Враг на рейде

Плюс сто…

Прошло всего-навсего сто лет со времени больших, даже великих событий, которые потрясли мир так, что гул не утих до сих пор.

События эти перекорежили наш мир так, что громадные пласты земного бытия, в политическом, социальном, религиозном – точнее, духовном – планах, все еще сталкиваются, ворочаются и неизвестно когда и каким образом утихомирятся.

К чему в нашем сегодняшнем бытии ни прикоснись, обязательно найдется отголосок тех давних, но, по сути, совсем недавних событий. И в какой уголок мира – ну, для большей достоверности скажем «цивилизованного мира» – ни загляни, обнаружатся и след, и память, и шрамы, оставленные событиями того времени.

Неудивительно, что все сказанное и написанное о той Первой и Великой войне, хотя оба эти определения охотно оспариваются уже довольно давно, высвечивает лишь часть общей картины, и нет пока что повода надеяться, что станет сие по-иному.

Не говорить и не вспоминать о ней нельзя.

Документы и свидетельства, старые фото и целлулоид архивной кинопленки, исследования и расследования, а еще воспоминания, мемуары и художественные произведения, тысячи и тысячи страниц известных и безвестных текстов…

Вот еще один.

На ширину охвата мы не претендуем.

Основное место действия, начинаясь в Санкт-Петербурге и заканчиваясь в Петрограде, сосредоточено в небольшой части небольшого моря, а прочий мир представлен морскими хрониками, небольшими обзорами, «картинками», изредка – портретами. Время основного действия – не более полугода, хотя никак нельзя избежать обращения к несколько более ранним событиям.

Более того, мы несколько спрессовываем эпизоды, разнесенные в исторической реальности на несколько дней или даже месяцев. Точно так же некоторые исторические персонажи чуть изменили свои имена или же слились воедино.

Зато реальные события и военные эпизоды мы не упрощали и не искажали, оставляя такими, как зафиксировано историческими документами нескольких стран, и только комментировали некоторые из них.

И решительно избегали напоминания о том, во что и сколь значительно все обернулось для каждой из сторон, чьи действия и упования сосредоточились в то время и в тех местах. Уж о чем еще, а об этом сказано ой как много и не только с «полярных» позиций, но с множества точек зрения.

Это далось нам непросто и удалось не в полной мере.

Плюс сто…

Вспоминать больно и в то же время чрезвычайно интересно.

Удивительно похожи на сегодняшние, но своеобразны, неповторимы мир и война на грани двух эпох.

И каждый раз приходят напоминания.

То попросту всплывая рогатыми минами в акватории, то поднимаясь со дна морского стараниями дайверов, как п/л «Скат», – ее обещают превратить в музей.

То вдруг осыпается под рукой непрочная штукатурка и обнажается, рельефно и зримо, осколок снаряда с все еще заметными клеймами.

То доносятся сквозь столетнюю толщу времени сказанные и написанные тогда слова, или высвечиваются лица…

Плюс сто. Лица, корабли и самолеты…

Интермедия «Война моторов». Война «внутреннего сгорания»…

… В Париже при благодушном попустительстве толстого жандарма толпа деятельно громила ресторан Appenrodt, искренне полагая месье Аппенродта германским шпионом. Даже престарелая мадам Жизель колотила тростью по изящному керосиновому фонарю под маркизой, приглашающей за столик летнего Diners, хоть не далее как сегодня утром пила тут кофе без тени патриотического смущения.

Более практичный оборванец гневно пинал за угол жестянку цейлонского чая, чтобы, выбравшись из толпы, тут же сунуть ее за пазуху.

Но, впрочем, за углом он, зачарованный, замер. Не слишком держа ногу в красных штанах фузилеров времен Крымской войны, по Итальянскому бульвару маршировали пехотинцы со старыми винтовками Лебеля или с новенькими карабинами Бертье на плечах и ранцами опойковой кожи той же древности, что и красные штаны. С середины XIX века поменялся только покрой шинели, подстегнутые полы которой не мешали маршировать вечно молодому и по-прежнему весело-воинственному духу галлов…

…Однако с центрального вокзала Мюнхена в сторону французской и бельгийской границ уже отправили все вагоны I – in классов, и теперь nach Paris шли дощатые скотовозы, изо всех щелей которых мельтешили руки и выпирали стриженые головы резервистов, оставшихся в одних портках и мокрых от жары нательных сорочках.

