000
ОтложитьЧитал
Пролог
Жора выплюнул обслюнявленную скрепку на подушку и зашелся в надсадном кашле. Стар он для этих цирковых номеров.
Отдышавшись, взял скрепку правой рукой, разогнул ее об стену и дотянулся до левой руки, прикованной наручниками к спинке кровати. Подцепил запорные пластины – браслет, тихо вжикнув, расстегнулся.
Жора потер освобожденное запястье и опустил босые ноги на пол. Прислушался: за тонкой дверью слышались женский смех и бравурный мужской голос.
Он встал и медленно провернул ручку пластикового окна. Высунулся и оценил расстояние до земли. О том, чтобы прыгать – и речи не могло быть: палата находилась на третьем этаже, вдобавок внизу поблескивал лужами асфальт, не гарантировавший мягкого и безопасного приземления. Жора высунулся еще дальше и внимательно осмотрел стену по бокам оконного проема: ни труб, ни выступов, ни зацепиться, ни упереться. Придется уходить традиционно – через дверь.
Он, тихо ступая босыми ногами, приблизился к двери и прислушался.
– Ой, какая страшная у вас работа – зеков охранять, – сокрушенно сказал женский голос.
– Служба у нас такая – каждый день смотреть опасности в глаза! – самодовольно ответил мужской голос. – Но мы люди привыкшие, бесстрашные.
– Для него целую палату выделили! У нас больные по восемь человек лежат, а ему – ты только посмотри!
– Так он же особо опасный! Поэтому и палата отдельная, и охрана серьезная!
– Тем более! Таких надо в тюремной больнице содержать!
– Да куда он денется? Наручники, третий этаж и я – не, тут ему шансов никаких. А будет бузить – я успокоительное мигом пропишу. Да ну его! Давай лучше чайку попьем? Я за тортиком сгоняю.
– Какой еще тортик? Ночь.
– Так я в аптеку круглосуточную сгоняю!
– Фу! На что это ты намекаешь? И потом, тебе нельзя пост покидать.
– Сержант посидит. Он приказы старшего по званию должен выполнять. Да я на пять минут всего. Ты мне лучше скажи, где чаек пить будем?
Одно Жора понял точно – охранник сейчас один, без напарника. Надо действовать! Он порылся в прикроватной тумбочке, но ничего кроме засохшей апельсиновой корки не нашел. Тогда он взял стакан и слегка ударил им по чугунной батарее. Стакан не разбился. Тогда Жора ударил сильнее, но граненые бока были несокрушимы.
Он глянул на донышко и одобрительно хмыкнул:
– 14 копеек. Умели же делать в то время.
И с размаху шарахнул стаканом об батарею. Быстро подхватил осколок покрупнее и отпрыгнул к двери. В палату вбежали молоденькая медсестра в розовой униформе и охранник в пятнистой форме, со старшинскими лычками на погонах.
Жора скользнул ему за спину, схватил за подбородок и приставил осколок к прыгающему в испуганном спазме кадыку. Медсестра вскрикнула и попятилась.
– На пол, сестра, на пол. И пасть захлопнула, – ласковым тоном священника молвил Жора и ударом ноги закрыл дверь.
Медсестра послушно легла и накрыла голову руками. А вот с охранником Жора не любезничал: прижал осколок сильнее, отчего на шее выступила алая капелька крови.
– Второй где?!
– Ужинать пошел.
– Это правильно! – одобрительно сказал Жора. – Кишку набить во время дежурства – в этом вся ваша сущность. Волына есть?
– Нет у меня пистолета, – прохрипел тот. – Дубинка только.
– Давай дубинку, – Жора вытянул руку и угрожающе предупредил. – Только без резких движений. Аккуратненько отдал мне.
Охранник снял с ремня резиновую дубинку и вложил ему в ладонь. Удар в коленный сгиб отправил его на пол, к медсестре, уже терявшую сознание от страха.
– Раздевайся! – Жора огрел старшину дубинкой по спине.
Охранник принялся стаскивать форму. Через минуту, сложив ее пятнистой кучей к ногам арестанта, злобно прошипел:
– Далеко не уйдешь!
Жора замахнулся.
– Это мы еще посмотрим! Хватай баранки и пристегивай себя и биксу к шконке! Живо!
– Ключ в кармане.
