Сумрачное дно

© Иванович Ю., 2013

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава первая
Спасение и трофеи

Отчего человек радуется? Да оттого, что ему приятно. Оттого, что нечто ему доставило удовольствие, или оттого, что некто сказал доброе слово в его адрес. Конечно, имеются невероятные вершины жизненных свершений, взойдя на которые человек может смело заявлять: «Большего счастья я не познаю, могу умирать». Но, оказывается, есть и глубокие пропасти самого низменного и кошмарного существования, когда человек испытывает примерно то же самое счастье, что и на вершине, но всего лишь от банального осознания, что он не умер минуту назад. И оттого, что, возможно, доживет до завтра.

Смешное сравнение… Даже, скорей, страшное… Зато правдивое.

Но именно таким счастливым я себя и ощущал, притаившись за наспех возведенной преградой из камней и поверх нее наблюдая за сражением местных монстров. Смотрел и радовался, что сам сейчас не валяюсь жалкой кучкой растерзанной плоти. Наверное, до меня никто еще не видел на Дне чего-либо подобного. И не потому, что погибал или убегал, а потому, что попросту не мог разглядеть в здешнем сумраке ничего дальше, чем на пятьдесят-шестьдесят метров. А мне с этим повезло: как обладатель Первого Щита я просматривал почти всю огромную каверну. Обе армии хищников, их атаки и маневры были мне видны с высокого склона как на ладони.

И чем больше я смотрел, тем более поражался увиденному. Разума у здешних созданий не было, но нечто потустороннее, мистическое просматривалось в их действиях. И порой у меня мурашки пробегали по телу при виде идеально ровной шеренги атакующих тервелей. Настолько ровной, что создавалось ощущение парада. Страшные пасти рвали все, что возникало перед ними, с неумолимостью македонской фаланги. Еще напрашивалось сравнение с комбайном, который срезает колосящуюся в поле пшеницу. Атакуя такой фалангой, слизняки отлично защищали свои бока – это были их уязвимые места – да и сзади никто подкрасться не мог.

Но и байбьюки, огромные, четырехметрового диаметра шары плоти, поражали своей ожесточенностью, настойчивостью, и что больше всего удивляло – самопожертвованием для победы. Они выстраивались клином – лидер был метрах в десяти от других – и устремлялись к прущей на них фаланге. Перед самым строем все убивающих крокодильих челюстей лидер подпрыгивал метров на пять, чаще всего используя какой-нибудь бугорок или тело павшего собрата. Там его уже не могли достать пасти гигантских слизней. А потом случалось самое шокирующее: байбьюки не пытались просто прорваться в тыл и атаковать оттуда, они своей лобовой частью жестко ударялись о спинную броню противника, и происходил взрыв!

Оказывается, у лидеров клиньев были груаны, а это местное чудо при попытке его раздавить взрывалось с силой артиллерийского снаряда. Да, при этом лидеры клиньев погибали, зато взрыв легко раскидывал пять-шесть тервелей, и в образовавшийся проем вторгался набравший скорость клин. Вот тогда байбьюки и отыгрывались за отсутствие у них огромных пастей, подвижных шей и здоровенных зубов. Они и своими вытянутыми вперед пастями, усеянными кучей мелких зубов, легко отрывали от боков слизней куски мяса, и те быстро истекали кровью.

Но свои Матросовы были и среди тервелей. Некоторые особо мощные, явно старые, опытные особи сражались в одиночку. Действовали они чаще на флангах, пользуясь тем, что кожа у них раза в два толще, чем у молодых членов стаи, и там трепали байбьюков, словно Тузик грелку. Когда их окружало несколько врагов, пытаясь разделаться с ними укусами сбоку, тервель-одиночка начинал перекатываться в разные стороны, словно гигантская колбаса, затаптывая противников насмерть. А когда враги совсем уж плотно брали тервеля в клещи и вонзали-таки зубы в него со всех сторон, обреченный воин изворачивался в последний раз и с особой силой ударялся загривком о землю. Вот тогда взрыв и разносил трупы окруживших жертву байбьюков.

А ведь некоторые монстры носили на себе сразу по два груана! Сдвоенные взрывы оставляли внушительные воронки на месте побоища.

И мне стало понятно, почему после такой вот битвы поисковые партии проживающих на Дне людей находят очень мало груанов. Почти все они уничтожаются во время сражения.

