День первый
Расставания и встречи
Четырнадцатичасовой перелет подходил к концу. Самолет лег на правый борт, заходя на посадку. Внизу показались высотные здания одного из самых знаменитых островов мира – Сингапура.
Мы прилипли к иллюминаторам. Танюсик щелкала камерой, то и дело восторженно вскрикивая:
– Ой, смотрите, море! Ой, волны! Ой, кораблики! Ой, небоскребы!
Мы снижались, подлетая к аэропорту Чанги.
– Аэропорт Чанги занимает первое место в мире по количеству развлечений, – пробубнил Брыкала, поднеся к носу туристическую брошюру.
– Ты читаешь это уже пятый раз, – отмахнулась я. – А до этого твердил, что сингапурские авиалинии занимают первое место по уровню сервиса.
– Ну да, – пожал плечами Сеня.
– А ты занимаешь первое место в мире по занудству! – не стерпела я, и Сеня, обиженно засопев, засунул брошюру в кармашек кресла.
А я закинула в рот карамельку и закрыла глаза. Уши трещали от громкой музыки, но на душе не становилось легче. Я пребывала в черной меланхолии после недавней душевной бури: парень, который мне нравился, уехал на каникулы в Мурманск, где должен был встретиться со своей бывшей, чтобы проверить чувства. Все четырнадцать часов перелета из одной части света в другую я мучилась от боли в раненом сердце и мысленно спорила с Лехой (так зовут мою любовь), доказывая, что разбитую чашку не склеишь, прежние отношения не вернуть и лучше с головой окунуться в новые чувства – то есть наши с ним.
Ах, ну почему в самолете нельзя пользоваться мобильником! Неотправленные эсэмэски переполняли душу отчаянными криками: «Я люблю тебя! Вернись!», «Не забывай меня!», «Я скучаю с первой минуты разлуки!». Я не чаяла, когда же наконец выйду из самолета, чтобы излить на Леху поток любви. Тоже ограниченно, конечно, соизмеряя романтику с возможностями роуминга.
И вообще, для меня вся эта поездка была ох как некстати! Ведь как раз сейчас, именно в эти часы, решалось, быть или не быть нашей любви. Мы договорились с Лехой, что когда он встретится со своей бывшей и определится, то вышлет мне сообщение с одним только словом: «Любовь» или «Дружба». Можете себе представить, как я изнервничалась за долгий перелет! Где-то там, на далеком Севере, среди снегов, вершилась моя судьба, а я ничего, ровным счетом ничего не могла поделать!
Как же я жалела, что не осталась в Москве, где можно было в спокойном одиночестве зализывать раны и предаваться ностальгии, гуляя по нашим с Лехой любимым местам… Жалко только, без собак – двое псов, благодаря которым мы познакомились, вернулись к хозяевам. По собакам я тоже ужас как скучала – алабай Ураган и йорк Мэджик снились мне чуть ли не каждую ночь – в компании с Лехой, конечно. Так что, как вы понимаете, мне совершенно не хотелось никаких новых развлечений и впечатлений, и я мечтала об одном: уткнуться в компьютер, положить рядом мобильник и ждать приговора.
Однако все повернулось по-другому. Когда мы наконец получили багаж и миновали «зеленый коридор», навстречу бросился огромный букет розовых и белых гладиолусов. Цветы бежали по залу и громко вопили:
– Народ! Как же я соскучился!
Возле нас букет распался на две части: розовая отправилась в объятия Танюсика, белая – ко мне, открыв нашим взорам сияющую физиономию Миши Смыша.
– Ну, наконец-то! Где вас так долго носило? – воскликнул мой ненаглядный сосед по парте.
– В нижних слоях атмосферы, – хмыкнул Брыкала, пожимая другу руку. А мы с Танюсиком накинулись на Мишу с двух сторон и расцеловали в обе щеки. Именно в этот момент я и почувствовала, что все не так уж плохо, и в эсэмэске от Лехи обязательно будет написано «Любовь».
– Ну и как ты тут без нас? – поинтересовалась Танюсик.
– Выживал, – пожал плечами Смыш. – А что еще было делать? Вас-то нет. Кстати, китаянки оказались такими симпатичными! И индианки… И малайки…
– Ах ты… – набросилась на «изменника» Танюсик, но разборка была прервана громким вопросом:
– Будем знакомиться?
