© М. Жванецкий, 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
* * *
Пре-ди-сло-вие
Эта книга за спасибо.
Спасибо моему другу и исправителю Олегу Сташкевичу.
Что не давал мне отрываться:
– Пиши и пиши!
– Пишу и пишу, – не помню откуда кричал я, стараясь заглушить звяканье вилок и рюмок на фоне шума морской волны.
Такие, как эту – не пишут.
Их собирают.
Их соскрёбывают.
Их набрасывают лопатой.
И накапывают пипеткой.
Их растирают с солью, сахаром и слезами.
И каждый раз пробуют на вкус.
И дают попробовать друзьям: «Кажется, готово?…»
Сюжета нет. Одни ингредиенты.
Сюжетом служит общее впечатление, состояние и сострадание.
Включая постраничное.
Все!
Наклоняюсь и целую.
Отклоняюсь и жму руку!
Ваш со всей родней М. Жванецкий
Нижний Тагил
(январь 197… или 198… года)
Нет, не воспоминание, не воображение, а живая жизнь поступает ко мне.
Людская, а не выдуманная мной ради профессии.
Какая разница, когда и где ему сообщат.
Вечером или днём или ночью.
Какая разница, как ему сообщат.
Важно, что вдруг становится слышно.
Через три-пять-десять лет.
Вдруг шум, шум.
Что-то шумит.
Шумит то, что было сказано, забыто, пройдено и там осталось.
И что там такого?
А что там такого?
Спрашиваешь себя.
Спрашивают тебя.
Спрашиваешь ты.
И, слава богу, не можешь ответить…
Нижний Тагил
(январь 197… или 198… года)
Вот и вспоминай Нижний Тагил, конец января.
Советская власть.
Металлургический комбинат.
Ты приехал с полуподпольным выступлением.
Вспоминай. Ты же помнишь всё, кроме своего выступления. Они всё делали сами. Вспомни квартиру, что устроили тебе на эти два или три дня. Трёхкомнатная. Вся семья куда-то выехала.
Вспомни яблоки на столе.
Вспомни завтраки, которые хозяева готовили тебе и уходили.
Вспомни, как они спорили, кто тебя повезёт. Девять машин за три дня.
А в последний день – гонщик, – когда концерт позади.
Вот и вспомни, как они вдесятером готовили обед.
Как на завтрак были пельмени, пиво, водка, борщ – всё, чего не достать.
Как ради тебя не ушли на обед прокатчики, тебе показали, как катают четырёхсоткилограммовые бандажи.
Как все с тобой сидели в бане прокатного цеха ночью. И ночью голые, мокрые мужики выбегали из парной к прокатному стану. Летел раскалённый докрасна двутавр № 20, он пролетал, обдавал голых жаром, потом шёл ветер, потом – жар. Грохот, ветер, жар, двутавр метров десять, далеко наверху в кабине оператор. И мы с бокалами шампанского. Где, когда, какая власть могла нам помешать?
Какой ещё народ тебе был нужен?
Вот и вспоминай, как они, твои слушатели, по очереди взяли на себя все препоны, все барьеры, что выстроила на твоём пути власть.
От авиабилета до гонорара. Когда ты в этом государстве не потерял ни минуты. Кто-то уже стоял в очереди. А кто-то уже выстоял. Ты только появлялся, и очередь подходила.
Как партийные деятели не могли взять в толк, когда их обскакали, почему их ни о чём не просили и не попросили. И уехали, так ничего и не попросив, не сообщив, не поблагодарив.
Это их-то!
А когда у тебя поломались очки, ты их передал в народ со сцены и их вернули тебе починенными.
Вот и вспоминай, любимый, каким ты был.
Ибо тут возможны два варианта.
Либо ты называешь дерьмо дерьмом, невзирая на должности и звания. И народ тебе кричит: «Ура!»
Либо ты кричишь: «Ура!» И народ тебя называет дерьмом, невзирая на должности и звания.
С Новым, 2005 годом!
И вот снова собралась наша компания. Невзирая на расстояния, невзирая на убеждения, невзирая на материальное и семейное положение.
Уходящий год был потрясением для всех и многообещающим для населения.
Обещали все. Это был лучший по обещаниям год. И, как сказал Гарик: «Но так хочется поверить, так хочется поверить – в последний раз».
Да, Гарик. На этом и построены Кузбасс и Магнитка, Освенцим и Днепрогэс. Мы поверили в следующий год.
Не будем надеяться на что-то большое – вроде общего счастья.
