© Ирина Июльская, 2023
ISBN 978-5-0059-3143-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть первая «Москва 2004 год»
Глава 1 В лесных зарослях парка
– Вот так, уже который год подряд всю зиму ждешь-ждешь весну, а когда она приходит, все течет по-старому: машина – работа – машина – дом. Надо заставить себя хоть иногда гулять, для разминки просто ходить по улицам, парку, все равно где. – С такими мыслями Гера, сидя в своем зеленом «Ниссане», купленном в рассрочку, дожидалась на перекрестке красного света. По тому, как он долго не загорался, она поняла, что попала в хвост пробки.
– Черт, ведь всегда знаю, что рискую застрять в этом «бутылочном горлышке» на въезде с севера в Южку, или Южное Измайлово, что административным решением отщипнули от известного и приятного во всех отношениях старинного Измайлова и прилепили к району Ивановское, о котором мало кто из москвичей, вообще, слышал. Из-за окружения со всех сторон тесным лесным массивом нет возможности увеличить ширину проезжей дороги, потому, что требуется куча разных согласований, так было написано в ответе префекта на запрос инициативной группы граждан с требованием расширить въездную полосу. Постоянные пробки по утрам и вечерам сделали жителей микрорайона заложниками места проживания. Ездить на работу с каждым годом все сложнее, чуть перевалит за 8 утра – все, катастрофа, словно в капкан угодил!
Гера приоткрыла окошко и в салон автомобиля пахнуло горьковатым запахом цветущей черемухи, а вместе с ним из леса донеслось пение птиц, среди которых отчетливо слышался голос соловья. Майский птичий хор и белая пена черемухи, низко опустившей свои ветви, заставили Геру немного нарушить правило и свернуть на опушку леса.
– Пройдусь, прогуляюсь, нарву веточек, послушаю соловья, а там и пробка рассосется, все лучше, чем в машине сидеть. – разумно рассудила девушка и вышла из автомобиля.
Ей было немного страшно за свои новые дорогущие сапоги «Саламандра» из натуральной светлой замши, явно непредназначенные для лесных кочек, но весенний лес манил ароматом цветения и трелью соловьиной песни. Девушка пересилила свою жалость к дорогой обуви и пошла немного в глубь леса, чтобы поискать заросли черемухи, которую любила, как приход весны. Надо сказать, что у Геры выработалась своя традиция «окунать лицо в букет». В начале мая – это ветви черемухи, конец – сирени. Если, вдруг, упустила этот короткий по времени период и не успела «окунуть» лицо в черемуху или сирень, – считай, что и весну пропустила.
Увидев впереди густые черемуховые заросли, Гера направилась туда, предварительно осмотревшись по сторонам, так как этот участок леса был всегда малолюден, и Гера побаивалась заходить одна в это место с нехорошей репутацией. Когда она была школьницей, с подружками бегала сюда за той же черемухой и сиренью из оставшихся, кем-то посаженных кустов еще до жилищной застройки микрорайона, на месте бывших свинарников. Однажды в зарослях они увидели онаниста, который испугал ее до смерти. Девчонки с визгом побежали прочь и лишь одна Нинка Ходаркова, года на три постарше уже потихоньку покуривавшая и погуливавшая с парнями, не дрогнула, а громко рассмеялась и сделала парню в кустах неприличный жест рукой. После чего догнала младших подружек и со знанием дела сказала:
– Этих трясунов нечего бояться. Им, главное, показать свое хозяйство и все на этом.
Но Нинкин довод на Геру не подействовал и в этот угол лесопарка она старалась больше не заходить, хоть какая бы сирень там не цвела. Девчонки постарше бегали, некоторые с нездоровым интересом, а потом рассказывали потихоньку, что там бывают вещи и покруче. Часто, особенно с наступлением тепла, на этом безлюдном островке леса останавливались легковые машины: «Москвичи», «Жигули», «Волги» и в них происходили всякого рода непристойности с участием парочек. Все, кто был в курсе, знали, что одиноко стоящий автомобиль в зарослях стоит не просто так, а для плотских утех несознательных граждан.