Кроме посланий Мартам и Эльзам, оставленным в земской глубинке, на досках теплушек выразительно белели надписи мелом: «Ausflug nach Paris!»

Зарешеченный железнодорожный мост, казалось, вот-вот рухнет на крыши вагонов, перегруженный провожающими и людьми просто восторженными, сквозь чугунные переплеты рядом с черными котелками вились ленточки дамских шляпок, в тени дебаркадера оркестр ревел: «Deutschland, Deutschland über ailes, über ailes in der Welt!..»

…На станции Виктория в Лондоне ему вторил «God Save The Queen!», чуть более уныло – поскольку по стеклу курительного вагона разбредались борозды дождевой воды, или, вернее сказать, равнодушнее. Война, на которую красным шрифтом зазывал сэр Генри Хаггард с плаката на кирпичной стене: «Every man of you must go!» – война была делом добровольным. Зачем она нужна разносчику чайной лавки мистеру Бруку, человеку без внятных перспектив и достойного места, это было понятно, но на кой черт далекая континентальная война понадобилась лорду Райану, недоумевала его вновь приобретенная теща. И без того молодой человек доказал преданность королеве, скупив на корню активы немецкой торговой компании по всему берегу Лимпопо.

Тем не менее, далеко отставив сигару, молодой лорд и патентованный лейтенант Райан целовал невесту, скучно кося взглядом куда-то вбок. Похоже, что если бы не старый лорд Райан, считавший женитьбу непременным атрибутом respectability, проводы лейтенанта были бы куда веселее…

…Еще далее, чем за туманной дымкой Ла-Манша, была эта война для Нового Света, поэтому и реакция на нее была самой неожиданной на фоне всеобщего патриотического подъема всех без исключения стран, готовящихся и уже вступивших в схватку друг с другом. Тут по нью-йоркской Пятой авеню под ироническими, а чаще разочарованными взглядами из-под соломенных шляп джентльменов и козырьков полицейских фуражек маршировали сдержанные последовательницы европейских скандалисток-суфражисток.

Женская демонстрация против войны и for piece не оправдала надежд даже газетчиков, готовых подхватить всю и всякую падаль, но теперь уныло опускавших Leizkamer-ы производства разжигателей войны. Да уж, порадовать обывателя было нечем. Даже юные барабанщицы из Союза американских девочек, сопровождавшие возмущенных леди, были задрапированы до пят – прямо демонстрация пуританок против развратного танго. Хотя что тут демонстрировать – танго к началу войны порицалось везде и повсеместно…

…Все еще царит венский вальс, и его звуки доносятся из кондитерской неподалеку от памятника Радецкому, возле которого австрийские новобранцы разбирают алюминиевые котелки и кружки, ополаскивая их от складской пыли тут же в огромной кадушке, щедро выставленной ресторатором.

Винтовки Манлихера собраны в пирамидки, а на пароконных тележках выглядывают из-под брезента свежеокрашенные пулеметы системы Шварцлозе.

Задразненные городскими мальчишками, жмутся в сторонке словацкие резервисты в полотняных штанах и вязаных кофтах с дорожными сундучками в руках. Ажиотаж площади Радецкого порядком пугает провинциалов…

Нет, все-таки начинать с «августа 14-го» нельзя…

Дела, происшествия и события, без которых «Великая война Ивановых» никак не может быть показана, начинались значительно раньше.

По самому жесткому отбору, начать можно с юбилейного (столетие победы над Наполеоном!) 1912 года.

И никак нельзя оставить в стороне «большого врага», существование и действия которого весьма существенно сказывались на событиях и судьбах…

МИД Российской империи.

Кабинетные разговоры. 1912 г.

Не в пример братцу, статский советник Алексей Иванович Иванов сохранил хоть и седой, но густой еще островок растительности на лбу, гармонирующий с портретными серо-серебристыми баками и со стрижеными, желтоватыми от табака усами, – ни дать ни взять, провинциальный англоман конца прошлого века.

– А скажите-ка вы мне, голубчик, – почти ласково произнес Алексей Иванович, глядя на своего собеседника, седовласого каперанга Садовского, только что пересекшего Дворцовую площадь под затяжным ноябрьским дождем. – Что в Адмиралтействе думают по поводу стремительного рейда «Гебена» в Средиземное море?

