дома, мимо которого сейчас проходил. Он сидел спиной ко мне в тёмной комнате, которую освещали две масляные лампы. Незнакомец что-то писал, изредка вслух повторяя написанное. Это выглядело, как если бы он что-то сочинял. Во сне я сосредоточился на том, чтобы увидеть его лицо, и не запомнил ни одного слова. Лишь этот голос казался мне очень знакомым, но я не мог определить владельца. Я хотел протянуть руку, чтобы заставить его обернуться, но рука не шевелилась. Пугающее ощущение беспомощности меня и разбудило…
После завтрака я не спеша поднялся к Айя-Софии. Погода была прекрасная – светило солнце, давая уже позабытое в хмурой октябрьской Москве ощущение тёплого сентября. До начала экскурсии оставалось ещё минут десять. Металлическая решетка, которой окружили Археологический парк, не мешала рассматривать раскопки. Подумать только, вот здесь, по этой тысячелетней улице, мимо очищенных от земли руин зданий двигались базилевсы и императорская гвардия, проходили чиновники и дворцовая челядь. Эти стены и плиты видели триумфы, мятежи и убийства. Над развалинами возвели помосты, чтобы будущие посетители могли с высоты разглядывать остов дворца, и я, как мальчишка, вдруг ощутил почти непреодолимое желание проскользнуть за ограду и прогуляться по мосткам, тайком спуститься вниз и встать на эти старые камни, пройти под арками и коснуться рукой вновь увидевших солнце древних стен. Ведь, возможно, где-то здесь находились знаменитые медные ворота Халки, из которых императоры шли в Святую Софию. Удивительно то, что совсем рядом с ними почти до конца девятнадцатого века простояла церковь Спасителя, которая была частью парадного фасада дворца. Я еще разглядывал через решётку раскопки, когда услышал:
– Доброе утро!
Обернувшись, я увидел гида. Те же костюм и туфли, лишь рубашка стала темно-серой. Поздороваться с ним в ответ я не успел, так как к нам подошла довольно яркая пара – рослая, тучная дама лет сорока и примерно того же возраста очкастый и вертлявый коротышка в бейсболке. Лицо дамы скрывали огромные солнечные очки, очевидно купленные неподалеку на развалах поддельных брендовых товаров. Этого добра здесь полно. Одетые в велюровые спортивные костюмы, сплошь забитые известной монограммой из двух латинских букв, оба персонажа, скажу откровенно, мало походили на любителей древностей. Коротышка обратился к гиду:
– Здоров! Мы пришли!
Тот приветливо ответил:
– Добрый день!
Он поискал кого-то глазами и сказал:
– Ждём ещё двоих и начинаем.
Коротышка, недовольно хмыкнув, поинтересовался:
– Сколько ждать-то?
– Не более пяти минут.
Гид взглянул на нас и произнес:
– Я не представился. Меня зовут Велий.
Я тоже назвался, а затем «сладкая парочка» сообщила свои имена – Наталья и Анатолий. Гид снова огляделся по сторонам и со вздохом сказал:
– Вероятно, они не подойдут. Ладно, начнём без них.
Повернувшись лицом к развалинам, он начал говорить:
– То, на что вы сейчас смотрите, является крошечным фрагментом огромного дворцового квартала, который был полон зданий, павильонов, площадей, фонтанов, лестниц и переходов. Большой императорский дворец простирался от храма Святой Софии и Ипподрома на севере до церкви Святых Сергия и Вакха на юго-западе, летней резиденции – дворца Буколеон – на юге. Обратите внимание, что образцов гражданских зданий до сего дня не сохранилось, остались лишь церкви. При этом дворец все равно оставался неотъемлемой частью города. Сегодня большая часть руин дворца остаётся засыпанной, погребенной под современными зданиями. Однако город все же старается выглянуть наружу из-под турецкой застройки.
