bannerbannerbanner
Название книги:

До движения (сборник)

Автор:
Глеб Жога
До движения (сборник)

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© Жога Гл., 2018

© ООО «Новое литературное обозрение», 2018

Часть 1

Гефсимания

Толпа стала совсем плотной. Идти сложно.

Сначала люди вокруг были разные: бледнолицые туристы с заложенными пальцем путеводителями – они в основном шли нам навстречу; местные обгоняли нас скорым шагом и удалялись в противоположную от центра сторону. Но чем дальше мы продвигались по Дороге Львиных ворот, тем однороднее становилась толпа: этнический состав – арабы, направление движения – к воротам, на выход из Старого города.

Нам туда же.

Толпа возбуждена: то тут, то там что-то выкрикивают, раздаются яростные возгласы. Эпицентр этого возбуждения в стороне: речовки и скандирования доносятся откуда-то слева. Происходящего нам не видно, но именно оттуда по узким переулкам плещутся бурлящие людские потоки, вливаясь в русло Дороги.

За базиликой Св. Анны улица сужается, толпа превращается в толчею. У входа в это горлышко стоит патруль – трое забранных в кевлар бойцов с автоматическим оружием и снаряженный полегче командир. Бойцы не шелохнутся, стоят как каменные, а старший пристально вглядывается в бегущий людской поток, чуть раскачиваясь и перенося вес корпуса с ноги на ногу.

Пока есть возможность, мы отскакиваем вправо – на ступеньки какого-то мемориала. Оглядываемся – сбежать отсюда не удастся: против течения толпы уже не подняться, протискиваться дальше к воротам через давку страшно. Напротив нас базилика – спрятаться в ней, переждать? Но чтобы дойти до двери в каменном ограждении, готовом выдержать атаку бронемашин, надо пересечь арабский поток поперек. Успех этого форсирования сомнителен: Дорога широкая, людская река бурная. К тому же ведущая в церковный двор кованая-клепаная дверь не выглядит открытой. Если мы и доберемся до нее, а войти не сможем, то нас разотрут по стене и увлекут в самую давку.

Стоим на ступеньках. Вообще-то здесь нас никто не трогает, ну не в Анне, так, может, тут переждем – должна же эта толпа когда-нибудь схлынуть! О! У нас есть местная симка с интернетом! Спасибо Ване. Давай-ка погуглим, что тут происходит, глядишь, разберемся, как лучше эвакуироваться.

Где-то на севере Старого города, у Дамасских ворот, араб с ножом напал на двух евреев-полицейских – один получил ранение, второй сумел обезвредить нападающего. «Обезвредить» – это значит «убить»? Или «связать»? В любом случае по местным меркам все это – мелкая провокация, такой толпы она поднять не смогла бы. Значит, дело в другом. Но ни в русско-, ни в англоязычном интернете больше ни о каких происшествиях в Иерусалиме не пишут.

* * *

Это путешествие мы начали на севере страны – в Галилее, на озере Кинерет. Путь туда был долгим. В аэропорт Тель-Авива мы прилетели уже во второй половине дня. Там нас встретил Ваня: напоил кофе с десертами, выдал подключенную местную симку (чтобы воткнуть ее в телефон, я дважды бегал в аэропортовскую часовую лавку просить иглу и плоскую отверточку), повторно проинструктировал, как добраться до Тверии.

Поехали: сначала поездом до Хайфы. Когда вышли, уже стемнело. В переполненном торговом центре (он же ж/д станция) купили на перекус лепешек с курицей и огурцами.

«На автобусы – это туда», – местный махнул рукой в сторону дальнего угла уже совсем темной площади. Хорошо, идем туда. Рамка досмотра – в Израиле они на каждом шагу: надо не только через рамку пройти, но и все сумки вывернуть. А у нас два рюкзака, чемодан, наплечный бэг и мешочек с лепешками. Я задергался, не понимая, что из поклажи первым поднять на стол для досмотра.

– Ребят, вы откуда? – по-русски обратился щуплый рыжий дядька средних лет с лопаткой-металлоискателем в руке.

– Из Екатеринбурга!

– Это Свердловска, что ли? А, ну-ну. В гости к кому?

– Нет, просто в отпуск на Кинерет.

– И где жить собираетесь?

– В Тверии, в гостинице.

– А, ну правильно, да, там пока недорого. Ладно, проходите давайте. Вам вон на ту площадку.