А еще я дважды заметил, как монстры снимали груаны с загривка или «лба» погибшего соперника. Очень осторожно снимали, можно сказать, бережно, с помощью языка и верхней губы. А потом аккуратно укладывали трофей на кого-нибудь из находящихся рядом членов своей стаи.

«Феноменально! – метались у меня в голове мысли. – Не удивлюсь, если выяснится впоследствии, что эти тервели и байбьюки все-таки разумны. Хотя бы частично… Или, может, они просто одичали? Может такое быть? Раньше бы сказал, что нет. Пока не побывал в иных мирах и не оказался здесь… А сейчас ни в чем уже не уверен… Ух! Вот это взрыв! Неужели тервель с тремя груанами попался? Вон какая воронка получилась! О-о-о… Сколько погибло тварей… Нет! Все-таки это хищники! Злобные и неразумные монстры!.. Разве разумные устроили бы такое страшное, бессмысленное сражение? Или их расплодилось слишком много, и они сражаются за пастбища?»

Мне успели рассказать о Синих Полях, где якобы байбьюки паслись и проводили свои брачные игрища. А чем эти монстры питаются еще, кроме мяса? Неужели и в самом деле поедают упругие, как резина, кусты и густой толстенный мох? И тот же вопрос относился к тервелям. Как-то не верилось, что такие огромные создания существуют, питаясь друг дружкой. Интересно будет выяснить и это.

Строенный взрыв (если это и в самом деле рванули сразу три груана) оказался решающим. Все твари, словно по команде, замерли чуть ли не на целую минуту. Ну разве что мелкие шавки-шакалята, которых на поле боя теперь роилось до нескольких тысяч, продолжали свое неуемное пиршество, ни на что не обращая внимания. Видимо, и в самом деле некие зачатки сознания у гигантских чудовищ присутствовали. А может, погибший тервель был вожаком всей армии. Ну и раз вожак погиб, да еще с такими катастрофическими последствиями для противника, то инстинкт самосохранения подсказал каждому существу из противостоящих группировок, что пора заканчивать.

Так что по прошествии минуты обе измочаленные армии стали медленно, но уверенно расходиться. На ходу монстры жевали огромные куски плоти своих противников, которые взрывами разбросало по всей местности.

Рядом со мной сопела Ксана. Сражения она не видела, но звуки его слышала. Очнулся и зашевелился Сурт Пнявый, и мне пришлось отвлечься от происходящего в долине и уделить внимание этому представителю племени предателей.

– Ну что, гнида? – обратился я к нему. – Как тут у вас поступают с такими, как ты? Просто голову тебе оторвать – не прочувствуешь наказания. Посадить на кол? Или скормить монстрам? Ну! Отвечай! – и в приливе злобы пнул ногой пытавшегося сесть Сурта в плечо.

Он опять завалился на бок, чудом не ударившись виском о камень. Но вот на лбу рана образовалась довольно глубокая, потекла кровь. Но у меня не было ни капельки жалости к этому уроду. Скорей пожалел, что не убил нечаянно пинком. Если в советах по выживанию указывалось: «Чужого следует убить сразу», то уж такого типа, как Пнявый, сущность которого недавно прояснилась, нужно было не просто убить, а казнить самым жестоким образом. Иного это мерзкий шакал не заслуживал.

Но тут сказалась моя практичная натура.

«Убить всегда успеем, – подумал я. – А сейчас – допрос! Потом бегом вниз, искать груаны!»

Ухватив Пнявого за ворот, я рывком усадил его спиной к каменной ограде:

– Долго молчать будешь?

Пнявый, не пытаясь вытереть кровь с лица, полностью открыл веки и уставился на меня. Взгляд его был таким мутным, что меня передернуло. Так смотрят сошедшие с ума или «перегоревшие» люди. Полное равнодушие к своей судьбе…

Уверенности у меня поубавилось, но я продолжал:

– Так какую ты смерть для себя выбираешь?