К нам подошла еще одна фигура, и мы сразу скисли: персонаж не понравился с первого взгляда. Невысокая сухощавая женщина лет тридцати, в очках и на шпильках, волосы забраны в пучок, узкие губы строго сжаты – короче, старуха Шапокляк в молодости. Это была представительница турфирмы, организовавшей призовое путешествие, и она взяла нас под опеку (вернее, под стражу) в аэропорту Домодедово, приняв от родителей. Все надежды на отдых, свободный от Всевидящего Ока предков, в тот же миг рухнули.
– У нее глаза – как дула ружья, которое вот-вот выстрелит, – пожаловалась Танюсик.
– Да уж, у такой не забалуешь, – понурился Брыкала. – Лишнего шага не сделаешь.
Надзирательница встала рядом и строго посмотрела на Мишу.
– Меня зовут Полина Прокофьевна! – отчеканила она. – Я руководитель группы. А вы, как я понимаю, Михаил Смыш?
– Ну да, – буркнул Миша, озадаченно глядя на руководительницу. – Он самый!
– Отлично! Тогда помогите. – Начальница всучила Мише чемодан и бойко застучала каблуками по отполированному граниту в сторону выхода.
– Кто это? – удрученно прошептал Смыш, волоча за собой чемодан чуть ли не с себя ростом. – Откуда вы ее взяли?!
– Нагрузка к круизу, – вздохнул Брыкала, перехватывая у Миши ручку чемодана. – Погоняло Пуля.
– Надо было предупредить, я бы бронежилет надел, – ухмыльнулся Миша, и мы снова воспрянули духом, почувствовав нерушимые узы нашего Братства.
– Девчонки, вам лучше сразу раздеться, – посоветовал Смыш, и мы с Танюсиком воспрянули еще больше – мой сосед по парте был в своем репертуаре! Наши руки замахнулись, чтобы влепить ему как следует с обеих сторон, но малютка хоббит резво отпрыгнул и заверещал:
– Да я не о том! Тут тридцать девять в тени, вы в куртках изжаритесь!
– А-а… – Мы опустили руки и начали разоблачаться. Куртки, кепки, шарфы полетели в сумки, но этого оказалось мало: когда мы вышли из здания, то поняли, что такое дыхание тропиков – на улице было немыслимо жарко даже в футболках и джинсах.
– Покруче, чем в сауне, – вздохнул Сеня, вытирая мгновенно вспотевший лоб.
– У меня сейчас будет тепловой удар! Сашуля, помоги, – захныкала Танюсик, наваливаясь на меня всем весом.
Удушливая влажная жара была как в бабушкином парнике. А я, сгорбившись под весом Танюсика, ощущала себя огурчиком, на который навалили груду удобрений. Но почему-то мне было так хорошо, что я даже забыла, что жду эсэмэску с решением своей судьбы.
– Жвачка есть? – деловито осведомился Смыш.
– Пожевать захотелось? На, держи! – Танюсик вытащила из сумки начатую пачку «Орбита».
– Это все?
– Тебе что, мало? – фыркнула подруга.
– Если есть, сдавай все мне! – безапелляционно заявил Гарри (да, так мы его и называем: хоббитом, Фродо, Гарри Поттером и Атосом из «Трех мушкетеров», ну и именами всех широко известных сыщиков).
– Ишь, разбежался! – Танюсик скорчила недовольную гримаску. – А не слипнется?
– К твоему сведению, жевать в Сингапуре строго запрещается! – назидательно сообщил Миша.
– Как! Вообще? – не поверили мы.
– Вообще. И везде. И привозить с собой жевательную резинку тоже категорически запрещено! – сказал Гарри и выкинул всю нашу жвачку в ближайшую урну.
– Зачем! Что ты наделал! – всполошились мы, но было поздно.
– Сэкономил вам по паре тысяч долларов, – сообщил Миша. – Именно такой штраф вам грозил, если бы у вас нашли хоть одну подушечку. Или если бы я промахнулся мимо урны!
– А ты не врешь? – недоверчиво посмотрел на приятеля Сеня.
– Не веришь – проверь! – усмехнулся Миша, кивая на урну. – Она пока еще не растаяла! Вытащи и походи около полицейского!
Пока парни перетирали насчет жвачки, мы с Танюсиком рассматривали прохожих. Нас ждало полное разочарование: сингапурские фасоны ничем не отличались от московских.