– Бери, – Жора ногой пододвинул ему штаны.
Старшина вытащил из кармана ключ, затем подхватил девушку и положил на койку. Отцепил болтающиеся на дужке наручники и приковал себя за левую руку, а медсестру – за правую.
– Ключ обратно гони!
Поймав брошенный ключ, Жора улыбнулся.
– Тупой и исполнительный – это очень хорошо! – сказал он и, быстро скинув робу, принялся облачаться в форму.
Напялив кепку и зашнуровав ботинки, он повернулся к зеркалу, висевшему у входа. Его худое лицо скривилось от отвращения. Поднял дубинку и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в пустынный больничный коридор.
– Ладно, пойду я. А вы тут не скучайте. Кроватка есть, если что, – дружелюбно сказал он и выскользнул из палаты.
Быстрым шагом преодолел коридор и спустился на второй этаж. На ходу подмигнул вышедшей из ординаторской медсестре.
– А вы куда, товарищ полицейский?! Там инфекционное отделение!
Жора остановился и медленно развернулся.
– Я не полицейский. На улицу хочу выйти, сержантика моего встретить, а то что-то нет его долго.
– Так вам по другой лестнице, – медсестра махнула ручкой в противоположную сторону. – До конца и направо.
– Точно! – щелкнул пальцами Жора. – Не соображаю ничего, с утра на ногах! От души, красавица! Спасибо, в смысле!
Он спокойным шагом пошел по коридору. Дойдя до перил и увидев поднимающуюся по лестнице пятнистую кепку, Жора шмыгнул в закуток и прижался к распашным дверям больничного лифта. Сержант прошел мимо, ничего не замечая и что-то сосредоточенно дожевывая.
– Вот и ладненько! – удовлетворенно сказал Жора и неслышно сбежал по лестнице в просторный вестибюль. Помахав постовой медсестре, распахнул входную дверь.
В нос ударил запах свободы – мокрого асфальта и послегрозового воздуха. Жора обошел машину скорой помощи и почти бегом направился к высоким воротам, за которыми проносились редкие ночные машины.
Глава первая
Ночь была тихой и звездной. Лена тряхнула свисающую ветку березы и зажмурилась от брызнувших дождевых капель, притаившихся в густой листве. Приложила телефон к другому уху и глянула на наручные часы: до конца дежурства оставалось почти 8 часов.
– Устала? – с сочувствием спросил Сергей.
– Немного. Только с поножовщины с летальным исходом вернулась: двое влюбленных женщину не поделили, так один другого ножом пырнул прямо за столом.
– Насмерть?
– Сразу на месте. Первого удара в шею оказалось достаточно.
– Первого?
– Двадцать восемь колото-резаных, Сергей. Он его всего истыкал. Женщина в ванной заперлась, полицию вызвала. Наряд приехал, дверь вынесли, а он за столом водку допивает, а труп рядом лежит.
Лена закрыла глаза, слушая шелест легкого ветерка.
– Так спокойно об этом говоришь, – заметил Сергей.
Она открыла глаза и невесело усмехнулась.
– Черствею, наверное. Привыкаю. Пропускать все это через себя – никаких нервов не хватит. Лучше сразу рапорт писать.
– Кстати, о рапорте. Могу похлопотать о твоем переводе – у нас много оперов из угрозыска. Все ж спокойнее…
– Не надо! – резко оборвала она.
– Ну, не надо – так не надо, – легко согласился он.
Лену кольнуло чувство вины: зря она так с ним. Сергей ей нравился. Спокойный, внимательный, с хорошим чувством юмора. И работают они в одной структуре, пусть и в разных подразделениях, что подразумевало полное взаимопонимание. Хотя, пока об этом говорить рано: всего неделя прошла с той встречи в ресторане «Вулкан».
– Не обижайся. Давай о веселом? – примирительно сказала она.
– Нисколько не обиделся. О веселом, говоришь? Хорошо. Значит, завтра ты уходишь в отпуск?
– Так точно, товарищ майор! Догуливать!
– Отлично! Приглашаю на первое свидание!
– Ой, это так романтично! – хихикнула Лена. – И куда ты меня поведешь?
– Для начала сходим в оперу.
Лена расхохоталась.
– Конечно, куда же еще сходить оперу, если не в оперу?!