Оказывается, Пнявый с ума не сошел. И окончательно от мира не отмежевался. Даже разговаривать не разучился. А вот голос его стал совсем иным:

– Мне нечего выбирать. Я уже умер. И бояться больше нечего, смерть уже позади. Всю жизнь боялся… Всю жизнь прожил как подлая, трусливая гнида… Унижался, лебезил, пытался угождать всем, кто сильней меня, и заискивал даже перед слабыми… На всякий случай… А зачем? Что мне это дало? Стоит ли мне выбирать собственную смерть? Ударь меня посильней головой о камни, да и все. И действуй без сомнений… Привыкай… Иначе на Дне не выживешь…

Вот уж и в самом деле гнида! Смерти он, конечно, заслуживал, и немедленной! Но зачем тогда, спрашивается, мы его спасали? Зачем Ксана рисковала собой, затирая его следы? Мне даже обидно стало.

Но время поджимало. Допросить его я смогу и позже, никуда этот шакал от меня не денется. Он видит только на полсотни метров, так что я его в случае чего догоню. И связывать его не надо, по сыпучему склону он в любом случае будет двигаться медленнее, чем я по ровной дороге.

Поэтому я решил его здесь оставить, а сам с боевой подругой поспешить на поиски трофеев. Ну вот никак мне не верилось, что мы останемся ни с чем после такого грандиозного сражения. Да и наших двуногих врагов-предателей следовало поискать. Даже «чужие» груаны в здешнем мире – наивысшая валюта.

Я наклонился к застывшему пленнику и прорычал ему в лицо:

– Сидеть здесь и никуда не уходить!

Но, присмотревшись, понял: моя команда пропала втуне. Сурт не шевельнулся, а взгляд его стал еще мутней. Кажется, он уже и в самом деле перешагнул в царство мертвых. По крайней мере, морально – однозначно. Но мысль добить его, чтобы не мучился, я отбросил. Пусть мучается! И хорошо, если хоть немного раскается.

Я стал одеваться – куртки и легкую броню мы сбросили, когда поспешно возводили укрытие из камней. Ксана тоже начала облачаться. Управившись с этим, мы взяли оружие и поспешили вниз. На ходу я поучал ее:

– Держаться только у меня за спиной и смотреть в оба! Там куча шавок, поэтому не расслабляться ни на секунду. Пинай их сапожками осторожно: промажешь, сама грохнешься. Облепят – покусают! И не стесняйся звать на помощь. Наша цель – груаны! В том числе те, которые могут быть на поясах мертвого Крэча Быстрого и его подельников. Их там шесть было. Пнявый – седьмой.

О худшем варианте, что наших врагов сожрали вместе с поясами, старался пока не думать. Ну и не забывал поглядывать в долину. Уходившие войска уже втягивались в проходы, так что еще минимум полчаса с той стороны даже случайно не может появиться самый отчаянный абориген. Да и толпа аборигенов не явится еще по одной причине: вряд ли кто догадается, что именно здесь состоялось редчайшее по массовости и по накалу страстей сражение. А крики и вопли умирающих монстров, грохот взрывов так далеко никак не могли долететь.

Об оставшемся наверху склона Пнявом тоже не забывал – он из-за ограды не показывался.

Когда мы оказались на поле боя, я удвоил внимание. Впрочем, мелкие шакалы нам не мешали. Они так отожрались, что еле двигались и старались убраться с нашего пути. А те, кто не мог двигаться, упирались провисшими животами в землю, скалясь на нас и злобно рыча. Опасности они не представляли, и я отказался от намерения походя тыкать им в голову копьем. Не кидаются, да и ладно.

Первого груана я заметил на перевернувшемся на спину тервеле. Видимо, его опрокинуло взрывом, а потом байбьюки разорвали ему незащищенное брюхо. Ракушка не упала с него, прилипнув к тыльной стороне шеи. Стоило мне только взять ее в руку и осторожно потянуть вниз, как она сразу отклеилась от мертвого тела. Следующую минуту мы с подругой разглядывали доставшееся нам чудо, не в силах оторваться от созерцания. Все-таки есть нечто гипнотическое, мистическое и волшебное в этих образованиях живой природы. Именно ради груанов гаузы захватили этот мир, поработили людей, а порабощенных четырехметровых валухов поставили над ними надсмотрщиками. Люди занимались сбором симбионтов, которые имели удивительно приятный, ослепительный вид маленькой вселенной. От такой красоты больше ничего и не надо: только любоваться.

Хорошо, что из транса нас вывело порыкивание сидевшей недалеко шавки. Я быстро глянул в сторону нашего редута, убедился, что пленник оттуда не высовывается, и скомандовал подруге:

– Давай свой патронташ!