– «Стремительного»? Да, пожалуй, – согласился каперанг. – Мы тут прикинули: известно когда он вышел из Вильгельмсхафена и когда ошвартовался у Мальты. Так получается, что в среднем давал не меньше 21 узла, днем и ночью…

– В проливах наверняка снижал ход, – отозвался третий собеседник, неброской внешности господин в партикулярном платье, – и на открытой воде нагонял.

– Да-да, конечно, господин советчик, – чуть заметно кивнул Иванов. – Но меня больше интересует реакция Адмиралтейства.

– Но, собственно говоря, у нас не особо удивлены, – поднял брови Садовский. – Туркам приходится туго, глядишь, чего доброго, наши единоверцы их вообще в Пролив сбросят, вот Германия басурманам и помогает. Не исключают у нас, что «лев» с «петухом» тоже подтянутся.

Разговор происходил в разгар войны на Балканах, которую еще никто и в мыслях не называл Первой Балканской. Казалось вполне очевидным, что союз Болгарии, Сербии (с Черногорией) и Греции – стран, близких не только исторически и территориально, но духовно и кровно, – неразделимо сплочен совместной борьбой против давнего мучителя. Тем паче что борьба пока что складывалась вполне удачно для балканских союзников: турецкая армия, вопреки недавним уверениям германских инструкторов в успешной подготовленности, только доблестно усеивала убитыми солдатами поля Македонии и Фракии. Нередко контратакуя, но неизменно с большими потерями отступая все дальше и дальше, уже прямо-таки к дальним окраинам Константинополя.

– Да, ой как боятся европейцы новых флагов у Босфора, – подтвердил Иванов. – А никаких мыслей нет, что, если Балканская война закончится ни шатко ни валко, Проливы останутся за турками, да только «Гебен» не уйдет? Хорошо, если только «пробкой» останется?

– Да что там беды! – вскинулся Садовский. – У нас на Черном море только броненосцев – пять…

– А еще крейсера, миноноски, – вроде бы подхватил «партикулярный» (на самом деле ротмистр из 4-го отделения Генерального штаба, попросту – разведчик). Подхватил, но так, что и А.И. Иванов, и каперанг явственно ощутили издевку. И продолжил, чуть преувеличивая: – А еще канонерки, тральщики и даже госпитальное судно. Все прошлого века постройки, не так ли?

– Да не так страшен «Гебен», как его малюют, – огрызнулся каперанг. – И кстати, что это за слово – «гебен»? По-немецки вроде «дай», разве так корабли называют?

Алексей Иванович пояснил безо всякого высокомерия:

– Был у германцев такой генерал, Август фон Гебен. Отличился во франко-прусской войне.

– Пехотинец? – с нескрываемым изумлением переспросил Садовский.

– Равно как Мольтке, Зейдлиц и фон дер Танн, – с удовольствием выложил ротмистр Буровцев, перечисляя названия однотипных с «Гебеном» самых совершенных и мощных линейных крейсеров Германии, равно как имена прославленных прусских и баварских генералов прошлого века.

Комментарий

Появление нового класса кораблей, линейных крейсеров, означало реальное начало нового века для военных флотов великих морских держав. Главный калибр – как у линкоров, броня – как у тяжелых крейсеров и даже мощнее, и скорость – как у эсминцев, на какое-то время оказались они самыми эффективными воинами морей. Кораблями-убийцами, как называли их многие писатели-маринисты.

Пальма первенства в их создании, что неудивительно, принадлежит «владычице морей», первенцем стал «Инвинсибл» («Непобедимый») – стройный красавец длиной чуть больше 170 и шириной 22 метра, водоизмещением около 20 тысяч тонн.

Германским военным министерством и Адмираль-штабом Кригсмарине в период между августом 1906-го (начало проектирования) и ноябрем 1912 г. были введены в строй последовательно линейные крейсера «Фон дер Танн», «Мольтке», «Зейдлиц» и «Гебен», однотипные, но с усовершенствованиями каждого последующего борта. Скорость каждого из них, показанная на мерной миле, превышала 28 узлов, «оставляя позади» британских предшественников.

Мощнее, чем у «англичан», было и бронирование, и повышенное внимание было уделено живучести, что вполне себя оправдало в крупнейшем морском сражении Первой мировой – Ютландской битве. В ней принимали участие помимо прочих классов кораблей семь английских линейных крейсеров и пять немецких, и лишь они «выжили» в полном составе, т. е. остались в строю.