– Я знал, что ты так отреагируешь! – поддержал ее смех Сергей. – Ладно, начнем с ресторана, а дальше – по ситуации.
– Так были же в ресторане.
– Ты серьезно? Одно дело – офицерские посиделки по поводу присвоения звания, другое – свидание. Выбирай ресторан.
Лена с задумчивым видом снова дотянулась до березовой ветки и потрогала нежные листочки. Она, по ресторанам не ходок, честно попыталась вспомнить хоть одно приличное заведение.
– Ну, может, в «Вулкан»? Мне понравилось там, – неуверенно предложила она.
– Зачем повторяться? – удивился он. – Как насчет «Ла Монтаньи»?
Ресторан итальянской кухни «Ла Монтанья» был одним из самых дорогих в городе. И очень пафосным. Лена там ни разу не была, но вполне могла представить обстановку: жаккардовые скатерти, задрапированные окна, сверкающий фарфор и меню с труднопроизносимыми названиями блюд. Вышколенный официант и вселенская тоска прилагаются.
А ей так хотелось простоты.
– Давай лучше в «Моцарт и Балаян»? – предложила она и, услышав его озадаченное сопение, спросила. – Не нравится австрийско-армянская кухня?
– Да как тебе сказать… – неуверенно ответил он. – Я даже не думал, что они совместимы.
– Ну хорошо! – легко согласилась она. – Тогда «Застенчивый землекоп»!
– Ты специально такие дурацкие названия выдумываешь?! – возмутился Сергей.
– Не выдумываю я! «Землекоп» – это экспериментальный ресторан, с оригинальной концепцией. Там ложечки в виде лопат. Ну, такие, знаешь, миниатюрные лопаты. Лопатки.
– Саперные или снегоуборочные? А вилки у них в виде садовых вил? Слушай, не хочешь никуда ходить – так и скажи!
– Ты спросил – я предложила!
– И зачем я только спросил?! – обреченно провыл Сергей. – Ладно, пойдем есть с лопат! Кухня там хоть нормальная?
– Вот и узнаем!
За спиной, за дверями Управления, призывно рявкнул динамик громкой связи:
– Следственно-оперативная группа на выезд!
Лена моментально стала серьезной.
– Мне пора!
– Ты давай осторожнее там, – сказал Сергей. – И позвони мне.
– Договорились. Пока.
На ступенях появились две фигуры: полная и невысокая – следователя Риттер Светланы Робертовны и худая, немного сгорбленная, с чемоданчиком – криминалиста Славика Гущина.
– Лена, Лена! Поехали! – поторопила следователь и, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнула. На темной парковке для спецтранспорта заурчал двигатель и загорелись фары дежурного УАЗа.
– Светлана Робертовна, что там?
– Подследственный сбежал из больницы, – ответила Риттер, открывая дверь подъехавшего «бобика».
– Из тюремной?
– Из обычной. Охрану связал и сбежал.
Следователь забралась на переднее сиденье. Славик и Лена уселись сзади. Машина, беззвучно мигая синими проблесковыми маяками, понеслась по ночной улице.
– А кто такой? – спросила Лена.
Следователь повернулась.
– Иванков.
– Жора Антресоль! – вспомнила Лена криминальную кликуху рецидивиста.
– Он самый, – подтвердила Риттер. – Известный персонаж. Он мне в свое время крови попил столько, что я его криминальную биографию наизусть выучила. Георгий Васильевич Иванков, 78-го года рождения. Первый срок получил по малолетству – в 92-ом, за ограбление мебельного магазина. Отсюда и кличка – Антресоль. Второй срок – в 99-ом за вооруженный налет на ломбард. Третий – в 2016 за вымогательство. С сентября 2021 года находился в розыске по обвинению в двойном убийстве. Задержан в январе 2022 года и до сегодняшнего дня находился в следственном изоляторе. В общем, занимательный кадр.
– Витя Рудин будет очень недоволен, – угрюмо сказала Лена.
– Он его брал? – догадалась Светлана Робертовна.
– Ну да, – вздохнула Лена и добавила с досадой. – А почему не в тюремной больнице?
– Бардак потому что! – философски ответила следователь. – Будем выяснять. Я это дело не веду, поэтому ничего сказать не могу.
Криминалист зевнул и потер красные глаза.