Она отрешенно посмотрела не меня, и я сам стащил с нее пояс.

– Как маленькая, честное слово!.. У нас каждая минута на счету, а ей все бы любоваться сиянием… Вот! Теперь порядок! Идем дальше!

Пояс уже вновь был на ней, да еще прикрытый кольчужной опояской. Но двинувшись за мной, красавица все-таки попыталась возражать:

– Миха, а может, не надо? Ведь женщин среди Светозарных нет. Только даром этот груан «чужим» станет… Да и вообще, если кто заподозрит меня в ношении такого богатства – сразу убьют.

– Не говори глупостей! Чтобы не заподозрили, то, когда устроимся где-то в замке или в башне, пару раз покажешь пояс остальным. Пусть убедятся, что там в кармашках только нитки, иголки и пуговицы. Кстати, на одной из двойняшек в башне пятьдесят пять дробь четырнадцать я тоже видел пояс, но вряд ли кто даже помыслить решится, что у нее там груаны.

– Ну да, я тоже заметила…

Я усмехнулся:

– Ну и дружба наша станет еще крепче. Теперь ты точно от меня не сбежишь.

Ксана шутку поняла и тоже хихикнула:

– Вот это мне не повезло… А ведь так мечтала сбежать от тебя и пожить под покровительством доброго Ольшина! – Правда, тут же ее хихиканье смолкло и она другим голосом, злобным и мстительным, поинтересовалась: – Когда остальными уродами из той башни займешься?

Она меня, похоже, уже за всесильного и непобедимого Гудвина считала! Не иначе! Правда, семерых соратников и пособников Ольшина, самого старого ветерана, а скорей всего и командующего башней, уже нет. Он – восьмой. Плюс двойняшки – десять. Плюс еще три женщины, проживающие там же, как мы поняли из разговора во время пьянки. За вычетом всех остается в объекте из бетонных колец только три защитника. Ну, максимум четыре, если мы не знали о шестнадцатом обитателе. С такой группкой и в самом деле справиться будет несложно. Хотя…

Ведь суть любой башни или замка заключается в преимуществе обороняющихся перед атакующими. Запершись изнутри, используя только метательное оружие, камни и груаны, можно сдержать натиск десятикратно превосходящего противника. По крайней мере, мне так казалось, как человеку, выросшему в Интернете и видевшему подобные башни только раз и в единственном экземпляре.

Так что атаковать подлых предателей будет трудно. Скорей всего, я вообще их оставил бы в покое и отправился на поиски иного места жилья. Но поступить так не давало данное самому себе слово освободить несчастных рабынь, напоминавших мне Верочку и Катеньку. Поэтому либо мы тех уродов прикончим, либо сами головы сложим.

– Как ни велико Дно, но с теми ублюдками, которых собрал вокруг себя Ольшин, нам здесь будет тесно, – сказал я. – Либо они, либо мы!

Мы прошли мимо останков разорванных людей, и меня затошнило от этой картины. И каково же было мое удивление, когда идущая сзади Ксана обратилась ко мне вполне будничным, пусть и несколько отстраненным голосом:

– Миха, а ведь мы можем обмануть Ольшина. И довольно элементарно. Сейчас возвращаемся в их башню, входим к ним с испуганными лицами…

Я резко обернулся и с удивлением уставился в прекрасные глаза, которые теперь были прищурены и поблескивали мстительными огоньками. Похоже, моя подруга утратила чувство реальности и не замечает окружающего. Следовало как можно быстрей вернуть ее на грешную твердь всеми проклятого Дна:

– Ты о чем?

– Входим с испуганными лицами, – остановившись, повторила Ксана. – Вернее, у тебя лицо испуганное, а я в шлеме. И рассказываем, что по пути решили опять заглянуть в тот проход, где мы убили тервеля в наш первый день. Мол, мяска захотелось свеженького. А при возвращении наткнулись на прущих из трех средних проходов стада слизняков. Двинулись обратно, долго прятались, потом вышли. Услышали в долине шум сражения и решили бегом вернуться в башню к «нашим друзьям». Вот и рванули в проход номер пять. И тут ты протыкаешь Ольшина, я – второго. А уж с последним мы в два счета справимся. Даже если и еще один отыщется, то и его заколем. И девочки – свободны! Правда, здорово я придумала?