Будем рассчитывать на что-то мелкое и твёрдое. Толя купит велосипед. Ира залатает крышу. Митька поймёт арифметику. Я ещё чем-нибудь вас рассмешу. На остальное заработаем. В последний раз предлагаю надеяться на себя. Будем счастливы снизу. Тогда смена властей не будет так радостна и так трагична.
А пока подумаем о себе.
Злой не бывает счастливым.
Добрый не бывает одиноким.
Умный не бывает красивым.
За Новый Новый год!
За подъём пресмыкающихся!
За вскакивание лежащих!
За рывок нерешительных!
За многообещающую встречу жён моряков с курсантами высшего мореходного училища!
За этот вечер четырёх поколений в нашем доме на спуске к морю!
За поцелуй молодости!
За крепкую руку старости!
За наслаждение этой старостью и возбуждение этой молодостью!
За общее движение от пения и танца к чтению и уму!
И как только каждый вдруг станет доволен своим результатом, от общего результата вздрогнут все!
Прогноз на 2005-й
Все надеются на петуха.
Знатоки этой птицы говорят: «Будет хорошо!»
Зная его неутомимость, ранний подъём, заботу о женщинах…
И обалденную мужскую красоту.
И очень вкусную жизнь после смерти…
Снова
Ура! Снова Новый год.
И всё у нас по-новому.
Старый год уходит вперёд.
Новый год зовёт назад.
Страна живёт уверенно, хотя есть странности.
В обществе, откуда ни возьмись, снова появились антисоветские настроения.
И даже стали популярными.
Как? Почему? Советской власти давно нет…
Учёные, с трудом оставшиеся в стране, исследуют эту странность.
И это при том, что механизм принятия решений налажен.
Детали механизма заняли места в зале заседаний.
Решения приняты.
Из решений самые решительные будут украшать стенды улиц и скверы площадей.
Затем будет принято самое решительное из всех решительных решений и под названием «Решение – в жизнь!» будет украшать все вокзалы всех городов.
Я какое-то время кричал:
– Жизнь становится лучше!
Сейчас кричать перестал.
Хотя ещё иногда так думаю.
На этих криках: «Жизнь стала лучше!» я потерял довольно крупную часть публики.
Президент и премьер на этом же тексте уверенно набирают голоса.
Или у нас публика разная, или я считаю по доходам, а не голосам.
Странно!
Мне отец говорил: «Делай, что говоришь! Но не говори, что делаешь!» – но я делаю и говорю одно и то же.
Отец от меня такой профессии не ожидал.
Жизнь за это время успокоилась, установилась: вернулись забастовки, голодовки, протесты.
То есть жизнь устаканилась.
Но если раньше по ночам окна горели – идея была.
Теперь окна погасли, горят глаза неугасимым голубым огоньком.
Раньше говорили – учитесь у стариков, теперь их толкают – бегите за молодыми, они, как собаки в метель, что-то чуют и куда-то бегут. Может, и вас куда приведут.
Весь народ этим занимается – следят за молодыми.
Хотя их движение тоже хаотичное.
И часто – в поисках женщин…
Ну, хотя бы это.
Если учесть, что наши люди ненавидят именно служебные обязанности, а всё остальное делают с удовольствием, может, что-то и получится.
Хорошо хоть мы перестали приставать к человечеству, рекомендовать тяжёлую работу, скудную пищу, коммунальные квартиры и низкий заработок с криком: «Кто с нами, друзья?!»
Друзья при первой попытке ослабить хватку – разбежались.
И нам надо опять надеяться на себя.
А это самая слабая из надежд.
А когда всё так светло и печально, неожиданно возникает хорошее настроение.
Что такое? Откуда?
Пройдёмся опять:
Этих нет.
Эти не работают.
Этот болеет.
Эти голосуют и голосуют.
Эти растут.
Эти падают.
И всё это ещё стало на год старше.
Чего же вдруг хорошее настроение?
А потому что всё!!!
Уже невозможно быть в плохом!
Прошу к столу.
Макаревичу
Самое смешное в этой стране, в этой культуре, что Андрею Макаревичу – пятьдесят лет.
Копеечный возраст.
Мелкий юбилей, не стоящий этих волнений.
Впереди – трудный пятьдесят первый, опасный пятьдесят второй и радостный пятьдесят третий.
Итоги подводить не надо.
Они появляются в тридцать пять, в шестьдесят их уже пересчитывают.
Но какое разнообразие Макаревича!
Сколько путей развития!
Как будто один человек одновременно открыл три двери тремя ключами и вошёл в три зала.
Критик начнёт разбирать музыку, поэзию, живопись, кулинарию, путешествия – запутается окончательно и вздохнёт «какой талантливый!», и заплачет.