Платформа совсем пустая. Ждали долго. Поели. Достали из чемодана куртки: ночью опускается холод. Наконец на остановку стали подтягиваться потенциальные пассажиры.

А вот и автобус. Усталость уже немалая, но мне не спалось, да и остановки стоит отслеживать: не успел выскочить – твои проблемы. Оказаться среди ночи не в том израильском городке совсем не хотелось. За окнами непроглядная ближневосточная темень; я достал наушники, включил плеер и провалился в уют The Whitest Boy Alive.

Тверия. Несколько минут мы громыхали чемоданными колесами по улицам пустого в несезон ночного курортного города – и вот наша гостиничка. Номерок крохотный, но не в нем же сидеть мы сюда приехали! Маленькое пиво, душ – теперь уж никакой бессонницы.

План был такой: взять в Тверии велосипеды напрокат и за световой день объехать вокруг Кинерета. Его хоть и зовут морем Галилейским, периметр у него (если считать по автодороге) не более 60 километров, что для велопрогулки на неродном велосипеде немало, но все же совсем не критично. Главный (а по сути единственный) контраргумент – восточный берег Кинерета относится к Голанским высотам, спорной территории; но вокруг озера тихо – до Сирии от берега далеко, так что опасность эта формальная. Правда, накануне выезда я наткнулся на видеоролик некоего путешественника о его велопрогулке вокруг Кинерета. Ох, и тяжело она ему далась: он умудрился грохнуться, потом где-то зацепился и разорвал в клочья штаны, да и исполнял он это все в начале израильского лета – по местным меркам совсем не пе́кло, но для европейца все равно жарища тяжкая… Но ведь мы не такие растяпы! И сезон сейчас куда более подходящий; так что, думал я, управимся если не к обеду, то к раннему ужину.

Велопрокатов в Тверии много, один из них – в соседнем с нашей гостиничкой отеле; судя по сайту, технику сдают пристойную. Мы пришли к са́мому открытию, нас встретил бодрый надушенный парень лет сорока (может, меньше – я плохо разбираю возраст южан с первого взгляда). Я списался с ним заранее, так что лишних вопросов он не задавал: выдал нам уже подготовленные горные велосипеды, тросы с замками и каски (в Израиле без них нельзя).

– Куда поедете? На юг, на Иордан, или на север? Вот карта – возьмите, на ней все достопримечательности отмечены.

– Да я вообще-то вокруг всего Кинерета хотел.

– Вокруг? Хм…

– А что, на территории не пустят?

– Да пустят. Вы же туристы, европейцы – без проблем. Только… Короче, вот визитка проката, вот на ней телефон – это мой. У вас есть местная симка? Хорошо. Если вдруг что-то случится – скажем, велосипед сломался или просто устали, – звоните, у меня пикап, приеду и заберу и вас, и велосипеды. Не стесняйтесь и не медлите: это бесплатно, точнее, уже включено в стоимость аренды. Удачи, хорошего дня!

Мы отрегулировали высоту сидений и ремешки на касках и направились по улице Ха-Баним на север – на выход из города. После дня, проведенного во всевозможных видах общественного транспорта, педалировать на смазанном велосипеде было чистой радостью. У площади Скотит нас обогнали два огромных туристических автобуса. Глупцы! Такой день погожий задается – тепло, не жарко, слева – мягкие зеленые холмы, справа – голубое озеро в дымке, а они сидят под кондиционерами за тонированными окнами.

Вот что я не учел: ландшафт. Местность вокруг Кинерета холмистая (как минимум там, что на север от Тверии), автодорога по этим холмам закладывает размашистые петли, на велосипеде их преодолевать небыстро.

Прошло совсем немного времени в пути, и захотелось перекусить. Завтрак был плотным, но разогнанный велопрогулкой метаболизм давал о себе знать. Очень кстати подвернулся торговый центр //Galileo: пока Тина ходила в гастроном за перекусом, я с велами сидел в пустующей открытой торговой галерее и изучал карту. Вот это да! От города мы отъехали всего на шесть километров!

Поедим прямо тут? Или проберемся на самый берег? Это может оказаться непросто: в Израиле все везде огораживают. Однако дорожка, что начиналась сразу за магазином, выглядела свободной; так и есть – по ней мы без труда дошли до воды вдоль забора оливкового сада. Берег чуть болотистый, но чистый; кругом за́росли ползучей пустотелой травы, стебли, как у тростника, по два метра. На мелком речном песке россыпи белых ракушек, хрупких и колючих.

