Чудо под Москвой

Автор благодарит Д. Голубева, Н. Власова, П. Козлова и А. Томзова за неоценимую помощь в работе над этой книгой.

Предисловие

Произошедшее под Москвой в октябре – ноябре 1941 г. может показаться чудом. Вермахт, доселе крушивший в «котлах» целые армии и даже фронты, почти остановился, а потом и оказался отброшен на запад. Более того, все это произошло после уничтожения главных сил Западного фронта в «котле» под Вязьмой. Неудивительно, что часто ищут «перпендикулярные» ответы на вопросы о причинах столь скандальной неудачи германской армии после череды «блицкригов». Это и погодные условия, и новые танки Красной армии (будто бы их не было летом 1941 г.), и московское ополчение, безоружным бросаемое под немецкие танки, и, конечно же, «сибиряки» в одинаковых полушубках с автоматами ППШ, сметающие одетые в тонкие шинели толпы немцев с полей Подмосковья.

Жизнь, конечно же, гораздо сложнее схем. Восстановление целостного фронта после вяземской и брянской катастроф стало тяжелой работой, далеко не всегда приносившей ожидаемые результаты. Выстраиваемая линия обороны вновь обваливалась, вынуждая вновь и вновь выстраивать цепочку частей и соединений, собирать силы для контрударов. Прибывающие в Подмосковье соединения Красной армии оказывались плохо вооружены, посредственно обучены, а иногда и плохо одеты. Если называть вещи своими именами, то не все решения и действия советского командования, от Ставки и Г.К. Жукова до командиров армий, полков и дивизий, работали на достижение того самого «чуда». Некоторые действия или, наоборот, бездействие отдаляли победу в оборонительном сражении и увеличивали наряд сил на достижение перелома в его ходе.

Причем люди, владеющие реалиями 1941 г., понимают, что все эти события происходили на фоне жесточайшего кризиса противотанковой обороны Красной армии. Имевшиеся в войсках 45-мм противотанковые пушки совсем не гарантировали поражения немецких танков последних серий выпуска и САУ «Штурмгешюц». Можно даже сказать, что они были практически бесполезны при стрельбе по ним в лоб. Основным для «сорокапятки» был тупоголовый бронебойный снаряд с баллистическим наконечником. Этот снаряд давал хорошие результаты по броне танков 1930-х годов даже при попадании в броню под углом. Однако новейшая немецкая бронетехника оказалась «крепким орешком». Даже 40-мм броня «современного качества» поражалась под углом 30° только с дистанции 150 метров. Как позднее выяснилось на испытаниях немецких трофейных танков, их 50-мм лобовая броня высокой твердости пробивалась 45-мм бронебойным снарядом только с дистанции 50 метров. На больших дистанциях снаряды разрушались, не пробивая броню. Осенью 1941 г. ситуация усугублялась острой нехваткой самих пушек-«сорокапяток», утраченных в больших количествах в летних боях. На страницах книги я на конкретных примерах покажу, каковы оказались последствия потерь. Все это заставляло Красную армию массово использовать в качестве противотанковых орудий массивные 85-мм зенитки. Одним словом, и без того сложное в реализации «чудо» восстановления фронта осложнялось кризисом противотанковой обороны.

При написании этой книги решалась, с одной стороны, простая, но с другой – сложная задача разобраться в механизме «чуда под Москвой»: какие действия одной и другой стороны привели к поражению вермахта у стен советской столицы. Для этого приходилось разбираться с различными эпизодами оборонительного периода Битвы за Москву, в том числе опускаясь на тактический уровень. В рамках решения поставленной задачи автор сознательно ограничил круг рассматриваемых событий действиями центра и правого фланга Западного фронта, исключив как сражение за Калинин, так и сражение за Тулу. Одной из причин этого стал выход достойных, написанных на современном уровне работ М. Фоменко по боям за Калинин и С. Кондратенко по боям за Тулу.

Жители Москвы на строительстве укреплений. В кадр попал процесс эскарпирования, вертикальной обрезки берега реки для затруднения ее форсирования

В данном случае под «современным уровнем» понимается написание исторического исследования войны с опорой на документы обеих сторон. Без этого выстраивание адекватной картины событий невозможно. Как это неоднократно будет показано в процессе повествования, рассмотрение данных только одной из сторон не позволяет правильно выстроить причинно-следственные связи событий.

