Чучело

Страшно, когда один против всех, даже если ты прав.А еще страшно, когда толпа озверевших детей гонит слабую девчонку по улицам.Страшно, когда мальчик, твоя первая любовь, оказывается предателем и вместе со всеми кричит: «Бойкот!»Страшно, что вот отдашь ребенка в школу, и выяснится, что учительница больше занята собственной личной жизнью, чем доверенными ей детьми.Страшно, когда ветер раздувает искры от костра во все стороны, а платье медленно тлеет. Страшно, когда взрослые не понимают, что вырастили не людей, а зверей.Страшно понимать, что все это – не авторская фантазия, а та правда жизни, которую мы предпочитаем не замечать. Не замечаем долгое время, а потом натыкаемся на заголовки «Пятеро семиклассниц избивали одноклассницу и снимали это на мобильный телефон» или (а это уже следующая стадия) «Ученик пятого класса покончил жизнь самоубийством». Страшно, что наши дети вырастут такими. Все равно – загонщиками или жертвами. Не правильно и то, и другое. Не должно так быть, не должно…А еще страшно, когда нет слов. Когда ты сидишь, смотришь в монитор и не находишь в себе ни слов, ни сил для того, чтобы рассказать, как важна и как нужна эта тоненькая детская и одновременно недетская книга. Must read.037/300

Какое счастье… какое счастье, что вы сейчас не видите меня: с распухшим от слез лицом, всхлипывающую, как в далеком детстве, с почти не видящими заплаканными глазами…Сейчас я перечитывала «Чучело».Раз в пятый за свою жизнь. И первое, что мне сразу пришло в голову – это осознание, что последний раз я ее читала ДО появления у меня детей.Тоже плакала, да.Но СЕЙЧАС – это просто кошмар какой-то (мамы-папы, уверена, что вы поймете, о чем я).Страшная история о том, что не каждый родившийся в мире людей становится человеком. И не каждый может ОСТАТЬСЯ таковым. Это в принципе нелегко, да. А детям – порой еще сложнее.И вот читаешь и думаешь: что страшнее? быть жертвой? или оказаться в толпе гонителей???Знаю одно: не пожелаю ни своим детям, ни кому бы то ни было ни того, ни другого. Ибо оба варианта РАЗРУШИТЕЛЬНЫ.Железников – мастер повествования. Отказавшись от линейной композиции, он с первых строк буквально сжимает нас в тиски и дает перевести дыхание только на редких вкраплениях «спокойного рассказа» о картинах, об экскурсах в прошлое… Всё остальное время – ты сжат как стальная пружина.С ужасом ты следишь за историей детей, за историей их отношений.И изо всех сил сдерживаешься от рыданий: ну же, к чему эти слезы? это ж как-то банально – рыдать над «Чучелом»……В этот раз меня накрыло в тот момент, когда Ленка пришла стричься и рассказала всё т.Клаве. Потом – когда она ворвалась в квартиру Димки Сомова и высказала смелую правду в глаза одноклассникам. Третий раз – когда эта блаженная учительница (о, а она еще и моя тезка!) наконец-то стала прозревать. Ну и на последней фразе повести я была добита.Ох, как всё это страшно.Я не встречала такого в реальной жизни. Намеки и наброски подобного – да. В такой степени – нет.И спаси Бог меня, моих бликих и всех вокруг от этого ужаса.И дай Бог нам оставаться людьми во всех ситуациях и в любом возрасте.