Гере уже скоро двадцать три, она давно не девчонка, но старые детские шрамы не заживают долго, порой всю жизнь. Она подошла к буйно цветущей черемухе и начала отламывать ветки, как вдруг недалеко, буквально метрах 10—15 увидела одиноко стоящий автомобиль «Мерседес». От неожиданности Гера приросла к месту, утратив силы, чтобы убежать. Ей было хорошо видно, что в машине кто-то есть. Она присмотрелась: в салоне сидел парень и закинув голову, очевидно спал. Гера, немного придя в себя, уже хотела побыстрее уйти, как заметила, что от выхлопной трубы протянут в приоткрытый багажник шланг. Сердце затрепетало от ужасной догадки. Девушка нащупала в кармане мобильник, но, как назло, кончилась зарядка. Вокруг ни души, что делать она не знала, но осмелилась приблизиться к автомобилю. Было видно, что парень внутри или уже мертв, хорошо надышавшись, или… Гера решилась и дернула за ручку дверцу «Мерседеса». Она распахнулась и в лицо девушки ударила удушливая волна выхлопного газа от работающего двигателя. Гера, преодолевая ужас, выключила мотор, раскрыла все дверцы машины, чтобы вышел газ из салона, затем взяла руку парня и нащупала слабое биение пульса. Затем, не глядя себе под ноги, и забыв о новых сапогах помчалась к своей машине за аптечкой. Схватив ее, понеслась обратно, не разбирая дороги, к «Мерседесу». Парень в салоне был еще жив, но в сознание не приходил. Его голова была по-прежнему закинута назад, лицо бледное, бескровное, казалось, что он мертв, но пульс продолжал неровно выстукивать свой ритм. Гера поднесла к носу парня ватку, смоченную нашатырем, он дернул головой и полуоткрыл веки, в которых виднелись голубоватые зрачки. Едва сознание вернулось к нему, он простонал:
– Зачем… какого черта… кто тебя просил. – это были его первые слова, обращенные к Гере.
Глава 2 Знакомство не без жертв
Так они и познакомились с Антоном. Без потерь, как всегда не обошлось, в этот раз жертвой стали ее новые сапоги, на которые пролилась, пардон, блевотина парня. Приходя в себя, он сделал это из раскрытого салона автомобиля прямо на ноги Гере, на ее моднющие и дорогущие замшевые сапожки! Разумеется, не нарочно, но, Господи, реально сердце разорвал! Всего-то два дня в них походила! Уже почти год прошел, но жаль до сих пор! Пришлось там же, на месте выбросить их в мусорный контейнер на обочине леса. Хорошо, в багажнике завалялись шлепанцы из Фикспрайс, было что на ноги взамен надеть, до дома доехать.
А ведь он даже не поблагодарил ее за спасение! Более того, был зол и страшно не доволен, что она вернула его на этот свет. Вот и делай добро людям! Гера подогнала его машину к своему дому, пригласила к себе, напоила чаем, а перед этим еще и напрягла врача-соседку Веру осмотреть его. А он ничего не оценил, а на такую для него мелочь, как ее «Саламандра» и вовсе внимания не обратил. Когда он окончательно пришел в себя, только и успел сказать Гере: – Никому не рассказывай! – и на этом покинул ее квартиру очень недовольным, что его спланированная кончина так и не состоялась.
Гера в раздражении передернула плечами. Почти год прошел, а она все не забудет тот случай и ее каждый раз коробит от этих воспоминаний. Она давно уверовала, что обладает способностью притягивать к себе несчастья. Антону, богатенькому парню из обеспеченной семьи, невдомек, как живется девушке из простого народа, выросшей в неполной семье, и никогда просто так от жизни ничего не получившей. Все с боем и трудностями!