Велий вытянул вперёд руку:
– Вы видите вон там внизу улицу шириной в четыре метра. Это Меса – главная артерия Константинополя, начинавшаяся на юго-западе и идущая через весь город. Последние метры улицы шли как раз здесь, вдоль стен дворца. На Месе находились многочисленные торговые лавки и…
Очкастый перебил:
– А эти арки, как я понимаю, останки императорского дворца?
Гид обернулся к нему:
– Да, я сейчас расскажу об этом.
Наталья разочарованно заметила:
– Какие то камни…
Гид промолчал, а тучная дама вдруг что-то зашептала спутнику. Анатолий выслушал ее с усмешкой, а затем, помявшись, заявил:
– Слушайте, как вас там зовут… Велий… Пока экскурсия еще толком не началась, мы пойдём. Мы поняли, что нас это не очень интересует.
Парочка развернулась и пошла мимо Айя-Софии в сторону площади Султанахмет. Мы проводили их глазами, и я обратился к гиду:
– Что, теперь экскурсии не будет?
Велий улыбнулся:
– Почему? Вы же здесь! Более того, у вас есть персональный гид. и уверяю, что лучшего гида по Константинополю вам не найти.
Он ободряюще воскликнул;
– Я покажу вам настоящий Город.
Я спросил:
– Велий, я правильно помню, что наибольшего расцвета дворец достиг в IX и X веках?
Экскурсовод ответил:
– Скорее в IX-ом. В десятом столетии дворец уже начал приходить в упадок.
Он прищурился и с улыбкой предложил:
– А хотите, я расскажу вам одну историю того времени?
Я согласно кивнул, и он сказал:
– Тогда пошли! Здесь недалеко, минуты три.
Он взял у, вероятно, знакомого ему турка, продававшего неподалеку воду, две небольших бутылки, и протянул одну мне. Мы зашагали по узкой улице и, пока шли, между нами произошел диалог:
– Впервые в Константинополе?
– Нет.
– Нравится Город?
– Вы знаете, у меня, как ни странно, ощущение, что я здесь как дома.
– Это не странно.
– Вы так считаете? Так было в первый раз, и сейчас тоже. Мне, например, это кажется странным.
Он не ответил. Миновав отель Four Seasons, через три минуты мы оказались в большом ресторане. Велий провёл меня через него на задний двор и остановился перед ступенями, ведущими в яму наподобие погреба. В глубине виднелась освещенная лампочками сводчатая византийская арка. Я спросил у своего спутника:
– Что это?
Велий ответил:
– Останки Магнавры. Это здание имеет непосредственное отношение к моему рассказу. Давайте спустимся вниз.
Шагнув за арку, я оказался в высоком сводчатом зале. И беглого взгляда было довольно, чтобы понять, насколько древние эти стены и своды. Велий заговорил:
– Я поведаю вам историю о любви.
Старинные своды, выложенные византийским кирпичом, вдруг преобразились, и я оказался в высокой галерее, украшенной мраморными колоннами. В ушах прозвучал голос Велия:
УЛЫБКА ЛЮБВИ
К полудню на небольшой площади перед Магнаврским дворцом собралось несколько клириков – стояли два служки, два дьяка, архиерей и монах. К ним примкнули три человека из челяди – те, кому удалось отлучиться из дворца. Поодаль расположились в тени три тучных синклитика. Их слуги помахивали над ними опахалами, стараясь уберечь господ от жары, но сенаторы все равно то и дело стирали пот с лиц. Собравшиеся изредка негромко переговаривались между собой. Хранила молчание только стража, расставленная у дверей Магнавры и на площади. Наконец, со стороны церкви Спасителя по узкой каменной лестнице поднялась ещё одна группа, состоящая из трех священников в золототканых ризах и сопровождавшей их охраны. Впереди выступал грузный шестидесятилетний священнослужитель с окладистой белой бородой. Темные глаза смотрели властно и гневно. При его появлении люди почтительно склонили головы. Он бросил быстрый взгляд на синклитиков, не удостоив вниманием дьяков и архиерея с монахом, и подошёл к дверям Магнавры. Архиерей и дьяки пошептались, но отчётливо прозвучали только слова патриарх и Николай. Стража безмолвно раскрыла высокие створы, и священнослужители прошли в просторный зал, свод которого опирался на удивительной красоты колонны из приконесского мрамора. Сиренево-синие прожилки бежали по светлому полированному камню, а свет, льющийся из-под купола, заставлял мрамор сверкать. В центре зала полукругом расставили двенадцать золоченых кресел. Седобородый уселся в центральное и обвел сопровождавших тяжёлым взглядом, а затем низким зычным голосом приказал:
– Позовите синклитиков.