Повесть конечно, очень сильная. И очень «зрительная», по сути это хорошо сделанный, готовый сценарий для фильма. Ролан Быков в свое время это остро почувствовал, сняв фильм практически сразу после выхода книги. Не буду повторяться о теме произведения, вопросах воспитания, психологии подростков, поднятых в повести. Все, уверен в этом, или читали книгу, или смотрели фильм, или и то и то, короче, все в курсе. Хотя тема предательства и прощения иллюстрирована автором поярче, чем во многих «взрослых» произведениях. Тема – вечная, можно сказать, архетипическая, здесь и предательство Иуды, и отречение Петра, и прощение Иисуса – все это есть в маленькой «детской» повести. А язык крайне незамысловатый, иногда даже топорный какой-то, особенно это касается диалогов, слишком много общих фраз, заезженных выражений, но, может это делает повесть более натуральной, герои разговаривают так, как это происходит в реальной жизни – слишком много общих фраз и заезженных выражений.Автор хотел показать не каких-то особенных детей, а самых обычных. Поэтому и диалоги у них незамысловатые, и живут они в обычном русском городе, автор ради достоверности изображает город, очень похожий на Тарусу Калужской области. И этот выбор, возможно, тоже не случаен – Таруса и её окрестности воспеты русскими писателями, особенно Паустовским, русскими художниками, особенно Поленовым, это место красоты – тот же художник Бессольцев – и уродства одновременно – «детки в клетке». Я хотел сказать о другом: повесть была написана в 1975 году, а увидела свет только в 1981. Шесть лет редакция журнала «Пионер» не решалась публиковать «Чучело». И причины были вескими. Смелость или даже наглость автора была уже в том, что он принес свою повесть в «Пионер». Вспомните, в каком классе учится Лена Бессольцева и её одноклассники – в шестом. В семидесятые годы все ученики класса просто обязаны были быть пионерами. Где в повести хотя бы одно слово «пионер», хотя бы одно упоминание красного галстука? Ни разу!По тем временам можно было инкриминировать очернительство советской действительности, поклеп на воспитательную работу советской школы и прочее-прочее. Однако, редакция журнала, при всей своей приверженности идеологическим клише, смогла увидеть в «Чучеле» нечто большее и не отказала в печати, а просто отложила до «лучших времен» и всё-таки, выстрелила остро заряженной повестью. Я могу сказать как ровесник героев повести, в 1975 году мне было 10 лет, а им по 11-12, что к концу 70-х движение пионерии было полностью выхолощено и являлось никому не нужной тягомотной обязаловкой, все эти сборы, которые устраивали организаторы по внеклассной работе и пионервожатые, потому как, если бы не их возня, то нам – пионерам – это сто лет не нужно было. И галстуки мы любили «забывать» дома и носили их в карманах неделями. Так было. По сюжету автор мог привлечь здоровые пионерские силы и с их помощью решить нравственные проблемы, поднятые в повести. Но вот это, как раз, было бы чистой фантастикой, потому что так не было. Поэтому у Железникова школьники, а не пионеры.И всё-таки, при всех идеологических недостатках, повесть вышла в свет еще до начала перестройки. А вот тут причина, наверное, в религиозном восприятии тех, кто принимал решение. Ведь Железников предложил читателям свой вариант евангельской истории. Лена Бессольцева претендует на роль самого Иисуса – она принимает на себя чужие грехи, её предают, распинают (в повести – сожжение чучела), в конце она «воскресает». Димка – Иуда, даже в предательстве использована тема поцелуя. Васильев – апостол Петр, отрекающийся. Рыжий, он же Толик – апостол Павел, он же Савл, из ярого преследователя Христа превратившийся в его верного последователя.Железная кнопка – первосвященник, проповедующий закон. Ученики класса – фарисеи, исполняющие волю первосвященника. Валька – Варавва, истинный преступник , но прощенный. Маргарита Ивановна – в роли Понтия Пилата, «умывшего руки». Дедушка – аскет, питающийся акридами, креститель Иоанн. Железная кнопка проповедует закон – «так сказано и так должно быть», Ленка вместо стального закона приносит благодать – новое учение об истине. И побеждает, её слова услышаны – фарисеи начинают переходить в новую веру. А она «возносится на небеса», но оставляет им «Машку» – свою икону, и вот уже на классной доске появляются первые слова новой молитвы «Чучело, прости нас…»