Одной из проблем в формировании адекватного образа происходившего на подступах к Москве с октября до начала декабря 1941 г. является отсутствие мемуаров командующих 5-й, 20-й, 33-й, 43-й и 49-й армий. С.Д. Акимов, К.Д. Голубев, М.Г. Ефремов, А.И. Лизюков, Л.А. Говоров и И.Г. Захаркин мемуаров не оставили. Тем более не осталось мемуаров А.А.Власова, при всей исходной сомнительности такового источника. Мемуары оставил лишь К.К. Рокоссовский, что смещает акцент в оценке и описании происходившего в сторону Волоколамского направления. Т. е. изначально за десятилетия уже есть канон и шаблон в построении повествования о Битве за Москву.

Общение с коллегами также подбрасывало загадок, требующих понимания и разбирательства. Когда-то давно ко мне подошел в зале архива Министерства обороны и подарил свою книгу «По полю танки грохотали…» исследователь и поисковик В.В. Степанов. В книге ставились вопросы о характере и необходимости проведения частной операции на стремиловском рубеже в середине ноября 1941 г., в котором участвовала 26-я тбр. В 2012 г. В.В. Степанов безвременно ушел из жизни, не завершив ряда своих исследований. Одной из своих задач я видел ответы на вопросы об операции, в которой участвовала и понесла большие потери 26-й тбр. Тем более в наши дни у исследователя больше возможностей для работы с документами сторон, чем у поисковиков 1980-х. Зачем и почему проводилась эта частная операция на пороге грозных событий немецкого наступления на Москву?

Мое личное знакомство с Битвой за Москву состоялось 25 лет назад, в далекой юности, когда я еще не планировал профессионально заниматься историей, в темные 90-е. Тогда я ходил с миноискателем по местам боев с поисковым отрядом, но имел довольно туманные представления о том, что происходило в Кащеевом лесу, хоженном вдоль и поперек. С валяющимися на опушке искореженными корпусами «скрипух» – немецких реактивных снарядов.

Имелись и другие импульсы для исследования. Вызвавшая горячие споры история, связанная с «28 панфиловцами», со всей остротой ставила вопрос с описанием действий 316-й сд (впоследствии 8-й гв. сд) в боях за Москву. Это соединение действительно оказалось в гуще боев как октября, так и ноября 1941 г., и даже немного жаль, что его действия ассоциируются в массовом сознании только с частной операцией 16 ноября 1941 г. Только «подкованные» в теме читатели знают «Волоколамском шоссе» А. Бека и воспоминания главного героя этого литературного произведения – Баурджана Момыш-Улы. Однако даже эти яркие тексты не дают полного представления о полных драматизма событиях, о которых повествуют боевые документы 316-й сд (8-й гв. сд).

Желание разобраться самому часто возникает вследствие вопросов, порождаемых прочитанным. Когда какая-то тема проработана хорошо, то остается прочитать, закрыть книжку и сказать: «Теперь я знаю об этом достаточно, картина ясна и понятна!» Хуже, когда тема интересная, а вот раскрытие оставляет желать лучшего. Так получилось с прочитанным в далеком 1997 г. материалом В.М. Сафирапо Наро-Фоминскому прорыву. Уже тогда он показался мне маловразумительным и сумбурным, а с течением времени это ощущение только усугублялось. Хуже того, стало складываться впечатление, что В.М. Сафир ставил своей главной задачей ослепительно высветить роль своего отца, участника событий. Понятное желание сына, но интересам дела это явно повредило. Привлечение же данных противника, уже в 1997 г. доступных по крайней мере в столице, тоже не стало сильной стороной работы В.М. Сафира. В итоге знаковый эпизод оборонительной фазы битвы за Москву остался в полутьме. Истинные масштабы наступления немцев в полосе 33-й армии М.Г. Ефремова в первые дни декабря 1941 г. оказывались значительно недооценены.

Данное исследование также не могло бы состояться без базы данных «Память народа», предоставляющей исследователям невиданные доселе возможности по работе с архивными документами Красной армии.