– Светлана Робертовна, а мне-то там что делать? Фигурант известен, трупов нет…
– Положено, Вячеслав! Посидишь на стульчике, ничего с тобой не случится! – строго ответила следователь.
– Вот так всегда! – пробормотал Славик.
– Ты что-то сказал? – зеленые глаза следователя, за стеклами очков казавшиеся огромными, недобро сверкнули.
– Я хотел сказать, что, возможно, был сговор с персоналом тюремной больницы, – поспешно ответил Славик. – Такого опасного преступника не могли поместить в обычное лечебное учреждение просто так. Если только не при смерти был, но раз сбежал – значит, вполне себе живой.
– Умный ты. Может, на следственную работу перейдешь? – усмехнулась Риттер. – Или на оперативную?
– Не-не-не! – в панике замахал руками Славик. – Я на это не учился!
– Переучим! – серьезно ответила она и подмигнула Лене.
– Я лучше на стульчике посижу, – буркнул криминалист и отвернулся к окну.
Лена и Светлана Робертовна засмеялись, глядя на сконфуженного Славика.
Машина свернула в проулок. Следователь вопросительно посмотрела на водителя, молодого сержанта.
– Мы так и не познакомились, сержант. Как зовут?
– Юрий, товарищ капитан юстиции, – ответил водитель.
– Можно просто по имени-отчеству. Первый раз в СОГе1, Юрий? Раньше не видела тебя.
– Первый, Светлана Робертовна. Я после срочки в полицию решил пойти. Поработаю водилой, а там, может, рекомендации получу для поступления. Оперативником хочу стать.
– Ой, зря! Ой, зря, Юрик! – сокрушенно запричитал криминалист. – Опер – это ж ни минуты отдыха! Рабочий день ненормированный, жопа в мыле, спать нельзя. В засадах сутками сидишь, питаешься на ходу, за плохими дядями по крышам бегаешь. А плохие дяденьки не с пустыми руками: и подстрелить могут, и ножичек в бочок засунуть. Жена из дома выгонит, дети папу забудут. Ой, зря! Давай лучше к нам? Опись с места преступления составил, трупик сфотографировал, пальчики откатал и в лабораторию. А там – тишина и уют, а ты сидишь и чаек попиваешь. И домой вовремя, если не дежурство.
– Болтун ты, Славка! – с улыбкой покачала головой Лена. – Ты нам кадры не отваживай!
– Я не отваживаю, а морально готовлю! – назидательно поднял палец Славик. – Чтобы потом не было мучительно больно за опрометчивый выбор! Ты вон добегалась: пульку словила, и мужик твой от тебя сбежал…
Славик осекся. Лена прекратила улыбаться, а Светлана Робертовна, строго глянув на криминалиста, бросила неодобрительно:
– Трепло!
Славик виновато вздохнул, весь как-то сжался и выдавил тихо:
– Лен, прости, пожалуйста. Не выспался я. Когда не высыпаюсь, у меня язык автономно от мозга работает.
– А с чего ты взял, что причиной развода стала моя работа? – беззлобно спросила Лена.
– Ну, не знаю. Додумал.
Лена поймала в зеркале заднего вида сочувствующий взгляд сержанта и отвернулась. Она совсем не удивлялась тому, что ее развод стал достоянием общественности, хотя почти никому об этом не говорила и утешителей не искала. Просто в один прекрасный день пришла на работу без обручального кольца, а потом вдруг из Илларионовой превратилась обратно в Кирсанову, что, наверное, и стало поводом для пересудов – слишком много документов пришлось менять, в том числе и служебных.
Первыми о разводе узнали Сипягин, Рудин, Бочаров и Шиловский – ее товарищи по оружию, от которых не хотелось ничего скрывать, да и не получилось бы. Услышав новость, Витя Рудин, сам разведенец, принес пять бутылок водки, поставил их на стол и сказал одно единственное слово: «Терапия!».
Строгий Сипягин по такому случаю не возражал и даже присоединился, несмотря на язву. Оперативники разлили водку по стаканам, с сочувствием посмотрели на сотрудницу и выпили залпом. Лена тоже выпила немного, а затем рассказала, что причиной развода стала работа. Тогда водка снова полилась по стаканам, опера снова посмотрели на Лену, теперь уже с пониманием, и дружно выпили.
