000
ОтложитьЧитал
Глава 1
Путешествие в прошлое
Гудя и подрагивая всем своим многотонным телом, самолёт, взмыв в воздух, устремился к проплывающим под сводами неба облакам.
С самого начала, как только лайнер вырулил на взлётную полосу, стало ясно: перелёт Москва – Ялта не будет сопряжён с риском для жизни. Слишком точно чудо рук человеческих выполняло команды пилота, отчего создавалось ощущение, будто продержав птицу в клетке, той было позволено почувствовать себя свободной и счастливой.
Глядя в иллюминатор, Илья поймал себя на мысли, что о самолёте думает, как о живом существе.
«Железная птица!? Ощущение свободы?! Что это? Лирика? – Глянув в сторону двигателей заставил себя улыбнуться. – Почему бы и нет? Самолёт – созданная руками человека птица, коли так, в неё должна быть вложена душа».
– Впечатляет? – нарушил размышления сидящий по левую руку мужчина. – Какая бы картина за бортом ни открывалась, всегда кажется, что самолёт и люди – единое целое.
– В таком случае у самолёта, как и у человека, должна быть душа, – предпринял попытку не согласиться Илья.
– Душа? – отведя взгляд от иллюминатора, мужчина посмотрел на Богданова так, будто видел того ранее, но не мог вспомнить где. – А что? Очень даже может быть.
– Газеты, журналы, – голос бортпроводницы заставил мужчин отвлечься. – «Аргументы и факты», «Совершенно секретно», – скороговоркой пропела девушка в униформе.
– Мне, пожалуйста, «Совершенно секретно», – обратился к бортпроводнице Богданов.
– Пожалуйста, – ответила та улыбкой небесной феи.
Спрятав газеты в карман стоящего впереди кресла, Илья развернулся лицом к иллюминатору.
– Никола Тесла тоже любил смотреть в окно, – произнеся сосед по креслу похлопал ладонью по лежащей на коленях книге.
– Причём здесь Тесла?
– Ни при чём. Покоритель вселенной любил стоять у раскрытого окна, при этом во всём и всегда видя только энергию электрического поля. Возьмите, прочтите. Страница тридцать четвёртая.
Не спрашивая, есть ли у того желание вдаваться в подробности написанных в книге строк, мужчина переложил книгу со своих колен на колени Ильи.
О «покорителе вселенной» Богданов впервые услышал, когда ему только-только исполнилось одиннадцать.
Илья помнил тот вечер до мельчайших подробностей: как брал журнал, как закрывался в комнате, как гасил свет, оставляя гореть ночник. Не понимая, что заставляет поступать именно так, он в большей степени был подвластен инстинкту, чем желанию.
«Если Господь время от времени и отправляет на землю гениев, то только для того, чтобы те могли помочь людям преодолеть очередной рубеж в развитии прогресса. С Николой Тесла Всевышний явно поторопился. Выданные великим сербом учения опережали время лет на двести, а то и на все пятьсот».
Прочитав это, Илья не мог понять: «Как такое возможно, чтобы разум одного человека смог опередить развитие человечества на столь огромный срок? Если верить словам автора книги, то даже ныне живущее поколение не готово к восприятию того, что столь настойчиво пытался доказать Тесла. Да что там ныне живущее?! Человечеству придётся преодолеть десять жизней, чтобы приблизиться к тому, что было доступно ученому, живущему в девятнадцатом столетии, не говоря уже о том, чтобы дать оценку его трудам».
Минуло десять лет, и жизнь вновь решила напомнить о Властелине вселенной Богданову теперь уже студенту Московского государственного технического университета. К тому времени Илья про научные деяния знаменитого серба знал всё или почти всё, потому отнёсся к очередному свиданию будучи уверенным в том, что на этот раз его никто и ничем не сможет удивить.
Но он ошибся.
Убелённый сединами профессор преподнёс сюрприз, от которого Богданов испытал примерно то же, что и в детстве, когда столкнулся с таким общепринятым понятием, как электричество. Речь шла о том, что Тесла предсказал день и час собственной смерти, потому позаботился о бумагах, представляющих собой ценность, не соизмеримую ни с деньгами, ни с какими-либо иными ценностями.