Хумус, лепешки, помидоры, сыр, бананы; эх, зря рыбу не вспомнили купить – было бы совсем символично! Пока жевали, Тина свободной рукой все перебирала перламутровые раковины, восхищаясь их количеству – щедрое оно, море Галилейское! А мое внимание привлек лежащий на боку в траве небольшой лодочный якорь – старый и ржавый. Разве это заслуженный отдых? Я взял его и поставил к заваленным на бок велосипедам, ходил вокруг, приглядывался… А потом забросил в воду метров на 10–15 от берега. Не знаю зачем.

Мы одолели крутой подъем. За ним внизу виднелась Табха – густой зеленый монастырский сад с невысокими раскидистыми деревьями. У входа стоят те два экскурсионных автобуса, что обогнали нас в Тверии. Мы скатились с Холма, пристегнули велосипеды к ограде и нырнули в зелень.

Монастырь бенедиктинский, в центре сада – церковь Умножения хлебов и рыб. Первого умножения:

«Один из учеников Его, Андрей, брат Симона Петра, говорит Ему: Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки; но что это для такого множества? Иисус сказал: велите им возлечь. Было же на том месте много травы. Итак возлегло людей числом около пяти тысяч. Иисус, взяв хлебы и воздав благодарение, роздал ученикам, а ученики возлежавшим, также и рыбы, сколько кто хотел. И когда насытились, то сказал ученикам Своим: соберите оставшиеся куски, чтобы ничего не пропало. И собрали, и наполнили двенадцать коробов кусками от пяти ячменных хлебов, оставшимися у тех, которые ели» (Ин. 6:8–13).

Это было здесь. Ну бенедиктинцы так говорят.

 

Храм совсем новодельный – начала 80-х, но первая церковь была возведена еще в IV веке, потом ее перестроили лет сто спустя – осколки мозаик тех времен живы до сих пор.

Ниже, у самой воды, – церковь первенства апостола Петра.

«Это уже в третий раз явился Иисус ученикам Своим по воскресении Своем из мертвых. Когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси агнцев Моих. Еще говорит ему в другой раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр говорит Ему: так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих. Говорит ему в третий раз: Симон Ионин! любишь ли ты Меня? Петр опечалился, что в третий раз спросил его: “любишь ли Меня?”, и сказал Ему: Господи! Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю Тебя. Иисус говорит ему: паси овец Моих» (Ин. 21:14–17).

Этот храм францисканский, построен в 1933 году. Как им это удалось? До израильской войны за независимость в 1947–1949 годах по берегам Кинерета были арабские деревни…

Мы спустились к озеру, вволю нафоткались, возвратились в сад, освежились в уборной, пополнили запасы питьевой воды и уселись на скамейку – дать отдых спине и поразглядывать экскурсантов из тех автобусов.

Африканцы (эфиопы?). Крупные, костлявые – движения у них, на европейский взгляд, неуклюжие. Одеты по-разному: кто-то на международный лад, кто-то – в длинных ярких цветастых балахонах. У каждого отличительный знак своей тургруппы – шарф или кепка. Групп, как и автобусов, две: у одной кепочки золотисто-желтые, у другой – сиренево-фиолетовые. Ходят эти негры степенно, даже важно: наверное, это не рядовые граждане, должно быть, в своем обществе они стоят высоко. Точно выше, чем я в своем.

Мы вышли из сада: уже порядочно за полдень, а от Тверии мы отъехали всего на 13–14 километров. Стало ясно, что за остаток дня еще 45, чтобы замкнуть кольцо вокруг озера, мы не одолеем. Раз так, то решили не усердствовать в покорении дорог, а лучше забраться на гору – ту самую.

«Увидев народ, Он взошел на гору; и, когда сел, приступили к Нему ученики Его. И Он, отверзши уста Свои, учил их, говоря:…» (Мф. 5:1–2).

Хотя которая – та самая? Уж гор тут предостаточно. Да и раскопки показывали останки древних святилищ на разных холмах. На одном из них – современный храм, церковь Блаженств. Она построена в конце 1930-х архитектором Антонио Барлуцци. Финансировал стройку лично Муссолини, а иные поговаривают, что и Гитлер в этом мероприятии поучаствовал. Сейчас церковь под патронатом Итальянского миссионерского общества.

«И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц, останавливаясь молиться, чтобы показаться перед людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. А молясь, не говорите лишнего, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; Не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него» (Мф. 6:5–8).