Ну, почему у меня такая карма? Мама и бабушка – все разведенные, в одиночку растили детей. А у меня даже этого нет. Наверное, так и останусь без мужа и детей. Скоро двадцать три! Совсем старуха. Некоторые уже по второму заходу замуж пошли, но не я! И это при том, что, судя по общему мнению, дурнушкой никогда не была, а напротив, слыла чуть ли не первой красавицей нашего района с населением в 34 тысячи жителей. В ранней юности, сколько раз получала предложения от агентов или скаутов поступить в модельное агентство и затем прямиком за границу! Все время чего-то боялась, как того необитаемого куска лесополосы, где повсюду мерещились маньяки-извращенцы. И так до сих пор!
В дверь позвонили. – Наверное, соседка Вера. Кому бы еще? – подумала Гера и пошла открывать. На пороге стоял Антон с огромной охапкой сирени.
– И бывает же такое… скажи не поверит, что только что о нем вспоминала! – подумала Гера, глядя на Антона.
– Ты откуда? – спросила она.
– Из Лондона и сразу к тебе.
Гера усмехнулась:
– Что так? И года не прошло.
Антон протянул охапку сирени ей в руки:
– Вот приехал делать предложение.
– Ну и шуточки у тебя! Я, в отличии от некоторых, человек разумный.
– Зайти-то в квартиру можно или мне на пороге просить твоей руки?
Гера пожала плечами.
– Заходи.
Антон покопался в кармане, достал маленькую, лазурного цвета коробочку и протянул Гере.
Она открыла ее. Засверкали искорки кольца от Тиффани из белого золота с россыпью бриллиантиков. Им было невозможно не залюбоваться. Гера с трудом оторвала взгляд от этого ювелирного совершенства.
– Мило. Но не по адресу. Я не сумасшедшая выходить абы за кого. Ведь мы совсем ничего не знаем друг о друге.
– Это не страшно. Сейчас все о себе расскажу и отвечу на все твои вопросы.
Гера выдвинула свою «тяжелую артиллерию».
– Я была замужем и у меня двойняшки в деревне у мамы растут!
– Замечательно! Значит есть шанс, что будет еще двойня! А из деревни заберем. Дети должны жить с родителями. Чайник поставишь? А, может, съездим, посидим в ресторане, отметим?
– А чего отмечать? Отмечать нечего, – решительно сказала Гера, протягивая Антону коробочку с кольцом, – я замуж не собираюсь, тем более за тебя. Сколько тебе лет? Мне уже совсем скоро двадцать три.
– А мне уже двадцать три. Закончил Кембридж. Работаю в банке. Женат не был, детей нет. На чай я хоть могу рассчитывать? Уже five o clock – привык я в это время чай пить!
– Заходи на кухню, но на большее не рассчитывай! – пригласила Гера гостя – А за сирень спасибо! Я ее обожаю. – И в ее голосе послышались теплые нотки.
Глава 3 Неудавшееся предложение
Они посидели немного на кухне, попили чай с клубничным вареньем, присланным матерью из деревни. После смерти тетки, она переехала в оставшийся ей по наследству дом в Подмосковье и уже несколько лет живет там. Немалую роль с переездом сыграло желание матери оставить дочь одну в московской квартире, надеясь, что та скорее устроит свою личную жизнь. Так, что про маму в деревне Гера сказала Антону чистую правду, а про неудачный брак и двойняшек, конечно, соврала.
Антон рассказал о своей семье, о учебе в Англии, о увлечениях: игре в теннис, музыкальных пристрастиях, в его словах не было и тени бахвальства, но даже этого хватило, чтобы Гера почувствовала колоссальную разницу в их социальном положении. Про таких говорят: «родился с серебряной ложкой во рту». А у Геры все гораздо приземленнее и несравнимо проще. Родители развелись, когда ей было года три, отрочество выпало на 90-е. Мать, чтобы выжить крутилась, как могла. На алименты отца надежды не было никакой, он просто перестал их выплачивать, ссылаясь на отсутствие работы и вечно прикрываясь от судебного исполнителя какими-то справками. Уже много лет они не общаются, он ни разу не поздравил дочь с днем рождения, да и она давно привыкла думать, что отца у нее просто нет. Собственно, об этом она и поведала своему новому-старому знакомому. Хвалиться особенно нечем; работает флористом в цветочном павильоне и закончила всего лишь техникум. С трудом кое-как сводит концы с концами и только благодаря тому, что знакомая матери взяла ее в долю цветочного бизнеса, на том основании, что верит в ее честность и порядочность.