Какой талантливый!
Пение – одна треть талантов, а варка овощей, а ныряние в подводный мир, чтоб просто помолчать в обществе тех, кого он потом так вкусно будет готовить.
Андрей один из двух или трёх музыкантов, для которых пение – это слова под красивую медленную музыку.
Его мелодии, как тополиный пух, – ни отклонить, ни выплюнуть, ни отодрать.
Смотришь чьё-то пение на экране ТВ: трудно петь без слов и без музыки, но когда этим занимаются массы – я снимаю шляпу.
Так поёт бензиновый мотор.
А вот когда на разбавленном бензине поёт «Машина времени», мне тоже этого хочется. Мне очень этого хочется. Хотя мои пять минут пения вызывают три часа угрызений совести.
Андрей пишет всё лучше и последние песни лучше первых.
Наша жизнь стала фоном для его тихого голоса.
И на фоне его тихого голоса остро проигрывает наша жизнь.
Как ни странно, Макаревич понимает то, что произносит.
Для шоу-бизнеса это уникальное дарование.
И ещё он старый русский интеллигент, и я прошу его этого не стыдиться.
Интеллект и хорошие манеры ещё войдут в моду.
Ещё кто-то его попросит: «Мне на приём к королеве, вы не покажете, какой платок?…»
Продвинутые журналисты часто спрашивают у космонавтов и «звёзд»: «Скажите, какое место в вашей жизни занимает еда?»
Андрей на это ответил всей своей жизнью.
«Из нашей еды, – говорит он, – выделяется настоящая музыка, настоящая живопись, настоящая поэзия».
Он вошёл и открыл нам три двери в три мира.
И ещё открыл нам подводный мир своего существования и надводный мир своего пения.
Судя по верхнему – и нижний прекрасен.
2003 г.
Владимиру Спивакову
Вот, Володя, тебе и шестьдесят.
Это такой жанр – стареть у всех на глазах под крики: «Вы совсем не изменились!»
Изменились. Но не там, где это видно.
Умные люди – единомышленники.
Дурак всегда думает иначе.
Сейчас такое время, когда настоящее плетётся в арьергарде современного.
Ничего. Наши взаимоотношения со временем, со временем и прояснятся.
Поздравляю, обнимаю, осторожно жму твою руку.
Береги женщину, что рядом.
Женщины – морские звёзды, создающие образ и место.
Мужчины – коньки морские, прыгающие вертикально.
Их сила в сутулости.
Разогнутый – не в счёт.
Движение денег
Нарушить закон земного притяжения можно, но это – большие деньги.
Закон всемирного тяготения – очень большие деньги.
Не знаю, как в других странах, у нас главное – найти, кому дать.
Нашёл сумму – улетел.
А чтобы выйти из метрической системы? Временно. Купить в акрах – продать в сантиметрах. А баррель? Добываешь в тоннах – продаёшь в баррелях. Добываешь в галлонах – продаёшь в литрах.
Народ не дурак, когда из канистры по бутылкам.
Это нас пугают законами экономики.
Даже в Высшей школе экономики есть спецкурс «Правила нарушения законов экономики».
Кому за сколько и как их обходить.
В одном случае страна процветает, в другом – ты.
Выбирай.
Многие себя выбирают.
Конечно, по законам страна процветает, но очень долго не процветает. Бывает уже, и терпения у всех нет, а она всё не процветает и не процветает. Депутаты уже по могилам разошлись – она не процветает.
Отдельные люди процветают быстрей.
Вот правила уличного движения автомобилей – уже давно правила движения денег.
Деньги всегда едут по встречной полосе.
Деньги возникают из нарушений и продолжают нарушать на протяжении всей суммы.
Движения денег на улицах хорошо видны сверху.
И пункты отбора – так красиво: разгон, свисток, торможение, отбор.
Так и видишь, как 100 тысяч мягко обходят 30, потом 50, потом 70. А тут слева из тумана – стремительно 130 тысяч евро с охраной в 70 – по тротуарам, по столбам, по головам уходят вдаль. Все стоят завороженные. Нет конкуренции.
Одинокие рубли – под землёй в переходе. Там их движение.
Миллиард – в море. В яхте, в шезлонге, в пижаме, в фуражке.
Миллион – в небе, по своему расписанию. Хочет – взлетел, хочет – сел. Хочет – задним ходом небо бороздит. Чартер называется.
Это всё мы говорим о движении денег.
Одно могу сказать: можно завидовать, можно участвовать, но останавливать – нельзя.
Мы же все помним, какой вид имело то, что остановилось.