Любимый дядя

В детстве и юношестве я всегда почему-то мечтала стать учителем. Сначала воспитателем детского сада, потом учителем начальных классов, затем учителем русского и литературы и, наконец, преподавателем музыки по классу скрипки в музыкальной школе. Последнюю мечту я даже попыталась осуществить, но вовремя одумалась… В итоге – три моих закадычных подруги таки стали учителями, а я нет! И, собственно, ни сколько не жалею о сём, если не считать отсутствие филологического образования… Кошки иногда скребут на душе, и локоть немного дразнит своей недоступностью, но, как говориться, судьба… Руки мои проложили мне дорожку в жизни, ну а детская мечта… Её ещё не поздно немного приблизить, минуя преподавание, потому как я по натуре не учитель и не люблю обучать и контролировать других…Однако, к чему я об этом? Рассказ этот об учителе. А тема, которая меня саму не раз интересовала – а как учителю держать дисциплину в классе? Учителя ведь по натуре и психике все разные. И степень их учёности не всегда равняется способности прививать знания, как и держать внимание учеников. А к этому ещё и примешиваются вредные детские натуры, ибо все знают, что дети – самые жестокие в мире люди. Развивающийся человеческий интеллект, который ещё не контролирует внутреннюю мораль – ядерная смесь, которая подчас дорого обходится многим вполне талантливым учителям.Так вот, некий математик, Харлампий Диогенович, который, как и Пифагор, был грек по происхождению, выбрал себе, как приём удержания дисциплины в классе, которым несколько наказывал провинившихся учеников, всеобщее осмеяние. Нет, он не позорил свою жертву, он просто слегка подтрунивал над ней, якобы остроумной шуткой или сравнением с кем-либо, а весь класс при этом начинал смеяться. Что чувствовал при этом нашкодивший по умыслу или без умысла ученик? Стыд, конечно, который потом забыть было трудно, а значит урок по дисциплине усваивался однозначно. И вот воспоминания героя данного рассказа Искандера, которому математик приписал несуществующий тринадцатый подвиг Геракла :Я, понятно, об этом нисколько не жалею, но мне хочется благодарно возвысить метод Харлампия Диогеновича. Смехом он, безусловно, закалял наши лукавые детские души и приучал нас относиться к собственной персоне с достаточным чувством юмора. По-моему, это вполне здоровое чувство, и любую попытку ставить его под сомнение я отвергаю решительно и навсегда.Возможно, и хороший метод выбрал учитель, и многим он подошёл, в качестве некоего отрезвления, особенно в детстве. Ибо, как говорил Б. Окуджава – «Когда я кажусь себе гениальным, я иду мыть посуду». Но… Я бы не стала применять этот метод со всеми подряд, потому как некоторых, особенно в детстве, можно и ранить до глубины души и не заслуженно даже, а вовсе не исправить их мелкие огрехи, потому что мы ведь все разные… Поэтому профессия учителя очень сложна и ответственна. Ведь, учитель не только даёт знания, но и в некотором смысле «лепит» наши души.

Вообще Чик заметил, что чем слабее умственно человек, тем меньше он чувствует оттенки. Оттенки – это лакомство умных, вот что заметил Чик.Блистательный, яркие, густо окрашенные национальным колоритом, порой уморительно смешные рассказы Фазиля Искандера о Чике были и остаются читательским наслаждением. Современные, несмотря на то, что написаны в шестидесятые, а рассказывают о еще более ранних пятидесятых. Читать удовольствие, слушать аудиокнигой еще большая радость, а когда в исполнении Игоря Князева – чистый восторгСегодня их легко воспринять как оду счастливому советскому детству и удивиться, почему эту литературу не поднимают на знамя сторонники идеи о стране, которую мы потеряли. Потому же, почему в собственно советское время эта чудесная проза не только не стала хрестоматийной, но попросту обходилась вниманием: не издавалась и не переиздавалась, в отличие от гор идеологически выдержанного словесного шлака, не входила в число рекомендованной для внеклассного чтения. А если и входила, то достать и реально прочесть возможности все равно не было и массовый читатель познакомился с этими чудесными рассказами только в позднеперестроечный период. Отчего так? Наверно оттого, что Искандер не лакировал действительность, а показывал жизнь такой, какая есть. Люди у него часто говорят одно, подразумевая совсем другое – а признание такого рода двоемыслия, хотя бы и относящегося к бытовой сфере, в Советском Союзе, где нормой были эзопов язык, чтение между строк и кухонная откровенность, было крайне нежелательно – признай за этим право на жизнь в одной сфере, ну как распространится крамола на остальные? Нет уж, пусть лучше эти рассказы останутся в серой зоне не выдающейся в библиотеках, и от того благополучно забываемой литературы. Примерно в том же положении в Советском Союзе были книги Владислава Крапивина, в полном соответствии с пелевинским тезисом об элитном интеллектуальном потреблении, доступные лишь детям номенклатурных работников. Теперь можно всем, но уже как-бы не очень интересно, так? Не совсем так. Замещающих вариантов, на самом деле, хватает: сериалы, сети, компьютерные игры и музыка в наушниках. Однако уровнем возможности осмысления хорошая литература превосходит большинство альтернатив. А просто возможность выбрать, что тебе по вкусу, уже хороша.Я переслушала вчера эти рассказы, которые прежде читала в разное время. В большинстве узнавая себя в детстве – по большому счету разница между книжным мальчиком и девочкой, для которых важно утвердить свой авторитет и в дворовой среде, не так велика. Чик именно такой герой, смышленый, крепкий, открывает для себя мир элитных радостей литературы, но не может позволить себе пребывать в статусе ботана. Да и не его это, природная бойкость, подвижность требуют познавать жизнь во всех ее проявлениях. Характерное для полукровок и детей, воспитывавшихся не в традиционной семье умение усидеть на двух стульях. Странные, занятные, забавные логические построения, которыми оправдывает свои, не всегда безупречные с точки зрения общепринятой морали, проступки. Взаимодействие и способы нахождения общего языка с самыми разными людьми из своего окружения, все это так узнаваемо. Хотя допускаю, что изначально цельная натура, без этой внутренней раздвоенности воспримет Чика не с той безоговорочной приязнью.Моим фаворитом был и остался рассказ «Защита Чика», вчера точно так же умирала со смеху над несчастным дядей и Акакием Закидоновичем, как в первый раз вот и теперь смеюсь.