– Я тебя с детства знаю и мать твою со школьной парты. Поэтому и беру к себе со спокойной душой. До тебя девки-продавщицы наглели: возьмут цветы с базы и на моей точке продают, я аренду плачу, увядшие букеты в контейнер выбрасываю и на убытки списываю, а они за моей спиной приноровились левак продавать, свои карманы набивать. Ведь не будешь без конца с проверками, а тут и внук родился, тоже помочь надо дочери. С твоим приходом выручка значительно выросла, да и потерь почти нет. – с благодарностью глядя на Геру, говорила хозяйка Мария Петровна, мамина школьная подруга. Вот уже почти пять лет они и работают вместе на полном доверии. А до этого Гера неудачно поработала секретарем на фирме, но была вынуждена уйти из-за приставания или, как сейчас принято, харассмента начальника – неприятного типа, да к тому же женатого. Уж как только Гера не пыталась вразумить его, что неприлично пятидесятилетнему мужику домогаться беззащитной восемнадцатилетней девушки, – это не возымело воздействия. Все решил визит на фирму жены начальника, которая и заставила написать Геру заявление на расчет. На все заверения молоденькой секретарши, что ее абсолютно ничего не связывает с мужем ревнивицы, та ничего слушать не желала и Гера в тот же день осталась без работы. Хорошо, что маме пришло в голову позвонить подруге детства Марии Петровне и она взяла ее к себе в цветочный бизнес. Конечно, все эти перипетии своей судьбы Гера не стала рассказывать Антону и напоив его чаем, сослалась на занятость, чтобы побыстрее выпроводить парня под благовидным предлогом. Правда, ей пришлось на прощание пообещать ему сходить вместе куда-нибудь вдвоем: в кино, театр или просто погулять.
Когда дверь за Антоном закрылась и Гера с облегчением вздохнула, раздался телефонный звонок. Звонила соседка Вера – врач скорой помощи и тоже одинокая женщина на четыре года старше Геры.
– У тебя был гость? Уж не тот ли, которого я осматривала прошлой весной? Помнишь, как он почти заистерил, когда я сказала, что со скорой помощи. Я иду по лестнице, а он из твоей квартиры выходит…
– Да, он. – устало сказала Гера.
– Чего приходил?
– Предложение делать. Прямо из Лондона ко мне!
– Шутишь?
– Серьезно. Почему бы и нет. С кольцом от Тиффани, с бриллиантиками. Я, что совсем недостойна и окончательно вышла в тираж?
– Ой! Я сейчас к тебе! Мне тут ликер французский в знак благодарности преподнесли. Давай, по такому делу, примем немного?
– Заходи. – пригласила Гера.
Двери их квартир находились буквально напротив, не прошло и двух минут, как Вера с пакетом, в котором была бутылка вишневого ликера, уже звонила в дверь соседки Геры Зерновой.
Немного шумная, привыкшая к особой братской атмосфере работы на скорой, с характерной взаимовыручкой и взаимопомощью, Вера Старшинова была настоящим другом, на которого всегда можно положиться. Ее оптимизм и легкий взгляд на жизнь не подорвали и 90-е годы, когда она совмещала работу медсестры в больнице с учебой в мединституте на вечернем отделении. Именно ее трудолюбие и веселый нрав притягивали к ней людей. Благодаря этому, ей и досталась однокомнатная квартира, подаренная одинокой старушкой, за которой Вера ухаживала. Так уж сложилось, что в больнице, где работала Вера Старшинова, приезжая девушка из Красноярска, лежала бабушка, к которой никто не приходил и, как потом выяснилось, некому было ухаживать. Девушка безо всякой задней мысли помогала бабе Насте в память о своей умершей бабушке. Когда встал вопрос о выписке, из органов социальной защиты поступило предложение – оформить бабулю в дом престарелых. Тогда старушка обратилась к Вере с просьбой взять ее под опеку, на что она с радостью согласилась. Баба Настя прожила под ее присмотром и заботой года два, затем благополучно померла, а Вере оставила однокомнатную квартиру в Москве.