Часть первая
Фронт из ниоткуда

К 7 октября 1941 г. фронт на дальних подступах к Москве рухнул. Армии, стоявшие на пути войск группы армий «Центр», попали в окружение. В «котле» оказались 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК и управления 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного и Резервного фронтов. Организационно эти войска подчинялись 22, 30, 19, 19, 20, 24, 43, 31, 32-й и 49-й армиям и оперативной группе Болдина. Под Брянском в окружении оказались 27 дивизий, 2 танковые бригады, 19 артиллерийских полков РГК и управления 50-й, 3-й и 13-й армий Брянского фронта. Всего было окружено семь управлений армий (из 15 на западном направлении), 64 дивизии (из 95), 11 танковых бригад (из 13) и 50 артиллерийских полков РГК (из 64). Эти соединения и части входили в состав 13 армий и одной оперативной группы. Однако не все эти соединения были уничтожены. Из вяземского «котла» так или иначе пробились остатки 16 дивизий. Управление 16-й армии уже в первые дни сражения было эвакуировано для объединения войск в северном секторе Можайской линии обороны.

Генерал-фельдмаршал Федор фон Бок (справа) и командир 197-й пехотной дивизии генерал-майор Герман Мейер-Рабинген. Деревня Никольское, октябрь 1941 г.

Планомерного отхода на вяземскую, а затем можайскую линии обороны не получилось. Вяземский рубеж вместе с находившимися на нем армиями оказался внутри обширного «котла». Единственную оставшуюся на пути к Москве систему оборонительных сооружений – Можайскую линию обороны – занимать было просто нечем. В распоряжении советского командования было всего лишь около полутора недель, которые требовались немцам на смену выстроившихся по периметру кольца окружения танковых и моторизованных дивизий на пехоту и бросок высвободившихся моторизованных корпусов на Москву. Пока строго на восток наступали только дивизии XXXXI, LVI моторизованных корпусов 3-й танковой группы, ХХХХ и LVII моторизованных корпусов 4-й танковой группы. В состав первого входили 2-я моторизованная дивизия СС «Дас Райх» и 10-я танковая дивизия, второго – 258-я пехотная, 3-я моторизованная, 19-я и 20-я танковые дивизии. Повернув от Юхнова на северо-восток, «Дас Райх» уже 7 октября вышел к Гжатску. В наступление, больше похожее на форсированный марш, также были брошены несколько пехотных дивизий XII и XIII армейских корпусов. Однако передвигавшиеся пешком пехотные соединения не могли быстро преодолеть пространство от линии соприкосновения войск на начало «Тайфуна» до Можайской линии обороны. Сыграла свою роль также чрезмерно оптимистичная оценка обстановки командованием группы армий «Центр». По оценке штаба группы армий от 8 октября «…сложилось такое впечатление, что в распоряжении противника нет крупных сил, которые он мог бы противопоставить дальнейшему продвижению группы армий на Москву… Для непосредственной обороны Москвы, по показаниям военнопленных, русские располагают дивизиями народного ополчения, которые, однако, частично уже введены в бой, а также находятся в числе окруженных войск». Прямым следствием заниженной оценки возможностей советских войск было решение о повороте на север, в направлении Калинина. В «Приказе на продолжение операции в направлении Москвы» от 7 октября 1941 г. 9-я армия получила задачу вместе с частями 3-й танковой группы выйти на рубеж Гжатск, Сычевка, чтобы сосредоточиться для наступления в направлении на Калинин или Ржев. В основе этого решения лежал план разгрома противника силами северного крыла 9-й армии совместно с южным крылом 16-й армии группы армий «Север» в районе Белый, Осташков и нарушения сообщения между Москвой и Ленинградом. Решение это автоматически выводило из игры крупные подвижные соединения группы армий «Центр» – XXXXI и LVI моторизованные корпуса, которые требовалось сдерживать непосредственно на московском направлении. Только у одного соединения для этого была «уважительная» причина: 7-я танковая дивизия LVI корпуса была скована удержанием «котла» под Вязьмой. Она была сменена 35-й пехотной дивизией только 11 октября. Впоследствии бывший начальник штаба 4-й танковой группы генерал Шарль де Боло утверждал, что «Московская битва была проиграна 7 октября». По его мнению, все соединения его и 3-й танковой группы нужно было бросить на Москву. Де Боло писал: «к 5 октября были созданы прекрасные перспективы для наступления на Москву». Эти перспективы не были использованы, самые сильные соединения повернули на Калинин.