Вошедшие сенаторы, кланяясь, припадали к его руке, а он лишь повелительно кивал им. Когда они заняли свои места, патриарх бросил обеспокоенный взгляд на пустующие кресла и спросил:
– А где же остальные синклитики?
Священнослужители вдвоём отправились к начальнику стражи. Их негромкая беседа эхом отдавалась в сводах. Наконец они вернулись к патриарху. Явно робея, один из них тихо доложил:
– Ваше святейшество, остальных синклитиков не будет. Кто-то сослался на болезнь и не явился, а некоторых нет в Константинополе.
Чёрные глаза патриарха гневно сверкнули, но ответить он не успел, так как двери распахнулись, и в колоннаде появился толстый коротышка в роскошном парчовом одеянии. За ним плелся долговязый молодой человек с такими рыжими волосами, что, когда по ним пробегали солнечные лучи, казалось, будто на его голове пылает костёр. Стражники, стоящие внутри зала, поклонились вошедшим. Коротышка поцеловал протянутую патриархом руку и неожиданно высоким голосом спросил:
– Ваше святейшего, блаженный август Александр прислал меня проследить за низложением.
Седобородый священник проговорил сквозь зубы:
– Здесь только три синклитика, препозит.
Коротышка озадаченно уставился на него:
– Низложение не состоится, ваше святейшество?
Патриарх рявкнул:
– Как бы не так!
Он сделал знак начальнику стражи, и, когда тот подошёл, приказал:
– Приведи с улицы людей! Десятка будет достаточно.
Офицер, не поднимая на него глаз, ответил:
– Ваше святейшество, я не имею права приводить людей во дворец.
Чёрные глаза патриарха изучали его несколько секунд. Затем прозвучали слова:
– Сын мой, ничего другого я и не ожидал услышать. Однако сейчас на патриаршем престоле ещё остается распутник и властолюбец Евфимий. Я не могу приказывать тебе, но моими устами сейчас с тобой говорит сам базилевс Александр. Повинуйся ему, сын мой.
Сказано это было спокойно, но в голосе звучало столько власти, что стражник опустил глаза ещё ниже. Патриарх посмотрел на одного из священников:
– Иди с ним и приведи людей. Любых людей, кто первым попадётся под руку. Объясни им, что нужно сделать, и не скупись.
Священник кротко обратился к офицеру стражи:
– Пойдём, сын мой, пойдём.
Двери снова отворились, и в зал вошёл один из стоящих снаружи дьяков. Он решительно шагнул вперед, но стража остановила его. Тогда он выкрикнул:
– Николай, что ты задумал сделать с патриархом, заточенным тобой в подвале? Кто ты такой, чтобы так поступать?
Николай исподлобья взглянул на него и бросил страже:
– Уберите этого человека.
Дьяк снова выкрикнул:
– Отступники! Что же вы делаете?
Стражники вытолкали его из зала. Патриарх хмуро оглядел колоннаду и людей вокруг него. Препозит молча уселся в кресло, а его рыжий сопровождающий встал у него за спиной. Снаружи послышался шум, и в открытые створы стража ввела семерых горожан. Следом вошёл священник и, подойдя к патриарху, доложил:
– Ваше святейшество, вот этих семерых я нашёл у ворот Халки.