На вопрос, что подразумевается под словом «ценность», профессор, улыбнувшись, произнёс: «Сия история, молодой человек, покрыта мраком. Известно только то, что Тесла последние десять лет работал над созданием секретного оружия. Говорят, что даже успел испытать. Оружие настолько мощное, что, если бы довёл до совершенства, мог бы поставить на колени весь мир. Вот только оружия этого никто никогда не видел, потому сказать, существовало ли на самом деле, означает – покривить душой».
Этого для студента оказалось мало, поэтому следующий вопрос, если и не застал профессора врасплох, то уж точно ввёл в смятение:
– Сплетни не возникают на пустом месте, особенно когда дело касается человечества? Должно было остаться хоть что-то, – под словом «что-то» подразумевались: документы, результаты экспериментов, свидетели.
– Должно было остаться, но не осталось, – сняв очки, развел руками профессор. – Газеты долго муссировали данный вопрос, считая, что Тесла всё сжёг. Были и другие версии, одна из которых являлась наиболее правдоподобной. Считали, что документы прибрали к рукам секретные службы.
Илью так и подмывало спросить: «Почему же тогда в период холодной войны и многочисленных гонок вооружения американцы не воспользовались данной документацией и не предъявили миру сверхсекретное оружие, которое могло сыграть роковую роль?»
Водрузив очки на нос, профессор будто ждал, что Богданов спросит о том, что ему самому на протяжении жизни не давало покоя.
– Хотите знать, почему не воспользовались? Скажу честно – не знаю. Ходили слухи, что Тесла всё сжёг. Большинство сошлось на том, что архив спрятан и спрятан достаточно надёжно.
– Ваше мнение? – не удержался, чтобы не спросить, Илья.
– Моё? – улыбка сделала лицо профессора, похожим н изваяние. – Не родился ещё тот, кто смог бы взвалить на себя роль покорителя вселенной.
Обо всём этом думал Илья, поочерёдно глядя то в иллюминатор, то на зажатую в ладонях книгу. Мысли путались, отвлекаясь на открывающуюся за окном картину. Приходилось одёргивать себя, дабы сохранить тенденцию возврата к прошлому, без которого погружение в глубину размышлений по поводу настоящего было бессмысленным.
«Ощущение такое, будто Тесла, находясь на небесах, собирается сопровождать меня всю жизнь! – подумал Илья. – С чего бы это вдруг?»
Положив книгу на колени, Илья закрыл глаза.
Монотонность работы двигатель напоминала колыбельную, которую человек создаёт в себе сам, когда того требует сознание и когда тому располагает настроение. Стоит подумать о чём-то хорошем, мысли тут же превращаются в сон. Что нередко оказывается, кстати. Во сне человек не столько обретает спокойствие, сколько готовит себя к сюрпризам нового дня.
Глава 2
Мачо
Солнце столь неожиданно и так ярко ударило по глазам, что слёзы полились сами собой. Оглянувшись, Илья с тоской посмотрел вслед отъезжающему такси. На протяжении полутора часов, пока добирались от аэропорта до отеля, освежающая прохлада кондиционера казалась настолько естественной, что создавалось ощущение, будто за окном не лето, а южные «пляжи» Антарктиды, о чём говорило отсутствие жары внутри салона и присутствие той снаружи.
Перекинув сумку через плечо, Илья, вдохнув запах морского прибоя, огляделся. Сверкающий блеском чистоты парадный вход отеля, заставил улыбнуться.
«Ну, что, господин Богданов, прибыли!» – подумал Илья.
Вериницы прогуливающихся вдоль пирса людей, кружившие над головой чайки – всё вдруг показалось настолько близким, что душа недвусмысленно ощутила невероятно тонкое, похожее на запах дорогих духов, прикосновение к чему-то несоизмеримо знакомому.
Распахнутая настежь дверь отеля манила уютом внутреннего убранства, и Богданов не задумываясь шагнул навстречу впечатлениям, не забыв при этом ответить улыбкой на приветствие одетого в старинные одежды швейцара.