МИД. Статскому советнику А. И. Иванову

Ваше превосходительство, имею честь сообщить, что с 15 по 18 ноября 1912 г. в залив Золотой Рог прибыли военные корабли Германии, Англии, Франции, а также Испании, Нидерландов и Румынии.

Предполагается высадка десантов для поддержки турецких войск.

Комментарий

Неожиданная коалиция будущих противников в мировой войне, которая разразится менее чем через два года, высадила в помощь туркам, откатывающимся под натиском болгарских и греческих армий, десантный корпус численностью свыше 2,5 тысячи штыков.

С линейного крейсера «Гебен» и второго германского крейсера, «Винета», в сводный «интернациональный» десант отрядили около 600 моряков.

Наступление на Константинополь было остановлено, когда до турецкой столицы оставалось 45 км. Сыграло свою роль усиление турецких войск после чудовищных потерь предыдущего периода, но не столько за счет переброски свежих частей с Анатолийского полуострова, сколько благодаря тактически более грамотному командованию и религиозно-националистическому подъему. Сказалось и участие «десантников», сравнительно немногочисленных, но хорошо вооруженных и вышколенных подразделений.

Впрочем, доселе имеет хождение версия, что немалая заслуга в остановке наступления принадлежит России, которая планировала сама «водрузить свой флаг на Босфоре».

Можно только вообразить, скольких бедствий удалось бы избежать, если бы план, для реализации которого были и силы, и средства, и едва ли ни самый подходящий момент, осуществился…

Но сослагательного наклонения история не приемлет. 3 декабря 1912 года Первая Балканская война завершилась перемирием.

К Рождеству военные корабли европейской коалиции ушли из Босфора. Только самый грозный корабль, немецкий линейный крейсер «Гебен», еще некоторое время оставался в Константинополе, затем совместно с ВМФ Австрии оказывал психологическое давление на Черногорию, добиваясь от нее возвращения важного портового города Скутари прежним хозяевам. Давление дипломатическое оказывали собственно Германия и Австро-Венгрия, пригрозив войной и, в частности, высадкой десанта…

Утихло.

Громыхали не взрывы, а удары кузнечных молотов, кующих оружие, полыхали и дымили не пожары, а летки плавильных печей, и вздымались дым и чад над формами для отливки оболочек снарядов, орудийных лафетов, болванок для рассверливания орудийных стволов или прокатки броневых листов. Стрекотали не пулеметы, а клепальные молотки на верфях Плимута и Тулона, Гамбурга и Полы, Генуи и Николаева, ну и, конечно, Петербурга и Нагасаки…

Комментарий

Военные действия на фоне или в промежутке лондонских переговоров возобновлялись со второй половины января 1913 года, греческие и болгарские войска продвигались все ближе к Проливам, освободив соответственно Янину, Солунь (Салоники) и Адрианополь.

В Салониках 18 марта (н.с.) выстрелом в упор был смертельно ранен король Греции Георг Первый, он же – принц Датской королевской династии Глюксбург Христиан Вильгельм Фердинанд Адольф Георг.

Его старшая сестра Александра была женой принца Уэльского, впоследствии – короля Англии Эдуарда VII, а с 1901 г. – королевой Дании. Младшая сестра Мария София Фредерика Дагмара более известна как российская императрица Мария Федоровна. Любимая жена Александра III и мать Николая II.

Переговоры между сторонами, в ходе которых все обострялись противоречия между союзниками, а также с теми, кто им оказывал поддержку или на них влияние, продолжались до июня 1913 года, даже после заключения мирного договора. До того момента, когда Болгарией, возглавляемой воинственным королем Фридрихом Кобургским, который даже германского кайзера Вильгельма именовал «пацифистом», не была развязана новая война.

Вторая Балканская война – прямая предтеча Первой мировой.

МИД Российской империи.

Кабинетные разговоры. 1913 г.

– Я только что говорил с Сазоновым, господа, – Алексей Иванович обвел взглядом всех троих посетителей его кабинета. – И не могу не отметить, что не разделяю уверенности нашего министра иностранных дел в преходящем характере инцидента.

– Убийство Георга Первого? – уточнил Буровцев. Дарственный портсигар описал изящную эволюцию между его пальцами и замер.

Различные ведомственные принадлежности собеседников не изменяли сути вопроса – того, что политическая разведка по линии МИДа в то время была главной и определяющей и прочие ведомственные подразделения «работали» на нее.