Вот такая молчаливая была поддержка. И никто ни о чем не спрашивал, не лез в душу, не пытался вывести на откровенный разговор – просто пили и молчали. Лена смотрела на этих хмурых мужчин и пыталась понять, что сейчас будет более уместным: напиться или поплакать.
Снова забулькала водка, снова сочувствующий взгляд в ее сторону, снова дружно опрокинутые стаканы. А потом Рудин запел:
Мы с тобой за этот город отвечаем,
Отвечаем за спокойствие людей!
Пусть они всегда улыбкою встречают
И вечернюю зарю, и новый день!
Опера подхватили припев, тихо постукивая кулаками по столу и прикрыв глаза:
Если нужно – значит нужно!
Пусть над головой летят года!
Наша служба будто сердце –
Отдыха не знает никогда!2
Лена, слушая грубоватое и душевное исполнение, решила, что, пожалуй, плакать не будет. Не комильфо это, не по-оперски. И напиваться тоже не будет – только хуже станет…
– Лена! Замечталась, что ли?! Приехали!
Лена, выйдя из задумчивости, посмотрела на машины скорой помощи и возвышающееся за ними здание областной больницы.
– Славик, ты в машине посиди! Лена, выходим! – скомандовала следователь и дернула дверную ручку.
Обе поднялись по ступеням главного входа. У двери стоял худой мужчина в голубой больничной шапочке. Увидев вышедших из полицейской машины гостей, он торопливо выкинул окурок и шагнул навстречу.
– Вы из полиции?
– Следователь Риттер, – ответила Светлана Робертовна и показала на Лену. – Старший лейтенант Кирсанова.
– Понятно. Я дежурный врач. Огнев моя фамилия. Давайте провожу?
Он раскрыл дверь и пропустил их в фойе.
– Вон туда, – палец врача показал на широкую лестницу. – На второй этаж, в ординаторскую.
– Соберите весь персонал здесь – мне нужно будет задать несколько вопросов, – сказала Лена и добавила. – И вам тоже.
Врач кивнул.
В ординаторской на низеньком диванчике сидел человек, закутанный в одеяло. Вид у него был невеселым.
– Старшина Дурочкин, – хмуро ответил он на требование представиться.
– Рассказывай, старшина, как ты докатился до такой жизни, – Риттер присела на стул. Лена осталась стоять у двери.
Старшина отвернулся к стене и глухо пробурчал.
– А что рассказывать? Виноват.
– То, что ты виноват – это и ежу понятно! – строго сказала следователь. – Как все произошло?!
Дурочкин плотнее запахнулся в одеяло.
– Услышал шум в палате, зашел вместе с медсестрой, а он на меня прыгнул. Стекло к шее приставил. Потом заставил нас пристегнуться к кровати наручниками и сбежал в моей одежде. Сержант Бурочкин пришел и освободил.
– Дурочкин и Бурочкин, значит… И где сейчас этот сержант?
– В палате. С дежурным разговаривает. С майором Шурочкиным.
– Номер палаты?
– Двенадцать. На третьем этаже.
– А медсестра где?
– Ей плохо стало. Домой отпустили.
Следователь повернулась к Лене.
– Побеседуй с персоналом и с сержантом.
Лена кивнула и вышла из ординаторской. Уже поднимаясь на третий этаж, услышала крики:
– Да я вас, долбоящеров, уволю к чертям свинячьим с волчьим билетом! Кретины!
– Да я-то тут при чем, товарищ майор?!
– Молчать! С Дурочкиным сейчас менты разбираются! Наверняка уже приехали! Зачем надо было им звонить?! Зачем?! Мне надо было звонить! Мне! Может, и решили бы вопрос без лишнего шума!
– Так звонили вам! Вы не отвечали!
– Молчать! Покукарекай мне тут еще!
Лена открыла дверь.
– Разрешите?
Майор Шурочкин представлял собой настоящую глыбу: двухметровый, квадратный, с трещащим в литых плечах кителем. Сержант в сравнении с ним, да и сам по себе, был маленьким и щуплым. Втянутая в плечи голова и целлофановый пакет с пирожками в левой руке делали его жалкий облик еще ничтожнее.
Лена показала удостоверение майору.
– Полиция. Я могу поговорить с вашим сотрудником?
– Уже не сотрудником! – зло отмахнулся майор.
– И тем не менее.