– Как дела, Семёныч?
– Отлично! – распахивая дверь, снял фуражку швейцар.
– Кафтан не жмёт?
– Не то слово.
– Тогда чего маешься?
– Начальство приказало. Говорят, марку держать надо.
В холле было прохладно и, что особо впечатляло, пахло розами. Со стороны бара доносились звуки тоскливо стонущей музыки. Двое мужчин, увлечённо беседовали, не обращая внимания на сидящего напротив господина. Чуть в стороне прогуливалась женщина лет сорока, внимание которой было обращено к сверкающей золотом витрине ювелирного бутика.
Остановившись, Богданов собрался было направиться к стойке администратора, как вдруг негромкий окрик заставил развернуться к спешившему навстречу человеку.
– Илья Николаевич! Ну что же вы?!
Управляющий отелем не кричал и не призывал, должность научила говорить вполголоса.
– Я, понимаешь ли, указания дал, а вас всё нет и нет. Надеюсь, полёт прошёл нормально?
– Как видишь.
– Слава Богу!
Взяв под руку, управляющий отвёл Богданова в сторону.
– Как просили, номер забронирован тот же. Четвёртый этаж, с видом на море.
– Спасибо! – протянул руку Илья, – за мной не заржавеет.
– Бог с вами, голубчик! – состроил обиженную мину управляющий. – Вы и так щедры не в меру…
Илья нагнул голову, отчего взгляд его сравнялся со взглядом управляющего.
– Ты, Яковлевич, чего выкать начал? Мы с тобой в прошлый раз литр на брудершафт «раздавили». Или ты забыл?
– Ничего не забыл, – придав голосу сокровенность, скосил в сторону глаза управляющий. – Мне по должности положено к отдыхающим на Вы обращаться.
– Если только по должности, – одобрительно протянул Богданов. – А то уж я сомневаться начал, Яковлевич ты или, может, двойник какой?
– Я это! Я! – подобно мартовскому коту проурчал управляющий. – Что касается обещанного сюрприза, то таковой одним номером в отеле не ограничился.
– Не понял, – принимая доверительный тон, насторожился Илья.
– Не понял, потому что не знаешь, кого я тебе в соседи определил.
– И кого же?
– Дамочку такую, что пальчики оближешь!
Управляющий огляделся:
– Три дня назад прибыла. Судя по тому, как держится, не из рабочих и не из крестьян. Про деньги не говорю, не транжирит, но и не скупится.
– Ты же, Яковлевич, знаешь… – перебил управляющего Богданов, – когда речь о бабах заходит, деньги меня начинают интересовать поскольку – постольку.
– Это я так, к слову. Главное, дамочка из бриллианта выточена. По-другому не скажешь.
Вопрос, как ты бриллиант этот гранить будешь.
– Могут возникнуть проблемы?
– Думаю, да. Дамочка себе на уме. Посему есть опасение, что может оказаться не по зубам.
– Интересно, интересно! – цокнул языком Илья. – Как любил говорить мой знакомый таджик: «Будем посмотреть по месту». Если объект не ведётся на обаяние, есть шанс, что сработает вариант номер два – демонстрация отсутствия интереса.
– Я так и думал. Поэтому распорядился доставить в номер шампанское и свежую клубнику.
– Ну, ты даёшь! – удивлению Богданова не было предела. – Может, сам попробуешь?
– Куда мне. В таких делах просто мужиком быть мало, мачо требуется, чтобы глянул, и всё стало ясно.
То был третий приезд Богданова в Ялту. Каждый раз он останавливался в одном и том же отеле. Как правило это случалось в начале сентября. Время года, когда можно отдохнуть от шума, насладиться атмосферой бархатной любви, которая присутствовала как в песнопении волн, так и в неторопливой, почти жеманной жизни пешеходных зон. Особенно это было заметно по тому, какими взглядами женщины окидывали прогуливающихся по пирсу мужчин. Ещё нигде и никогда Илья не встречал столь наполненных страстью взглядов. Кто-кто, а он-то знал, что значит иметь вид настоящего мачо.