Мы оставили велосипеды прикованными и потопали на гору. Казалось, идти недалеко: церковь снизу хорошо видно, по карте расстояние ровно километр, но карабкались мы долго. Солнце в середине дня все равно жаркое, хоть и зима на дворе, – сняли и приторочили к рюкзаку каски; я стянул рубашку и остался в одной майке.

Кругом фермы, плантации, цитрусовые и банановые в основном. Территории у Израиля мало, а в Галилее земля особенно плодородная – осваивают ее с максимальной эффективностью. Вообще красота тут – зелень, простор, внизу чуть парит зеркало озера. Хочется петь.

Поднялись – монастырь закрыт! Ха, на календаре 24 декабря. Видать, все отбыли для получения дальнейших распоряжений. Мы походили вокруг высокого забора, позаглядывали внутрь – там, должно быть, очень красиво, особенно вид вниз, на Кинерет. Сели у запертых ворот, доели остававшийся провиант, глядя на зады бананового хозяйства: маленький старый трактор расточал аромат солярки, нехитрые стройматериалы приготовлены к работе…

«Capharnaum. The Town of Jesus» – на въезде в музей под открытым небом. Всего пара километров от Табхи – здесь все близко. Мы снова пристегнули велы, купили билеты и направились к раскопанным руинам.

Ничего себе рыбацкая деревушка! Дома базальтовые, улицы мощеные – преуспевающий моногород на взлете ценовой конъюнктуры!

Отсюда вышли первые, самый – Андрей. А вот здесь был дом его братца; теперь над руинами на столбах висит летающая тарелка – современная католическая архитектура. Очень классная, по-моему. «San Pedro!… San Pedro!» – размахивающий руками гид что-то рассказывал группе латиноамериканцев. Тина осталась подслушивать экскурсию, а я, не разумеющий испанского, поднялся исследовать инопланетную церковь.

Белая синагога – величественное сооружение в римском стиле. Да, нехилая община была у рыбаков! В такой не стыдно начинать карьеру. Хотя Белая-то построена веке в третьем на месте той самой. Но, думаю, и она хороша была: здесь все крепкое и основательное.

А вот и наши африканцы подоспели. Да, конечно, могу вас сфотографировать… На каком фоне? Ах, с нами хотите сфотографироваться?! Ну, можно, наверное… (Мы растрепанные и раскрасневшиеся от велодня под ярким солнцем). Да-да, и друга вашего зовите, можно-можно. (Английский у них грамотный, правильный.)

Напоследок уселись у самой кромки озера: каменные лавочки, тенистые деревья, лапастые суккуленты. Чудесный тихий вечер: так бы и сидеть здесь у воды, смотреть, как солнце катится за холмы… Но надо ехать: хочется самостоятельно вернуться в Тверию, успеть к закрытию проката.

* * *

Людская река не мелеет – сотни возбужденных арабских лиц. Долго нам еще стоять на этих ступенях? Того и гляди швырнут в нас чем-нибудь. Интернет ответа о происходящем не дает, может, к полиции обратиться?

Младшие так запрятаны в броники и каски, что и не разберешь, где лицо. У старшего оно открыто: выражение раздраженное, взгляд острый. Светлокожий еврей, но вряд ли из постсоветских. Говорю по-английски:

– Извините, скажите, пожалуйста, здесь что-то случилось?

– ? Нет, ничего не произошло.

– А почему так много людей?

– ??? Просто они с молитвы возвращаются.

Ах, так ведь пятница сегодня! По пятницам мусульмане коллективно молятся! А мы как раз в арабском квартале! Как же я не подумал!

– А… а нам можно пройти?

– Да, пожалуйста. Разве вам что-то мешает?

Ну как сказать! Свободной дорогу точно не назовешь. Сам-то с пистолетиком и бронированной охраной стоишь.

Боязно. Мнемся перед патрулем.

– Скажите, а в Гефсиманию мы правильно направляемся?

– Куда-куда?

– Гефсимания (произношу по-разному: Gethsemane, Gethsemeny).

– Get some money?

Ты еще «сребреники» скажи! Тут уже и я раздражаюсь.

– Да какие money, Гефсимания!

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Серьезно?! Полицейский в Иерусалиме, который не знает про Гефсиманский сад? Но по его лицу видно, что не понимает он искренне: сейчас ему вообще не до шуток, да и не до нас.

– Ладно, спасибо, – завершаю я разговор, полицейский не отвечает, тут же выпускает меня из внимания.