Первое, что можно было противопоставить противнику, – это авиация. По двигавшимся на восток колоннам мотопехоты активно действовали ВВС Западного фронта и 6-й авиакорпус ПВО Москвы. Последний задействовал в бомбо-штурмовых ударах двухмоторные истребители Пе-3 с подвеской бомб. 7 октября для объединения усилий авиации на Западном направлении на Западный фронт прибыл заместитель командующего ВВС Красной армии П.С. Степанов. В его распоряжение были дополнительно передан один авиаполк штурмовиков Ил-2, два – МиГ-3 с PC и один – пикирующих бомбардировщиков Пе-2. На 7 октября было запланировано прибытие одного штурмового и трех истребительных авиаполков, на 8 октября еще одного штурмового, четырех истребительных и одного бомбардировочного (на Пе-2) авиаполков. Большая часть истребительных авиаполков оснащалась самолетами с возможностью подвески PC для ударов по наземным целям. Всего со 2 по 10 октября советская авиация на Западном фронте выполнила 2850 самолето-вылетов, оставаясь в эти дни практически единственным средством замедления продвижения немцев к Москве. Не в последнюю очередь из-за воздействия авиации передовые части LVII корпуса преодолевали 50 км (дистанцию форсированного суточного марша), разделявшие Юхнов и Медынь, в течение шести дней. Интенсивные удары по наступающим колоннам немецких танковых и моторизованных дивизий стоили довольно дорого. Средний налет на одну потерю в октябре 1941 г. для штурмовиков Ил-2 составлял всего 8,6 вылета, один из самых низких показателей за всю войну.

Но, преодолевая взорванные мосты и налеты «пешек» и «илов», передовые части немцев неуклонно продвигались к строившейся с июля 1941 г. Можайской линии обороны. В период строительства для занятия можайского рубежа предполагалось использовать 25 дивизий. Из них в 35-м (Волоколамском) У Ре на фронте 119 км – шесть стрелковых дивизий; в 36-м (Можайском) УРе на фронте 80 км – пять дивизий; в 37-м (Малоярославецком) УРе на фронте 56 км— шесть дивизий и в 38-м (Калужком) УРе на фронте 75 км – четыре дивизии. Кроме того, на каждом направлении намечалось иметь в резерве по одной стрелковой дивизии. Двадцати пяти дивизий в распоряжении командующего МВО генерал-лейтенанта П.В. Артемьева не было. На 1 октября 1941 г. на территории округа в стадии формирования находилось семь стрелковых дивизий (201, 322, 324, 326, 328, 330 и 332-я). Однако к немедленному использованию они еще не были готовы и пошли в бой только в декабре 1941 г. Тем более бесперспективным делом было бросать в бой рабочие отряды с одной винтовкой на несколько человек. Об ополчении и его роли будет рассказано позднее. Для немедленного противодействия немецкому наступлению нужны были части, сколь-нибудь подготовленные и сколоченные. Кроме традиционного участника всевозможных «групп» и «отрядов» 1941 г. – военных училищ – в распоряжении Военного совета МВО были только две запасные стрелковые бригады, находившиеся в начале октября на территории округа. Эти скромные силы были немедленно выдвинуты для занятия Можайской линии обороны, на которой еще находились десятки тысяч строителей. 6 октября 1941 г. Артемьев отдал приказ о занятии частями укрепленных районов можайского рубежа. В течение 6 и 7 октября поднятые по тревоге училища, отдельные части и подразделения были выдвинуты на Можайскую линию обороны.

В Волоколамский УР выдвигались Военное пехотное училище Верховного Совета РСФСР, батальон 108-го запасного стрелкового полка 33-й стрелковой бригады, две батареи ПТО (по восемь 85-мм орудий). В Можайский УР были направлены два стрелковых батальона 230-го запасного стрелкового полка, батальон Военно-политического училища, сводный отряд Военно-политической академии, Особый кавалерийский полк, отдельная танковая рота и два полка ПТО. В Малоярославецкий УР выдвигались Подольское пехотное училище, Подольское артиллерийское училище, 108-й запасной стрелковый полк (без одного батальона), 395-й артиллерийский полк ПТО (восемь 85-мм зениток обр. 1939 г.), 64-й артиллерийский полк, 517-й артиллерийский полк. Калужский УР на начальном этапе сражения войск для заполнения не получал и силами своего гарнизона должен был прикрыть направление Мосальск – Калуга.