Под два метра ростом в свои тридцать два Илья слыл человеком не просто обаятельным, Бог наделил его той самой внешностью, которую иначе как по-настоящему мужской, назвать было трудно. Не блудливый и не слащавый взгляд гипнотизировал женщин наповал, что дало повод работникам отеля дать постоянному клиенту прозвище Мачо.
Что Богданов соответствует этому прозвищу, стало ясно в день его первого появления. Вечером того же дня Илья заявился в отель в сопровождении двух близняшек, таких обаятельных и смешливых, что невозможно было оторвать глаз. Утром барышень было не узнать. Уставшие до изнеможения, и та и другая выглядели настолько счастливыми, насколько может быть счастлива женщина, получившая заряд любви на год вперёд. Сам Мачо появился в фойе через час. С двухдневной щетиной на щеках, с синими кругами под глазами тот выглядел так, как может выглядеть боец – одиночка, взявший приступом женский монастырь. Взгляд наркомана, побывавшего не где-нибудь, а в сказках Шахерезады, произвёл в отеле фурор. Дежурная по этажу от одного только вида Мачо, кинулась звонить мужу.
Эйфория насчет мужского достоинства получила продолжение через день. Тот вечер Богданов реши провести с бокалом вина в баре. И надо же было такому случиться, в отель заявилась парочка подстать Мачо. Женщина выглядела так, словно мисс Вселенная сошла с обложки журнала «Плейбой». От одного только взгляда слепой должен был прозреть, глухой – начать писать симфонии. Что касалось мужчины – по фигуре, телосложению и отражению на лице мужского достоинства, тот выглядел точной копией Богданова, только на пару лет и немного ниже ростом.
Два Мачо сошлись в один день и в один час, в одном и том же месте, чего все, кто на тот момент находился в баре, ожидать не могли никак. Через час «мисс Вселенная», влив в себя две дозы виски, направилась к стойке бара, где коротал вечер Илья.
Естественно, спутник дамы не мог и не имел права оставаться безучастным.
Дальше, как в американском кино. Некорректно высказанные слова в адрес Богданова прозвучали сигналом к началу боя. Обменявшись ударами, от которых должны были вылететь не только зубы, но и мозги, гладиаторы, не раздумывая, схватились за стулья. По ходу разборки сначала прилетело обольстительнице, потом бармену, после чего Мачо переключились на прибежавших охранников. Освободившись от обузы, и тот и другой собрались было продолжить выяснение отношений, и наверняка разнесли бы в клочья весь бар, если бы не спрятавшийся за стойкой официант. Крикнув, «полиция», тот определил для процедуры разборки, определил дкуда более интеллигентное завершение. Мачо, забыв про «мисс Вселенную», при этом заверив руководство ресторана – ущер компенсируют в полном объеме, не нашли ничего лучше, как продолжить знакомство за стойкой бара.
Позже выяснилось, что раны душевные способны заживать в течение часа. Столько времени хватило молотобойцам начать пить так, как могут пить родные братья, не видевшие друг друга не один десяток лет. Душевное откровение переросло в исходящее из глубины души мычание, а ещё через час- в откровенный храп.
С того дня авторитет Ильи в глазах обслуживающего персонал отеля начал расти не по дням, а по часам.
«Это же надо, при всей незаурядности натуры, широте характера, Мачо ещё и гладиатор», – передавалось из уст в уста.
Через неделю Богданов стал почти родным, через две – в нём не чаяли души даже горничные. В канун отъезда провожать Илью вышел весь персонал.
Спустя ещё двенадцать месяцев самый запоминающийся отдыхающий за всё время существования отеля «Амбассадор» вновь пожаловал в Ялту теперь уже на правах постоянного клиента. Отсюда доброжелательные взгляды носильщика, улыбка на лице швейцара и сюрпризы управляющего. Всё, как положено в случаях, когда отдыхающего встречают с распростёртыми объятиями и улыбками на устах.