Она все это протараторила чуть ли не на одном дыхании, я стоял с приоткрытым ртом и мысленно возмущался:

«И почему я сам до такого не додумался?!»

Конечно, в варианте Ксаны были сложности. Каждая случайность могла обернуться для нас гибелью. Но вариант был хорош. Провозись мы здесь еще час, а то и полтора, все равно преспокойно вернемся в башню, и нас никто не заподозрит в обмане. Ольшину, несмотря на весь его опыт, и в голову не взбредет предположить, что мы ухайдакали сразу семерых отличных воинов. Почему их так долго не было до нашего прихода? Ждали в засаде, нас выслеживали. А почему с нами не появились в башне, тоже объяснение есть: оказались на пути монстров, да и убрались куда подальше, забились в какую-то щель и ждут окончания нежданной войны в мире фауны.

Все клеилось. Плюс уточнить у Сурта Пнявого, какая еще может быть реакция на наш рассказ.

Подругу следовало поощрить за превосходную идею.

– Молодец, – сказал я. – Опровергла утверждение о том, что все красивые женщины глупы.

Бывшая секретарша поставного выглядела польщенной. Мы пошли дальше, и она почти тут же заметила видневшийся из-под колобка пояс с кармашками. Как ни странно, но для меня пока груаны на поясах оставались невидимыми. Скорей всего, дело было в каком-то особенном материале, сквозь который мой взгляд обладателя Первого Щита не проникал.

А в этом поясе, после его небольшой очистки и просмотра, мы обнаружили груан! Пусть только один, и «чужой», но зато нежалко будет при отражении неожиданной атаки его использовать как основное оружие. Да и лишняя устрица нас делала значительно богаче во всех смыслах. Плюс ко всему наш азарт поиска усилился.

Наградой нам стали еще два груана, которые мы отыскали на лбу у мертвых байбьюков. Лбы на этих шарообразных телах выделялись шестью-семью складками, и там была твердая, непробиваемая кожа. Во второй складке снизу я и приметил желанное свечение. В первый раз мы бросились к находке сразу, а во второй я поэкспериментировал. Получалось, что я четко вижу груан во лбу байбьюка с пятнадцати-двадцати метров. И несколько напрягаясь, – с тридцати, максимум с тридцати пяти. Честно говоря, вначале я расстроился от таких скромных результатов, но немного подумал, вспомнил об отсутствии подобных способностей у других обитателей Дна и понял, что я чуть ли не держу бога за бороду. С моими возможностями я мог творить удивительные вещи и, без сомнения, долго здесь не задержусь. Как только станем вместе с Ксаной Светозарными, нам откроется дорога наверх, в мир Набатной Любви.

Несколько удивляло расположение чудесных ракушек в складках. Ведь я отчетливо видел во время боя, как раскрывшаяся у мертвого монстра складка «засветила» груан, и тот был подобран окружавшими страшилами. Почему же здесь такого не случилось? Почему складка не раскрылась раньше? Тяжело раненные колобки прожили после битвы еще некоторое время, потому что, судя по всему, пытались покинуть поле боя. И были живы, когда мы уже бродили здесь в поисках груанов.

Из этого я сделал два важных вывода. Первый: груаны поддерживают монстрам жизнь и уж точно помогают залечить мелкие раны. Второй: я допустил непростительное ротозейство! Приблизься мы чуток раньше к умиравшим хищникам, нас могло и пожевать какое-нибудь чудовище, а такое, как тервель, – еще и смертельно ударить всем корпусом во время вращения. И ведь слышал рассказы да предупреждения, слышал! И вроде запомнил, что с поля боя порой и некоторые отряды, ушедшие на сбор трофеев, не возвращаются. Но только теперь стало понятно, почему: монстры на вид мертвые, но жизнь еще в них теплится – и уж человека оприходовать у них силенок хватает. Потому что симбионты им помогают поддерживать жизнедеятельность!