* * *

В Иерусалиме все было так: я не понимал, не понимали меня… Полицейский – это ерунда, я, например, совсем не понял храм Гроба Господня.

Я изучал его в два прихода, но целостный образ так и не сложился. Бесформенный квартал снаружи, беспорядочные пределы внутри, шумный арабский рынок вокруг. Очень людно: лица перекошенные, фанатичные, неистовые. Я старался вчувствоваться; примостился на лавочке у людского потока, текущего через Голгофу, – лишь получил замечание служителя (кажется, грека): не перекрещивай ноги.

Кое-что из тех визитов я, однако, себе хорошо усвоил: храм не музей; в иных, конечно, попадаются труды Джотто или, скажем, Микеланджело – эманации культа в сферу высокого искусства, но они все же не главное, а как бы побочный продукт. С тех пор по храмам я хожу осторожнее.

* * *

Из Тверии в Иерусалим мы ехали на автобусе. Почти вся дорога – серо-желтая, бесплодная, каменистая пустыня. По мере движения холодало: Иерусалим хоть и южнее Галилеи, но почти на километр выше Кинерета, климат на высоте резче и суше.

Маршрут делает петлю и подходит к воинской части – вошли солдаты. Веселые, шумные парни и девчонки. Все обязаны всегда быть при своем TAR–21 – никогда я прежде столько автоматов в обиходе не видел, в Галилее мне военные на глаза почти не попадались.

Часть маршрута пролегает через арабские поселения. Беднота. Мусор, грязь. Виднеются попытки наладить сельское хозяйство в пустыне при помощи допотопного инструмента. Малоуспешные. Водитель прибавил скорость: могут камнями забросать. Неуютно. Но присутствие в салоне вооруженных военных успокаивало.

Ближе к Иерусалиму у дороги стали появляться стоянки бедуинов. На первый взгляд – свалки мусора. Жилища эти кочевники сооружали из обрывков полиэтиленовых пакетов, клеенок-пленок, фанерок, обломков мебели. Ветер с расположенной выше оживленной трассы сушит вывешенные у «шатров» лохмотья… Зато передвигались бедуины на крутых внедорожниках – такие были припаркованы у каждого лагеря.

На одной из остановок в наш автобус сели два бедуина: бесформенная огромная тетка и щуплый старик. Женщина была одета в бурку, под одеждой точно что-то было спрятано: сумка? ребенок? На толстых пальцах – массивные золотые кольца, ярко-красный маникюр. Старик – будто ушибленный, контуженный; джинсовая жилетка поверх грязной белой европейской рубашки, невнятного кроя штаны (может, просто велики ему на несколько размеров), старые белые кроссовки из искусственной кожи.

От них плохо пахло. Чем-то спирающим воздух: чем-то жирным, масляным. Козами? От этого становилось дурно. Меня слегка мутило уже после скачек на повышенных скоростях по арабским поселениям, а как вошли эти двое, то подступила совсем мерзкая тошнота. Но я сдержался.

В остальном доехали без приключений.

* * *

От сужения Дороги Львиных ворот до выхода из самих ворот 70 метров. Их надо преодолеть в плотной арабской толпе. Начали.

Толкотня, крики. Толпа – в основном мужчины; женщины тоже есть, но они смотрят под ноги. Мужчины же, заметив нас, глядят в упор. Пристально, не моргая. Есть на что: мы единственные белокожие и светлоглазые вокруг, я выше всех на полголовы, Тина – девушка с коротко стриженной, непокрытой головой.

Буровящие взгляды со всех сторон. Глаза черные-черные. Я не могу расшифровать арабскую мимику, не понимаю, что выражают эти лица; прямой агрессии в нашу сторону нет, но на дружелюбие это точно не походит.

В ворота толпу засасывает как в воронку. Острые глаза, острые локти, острые плечи со всех сторон. Начинаю орудовать руками; держу Тину впереди себя. Вот уже и локтями работать не удается – давление такое, что руки можно держать лишь прижатыми к туловищу, лучше всего – к груди…

* * *

На следующий день осмотр достопримечательностей Иерусалима мы начали на горе Сион с могилы царя Давида. Находчивый и храбрый воин, олицетворение идеального царя, признаваемый тремя религиями пророк и просто красавец-мужчина! А гробница у него совсем скромная: занимает нижний, почти подвальный этаж здания. Туристов в тот час почти не было, зато заходили местные иудеи помолиться. Спокойно и без праведного надрыва, по-домашнему.