– Ну, похвались, показывай! – Вера, по-свойски зашла на небольшую Герину кухню.
– Ты, о чем? – удивилась Гера.
– О кольце, конечно!
– Так, он мне его не просто подарить принес, а только, если я приму предложение.
– А ты, что не приняла?
– Вот, еще! Я его знать не знаю. Может он с заскоком. Ты забыла при каких обстоятельствах мы с ним познакомились?! Вдруг он наркоман?
– Ой, Герка, даже мне поплохело от твоих догадок! Опять все блох выискиваешь во всем!
– Вера, мне же не восемнадцать и даже не двадцать лет!
– Ну, против правды не попрешь. А почему он тогда покончить хотел не рассказал?
Гера покачала головой.
– Нет. Я не могла его спросить, а он эту тему не затрагивал, будто и не было ничего. И, вообще, он из богатой семьи, окончил Кембридж, в банке работает. И я кто? Цветочница с техникумом. Машина у него крутая и одет он дорого. Нет, не подходим мы друг другу. И мне кажется, что он соврал, что ему скоро двадцать четыре, он явно моложе.
– КрасАвец-то какой! Пальто песочного цвета, голубые джинсы, голубые глаза. Высокий, стройный. Истинный джентльмен!
– Да, джентльмен! Сапоги мне мои помог обновить! Помнишь, как я им радовалась! Кольцо вернула, сирень приняла!
– Ой, ты и впрямь в девках останешься. В твоем цветочном киоске парни своим девушкам цветы покупают, так, что жениха там точно не встретишь!
– Ну, и ладно! Проживу как-нибудь! Давай, что ли и впрямь, твоего ликера по наперстку примем!
– Ой, давай! Я даже и забыла о нем. – и Вера достала из пакета бутылку вишневого ликера.
Глава 4 Воспоминания
Антон Савенко ушел от Геры в полном раздрае чувств:
– И впрямь я выглядел, как дурак! С порога – нате, пожалуйте замуж! Правильно, что она меня с кольцом завернула! – корил себя Антон – И, что обо мне девушка подумала? Она меня точно за чокнутого приняла. Спасибо, что не стала расспрашивать, зачем я год назад пытался свести счеты с жизнью. Но разве такое расскажешь! До сих пор не могу вспоминать о Яне, а делиться с девушкой, которую едва знаю и вовсе ни к чему. Правильно она меня бортанула!
Он доехал до дома на Фрунзенской набережной, где жил с родителями пока в его квартире шел ремонт. Отец – в настоящее время известный писатель-фантаст, по первому образованию – физик, сделавший кучу открытий в науке, что принесло ему немало премий и наград. В семье поговаривали, что в молодости его даже хотели выдвинуть на Нобелевскую с еще парой заслуженных метров науки, но в результате каких-то проволочек, а может из-за секретности его докторской, ограничились госпремией и орденом.
Антон усмехнулся: – В молодости! Отцу и сейчас всего-то сорок два! У него разница с сыном каких-то двадцать лет! Мать на десять лет старше отца и ей перевалило уже за пятьдесят, но выглядит она хорошо и очень следит за собой всю жизнь. Она доктор наук, профессор, а ее отец – знаменитый академик Лев Торн до последнего вздоха восседал на научном Олимпе в президиуме. Столько премий, столько наград! И почему я не в них? Наверное, потому, что из-за вечной занятости родителей и их фанатическому служению науке, до поступления в школу рос у деда с бабушкой в донской станице, где дед работал подрывником на шахте, а бабушка фельдшером в медпункте. Дед вышел раньше срока на пенсию по инвалидности, а пенсионный возраст бабушки совпал с рождением внука Антона. Это решило многие проблемы и Антошку отправили к родителям отца на Дон, в их побеленную хату с садом полным фруктовых деревьев: яблок, абрикосов, слив, вишни, а в огороде зрели тучные, полные семечек тыквы, на кустах лопались, истекая спелым соком, сахаристые помидоры. Антону нравилось там; они ходили с дедом на рыбалку, бабушка пекла большой сливовый пирог – это была спокойная, размеренная жизнь пожилых людей. В отпуск приезжали родители и они втроем отправлялись на Черное море, что всего-то в двух ста километрах. Отпуск заканчивался, они возвращали сына старикам, а сами уезжали в столицу, где их ждала насыщенная событиями жизнь.