Лифт бесшумно доставил Илью на четвёртый этаж, где, не сделав и трёх шагов, постоялец оказался в объятиях дежурной по этажу.
– Илья Николаевич! Здравствуйте!
Передав Богданову ключ от номера, женщина перешла на шёпот.
– Дамочку, что управляющий распорядился поселить в соседний номер, зовут Элизабет. Фамилия Лемье.
– Иностранка?
– Француженка, по-русски говорит так, будто всю жизнь прожила в России.
– Что делает в Крыму?
– То же, что и все. Отдыхает.
– В Ялте?! У них свои отели такие, что нам и не снились.
– Не знаю, – сокрушённо взмахнула рукам дежурная. – Утром сходила на пляж. Час назад вернулась.
– Замужем?
– Откуда мне знать? В их паспортах штампы о регистрации брака не ставят.
– Плохо.
– Почему?
– Потому, что замужних молодые мужья, как и старые, одних на курорты не отпускают. Первый – по причине того, что ещё не насладился семейной жизнью, другой – боится заполучить рога.
– И что теперь?
– Будем считать, что мужа нет. Так удобнее и надёжнее.
Илья хотел было шагнуть в сторону номера, подумав, решил уточнить детали.
– Слушай, Свет! Лемье на самом деле так хороша?
Лицо дежурной сделалось серьёзным.
– Вы когда-нибудь видели, чтобы одна баба про другую хорошее говорила?
– Нет.
– А я говорю. Телка, что надо. Вопрос – как бы вам зубы на ней не обломать
– С чего это вдруг?
– С того, что квозь кралю эту особенный стержень проходит. Девочка не просто с гонором. Жизнь так побаловать успела, что сделала из бабы настоящую королеву.
– Так уж и королева?
– Увидите, обомлеете.
Номер встретил Богданова песней приморского бульвара.
Выйдя на балкон, Илья огляделся. Не заметив признаков жизни со стороны соседнего номера, вернулся в апартаменты.
Контрастный душ, белоснежный халат, и он уже во власти уверенности, что жизнь удалась. Шампанское в ведёрке со льдом приковывало взгляд. Хотелось, взяв бокал, подойти к бару. Вспомнив администратора, Илья подумал: «Что, если судьба и в правду благоволит? Провести вечер в объятиях королевы!!! Ради одной такой ночи стоило лететь за три девять земель!»
Звонок телефона вспугнул манящие мысли о предстоящих приключениях.
– Она вышла из номера.
Голос дежурной приказывал, забыв про усталость, кинуться к шкафу.
Нацеленность на достижение пика любви, восхождение к которому могло стать ключевым моментом пребывания в Ялте, должно было начать выделять гормон «мужского вдохновения», когда человек не понимает куда идёт, но точно знает – зачем.
Выходя из отеля, Илья, оглядев себя в зеркало, скомандовал – «Осади, Илюша, лошадушку!» Что означало – действуй по правилам джентльменского сыска.
Опасения, что может потерять объект из вида, испарились тотчас, как только Богданов оказался на улице. Поймав заинтригованные взгляды двух стоявших посреди улицы мужчин, Илья понял, что стало причиной удивления и восхищения одновременно. Не заметить экстравагантную было невозможно.
Чтобы ознакомиться с объектом визуально пришлось пройти краем пирса, после чего обогнав незнакомку, встать у витрины магазина так, чтобы можно было увидеть облик в отражении.