– Сообщили, что покушался сумасшедший грек, – осторожно продолжил Садовский. – А от такого никто не застрахован…

– Увы, так… и не так. Припоминается по гимназическому курсу истории, что безумцы и фанатики-цареубийцы всегда появлялись очень уж вовремя. И все изменялось… Хоть в Древнем Риме, хоть в средневековых Англии, Франции, хоть, прости Господи, в ближних временах и пределах.

Никто не посчитал нужным уточнять, что за «ближние времена и пределы» имеет в виду А.И. Иванов, – не потому ли, что самые показательные случаи произошли в ближайшей близости?

Из газет

Из Салоник сообщают следующие подробности самоубийства грека Схинаса – убийцы короля Георга.

Схинас… в сопровождении жандармов и тюремного сторожа был перевезен в камеру судебного следователя, где тюремный сторож снял с него ручные кандалы. Затем сторож спустился вниз, чтобы заплатить извозчику. Жандармы оставались на улице. В камере находились также два судебных пристава. Когда один из последних вышел, Схинас воспользовавшись невниманием другого, подошел к окну и с высоты 10 метров выбросился на мостовую. Смерть последовала мгновенно.

Товарищем прокурора производится следствие.

«Россия», 8 мая (25 апреля) 1913 года.

– Ваше превосходительство полагает, что гибель короля Греции окажет существенное влияние на события в регионе? – спросил ротмистр. – Но сей акт террора осужден всеми странами, включая Порту, с редкостным единодушием.

– Сформирован почетный эскорт для перевозки монарших останков в Пирей, – подхватил каперанг Садовский, – военных кораблей всех морских держав. Во главе, кстати, с германским «Гебеном», о котором вы изволите так беспокоиться.

– О «Гебене» беспокоиться следует не мне, а вашему департаменту, – бросил статский советник. – Я же склонен предположить, что сей выстрел провозвещает начало больших событий. Очень больших, настолько, что о нем и вспоминать-то никто больше не станет. Греция, да простят меня православные братья, не самый важный игрок на столе мировой политики.

– Вы считаете, – впервые подал голос третий из гостей Алексея Ивановича, моложавый действительный тайный советник Венцель, – что предложения государя императора о мирном способе разрешения споров не найдут наконец-то должного отклика в сердцах европейских властителей? По крайней мере у монархов, связанных с ним узами близкого родства?

Комментарий-справка

В 1898 году российский император Николай II Александрович обратился к государям и правительствам европейских стран с предложением заключить соглашение о сохранении всеобщего мира и установлении пределов постоянного роста вооружений.

В 1899-м и 1907 годах по его инициативе состоялись Гаагские конференции мира, отдельные (увы, далеко не все) решения которых остаются действительными даже по сей день.

В частности, по решению конференции 1899 года, созванной для обсуждения вопросов сохранения мира и сокращения вооружений, был учрежден Постоянный арбитражный суд в Гааге.

Морская хроника

Первый лорд британского Адмиралтейства Уинстон Черчилль в 1913 году принял меры по укреплению Средиземноморского флота, который намного превосходил предполагаемого противника по огневой мощи, но существенно уступал не только «Гебену» и «Бреслау», но и новейшим австрийским линкорам в скорости.

В Средиземное море были направлены три линейных крейсера: «Индефатигебл» («Неутомимый»), «Индомитебл» («Неукротимый») и «Инфлексибл» («Неуступчивый»). Оперативно они вошли в состав Мальтийской эскадры прежде всего из соображений стратегического удобства расположения – практически в самой середине театра (возможного) военных действий.

Каждый из британских линейных крейсеров уступал «Гебену» по вооружению и броневой защите, но вдвоем и тем более втроем, при согласованных действиях, они могли вполне рассчитывать на успех.

Вот только заставить принять неравный бой немецкий линейный крейсер, который существенно превосходил их в скорости, было задачей непростой.

МИД России. Кабинет А. И. Иванова

– Любопытная точка зрения, не правда ли, господа? – спросил статский советник, показывая издали перебеленный текст меморандума от 9 июля 1913 года посланника России в Афинах Димидова.

– Об этом очередном балканском сумасшествии? – спросил Венцель.

– Увы. Вот дословно: «В случае победы Болгария сделается орудием в руках Австрии… В случае поражения она обратит свои взоры к России, которой будет легче, чем прежде, ее удовлетворить, потому что она в силу необходимости будет сговорчивее… Ее верность к нам прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. С этой точки зрения Греция и Сербия облегчат нам в настоящее время нашу задачу… приведут к нам, быть может, раскаивающуюся и униженную Болгарию».

