Огнянный

Дверь подъезда открылась, четверо мужчин вынесли гроб, обитый красной тканью, и аккуратно опустили на три стоящие в ряд табуретки. Я подошла поближе, втайне надеясь, что ошибаюсь. В гробу лежала Лариса. Ее белое безжизненное лицо казалось еще более изможденным, чем два месяца назад, когда мы с ней впервые встретились.

На похороны пришло очень много людей. Женщины плакали, у мужчин были непроницаемые лица. Мать Ларисы стояла рядом с гробом. Ее поддерживал пожилой седой мужчина с покрасневшими от слез глазами и молодой парень лет двадцати. Видимо муж и сын. В свободной руке парень держал пакетик с пузырьками и таблетками. Люди стали подходить к гробу, прощаться с Ларисой. Я тоже подошла, поцеловала бумажный ободок со словами молитвы, обхватывающий холодный лоб.

– Прости, – тихо прошептала я, – что не смогла тебе помочь.

Всхлипывания и плач усиливались. Мать Ларисы не держалась на ногах и почти висела на плече мужа. Неожиданно она закричала рвущим душу голосом и кинулась к гробу.

– Ларочка, доченька, зачем ты оставила меня, мое время умирать было, не твое, кровинка моя, – страшно причитала она, склонившись над дочерью.

Муж и сын пытались отвести Галину Павловну от гроба. Она вдруг тихо охнула и потеряла сознание. Ее отнесли к лавочке, усадили, стали совать в нос ватку с нашатырем. Кто-то предложил вызвать «Скорую». Но Галина Павловна очнулась, положила в рот какие-то таблетки и сидела на лавочке бессильно и беззвучно плача. Муж тоже присел рядом с ней, потянулся за лекарством, держась за левую сторону груди.

– Надо уносить, – сказал мужской голос у меня за спиной, – иначе, не дай Бог, еще покойников прибавится.

К Ларисиным родителям подошли двое мужчин, что-то тихо им сказали. Галина Павловна, ее муж и сын еще раз подошли к гробу, поцеловали Ларису. Потом несколько мужчин легко подняли гроб и понесли к стоявшим в стороне автобусам ритуальной фирмы.

Я еще долго бесцельно и тоскливо бродила по городу. Дойдя до какого-то маленького скверика, присела на скамеечку. Теплый сентябрьский день, яркое солнце, синее безоблачное небо, желтые листья… Все это праздничное осеннее великолепие никак не вязалось с черным горем, накрывшим меня сегодня. Золото на голубом и черная бездна.

Подул легкий ветерок, и листья, лежавшие передо мной на газоне, вдруг встрепенулись и, закружившись маленьким смерчем, поднялись вверх. Мне послышался тихий, злобный смех, и листья упали на землю. Я поняла, что это Огнянный смеялся надо мной. От горя и бессилия у меня потекли злые слезы.

– Будь ты проклят, черт поганый, – всхлипывая, сказала я.

Проходит время, затухает боль, стираются из памяти события, забываются лица. Но никогда мне не забыть огненного фейерверка в предрассветном небе, полных тоски глаз Ларисы и тихого злобного смеха в вихре осенних листьев.