Проделав подобное дважды, Богданов решил – пришло время походить за объектом на некоторой отдалённости, дабы заполучить представление, что именно скрывается под столь загадочным имеджем незнакомки. Задача стояла – не выглядеть навязчивым. Женщины не любят прилипал и совсем по-иному относятся к тем, кто их не замечает. Богданов, исходя из личного опыта, когда требовалось произвести впечатление, включал выдержку, остальное приходило само: случайный взгляд, ни к чему не обязывающий разговор…
Ни управляющий отелем, ни дежурная по этажу на восхитительные эпитеты в адрес француженки не поскупились. Ещё более удивительным было то, что и тот и другая абсолютно точно описали гостью. Объект соответствовал возрасту – двадцать шесть, максимум двадцать восемь лет – годы, когда цветок, вобрав в себя всё, что способна дать природа, начинает обретать отличительный от прежнего окрас. Растворившаяся в небытие юность, унося способность удивляться, придаёт образу столько загадки, сколько не хватает до абсолютной привлекательности. Потеря искренности восполняется способностью удивлять не словами, не силой интеллекта, обычными женскими приёмами, такими, как ни к чему не обязывающая улыбка, еле заметное движение рукой. Молодость, скинув вуаль предсказуемости, облачает образ в пеньюар кокетства, что в первую очередь отражается в утончённости движений, в молчании, когда надо говорить. Тут уж точно не устоять, когда на тебя смотрят так, словно пытаются запомнить на всю жизнь.
Походка незнакомки выглядела настолько изящной, словно тело, находясь в невесомости, производило действия, схожие с танцами по волнам. Шаг пружинист. Лицо свежо и открыто. Взгляд если не беспечен, то уж точно не и закрепощён.
Цвет, форму глаз разглядеть не представлялось возможным. Модные и явно дорогие очки, закрывая треть лица, придавали облику больше вопросов, чем ответов, отчего скрытая во взгляде загадка, становилась недосягаемой.
Огненно – рыжие волосы, спадая с плеч, сопровождали шаги шлейфом рыжего огня, будто ветер завидев красоту, старался не упустить шанса развлечься. Поднимая локоны до плеч, он то отпускал их, любуясь, как те, искрясь, спадали, совершая при этом обряд восхищения созидательницей женской красоты – матушкой природой.
Нежно – кремовые брюки и точно такого же цвета блузка придавали походке что-то вроде ветрености, что особо подчёркивалось отсутствием бюстгальтера. Торчащая, подобно шарам, грудь заставляла проходивших мимо мужчин оторопеть, проглядывавшие сквозь ткань соски останавливали даже женщин. Поражало то, что во взглядах и тех и других не чувствовалось ни раздражения, ни осуждения, только зависть и восхищение.
Прятаться за спинами отдыхающих Илье пришлось недолго. Зайдя в кафе, француженка уединилась в углу, заняв место так, чтобы взору была доступна вся пешеходная зона.
Богданову ничего не оставалось, как выбрать место в противоположной части зала.
Заказав кофе, незнакомка вынула из сумочки сигареты. Закурив, принялась любоваться пейзажем живущего привычной жизнью бульвара, где всё было подчинено морю, солнцу и любви.
Богданов, делая вид, что курортный пейзаж интересует его поскольку – постольку, сосредоточил взгляд на прогулочных кораблях, что, покачиваясь на волнах, создавали ощущение спящего моря.
– Ваше пиво, – видя, что клиент не реагирует, произнёс официант, поставив бокал на стол.
Надеясь, что напиток остудит интригу, Богданов был удивлён, когда после первого глотка ощутил, как жажда приключений начинает щипать за нервы с ещё большей силой.
Прошло сколько-то времени, прежде чем незнакомка, подозвав официанта, рассчиталась и с видом полной независимости направилась в сторону отеля.
Богданов хотел было проследовать тем же курсом, однако в последний момент решил – правильнее будет сменить тактику действий. Безразличие во взгляде подчас действует убедительнее, чем улыбка облизнувшегося самца, к тому же душа требовала пива, а так как Илья не привык отказывать себе ни в чём, решение пришло само собой: «Для начала достаточно. С объектом ознакомился. Оценка самая что ни на есть положительная. Теперь необходимо продемонстрировать выдержку, взвесив всё, ждать удобного случая».
В тот день соседку Илья больше не видел. Вернувшись в номер, принял душ, прилёг на кровать и меньше, чем через пять минут погрузился в глубокий, насыщенный сновидениями сон.
Проснулся к вечеру.
Идти куда-либо не хотелось, поэтому остаток дня решил провести в местном ресторане. К тому же существовала вероятность увидеть рыжеволосую в баре.