Все изменилось, когда Антону исполнилось семь и настала пора определить его в школу. За ним приехал на «Волге» отец и забрал сына в Москву. Антон помнит бабушкины слезы при расставании, пироги, испеченные ею в дорогу, корзинки с фруктами, банки с вареньем. Помнит, как дед спросил отца, перед тем как они сели в машину:
– Ты, как со своей старОй живешь? – он чудно ставил ударения в словах. – Ты живи-живи, на сторОну не ходи! Они люди ученые, умные. – добавил дед, испытующе глядя на сына, которому едва исполнилось двадцать семь.
Вот тогда эти слова запали Антону в душу. Мама-то у него, оказывается «старАя» … Он и сам долго коверкал слова, как дед. Ученые родственники ужаснулись, когда получили внука-провинциала, к семи годам не знавшего алфавит. Срочно купили букварь и наняли учительницу начальных классов, подтянуть и подготовить ребенка к школе.
Антон поднялся на лифте и вошел в квартиру родителей, где когда-то жил его дед, академик Торн, покоящийся ныне на Новодевичьем кладбище.
Отца дома не было, после смерти тестя-академика, а затем и тещи, он больше на даче находится, чем в московской квартире, где мать все чаще остается одна. Антону в последнее время приходят на память слова о матери, сказанные когда-то дедом Тимофеем, увы, тоже теперь покойным и лежащим рядом с бабушкой на станичном погосте, под плакучей березой, которая знавала Антона, совсем маленьким. Как-то он с дедом запускал воздушного змея, веревка выскользнула из детских рук и порыв ветра отнес его на кладбище. Дед не пошел, а велел внуку самому отыскать. Антон забоялся, но все же решился и нашел, зацепившегося за крест змея. Он быстро распутал веревку и бегом вернулся к деду, поджидавшему за оградой. В сельской местности к кладбищам другое отношение, чем в городах. Странно, но погост не внушает жителям небольших поселений ужас неизбежной кончины всех и каждого. По весне люди ходят на могилки прибраться, покрасить оградки, а бывает, что и просто пройтись, прогуляться, вспомнить знакомых и родственников. Такое происходит отчасти потому, что ходить особо некуда, ни тебе театров, ни торговых центров, даже улиц и то немного, да и на тех все знакомые лица.
Антон уже год не был на даче, с того самого дня, что до сих пор из памяти не идет. Это даже хорошо, что он сразу тогда уехал в Англию, где продолжил обучение и понемногу отошел. Яна… и ужасное открытие, толкнувшее его на тот безумный поступок. Отец ничего не знает, тем более мать. Антон помнит какое холодное, чужое лицо во время их объяснения, было у Яны, первой девушки, которую он полюбил. Но больше помнит другое ее лицо, полное иступленной страсти: глаза закрыты, голова, с разметавшимися волосами по пояс, откинута назад, гибкое тело в напряжении изогнуто дугой, подобно дикой амазонке, скачущей обнаженной на своем скакуне. Помнит ее неистовство и крик, вырвавшийся из груди! Такой он ее не знал, он и не представлял, что она может быть такой! Через небольшое дачное окошко спальни было видно только Яну, но затем Антон увидел мужскую спину, крепкий торс и сильные руки отца. Он подхватил и, прижав к стене обессиленное, после безумной скачки тело девушки, несколькими мощными ударами, закончил этот акт любви.
Антон одним махом оказался у машины и погнал куда вела дорога, а из их элитного поселка она вела только в одном направлении – на Москву!