Собственно, она могла бы разрешения и не спрашивать – задавать вопросы, допрашивать и опрашивать ей позволял закон «Об оперативно-розыскной деятельности», и сотрудник ФСИН, майор Шурочкин, ей препятствовать не имел никакого права.
Он молча кивнул и направился к двери, но Лена остановила его вопросом:
– Товарищ майор, с каким диагнозом подследственный Иванков оказался здесь?
Майор набычился.
– Я обязан отвечать?
– Обязаны. Повторить вопрос?
– Не надо, расслышал с первого раза. Мотор у него прихватило: лежал в камере, весь такой бледный, за левую сторону груди держался. А в медблоке канализацию утром прорвало – все говном затопило. И куда его? Доктор ему таблетку дал и сказал в больницу на обследование везти. Ну мы и отвезли.
– Сами?
– А как еще? Скорая – это долго, мы его в служебную «буханку» запихнули и сюда. Я так и знал, что он «косит», просто перестраховался.
– «Косит»?
– Ну да! Здесь ему кардиограмму сняли – здоров моторчик! А наш доктор, видно, в медики из сантехников пришел – раз сразу определить не смог. Но не в том дело. Короче, собрались мы его обратно в изолятор везти – так он со стола врача горсть скрепок взял и проглотил. Мы даже ничего сделать не успели. По башке ему дали – какую-то часть скрепок он выплюнул, но, видно, не все. Рентген надо делать, а врач только с утра работает. Короче, решили его тут оставить, чтоб два раза не возить – вдруг операция понадобится. А что я еще мог сделать?! А вдруг бы он у меня в камере крякнул?! В палату отдельную положили, наручниками к кровати пристегнули и додиков этих у двери поставили. А тут такая петрушка, мать ее!
– А посерьезнее охраны не нашлось? Все-таки Иванков – рецидивист.
Майор в раздражении сорвал фуражку и вытер рукавом лоб.
– Да кто знал?! Третий этаж, наручники, он сам стонет, за живот держится! Я на все ваши вопросы ответил?!
– Да, если нужно будет, мы с вами свяжемся.
Майор угрюмо кивнул и вышел за дверь.
Лена подошла к койке, внимательно осмотрела смятую простыню, содранную наручниками краску с дужки и сами наручники, лежащие на тумбочке. У радиатора отопления валялись осколки граненого стакана. У противоположной стены, под зеркалом, беспорядочной кучей лежала арестантская одежда.
– Вот тут еще один осколок, товарищ старший лейтенант, – услужливо подсказал сержант.
– Вижу, – ответила она, глядя на осколок с окровавленным острым краем.
Достав телефон, она позвонила криминалисту:
– Слава, поднимись на третий этаж в палату 12. Сфотографируй тут все и опись составь.
Повернулась к сержанту.
– Представьтесь.
– Сержант Бурочкин.
– Рассказывайте, Бурочкин. Как так получилось, что ваш напарник остался один? Как получилось, что подследственный смог беспрепятственно уйти?
На худом лице сержанта возникло страдальческое выражение:
– Да я это… Ну, короче… Да мы вообще не должны были в ночную оставаться, а тут дежурный, ну майор Шурочкин, нас с Дурочкиным в охрану поставил. А есть-то охота. А тут автозаправка недалеко, там магазин круглосуточный – ну я туда и сбегал. Купил пару пирожков для себя и еще парочку для Дурочкина. Вот.
Сержант поднял перед собой пакет.
– Хотите? У Дурочкина аппетит пропал.
– Нет.
– А можно я съем тогда? А то неизвестно, что нас в дальнейшем ждет, не пропадать же. Да и деньги потратил.
– Ешьте.
– Спасибо.
Пальцы торопливо достали засохший пирожок.
– Я, в общем, вернулся, а Дурочкина нет у двери, – прочавкал сержант. – В палату заглянул, а там они на кровати, в наручниках. Медсестра уже в обмороке.
– И что вы сделали потом?
– Ну как что? Отстегнул их, а потом побежал догонять Иванкова. До ворот добежал, смотрю туда-сюда, а никого и нет. И спросить не у кого – ночь. Ну тогда я решил ему позвонить.
– Кому? – не поняла Лена.
– Ну этому, сбежавшему Иванкову! Он же форму Дурочкина надел, а там телефон был.
– И с какой целью позвонили?