Предпринятых руководством МВО мер было, разумеется, недостаточно. Требовались решительные шаги со стороны высшего руководства страны и армии. У возглавлявшегося маршалом Б.М. Шапошниковым Генерального штаба Красной армии было четыре потенциальных источника соединений для заполнения бреши, образовавшейся в результате окружения Западного и Резервного фронтов. Первым, ближайшим к Москве источником было северо-западное направление. Сделав сильный и неожиданный ход с рокировкой на центральный участок фронта 4-й танковой группы, немецкое командование почему-то не предусмотрело симметричного шага со стороны своих оппонентов. В связи с убытием в группу армий «Центр» большего числа подвижных соединений немцев соотношение сил под Ленинградом изменилось, что позволило высвободить целый ряд свежих дивизий. В сентябре Генеральный штаб Красной армии готовил контрнаступление, призванное деблокировать Ленинград. Для этого контрнаступления постепенно собирались резервы. Еще 10 сентября 1941 г. 32-я стрелковая дивизия Дальневосточного военного округа получила приказ о перевозке в Архангельский военный округ. 24 сентября она уже была направлена в район Волховстроя, где дивизия вошла в состав вновь созданной 4-й армии. В ту же 4-ю армию была направлена 9-я танковая бригада. Когда со всей определенностью обозначилась картина вяземской катастрофы, 5 октября 1941 г., 32-я стрелковая дивизия получила приказ на погрузку в эшелоны и отправку в район Можайска. На следующий день получила приказ об отправке в Москву 9-я танковая бригада. Также 5 октября был отдан приказ о переброске по железной дороге из 52-й армии 312-й и 316-й стрелковых дивизий. Находившаяся в районе Ладожского озера 52-я Отдельная армия подчинялась Ставке, и по первоначальному замыслу вместе с 4-й армией предназначалась для операции по деблокаде Ленинграда. Но ситуация изменилась и дивизии понадобились для защиты столицы. Перевозка этих соединений, сыгравших ключевую роль в начальной фазе битвы за Москву, заняла несколько дней. Предназначенные для обороны Можайского УР части 312-й стрелковой дивизии начали прибывать по железной дороге 9 октября и выгрузку закончили только 12 октября, когда бои уже начались. Появление трех дивизий, занявших Можайский рубеж, было для немцев неожиданностью, хотя, по сути, советское командование просто отзеркалило рокировку 4-й танковой группы, переместив силы с временно затихшего участка фронта.

Вторым источником войск для выдвижения на подступы к Москве было Юго-Западное направление. Здесь ситуация была намного сложнее, рухнувший после окружения под Киевом в сентябре фронт был только что с трудом залатан и медленно откатывался на восток. Однако уход с ТВД 2-й танковой группы Г. Гудериана и части сил 1-й танковой группы Э. фон Клейста позволил высвободить сильные подвижные соединения – 2-й кавалерийский корпус П.А. Белова и 1-ю мотострелковую дивизию. Однако в связи с напряженной обстановкой 1-ю мотострелковую дивизию высвободили только 12 октября, а 2-й кавалерийский корпус только 26 октября. В связи с удаленностью ТВД от Москвы быстрого прибытия этих соединений ожидать не приходилось.

Как ни парадоксально это звучит, некоторые надежды могли возлагаться на прорыв из кольца окружения отдельных соединений и групп бойцов и командиров. В наибольшей степени этот фактор оказал влияние на восстановление фронта на Брянском направлении. Однако «вяземский котел» также дал некоторое количество соединений разной степени комплектности. Своего рода «счастливчиком» стала 53-я стрелковая дивизия, командир которой в первые же дни операции «Тайфун» оценил обстановку и повел своих подопечных на восток, умудрившись проскочить Юхнов за несколько часов до входа в город дивизии «Дас Райх». Далее дивизия двигалась на Медынь, где приняла активное участие в восстановлении фронта.