– Ну никакой экзотики! – протянула Танюсик, провожая глазами симпатичного парнишку в футболке «Экспедиция», джинсах «Levi’s» и кедах «Converse».
– Это точно, – подтвердила я, принюхиваясь: мимо проплывали знакомые ароматы «Армани», «Булгари», «Кельвина Кляйна», «Нины Риччи» и «Кензо».
– Да уж, тотальная глобализация! – философски заметил Смыш, кивая на девочку точно в такой же рубашке, как у Танюсика.
Вот так, с шутками-прибаутками, мы скоротали время до прибытия микроавтобуса.
В кондиционированном салоне можно было наконец-то вспомнить, что есть страны, где теперь зима. Снова нахлынула грусть – в одном из таких мест сейчас Леха… И эсэмэски от него все нет и нет.
– Ни за что не поверю, что где-то лежит снег, – сказал Брыкала, блаженно развалившись в кресле.
– А они там, в Москве, сейчас мерзнут! – мечтательно произнесла Танюсик, обмахиваясь пачкой рекламных буклетов, которые мы нахватали в аэропорту.
А Сеня принялся тренировать свой английский.
– Would you tell me please, how long it takes to the seaport? – спросил он у водителя.
Тот молчал, не отрывая взгляда от дороги. Сеня повторил вопрос – с тем же отрицательным эффектом.
– Я че, не так сказал? – заволновался Сеня.
– Все так, – успокоили мы его. – Нормально сказал, правильно.
– Наверное, шофер просто глухой, – пожала плечами Танюсик.
– Или немой, – высказал предположение Смыш.
– Или дороги не знает, – сказала я.
– Или английского, – хмыкнул Брыкала.
– Вот тут вы совершенно правы! – раздалось с переднего сиденья, где расположилась Пуля.
Мы вмиг напряглись, ожидая разноса. Хотя вроде и не за что, но кто их разберет, этих взрослых! Они всегда найдут, к чему придраться. К нашему поведению, например. Что мы шумим, пререкаемся, дергаем шофера. Или еще что-нибудь в этом роде.
Но нет, Пуля ничего не сказала, во всяком случае, по-русски. Наоборот, она начала что-то быстро говорить на непонятном языке. И – о чудо! – наш шофер очнулся и ответил потоком слов на том же необычном наречии.
– Около часа, – перевела, наконец, Пуля.
– А на каком языке вы говорили? – спросила Танюсик, которая слушала необычную беседу, навострив ушки.
– На малайском, – сказал Смыш.
– А разве есть такой язык? – спросил Сеня и тут же прикусил свой, потому что Пуля окинула его строгим осуждающим взглядом и сказала:
– Есть. Чему вас только в школе учат!
– Ну, уж точно не малайскому, – буркнул Смыш, утыкаясь в испещренную непонятными буквами газету.
– Странный язык, – пробормотала Танюсик. – Говорили пять минут, а сказали всего два слова.
Но меня больше интересовало другое. Я ткнула подругу в бок, кивнула на Мишу и шепотом спросила:
– Интересно, он понимает?
– Вряд ли, – ответила подруга.
– Почему?
– Он газету вверх ногами держит.
– Ты уверена? Вроде фотографии правильно расположены.
– Да? Ну, тогда, наверное, понимает, – пожала плечами Танюсик.
– Миш, ты на каком языке читаешь? – крикнула я через весь салон.
– На хинди. Не мешай, – буркнул хоббит, не отрываясь.
Пока Миша читал, а Танюсик с Брыкалой строили за спиной Пули рожи и рожки, я достала свой новый дневничок – зеленый с серебряными рыбками, но писать на ходу оказалось на удивление неудобно. Поэтому я закрыла глаза и мысленно пробежала по последним событиям, в результате которых мы оказались в Сингапуре.
Четверка юных сыщиков из 8-го «А» (это мы) получила круиз в награду за разоблачение банды международных преступников, укравших изумрудный глаз Золотого леопарда и за спасение знаменитого певца Тимы Милана.
Вы думаете, я вру?
А вот и нет!
Не верите, прочитайте мой розовый дневничок – там подробно написано про Леопарда и наше знакомство с певцами Тимой Миланом и Сергеем Пузыревым.
А если все еще будете сомневаться – почитайте голубенький дневничок: там про то, как мы четверо (минус Смыш плюс Леха) нашли для Тимы авторшу гениальной песни.[1]
Ну а для самых сомневающихся могу посоветовать просмотреть материалы Интернета за первую четверть или полистать газеты и журналы того времени – наши похождения широко освещались в новостях!
