* * *
Грохот старинной дверной колотушки зловещим эхом разнесся по дому, прервав мой тревожный, полный смутных кошмаров сон. Скинув влажную простыню, я подошел к окну и выглянул. Едва взошедшая луна бросала слабый свет на бледное лицо моего друга, Джона Конрада.
– Ты позволишь мне подняться, Кирован? – Голос его дрожал от внутреннего напряжения.
– Разумеется!
Натянув халат, я поспешил навстречу, слыша, как хлопнула входная дверь и скрипят ступени лестницы, ведущей наверх. Мгновение, и Джон уже стоял передо мной. Я зажег свет и увидел, что его руки нервно подрагивают, а лицо белее мела.
– Час назад умер старый Джон Гримлен, – отрывисто вымолвил Конрад.
– Неужели? Мне не было известно, что он болел.
Я не мог скрыть удивления: Гримлен казался крепким стариком.
– У него был приступ какой-то необычной болезни, по внешним признакам напоминающий эпилепсию. В последние годы он был подвержен подобным приступам, а последний оказался смертельным, – продолжал Джон.
Я только кивнул. Я бывал в огромном старом доме на холме и был знаком с хозяином, особо не жалующим посетителей и живущим отшельником. Однажды мне случилось быть свидетелем одного из припадков его странной болезни. Старик корчился в страшных судорогах, выл и катался по полу, не переставая изрыгать жуткие проклятия. Богохульствовал он до тех пор, пока голос не перехватил спазм и на губах запузырилась пена. Зрелище было столь мерзкое и ужасающее, что стало понятным, отчего наши предки считали этих несчастных людьми, одержимыми дьяволом.
– …Видимо, наследственному дефекту, – не замечая, что я отвлекся, продолжал Конрад. – Такое иногда случается – отвратительный недуг, поразивший в давние времена одного из предков Старого Джона, несомненно, передался ему как врожденный порок. Хотя известно и другое. В свои молодые годы Джон много путешествовал по разным таинственным уголкам планеты, в том числе объездил весь Восток. И вполне мог заразиться какой-либо редкой болезнью во время странствий. Современная наука еще мало знакома с таинственными заболеваниями, встречающимися в глубинах черной Африки и на Востоке.
– Все это очень интересно, но вряд ли твой неожиданный визит, да еще в столь поздний час, ведь уже за полночь, вызван необходимостью обсудить причины, вызвавшие смерть Старого Джона.
Мое замечание смутило Конрада.
– Видишь ли, – он замялся, подбирая слова, – дело в том, что обстоятельства сложились так, что я был единственным, кого терпел старый отшельник. Он решительно отказался от врачей и запретил вызывать священника. Так что Джон Гримлен умирал, по сути, в одиночестве, довольствуясь только моим присутствием. Честно говоря, когда стало ясно, что пробил его последний час, и он умирает, я готов был, невзирая на протесты, отправиться за помощью. Но старик разразился такими горячими мольбами не оставлять его умирать одного, он так причитал и выл, что я не выдержал и покорился судьбе.
Тыльной стороной ладони он смахнул крупные капли пота со лба и тихо добавил:
– Мне довелось не раз видеть, как умирают мужчины. Смерть всегда страшна. Но кончина Гримлена просто потрясла меня…
– Старик очень страдал?
– Похоже, не физические страдания, как бы они ни были сильны, заставили его испытывать нечеловеческие муки. Здесь явно была задета психика. Надо было видеть эти широко открытые глаза, переполненные немыслимым ужасом. А чудовищные вопли и сейчас звучат в моих ушах. Поверь, Кирован, то, что происходило с Гримленом, было не похоже на обычный страх человека перед неведомым, вечно ждущим нас за пределами жизни.
Темный смысл откровений моего друга сжал мое сердце предчувствием небывалых бед. Я беспокойно переступил с ноги на ногу, ощущая неприятный холодок, пробежавший по спине.
– Ты же знаешь, наши местные жители всегда уверяли: Джон Гримлен давным-давно продал душу дьяволу. Подтверждением считались его внезапные приступы эпилепсии – внешний признак одержимости Сатаной. Подобные пережитки характерны для средневековья, но и современный обыватель легко поддается подобным домыслам. Тем более что старик своим поведением, безусловно, их подтверждал. Старый Джон вел злую и порочную жизнь. Никто не в состоянии вспомнить ни единого доброго поступка этого человека. По этим причинам его повсеместно избегали и боялись. Только ты, Конрад, мог считаться его единственным другом. Что вас связывало?
– Странная это была дружба, – задумчиво проговорил он, – ведь, несмотря на свою необузданную натуру, Джон Гримлен был широко образованным и очень знающим человеком. Меня привлекала его неординарность. Причиной нашей первой встречи послужило мое увлечение оккультными знаниями. А старик был глубоко погружен в тайны подобных исследований, и его достижения в этой области меня крайне заинтересовали.
Конрад устало опустился на стул и продолжил:
– Надо сказать, Гримлен и здесь был злокозненным извращенцем, как и во всем прочем. Белая сторона магии его совершенно не занимала. Его вниманием владели лишь темные и зловещие грани – дьяволопоклонники, вуду и спиритизм. Но в познании различных гнусных ремесел и темных наук он достиг колоссальных успехов. Не раз я испытывал ужас и брезгливое отвращение – сродни тем, что вызывают ядовитые рептилии, – слушая его рассказы о проведенных опытах и его собственных достижениях. На кое-что он лишь намекал, но этого было достаточно, чтобы понять: не было бездны мрака, в которую его бы не тянуло, и куда бы он не погружался. Поверь, Кирован, при свете яркого дня, да еще в приятной компании рационально мыслящих людей, легко смеяться над байками о потустороннем мире. Другое дело – оказаться среди глубокой ночи наедине с Джоном Гримленом в его необычной библиотеке, рассматривая старинные тома и диковинные вещицы и слушая жуткие истории хозяина, как довелось мне, – тут не до иронии. Не раз язык буквально присыхал к гортани от охватившего ужаса, сверхъестественное казалось весьма реальным и близким, а существующий мир лишь иллюзией.