Наконец, последним, четвертым источником для построения обороны на подступах к Москве были резервы Ставки, соединения из внутренних округов и свежесформированные соединения. В частности, на следующий день после приказа о погрузке в эшелоны 31, 312 и 316-й стрелковых дивизий Б.М. Шапошников подписал директиву Забайкальскому фронту о переброске 93-й стрелковой и 82-й мотострелковой дивизий и Закавказскому фронту о переброске 31-й стрелковой дивизии. Не забыта была и авиация: 8 октября получили приказ на передислокацию под Москву три бомбардировочных авиаполка (по 2 °CБ в каждом) из Средней Азии. Полки преодолели 4800 км от Ашхабада до Егорьевска за 10 дней. Угроза немецкого наступления была очевидной, и некоторые дивизии начали перевозить до начала «Тайфуна». Например, еще 26 сентября, была заказана перевозка 238-й стрелковой дивизии из Среднеазиатского военного округа в Москву. Кроме того, уже 5 октября появилось постановление ГКО № 735сс «О формировании 24 полков ПТО, вооруженных 85 – мм и 37-мм зенитными пушками». Каждый полк должен был вооружаться восемью 85-мм и восемью 37-мм пушками. Первыми для усиления армий Западного фронта по этому постановлению формировались четыре полка за счет орудий 1-го авиакорпуса ПВО Москвы со сроком готовности 6 октября (!). Еще шесть полков должны были быть сформированы к 8 октября, четыре – 10 октября и последние десять – к 15 октября. Таким образом, сильная ПВО столицы, сказавшая свое веское слово в июле 1941 г., конвертировалась в сильную противотанковую оборону. Мощные и дальнобойные 85-мм зенитки стали одним из символов битвы за Москву.

Брошенные у дороги «Максимы». Потери станковых пулеметов в «котлах» стали серьезной проблемой для Красной армии в 1941 г.

 

Вскоре принимается решение объединить прибывающие на Можайскую линию обороны соединения под руководством четырех армейских управлений. Три из них выводились из вяземского «котла» – 16, 43 и 49-я армии, а 5-я армия формировалась заново. Во главе 16-й армии встал генерал-лейтенант К.К. Рокоссовский, 43-й армии – генерал-лейтенант С.Д. Акимов, 49-й армии – генерал-лейтенант И.Г. Захаркин. Наследника сражавшейся в Припятских болотах армии М.И. Потапова – вновь формируемую 5-ю армию – возглавил уже успевший себя показать в боях под Мценском генерал-майор Д.Д. Лелюшенко. Позднее Д.Д. Лелюшенко вспоминал, как Б.М. Шапошников уверенно информировал его о предстоящем наполнении его армии войсками: «В ближайшие два дня в 5-ю армию прибудет с Дальнего Востока 32-я стрелковая дивизия, из Московского округа – 20-я и 22-я танковые бригады и четыре противотанковых артиллерийских полка. Через 5–8 дней поступят еще четыре стрелковые дивизии, формирующиеся на Урале. Кроме того, вам передаются 18-я и 19-я танковые бригады. Они ведут сейчас тяжелые бои под Гжатском. Бригады малочисленные, но стойкие». В 17 часов 10 октября директивой Ставки ВГК№ 002844 командующим Западным фронтом был назначен Г.К. Жуков. И.С. Конев получил должность заместителя командующего фронтом, начальником штаба остался В.Д. Соколовский, членом Военного совета – М. Булганин.

К 10–12 октября 1941 г. оборону на можайском рубеже занимали три стрелковые дивизии, три запасных полка, один особый кавалерийский полк и два училища. Общая численность этих частей и соединений можно оценить в 45 батальонов. Это составляло около 30 % плановой плотности заполнения построенных УРов. В 35 (Волоколамском) УРе средняя плотность составляла 1 батальон на 1,8 км, в 36 (Можайском) УРе – 1 батальон на 1,3 км и в 37 (Малоярославецком) УРе – 1 батальон на 1,25 км. Плотности эти в разы превышали уставные, то есть обеспечивающие нормальное ведение оборонительных боев. Усугублялась ситуация обширными просветами между занятыми участками: из 220 км протяженности полосы обороны трех УРов были заняты около 30 % – 65 км. При таком разреженном построении войск можно было рассчитывать только на кратковременное сдерживание наступления немецких войск. Рассмотрим события боев на Можайской линии обороны в октябре 1941 г., как того требует канон: от правого фланга к левому, справа налево, т. е. с севера на юг.