– И как это вам, господин ротмистр? – поинтересовался, закончив чтение, Алексей Иванович.

– С болгарами мне приходилось иметь дело, – отозвался Буровцев. – По долгу службы. Не со двором Фердинанда, но с людьми влиятельными…

Ротмистр замялся. Венцель, правильно уловив причину замешательства, поправил:

– Мы ни в коем случае не претендуем на раскрытие ведомственных секретов.

– Благодарю, – с облегчением выдохнул ротмистр. – Так вот, представьте, я вполне согласен с точкой зрения нашего посланника. Верность Болгарии нам действительно прямо пропорциональна ее неудачам и обратно пропорциональна ее успехам. Полагаю, что так будет еще долго. Во времена Шипки и Плевны – да, «братушки-братушки», а сейчас молятся на Тройственный союз, пляшут с Германией и Австро-Венгрией.

– А мы, понятно, в Антанте, – кивнул давно сошедший на берег седовласый капитан первого ранга. – Но, согласитесь, весьма существенно славянское братство…

– По его поводу, полагаю, не следует обольщаться, – медленно покачал головою советник. – Не удивлюсь, если нам еще придется повоевать.

– Тем более что «славянство» болгар, в отличие от их православия, весьма сомнительно, – подхватил Константин Венцель, патентованный радетель чистоты и исторического величия славян, что для потомка лифляндских баронов было несколько неожиданно.

– Кто мы такие, чтобы сомневаться в государственной мудрости Его Императорского Величества? – поднял брови Алексей Иванович. И продолжил с несколько иной интонацией, как бы даже не перечеркивающей значения дальнейших его слов. – Его предложения о всеобщем мире, уверен, будут вспоминать и через сто лет. И услышали его не только кузены, но и в Габсбургском доме, и французские республиканцы.

На добрую минуту в кабинете воцарилось молчание, только дважды щелкнула крышка портсигара в руках у Буровцева. И он же заговорил первым:

– Мы тут получили любопытные известия с верфей «Блом унд Фосс»…

– Да подождите вы со своими шпионскими штучками, – вскинул седую голову Садовский. – Вот скажите мне, почему нам не разрешить этот балканский узел окончательно? Занять наконец европейский берег Босфора, поддержать греков и сербов, Фердинанда этого болгарского-кобургского приструнить – что, сил у нас мало?

– Подобное обсуждалось, – негромко сказал статский советник. – Злые языки твердят, что наступление балканских союзников было остановлено по нашему решительному требованию, потому что мы сами нацелились на Проливы.

– Ну и?

– Кто мы такие, чтобы сомневаться в государственной мудрости Его Императорского Величества? – повторил Алексей Иванович.

Морская хроника

С апреля по август 1913 года «Гебен» в сопровождении легкого крейсера «Страсбург» предпринял походы, или, как выражаются в Альбионе, «демонстрацию флага» в Северном и Восточном Средиземноморье. Флаг был продемонстрирован у берегов Греции и Албании, весьма поспособствовав восстановлению статуса Скутари. Затем эскадра пересекла Адриатику и, пройдя вдоль восточного побережья Италии от Бриндизи до Венеции, вошла в воды, подконтрольные Австро-Венгрии.

В австрийском тогда порту Пола (или Пула в современном наименовании) «Гебен» встал на текущий ремонт, который продолжался почти два месяца.

Цитата

…24 января 1913 г. военные действия возобновились. В ближайшие месяцы союзники вошли в Адрианополь, греческие части заняли Янину, а Скутари по предварительному соглашению его защитника Эссада-паши с черногорским королем перешло к Черногории. Под энергичным давлением Австрии и Германии, которые недвусмысленно пригрозили войной и уже ввели свой флот в Адриатическое море, черногорские войска вынуждены были оставить Скутари.

Лондонские переговоры возобновились, и 30 мая 1913 г. был подписан мирный договор между Турцией, с одной стороны, и Сербией, Грецией и Болгарией – с другой. Согласно этому договору, Болгария получила Адрианополь, Сербии – взамен выхода к Адриатическому морю – был предложен коммерческий порт на юге без установления ее суверенитета на побережье, т. е., иными словами, Сербии было предложено искать компенсации на юге, в Македонии, за счет Болгарии. На Адриатическом побережье образовывалось самостоятельное Албанское княжество, которое провозглашалось «суверенным», независимым от Турции и постоянно нейтральным княжеством с князем, назначаемым великими державами. Усилиями австрийской дипломатии удалось столкнуть лбами двух вчерашних союзников – Сербию и Болгарию. Вторая Балканская война родилась на Лондонской конференции.