– Как с какой?! Образумить, до совести достучаться!
Сержант горестно вздохнул и запихнул остатки пирожка в рот.
– Вижу, достучаться не получилось.
Он помотал головой, с усилием проглотил и ответил:
– Ну да. Телефон прямо возле меня зазвонил – Иванков его просто в траву выкинул. И дубинку, и пустой кошелек.
– А где телефон?
– Я Дурочкину вернул.
В палату зашел криминалист.
– Слава, сфотографируй тут все. Слушай, а во сколько звонок в дежурную часть поступил?
– В 23:44, – ответил Славик, снимая фотоаппарат с шеи.
Лена посмотрела на сержанта, уже приступившего к уничтожению второго пирожка.
– А во сколько вы обнаружили, что Иванков сбежал?
Сержант опустил голову.
– Где-то час назад.
– Получается, что позвонили вы не сразу?
Сержант опустил голову.
– Сержант, почему вы не сразу сообщили в полицию?! – повысила тон Лена.
– До майора Шурочкина пытался дозвониться, а он трубку не брал. Да и Дурочкин отговаривал, говорил, что не надо шум поднимать – потом проблем не оберешься.
Лена покачала головой: о каких-то результативных поисках по «горячим следам» говорить уже не приходится – потеряно драгоценное время.
– Лена! – позвал Славик.
Она подошла к нему.
– Гляди! Наручники открыты обычной скрепкой. Вот она. При должной сноровке – ничего сложного. Вопрос: откуда у него скрепка?
– Он ими поужинал.
– Да?! – удивленно хмыкнул криминалист. – Забавный народ эти урки. Может, ему железа в организме не хватает?
Лена взяла сержанта за локоть и подтолкнула к двери.
– Давайте-ка прогуляемся до того места, где вы нашли телефон.
Оба вышли и спустились на первый этаж, куда уже стягивался немногочисленный ночной персонал.
– Я сейчас подойду, – сказала Лена дежурному врачу и вместе с сержантом вышла из больницы. Другой сержант, их водитель, выглянул из машины:
– Товарищ старший лейтенант, едем куда?!
– Нет, Юра. Сиди пока, – Лена пошла по аллее в сторону ворот.
Через минуту она внимательно осматривала место, где охранник обнаружил вещи напарника. Подняла из травы связку ключей с брелоком в виде сидящего на унитазе скелета.
– Дурочкина?
– Ага, его! – подтвердил сержант. – Брелок его!
Лена отдала ему ключи и внимательно осмотрела местность. Справа горел зеленый крест круглосуточного аптечного пункта, слева – светилась вывеска автозаправки. Если учитывать приличное расстояние и густые, мешающие обзору, деревья, то на какую-то внятную картинку с камер наблюдения рассчитывать не стоит.
Лена отпустила охранника и пошла к аптеке. Выяснив, что камеры наблюдения есть только внутри помещения, она направилась к автозаправке. И там ее ждала неудача: камеры были, но все они смотрели только на въезд-выезд с периметра и на заправочную линию вблизи топливораздаточных колонок.
Опрос медперсонала тоже ничего не дал. Правда, одна медсестра видела беглеца, но ничего особенного сказать не смогла: да, был такой в форме, вежливый, заблудился, показала дорогу.
Доступ к записям с видеокамер можно получить только утром. Но Лена не делала ставку на камеры – ничего нового она там не увидит.
Одно очевидно: накрылся ее отпуск медным тазом.
***
Лена пыталась понять, от чего сейчас больше топорщатся усики капитана Рудина: от вентилятора, посылающего волны прохладного воздуха, или от возмущения, ясно читающегося в его глазах.
– Ищешь, ловишь, ночами не спишь – а тут из-за тупорылых дятлов все идет коту под хвост! Я его полгода ловил! Я задолбал участковых, оперов, транспортников, таможенников и наружку! Я прошерстил все притоны, взбодрил всех бандюков, допросил всех подозреваемых! Я две пары ботинок стоптал, бензина сжег немерено, я с женщиной своей почти не виделся, а все ради чего?! Ради того, чтобы два каких-то чучундрика взяли его и отпустили?!
– Все сказал? Слезай с трибуны, – устало молвил Сипягин.
Рудин сел и отвернулся к стене. Сидевший рядом майор Шиловский ободряюще похлопал его по плечу.