Так что мы вам не хухры-мухры, а самые настоящие знаменитости.
Вот только толку от этого в Сингапуре никакого – сюда наша слава еще не докатилась.
Но порой так приятно бывает чувствовать себя обычными школьниками! Да и от расследований и приключений не мешает иногда отдохнуть.
Так думала я, не предполагая, что у судьбы совсем иные планы, и она с коварной улыбкой готовится преподнести нам очередную каверзу…
Паруса и моторы
В порту снова обрушилась духота, и было уже ни до чего – ни до моря, ни до кораблей, ни до экзотики. Однако на пирсе веяло приятной прохладой. Легкий ветерок смягчал жару, донося соленый запах моря и водорослей, чайки с криками вились над водой, то и дело ныряя за рыбешками, а мы в ожидании отошедшей Пули рассматривали корабли.
– Кто знает, как называется наше судно? – осведомилась Танюсик.
– «Королева морей», – сообщил Миша.
– Ой! Тогда нам вон туда! – восхищенно залепетала Танюсик, указывая на огромное, многопалубное круизное судно, на котором действительно было по-английски написано «Королева морей». – Я так и думала, что будет что-нибудь в этом роде! Шикарненько! Супер! Корабль моей мечты!
Я во все глаза смотрела на многопалубную «Королеву». Почему, ну почему со мной нет Лехи? Как чудесно было бы провести неделю каникул вместе с ним на этом девятом чуде света!
– А ты точно уверена, что нам сюда? – переспросил Сеня. – Вон та посудина тоже вроде «Королева»…
Мы перевели взгляды и застыли в изумлении: маленькая ржавая развалюха под боком у белоснежной красавицы тоже именовалась «Королева морей»! Я немного скисла – на это суденышко Леха никак не вписывался… С милым, конечно, рай и в шалаше, но только не в таком, который при первом же шторме пойдет ко дну.
– Облом, – удрученно вздохнул Миша. – Плавать на этом рыдване опасно для жизни.
– И для вкуса! Ноги моей там не будет! – решительно отрезала Танюсик. А потом огляделась и воскликнула: – Ой, смотрите! Вон тот парусник – тоже «Королева морей»!
– Не может быть! – ахнул народ.
– Хоцу, хоцу, хоцу! – восторженно заверещала Танюсик. – Обожаю парусники!
Я в восхищении разглядывала великолепное судно. Изящные линии бортов навевали воспоминания о временах пиратов и первооткрывателей, стройная деревянная носовая фигура звала в путь… Гордые мачты вздымались в небо, паруса, сейчас убранные, обещали стремительное плавание… Да, это лучшее, что можно было себе представить! На таком судне у нас с Лехой получилось бы настоящее романтическое путешествие!
– А мне бы хотелось туда, – Брыкала кивнул на самую большую «Королеву». – По габаритам подходит.
– А мне бы чего-нибудь смешанного, – поразмыслив, сказал Миша. – И с двигателем, и с парусами. Чтобы максимально экономить энергию мотора, пользуясь энергией ветра!
– Молчи уж, умник! – фыркнула Танюсик.
– Это кто умник? Это я умник? – рассердился Миша и натянул мне на нос кепку.
– А я-то тут при чем? – взвилась я, выхватывая у него из уха наушник. Но Гарри ускользнул, и мы четверо принялись гоняться друг за другом, норовя достать посильнее – сорвать кепку, дернуть за пуговицу или за волосы, отвесить пинка или подзатыльник. Мы орали, хохотали, прыгали через чемоданы и от души бесились, скидывая напряжение и усталость после долгого перелета.
Не знаю, как нас сразу же не арестовали в законопослушной стране – наверное, потому что вокруг тоже поднялась суматоха – началась посадка на самую большую из «Королев». Пассажиры с чемоданами, обгоняя друг друга, устремились к спущенным трапам. Разноязычные потоки плавно обтекали нас, мы были маленьким островком, затерявшимся в людском море. И надо сказать, довольно буйным островком – после беготни остановиться сразу было невозможно.
А потом возле нас появилась Пуля, и мы вытянулись по стойке «смирно».
– Ну, что? Готовы? – спросила она и быстрым шагом зацокала по пирсу в сторону старшей «Королевы».