Надеждам не суждено было осуществиться. Француженка не только не вышла к ужину, но и проигнорировала часы наибольшего вдохновения, когда вечерняя прохлада навевает сентиментальность, от перенасыщенности которой хочется погрузиться в мир музыки, звона бокалов и как дополнение в проплывающий над головой запах дорогих сигар.
Испытав что-то вроде разочарования, Илья вынужден был вернуться в номер, не забыв по дороге вопросительно посмотреть на дежурную по этажу, которой ничего не оставалось, как, пожав плечами, изобразить недоумение.
Войдя в номер, Богданов, расположившись в кресле, закурил. Одна затяжка, другая, фантазия начала загружать работой мозг, заставляя одну мысль цепляться за другую: «Похоже, дамочке, всё настолько осточертело, что решила побаловать себя одиночеством. Объяснение очень даже разумное. Француженка с гонором, посему любое действие необходимо рассматривать как прихоть.
Что касается меня, веду себя крайне неосмотрительно. Устроил слежку, высматривание, вынюхивание в то время, когда всё до смешного просто, нет у женщины расположения к курортному роману, и никакой воздух даже самого чистейшего моря не поможет».
Ночь выдалась на редкость беспокойная. То ли от того, что Илья позволил себе вздремнуть днём, то ли, отвыкнув от шума прибоя, мозг реагировал на малейшие шорохи. Как бы то ни было, совсем скоро Мачо проснулся окончательно. Причиной тому был доносившийся из соседнего номера плач.
Выйдя на балкон, Богданов прислушался. «Что интересно могло заставить столь уверенную в себе женщину плакать?» – размышлял Илья, время от времени поглядывая в сторону балкона.
Между ограждениями расстояние не превышало полутора метров. Можно было, встав на поручень, сделать шаг, и вот она чужая, манящая таинственностью звуков территория.
Кашлянув, Богданов прислушался.
Плач прекратился.
Выждав паузу, Илья кашлянул ещё раз. В глубине номера послышались шаги, затем звук раздвигаемых штор, и голос, выговаривающий каждое слово.
– Кто там?
– Сосед по номеру. Вы плакали…
– Вам показалось.
– Плач не может показаться, он был или его не было.
– У вас причуды перевозбуждённой фантазии.
Богданов почувствовал, что начинает выходить из себя.
– Я собственными ушами слышал.
– Послушайте, молодой человек! Я же сказала, вам показалось.
Звук закрываемой двери балкона стал последним аккордом бесславного порыва оказать человеку помощь. Мало того, Мачо был обвинён в посягательстве на покой незнакомого ему человека, что не могло не сказаться на самолюбии.
– Ну и чёрт с тобой, – скорее для себя, чем для соседки проговорил в сторону балкона Илья.
Последующий день Богданов посвятил морю и солнцу. До двенадцати валялся на пляже. Затем обед, полуторачасовой отдых, два часа с книжкой под зонтом в шезлонге у бассейна.
Француженку видел лишь однажды на расстоянии в несколько десятков метров, когда та, придя на пляж, расположилась на лежаке.
Ощутив желание подойти и спросить, что она так долго спит, Илья решил: лучше будет, если не станет обращать внимания на рыжеволосую вовсе.
День клонился к вечеру. Солнце только – только озарило кроваво-красным закатом кромку неба, Илья уже был готов к празднику. Будучи в Москве, он дал себе слово – каждый прожитый на юге день проживать, как последний. Ради чего горбатился целый год, живя мечтой о том, как будет отдавать себя той, кто сможет подарить ему долгожданные мгновения счастья?!
Увлечённый подготовкой к вечеру, Богданов не сразу услышал прозвучавший со стороны балкона голос. И только когда по комнате прошелестело: «Молодой человек!» – Илья понял, обращение, адресованное ему, исходило оно ни от кого-нибудь, а от той самой рыжеволосой дивы, что жила в соседнем номере.
Француженка ждала на балконе с зажатой между пальцами сигаретой.
– Зажигалки не найдётся?
– Что ваша вышла из строя?
– Это вы были вчера в кафе в конце пирса? – пропустив мимо ушей вопрос, попыталась перехватить инициативу незнакомка.
– Я.