«Значит, придется обзавестись методиками распознавания по шкале: «живой – совсем мертвый», – размышлял я, продолжая поиск на том участке, где видел Крэча Быстрого в последние моменты его жизни. – Иначе лимит удачи может исчерпаться ну очень скоро. И так нам везет, как… Хм! Что-то я не о том везении задумался. Как может тешить себя человек мыслями о везении, если он в глубокой… черной дыре, называемой Дно?! М-да, такое не лечится…»

Мы уже было отчаялись отыскать что-либо толковое, кроме груанов. Тут и в самом деле нужен многочисленный отряд с топорами, крюками и веревками, чтобы оттаскивать тела монстров в стороны, да еще и рубить гигантские пасти. Потому что останки предателей торчали именно оттуда. Одну мы даже раскрыли древками копий, но пояса на неопознанном трупе не обнаружили. Но опять-таки повезло моей глазастенькой подруге. Она заметила торчащий из-под тервеля сапог. И не просто заметила, а еще и опознала его и ткнула рукой:

– Из скользкого зайца! С отворотами. Такие Грэг носил.

Пришлось немного помучиться, откатывая тушу, но оно того стоило: мы стали счастливыми обладателями еще пары «чужих» груанов.

Но настолько замучились, что решили прекратить поиски. Наведаемся сюда позже, и если повезет, то и остальные пояса отыщем. Однако трупы хищников мы обошли все, и я своими умениями просматривал их отлично: ни одного вожделенного свечения.

Покинув поле боя, мы поспешили наверх, к нашему редуту из камней. Наши шансы на выживание повысились.

– Даже не верится, – сказала девушка, ощупывая свой пояс, словно проверяя, не потерялся ли. – У меня уже два «своих» груана и два «чужих»!

– Ты только при пленнике помалкивай! – предупредил я. – Да и улыбку спрячь, а то светишься, как будто уже стала… Светозарной. А еще лучше – шлем надень…

– В нем жарко!

– Ну тогда делай «морду кирпичом». И зря я тебе синяк свел, ты бы с ним более несчастной выглядела. Ха-ха!

Настроение и у меня было хорошее. В моем патронташе хранились уже три «своих» ракушки и три трофейные. Да еще три «чужих» груана, найденных среди вещей банды Витима, у нас были припрятаны возле нашей пещерки, совсем недалеко от места битвы. Мы понимали, насколько нам везло и продолжает везти. Совсем недавно здесь находимся, а уже накопили солидный запас лучшей местной валюты, и в случае нужды можем им защищаться. Ну и самое главное, у нас уже имелось пять «своих» груанов – четверть нужного количества для выхода на поверхность!

Возле нашей маленькой крепости я усилил бдительность, выдвинулся вперед и приближался к ней по верху склона. Предатель ведь мог очухаться и встретить нас гостинцами в виде камней.

Но, увидев Сурта, я со вздохом подумал:

«Окончательно сбрендил!»

Он сидел в той же позе, в какой мы его оставили, вперившись мутными глазами в никуда. Пока я стоял и рассматривал живой труп, сзади приблизилась Ксана, тоже вздохнула и поинтересовалась:

– Что будешь с ним делать?

– Добить его следует. Не оставлять же у себя за спиной…

Моя боевая подруга чуть помолчала, словно в знак согласия, и вдруг сказала:

– Еще чего! Я что, на ишака похожа?

– Э-э? – оглянулся я. – Да как тебе сказать… А почему такое сравнение?

– Бочонок гнатара я, что ли, буду носить? Пусть он носит! Он покрепче меня, вот и будет нашим носильщиком. Пока. А там посмотрим…

Я подумал и признал ее правоту. Не убивать морально угасшего человека, а подлечить, а там и перевоспитать маленько с помощью трудотерапии. Полученный нами за шкуры скользких зайцев бочонок рома весил порядочно, а бросать его жалко, в той же башне может пригодиться как угощение «от нашего столика».

– А он захочет встать и делать, что его просят? – усомнился я.

Ксана захлопала своими огромными ресницами:

– Ты меня покорил своим величием, талантами и бесстрашием, но порой поражаешь своей наивностью. Кто говорил, что этого типа надо просить? Рявкни на него – и нет проблем.

– Ты предложила, вот ты и рявкай! А я посмотрю.