– Все-таки нам туда! – радостно воскликнула Танюсик, устремляясь следом.
Но нет, Пуля прошагала мимо, направляясь дальше, куда-то за большой корабль.
Мы поволокли чемоданы за ней и вскоре наконец увидели ЕЕ.
Это была она – шхуна моей мечты. Большой белоснежный корабль с шестью треугольными парусами, между которых высились три белые трубы, был похож на лебедя, оснащенного двигателем внутреннего сгорания. По мне, так это было идеальное сочетание – ну, что-то вроде «стихи и проза, лед и пламень…». Романтика и реализм, идеализм и прагматизм, старина и современность… Эти мысли так понравились мне, что я решила обязательно записать их в дневничок – тот самый, зеленый с серебряными рыбками.
Ну и, как вы уже догадались, этот кораблик тоже назывался «Королева морей».
– Небогата фантазия у мореходов, – флегматично заметил Миша, занимая очередь к трапу.
– А мне нравится, – не согласилась Танюсик, пристраиваясь следом. – Пусть они хоть все королевами называются, главное, чтобы можно было сфоткаться на фоне и народу показать.
Сфоткаться на фоне? Идея оказалась на редкость своевременной, и мы, побросав чемоданы, принялись фоткать друг друга на фоне белоснежной красавицы. Я уже предвкушала, как покажу снимки Лехе и расскажу обо всем-всем-всем, что случится с нами в этом путешествии, – и почти забыла об ожидаемой эсэмэске.
Чемоданы прыгали по трапу, но мы прыгали не меньше – от радости и избытка сил. Еще бы – впереди целая неделя каникул, семь дней свободы, солнца, моря и дружбы. Будущее казалось ясным и безоблачным, и мы не знали, что где-то там, на горизонте, уже собираются черные тучи…
Первая настигла прямо на трапе. Сигнал мобильника предупредил о сообщении. «Леха!» – догадалась я, вытащила из сумки телефон, помолилась… и прочитала только одно слово: «Дружба».
Кто бы мог подумать, что это прекрасное слово может стать кошмаром! «Дружба» рушила все мои надежды и мечты и говорила, что нашей с Лехой любви пришел конец. Значит, в Мурманске он понял, что все еще любит Лиду, свою бывшую. А то, что было у нас с ним, – просто дружба. «Дружба! Ненавижу это слово!» – подумала вдруг я. Все поплыло перед глазами, я покачнулась и, наверное, упала бы за борт, если бы меня не подхватили заботливые руки друзей.
– Что с тобой? Сашуля! Тебе плохо? – как сквозь слой ваты донесся голос Танюсика.
– Ведите ее сюда! Сажайте в шезлонг! – командовал Миша.
– Наверное, у нее морская болезнь, – гудел где-то вдалеке голос Брыкалы.
– Морская болезнь бывает в море, а мы пока что у берега! – Это снова был голос Танюсика.
– Расстегните ей воротник! Дайте воды! – шумел Миша, но я и сама уже начала потихоньку приходить в себя.
Однако в этом не было ничего хорошего. Участливые лица друзей, озабоченный взгляд Пули, любопытство остальных пассажиров – все это лишь подлило масла в огонь, и я расплакалась – громко, горько, безутешно, как плачут только те, у кого разбито сердце.
Пасмурный лед
Мы сидели на палубе, Пуля пошла выяснять про наши каюты. Я не мигая смотрела в одну точку, тактичные друзья оставили меня в покое и разглядывали прибывающих пассажиров, передавая друг другу бинокль. В другое время и меня бы захватило это на редкость увлекательное занятие, однако сейчас не хотелось ничего, даже солнца и моря. Мое солнце зашло – там, в далеком Мурманске, а море моей любви покрылось льдом… Руки сами собой потянулись к дневничку, и вскоре я уже писала на зеленых страницах первые строчки. Ах, как я мечтала начать дневничок словами: «Наше романтическое путешествие началось с блеска солнца, плеска волн и крика чаек»! Но нет, вместо этого дневник откроется самыми грустными в моей жизни стихами.
После нескольких мучительных минут родились такие строчки:
Солнце зашло у Полярного круга,
Долгая ночь впереди.
Если любовь отнимают у друга,
В сердце ее не буди.
Пасмурным льдом покрывается море,
Море из боли и слез.
Если в душе поселяется горе,
Значит, любила всерьез.