– Вы следили. И следили за мной.
– Интерес обусловлен исключительно мужским любопытством.
Ресницы незнакомки вспорхнули, подобно крыльям бабочки.
– За комплимент спасибо, конечно, но я думаю, вам тоже особо жаловаться не на что.
– Не означает ли это, что и вы обратили на меня внимание?
– Как не обратить, если весь отель только и жужжит: Мачо – то, Мачо – это!
– Мачо не прозвище. Мачо – позывной. В любой секретной организации каждый член должен иметь позывной.
– По поводу члена это вы правильно заметили, позывной должен быть. Что касается человека, я привыкла обращаться по имени. Меня зовут Элизабет.
– Элизабет Лемье.
Глаза француженки вспыхнули ещё большим удивлением.
– Я же говорю, секретная организация, – развёл в стороны руки Илья.
– В таком случае должна ответить тем же. Вы – Богданов, бизнесмен из Москвы. Тридцать два года. Не женат. В Ялте в третий раз. Не пропускает ни одной юбки, если, конечно, та того достойна. Задирист. Щедр. Умён. Обладаете обаятельной улыбкой и, что особо отмечено, невероятной коммуникабельностью.
– Правильно, если добавить – исключительно на период отдыха. В остальном Мачо – человек сдержанный, хладнокровный, безжалостный, когда дело касается чужих трудностей, при этом невероятно целеустремлённый.
– Не женаты, поскольку не определились, нужен ли вам кто – либо вообще?
– Можно сказать и так.
– В таком случае вы эгоист?
– Эгоисты – те, кто живёт ради себя. Я же не пропускаю ни одной юбки. Выходит, эгоист наполовину.
– И вы это можете доказать это на деле?
– То есть?
– Предлагаю провести вечер в моём обществе, – поспешила уточнить француженка. – Бу дете развлекать меня рассказами о любовных похождениях, я украшать ваше одиночество. Не для этого ли вы накручивали по пирсу круги, разглядывая меня в отражении витрин?
– Заметили?
Понимая, что первый раунд проигран, Илья решил позволить француженке покуражиться.
– Первый раз возле магазина, – не замедлила воспользоваться Элизабет. – Затем возле банка. Последний раз в кафе.
Богданов хотел было напомнить о ночном разговоре. Посчитав, что бестактность – не лучший способ для нанесения ответного укола.
– Предложение по поводу вечера принято. Надеюсь, мадам пунктуальна?
– Настолько, насколько позволяет женская слабость.
Сказать, что вечер удался, не было преувеличением. Всех, кто находился в ресторане, включая женщин, были загипнотизированы француженкой. Даже Богданов и тот, будучи готовым к появлению рыжеволосой как явлению, вынужден был признать, что Элизабет превзошла саму себя.
Белые гофрированные брюки, такого же цвета блузка с глубоким декольте создавали впечатление, будто явление не то идет, не то плывет.
Поймав себя на мысли – «гордость, подпитанная вниманием к Элизабет со стороны публики, а значит и к нему тоже, мешает собраться с мыслями», Илья, придав лицу максимум безразличия, решил начать с укола по самолюбию француженки.
Предложив Элизабет занять место напротив, проговорил: «Почему-то думалось, пунктуальность свойственна не только королям, но и королевам тоже».
На что француженка без тени смущения ответила: «Видно, что общество, в котором вращаетесь вы, никоем образом не касается ни тех, ни других. Опоздание в пятнадцать минут – признак тона, свойственного только королям, но никак ни тем, кто им служит. Поэтому вы здесь, я -там.»
До того, как начать изучать меню, Элизабет заказала мартини. Богданов – коньяк, хотя больше предпочитал виски, за редким исключением водку, когда тому соответствовало настроение.
Минут пять ушло на выбор блюд, ещё столько же на объяснения с официантом.
Оставшись одни, разговор по инициативе француженки перешёл на тему отдыха, а также всего, что было связано с Крымом. Говорили обо всём, но только не о самой Лемье. Вопросы, касающийся француженки или оставались без ответа или уводились Элизабет в сторону.