Веселый рассказ из школьной жизни, написано легко и просто, я получила удовольствие, но…Но есть некоторое сомнение в методике учителя. Впрочем, по порядку.Начнем с того, что время действия – середина прошлого века. Война. Но наши герои далеко от фронта, маленькое село в Абхазии, да и сами они еще дети. И учитель математики, эксцентричный Харлампий Диогенович, умеющий управляться со школьниками с помощью одного нехитрого приема. Он прекрасно высмеивает их. Не орет, не ругается, не размахивает линейкой. Он поступает тоньше.Главное оружие Харлампия Диогеновича – это делать человека смешным. Ученик, отступающий от школьных правил, – не лентяй, не лоботряс, не хулиган, а просто смешной человек. Вернее, не просто смешной, на это, пожалуй, многие согласились бы, но какой-то обидно смешной. Смешной, не понимающий, что он смешной, или догадывающийся об этом последним.И когда учитель выставляет тебя смешным, сразу же распадается круговая порука учеников, и весь класс над тобой смеется. Все смеются против одного. Если над тобой смеется один человек, ты можешь еще как-нибудь с этим справиться. Но невозможно пересмеять весь класс. И если уж ты оказался смешным, хотелось во что бы то ни стало доказать, что ты хоть и смешной, но не такой уж окончательно смехотворный.Не то, чтобы это был утонченный изысканный юмор. Все просто, но для пятиклассников достаточно. И видимо дело все же не в высмеивании, а вот в этом противостоянии – с одной стороны высмеянный хулиган, с другой – все остальные. И никто не становится на защиту высмеиваемого, потому что он и правда неправ, а слова учителя и правда смешные. Так что все верно. И в то же время что-то тут не так. Не буду говорить, что «хрупкая психика ребенка страдает от насмешек», и тем более не использую модное слово «буллинг», оставим эти рассуждения современным психологессам, но тем не менее что-то смущает в этом методе. Правда крепкая здоровая нормальная психика героя рассказа воспринимает все как должное – не выучил, хотел схитрить – не вышло. Тогда расплачивайся, все честно и справедливо. Может быть дети со своей простой незаумной логикой были все же здоровее взрослых, склонных перемудрить?Мне кажется, что Древний Рим погиб оттого, что его императоры в своей бронзовой спеси перестали замечать, что они смешны. Обзаведись они вовремя шутами (надо хотя бы от дурака слышать правду), может быть, им удалось бы продержаться еще некоторое время. А так они надеялись, что в случае чего гуси спасут Рим. Но нагрянули варвары и уничтожили Древний Рим вместе с его императорами и гусями.Я, понятно, об этом нисколько не жалею, но мне хочется благодарно возвысить метод Харлампия Диогеновича. Смехом он, безусловно, закалял наши лукавые детские души и приучал нас относиться к собственной персоне с достаточным чувством юмора. По-моему, это вполне здоровое чувство, и любую попытку ставить его под сомнение я отвергаю решительно и навсегда.А еще любопытные реалии того времени – оказывается прививку от тифа делали просто во время урока – приходил доктор с сестрой и всем ребятам подряд делали укол. Никаких разрешений от родителей и медотводов. Надо – значит надо. А стало плохо – нюхни нашатыря.Кстати, а при чем тут тринадцатый подвиг Геракла? А так учитель назвал хитрый план нашего героя, заманившего доктора делать прививку классу вне очереди. Ибо по плану сначала – пятый «А», но « наш класс был почти пятый „А“, потому что он был пятый „Б“ »PS известно, что 13-м подвигом Геракла, переглядываясь, называют совсем другое свершение, но это же детский рассказ…