Стало чуть-чуть легче. Это был испытанный способ отвлечься – в минуты душевных страданий писать стихи.
А жизнь рядом со мной продолжалась: биноклем завладела Танюсик.
– Так-так-так, – быстро проговорила она, подсчитывая что-то в уме. – Мужчин и женщин почти поровну – тридцать три на двадцать девять в пользу мужчин. Значит, на дискотеках на нас будет особенный спрос! – удовлетворенно заключила она.
– Ну, половина из пассажиров вряд ли вообще появится на дискотеках, – резонно заметил Миша. – Например, вон те симпатичные старички. Да и из оставшейся половины половина отпадает, учитывая бегающих по палубе детишек. Так что остается…
– Одна четверть, – быстро сосчитала в уме Танюсик – по математике она была дока. – А это значит – не больше пятнадцати. Негусто!
– Кого это ты там подсчитываешь? – поинтересовался Брыкала, оторвавшись от GPS.
– Прекрасных Принцев, – объяснила Танюсик.
– Меня не забыла? – деловито осведомился Брыкала, приглаживая непокорный ежик волос.
– А как же! – сообщила подруга.
– А меня? – заволновался Миша.
– И тебя, – успокоила хоббита Танюсик.
– А в каком порядке? – не отставал Брыкала.
– По алфавиту, – хихикнула Танюсик.
– Значит, я первый! – радостно заорал Сеня.
Я безучастно наблюдала за друзьями, их оживление проходило мимо, не задевая.
Но тут народ повернулся к трапу – и ахнул так дружно, что даже я не смогла остаться равнодушной к происходящему.
На корабль взошел действительно Прекрасный Принц. Этот парень был настолько красив, что модели гламурных журналов могли отдыхать. Высокий, стройный, длинноволосый шатен с ослепительной улыбкой сверкал в толпе остальных пассажиров, как бриллиант. В правой ноздре и левом ухе блестели сережки, левое плечо украшала татуировка в виде свернувшейся клубком змеи. Единственным его недостатком была столь же невероятно красивая спутница, чьи распущенные волосы струились по спине темной блестящей волной, огромные карие глаза влажно мерцали, на губах играла загадочная улыбка, а руки были унизаны кольцами и браслетами.
– Фантастика… – вздохнула я. – Тысяча и одна ночь…
Парочка действительно как будто сошла со страниц моей любимой восточной сказки. Но что мне было до этого теперь!
– Опять умничаешь, – упрекнула Танюсик. – Давишь интеллектом. Сказала бы лучше сразу – принц номер три! Ой, а как бы ему пошла чалма раджи… С огромным рубином посредине… Или корона короля… И горностаевая мантия… Нет, он у нас будет номер один, – решительно произнесла она и потянулась за мобильником. – Вот это будет кадр!
– Ах, так! – возмутились парни. Они вытащили свои айфоны и направили на незнакомую красавицу. – Не надо нам ваших номеров. Мы увольняемся. Подумаешь, нашли себе раджу. У нас будет модель не хуже! Настоящая королева морей! Не то что некоторые курицы ощипанные.
– Ах, курицы?! Ну и забирайте себе свою королеву! – воскликнула Танюсик, отодвигаясь от предателей. – А мы с Сашулей и без вас найдем себе принцев.
Друзья начали ожесточенную пальбу телефонами, стремясь «настрелять» как можно больше снимков, но даже это меня не расшевелило. Мы находились рядом с экватором, а я могла думать только о том, что солнце зашло у Полярного круга…
Компания переключилась на обсуждение маршрута, а я, погруженная в печальные мысли, едва слушала разговор.
– Каждый день у нас по одной остановке, – доложил Брыкала. – Завтра – остров Батам. Потом – Бентан. На третий день – Банка. За ним – Белитунг и Бавеон…
– Что это они все на «Б»? – фыркнула Танюсик.
– Наверное, туроператору лень было напрягаться, вот он и выбрал в справочнике все подряд на «Б», – предположил Смыш.
– О! Нашел! На «А»! Акаморо! Это у нас в предпоследний день, – заметил Брыкала, удовлетворенно откинувшись в кресле. – Ну, хоть что-то для разнообразия.
На мгновение я вдруг остро позавидовала их беззаботности и беспечности. Мне бы так! Ну почему у одних все хорошо, а у других все плохо?
Но углубиться в печальные мысли не удалось: появилась Пуля, и мы разошлись по каютам.