Кажется, у обладателя груанов не только здоровье улучшалось или там отличное настроение гарантировалось, но еще и самооценка, уверенность в себе и сообразительность вместе с наглостью возрастали на несколько порядков. Ни секунды не колеблясь, девушка приблизилась к сидящему в трансе Сурту, наклонилась к нему и пронзительно крикнула чуть ли не в самое ухо. Мужчина дернулся, набивая себе очередную шишку на затылке, и выпученными глазами уставился на красавицу. А та нависла над пленником еще больше и истеричным до визга голосом продолжала орать:

– Чего расселся, Пнявый?! Живо встал! И топаешь впереди нас! Возвращаемся в башню пятьдесят пять дробь четырнадцать! Шевелись!!!

Отчего-то я был уверен, что мужик окончательно навернется разумом после такого стресса. А потому ошарашенно наблюдал, как Сурт молча поднялся и, словно робот, двинулся вниз. Мне пришлось подправить траекторию его движения:

– Вниз пока не спускаемся, идем параллельно склону!

И эта моя команда была выполнена с прилежанием. А может, с полнейшим равнодушием к своей судьбе? Ведь мог бедняга окончательно «перегореть» мозгами?

Именно эти вопросы я и задал девушке, когда мы направились следом. Ксана рассудила с точки зрения простой житейской логики:

– С худого козла хоть шерсти клок.

Пословица, созвучная с земной, меня порядком насмешила, и я долго хихикал. Видимо, еще и нервное напряжение стало спадать после стрессовой ситуации, вот у меня психика и среагировала в стиле моего лучшего друга Леонида Найденова. Да и мысли получили иное направление, словно перед глазами начала пролистываться виртуальная картотека.

Леня, мой друг. Он же барон Лев Копперфилд, он же оружейный мастер Чарли Эдисон. Он же – мой соратник по приключениям в мире Сияющего Кургана. Сколько мы с ним вместе пережили… Сколько раз чудом спасались… И где он сейчас? Чем занимается?

Мыслей, что он погиб, даже в голову не пришло. Такой парень в любом мире и в любой ситуации выкрутится. Тем более что он недавно и сам стал обладателем Первого Щита, возможности его и умения будут день ото дня шириться, совершенствоваться. И если он не наделает ошибок, которые я совершил, попав в мир Набатной Любви, то обязательно проживет и долго, и счастливо.

Естественно, что после мыслей о друге пришли и воспоминания о вашшуне или, говоря русским языком, о колдунье Шаайле. Причем воспоминания, несмотря на нашу с ней интимную близость, не совсем приятные. Ибо девушка с изумительной фигуркой и очаровательной грудью чуть ли не четвертого размера была не только страшненькой (мягко говоря!), но и очень меня напугала своей предположительной беременностью. Мало того, если мне и посчастливится не стать молодым безусым папашей, наша связь с вашшуной, оказывается, будет поддерживаться богами (или шуйвами, как там их называли) мира Трех Щитов до смерти кого-нибудь из нас. А судя по нашим отношениям, я умру раньше.

Девушка, убегая вместе с нами от людоедов зроаков, тоже попала в мир Набатной Любви и сейчас бродит где-то на чужбине с отысканным древним камнем-амулетом. С камнем ей повезло, а вот с выбором товарищей – не очень. Затащили невесть куда, в неизвестный мир! Она-то сильная колдунья, наверное, даже покруче меня будет в разных умениях и возможностях, так что тоже сумеет устроиться неплохо, если гаузы ее не выловят. Хотя и против них она имеет шанс применить свое ментальное оружие. О ней волноваться нечего…

«О! А ведь мы сейчас в совсем ином мире! – мелькнуло у меня в сознании. – Так что никакие силы шуйвов надо мной не властны. И заставить меня спать с вашшуной больше никто не сможет! Ура! И еще три раза ура! Да и на Земле, если я там окажусь, меня никакие иные законы не касаются. Так что в идеале, хоть так и некрасиво думать, но если Шаайла потеряется где-то в многолюдных городах здешнего мира, я не сильно буду плакать. «Се ля ви», как говорят китайцы, отрезая французам… М-да, что-то меня не туда потянуло! – Я начал выискивать взглядом нужное место. – Пора сворачивать к дороге, к нашему припрятанному бочонку с гнатаром. Все-таки не стоит терять такой ценный продукт для местной меновой торговли, как ром. И кстати, надо будет при первой же возможности выспросить, как они тут умудряются делать такой крепкий, пусть и сивушный, но вполне ароматный напиток. С моими знаниями технологий я бы не только улучшил его качество, но поставил производство на поток…»