– Так, дело на контроле в СКР, сами понимаете. В состав оперативно-розыскной группы войдут майор Шиловский, капитан Рудин, старший лейтенант Бочаров, старший лейтенант Кирсанова, – сказал Сипягин и припечатал приказ хлопком ладони по столу.
– Так Кирсанова же в отпуск собиралась, товарищ подполковник, – недоумевающе произнес Бочаров.
– Вы ей обещали сразу после Демчева дать возможность догулять, – подтвердил Рудин, глядя на Лену с красными от бессонной ночи глазами.
– Обещал! – недовольно ответил Сипягин. – Не получилось после Демчева – текучки много навалилось! И сейчас не получится! Сбежал особо опасный преступник, если вы еще не поняли! В том, кто в этом виноват, разбираться будем параллельно с его поисками, а где я столько людей возьму?! Жора Антресоль… тьфу… подследственный Иванков – не мальчик со скрипкой! Натворить может таких дел, что замучаемся разгребать! Вы не вчера в розыск пришли – должны понимать! А если кого-то что-то не устраивает, то рапорт мне на стол – и к чертовой матери отсюда!
В кабинете повисла тишина, лишь гудел вентилятор да слышался шум машин с дороги. Лена ловила на себе сочувствующие взгляды оперативников.
– Зря вы так, Михал Михалыч, – наконец, сказал майор Шиловский. – Кирсанова не сказала «нет».
– Я не сказала «да», милорд. Вы не сказали «нет», – с досадой отмахнулся Сипягин. – Да я не про Кирсанову конкретно, Павел Захарович. Я про общие настроения. Для профилактики, так сказать.
Он посмотрел на молчаливую Лену. Взгляд его смягчился, а тон приобрел виноватые нотки.
– Кирсанова, премию получишь. Двойную. Я с начальником отдела согласую. Богатой в отпуск пойдешь, с приданым. Завидной невестой будешь.
Лена встала, накрыла макушку левой ладонью, а правую приложила к виску.
– Есть, товарищ подполковник! Ради приданого готова работать до самой пенсии! Старая и богатая невеста – что может быть лучше?! – торжественно отчеканила она.
– Не паясничай, пожалуйста, – грустно вздохнул начальник. – И сядь.
Лена села под смешки коллег. Сипягин, наоборот, встал у окна, сложив руки за спиной.
– В 79-ом промышляла в городе банда налетчиков: инкассаторов грабили и убивали. Тогда инкассаторами были обычные тетки, часто пожилые, и перевозили они деньги в обычных машинах. И охрана – только водители, да и те тоже не Рэмбо, надо сказать.
Все молчали, не понимая, к чему это он. Сипягин повернулся лицом к подчиненным и продолжил:
– Всего было три эпизода, и все – как под копирку: убиты и кассиры, и водители, деньги похищены, свидетели невнятное бормочут. Это сейчас везде камеры наблюдения есть, а тогда что? Бабки у подъезда да гражданская сознательность. В общем, начальство кипит, кассиры боятся деньги возить, общественность волнуется. И решило тогда наше руководство приставить к каждому инкассатору сотрудников уголовного розыска: у сберкасс, откуда деньги забирали, и у предприятий, куда их привозили для выплаты зарплат. Меня и еще одного капитана прикрепили к кассиру с текстильной фабрики, а дежурить мы должны были у сберкассы на улице Заводской. Тихая такая улочка, малолюдная.
Все молча закивали, соглашаясь: Заводская и сейчас особой жизнью не отличалась.
– Так вот, разделились мы: я в одной подворотне стою, а он в другой, в конце улицы. Подъехала машина, водитель и кассир в сберкассу зашли, а мы наблюдаем. Через двадцать минут выходят: он – мешок с деньгами несет, она – сама еле ноги переставляет. И тут на большой скорости подъезжает желтый «Москвич», оттуда выскакивают двое, третий в машине за рулем сидел. Лица платками обвязаны, и с оружием. Ну, я дорогу перебегаю, пистолет на ходу достаю и ору: «Руки вверх! Милиция!». Водитель сразу по газам, а те двое – стрелять в меня. Я за дерево спрятался, колени трясутся, руки тоже. В меня же еще никто никогда не стрелял – я ж только-только из Школы милиции. Врать не буду – страшно было: я один, а их двое…