На этой же конференции Румыния была вознаграждена за свой нейтралитет предоставлением ей болгарского города Силистрии.

Договор, подписанный под давлением послов крупных держав, никого из союзников не удовлетворил. Сербия потребовала от Болгарии вознаграждения за утерянное ею Адриатическое побережье. Болгария ссылалась на потерю Силистрии. Греция настаивала на уступке ей некоторых пунктов Юго-Восточной Македонии, населенных греками^[1].

Комментарий

Мирные переговоры по «разделу турецкого наследия» освобожденной от Османской империи большей части Балканского полуострова завершились неожиданно для современников, но закономерно с сегодняшней точки зрения. Два самых больших славянских «брата» России перессорились между собой за турецкое наследие. Сербы требовали себе выход к Адриатическому морю. Болгары претендовали на Македонию за речкой Вардар, занятую сербской армией.

Наследник сербского престола Александр (из династии Карагеоргиевичей, прямой участник убийства Обреновичей, династических предшественников на сербском троне) в мае 1913 года прямо заявил в интервью белградской газете «Политика», что Сербия не отдаст Болгарии ни дюйма Завардарской Македонии. И что другого способа решения сербо-болгарского конфликта, кроме войны, не существует. Русскому генеральному консулу Тухолке в частном разговоре Александр высказался еще откровеннее: «Сербы никак не уступят долину Вардара и предпочтут скорее воевать с Европой, чем подписать свой смертный приговор. В противном случае пускай хоть Австрия берет Сербию, раз все равно погибать».

Греческий наследный принц Николай писал через голову российского министра иностранных дел С.Д. Сазонова лично Николаю II, своему двоюродному дяде: «Я опасаюсь, что Сазонов готов уступить Монастир болгарам (под предлогом, что там живут болгары). Но если это так будет, то у нас никогда в будущем не установится мир, ввиду того, что Болгария, став почти вдвое больше Греции, воспользуется первым же предлогом, чтобы начать войну, а затем, раздавив Грецию, нападет на Сербию или наоборот…

Я полностью уповаю на тебя, зная, что ты сделаешь все возможное, чтобы защитить интересы нашей страны отчасти ради самой Греции, а также в память дорогого папы».

29 июня 1913 года началась Вторая Балканская война…

Морская хроника

Приказом морского министра Германии адмирала фон Тирпица в октябре 1913 года командующим Средиземноморской дивизией Кригсмарине назначен контр-адмирал Вильгельм фон Сушон.

Биографическая справка

Контр-адмирал Вильгельм фон Сушон родился 2 июня 1864 года в Лейпциге, в семье морского офицера. В 17 лет окончил морской корпус, получил офицерский чин, командование канонеркой «Адлер» и первую награду за захват в составе флота островов Самоа. Потом он командовал крейсером, служил в генштабе, командовал броненосцем «Веттин», был начальником штаба германского флота на Балтике, где считался ставленником гросс-адмирала Альфреда фон Тирпица, создателя «Германского флота Открытого моря».

В 1911 году получил чин контр-адмирала.

Это был человек весьма хладнокровный, немного замкнутый и в то же время с авантюристической косточкой.

Он был грамотным моряком-профессионалом и умел подчинять себе людей без нажима, располагал к себе, но без лишней лести, хотя и с долей некоторого коварства.

28 июня 1914 года. Чуть ли не прямым следствием Второй Балканской войны стало убийство австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда сербским террористом Гаврилой Принципом – членом террористической организации «Млада Босна», боровшейся за объединение всех южнославянских народов в одно государство.

Морская хроника

Сменив контр-адмирала Трюмлера на посту командующего Средиземноморской дивизией, Вильгельм фон Сушон быстро установил контакты во всех портах, устроил агентуру осведомителей, снабдив их новейшими радиостанциями.

Также заблаговременно наметил и организовал он на Средиземном море тайные базы для заправки углем и боеприпасами.

Вместе со своим генштабом и германским шефом внешней разведки полковником Николаи уточнил перечень фирм – будущих поставщиков-угольщиков на случай объявления войны.