000
ОтложитьЧитал
Глава 1
За окном вот уже который час подряд барабанил дождь. Крупные капли вдребезги разбивались о невидимую глазу преграду на десятки себе подобных, а в том месте, где мой нос соприкасался с гладкой поверхностью образовалось неправильной формы запотевшее пятно. Тоска разъедала внутренности словно ржавчина забытые хозяином и Богом "Жигули". Серость снаружи отлично сочеталась с меланхолией, давно поселившейся у меня внутри: непонятные чувства, безотрадные мысли обо всем. Лишь обязательные сообщения с пожеланиями "доброго утра" и "спокойной ночи" ненадолго добавляли красок в хмурые будни. Сообщения, которые я непременно оставляла без ответа.
Было это желанием проверить чувства отправителя, или же тут крылась необходимость разобраться в самой себе, я толком понять не могла. Но каждый раз пальцы оказывались неподвижны, будто какие-то незримые силы брали их под контроль и не давали набрать даже банальное "и тебе". Но смс я тем не менее каждый раз ждала с нетерпением. А в особо бессонные ночи даже перечитывала по нескольку раз.
Я выдохнула через нос в последний раз, проследила, как от теплого воздуха образовываются дорожки на стекле, скрывая часть промокшего насквозь летного поля, и отошла к сиденьям. Из-за непогоды, так характерной для нашего города в любое время года, рейс задерживали. Я была вынуждена слоняться по терминалу, терзаясь попутно вопросом: "а нужно ли вообще лететь?". Точного ответа я не знала, хотя Соболев бы сказал, что непременно, тем более, что на ближайшем рейсе нашлось свободное место – это ли не знак?
С последней нашей встречи прошло почти два месяца, а я только сейчас решилась воспользоваться его прощальным подарком – на флешке, что он вложил мне в руку, оказались электронные билеты на мое имя с открытой датой. Именно поэтому я так долго и не могла решиться. Вот если бы их срок истекал, скажем, через пару недель после отлета Егора… Тогда бы я не маялась от неуверенности столько времени.
Хотя, еще тогда в аэропорту я решила, что покину родной город только после того, как разберусь с собственной жизнью. В противном случае мой отъезд выглядел бы как побег от родителей, их непомерных требований и общей жизненной неустроенности.
И надо сказать, в этом я почти преуспела, благо Анатолий Яковлевич, мой бывший преподаватель, помог с работой, и официанткой или экскурсоводом устраиваться не пришлось. Так что трудилась я последние месяцы в должности администратора в одной из частных картинных галерей города. Родители, скрипя зубами, смирились. И с переездом на съемную квартиру – тоже, и даже помогли с задатком. А мама после нескольких недель молчания не выдержала и позвала по магазинам – ее вариант детско-родительских отношений. Я благоразумно согласилась, однако, тему моего несостоявшегося замужества и последовавших за этим отношений с Соболевым мы не поднимали. Сама не знаю почему, но обсуждать Егора с кем бы то ни было я категорически отказывалась.
И вот в это дождливое сентябрьское утро – осень в этом году не задержалась ни на денек, сделав вид, что о бабьем лете и не слыхивала, – я оказалась в аэропорту, вместо того, чтобы сидеть на занятиях в университете и, глядя в рот преподавателям, постигать дальнейшие премудрости профессии. Стоило ли вообще тогда подавать туда документы и поступать в магистратуру? Бакалавр – вроде как тоже высшее образование.
В собственное оправдание я убеждала саму себя, что лечу всего лишь на выходные, и со следующей недели буду посещать учебу как положено. В свободное от работы время, конечно же, благо магистрам у нас делают поблажки.
Интересно, какая у них там погода? Смартфон выдал чуть ли не двадцать градусов тепла и переменную облачность. Глядя на ливень снаружи, верилось в это с трудом. Почему-то мне на тот момент казалось, что нет такого места, где не бесчинствовал бы дождь в солидарность с моим настроением.
Надеюсь, что угадала с одеждой. "Хотя чего это я, Соболев же легко мне купит то, что нужно" – я криво усмехнулась, вспоминая годовщину свадьбы родителей. Платье и туфли я, кстати, у Вики так и не забрала.
Куда себя деть, я не знала: приобретенная в киоске на первом этаже книга словно была написана на чужом, незнакомом языке. Слова все никак не хотели складываться в предложения, а те, в свою очередь, не спешили обретать хоть какой-то человеческий смысл. Глядя с укоризной в глаза автора, чье фото было изображено на задней стороне обложки, я мысленно у того вопрошала, как можно было написать такую абракадабру. Хотя подозреваю, что мужчина со странной фамилией в моих трудностях был не виновен.
Что касалось еды, предоставленной в бизнес-салоне на любой вкус, – то все, что только было можно, я уже опробовала, рискуя весь полет провести с расстегнутой из-за набитого живота пуговицей на джинсах. Так что развлекала я себя тем, что разглядывала пассажиров, как и я застрявших здесь на неопределенное время, вопреки собственному статусу и возможностям. Однако, ничего интересного взгляду найти не удалось: кто-то ел, шурша обертками, мужчины в костюмах сидели, как один, сложив нога на ногу и уткнувшись кто в газеты, а кто в журналы. Некоторые сидели с макбуками на коленях. Особо деловые начальственным тоном раздавали указания по мобильникам. Несколько человек и вовсе умудрились уснуть, развалившись на мягких диванах. А что, барабанящий в окна дождь этому очень даже способствовал, создавая в паре с общим гулом помещения своеобразную колыбельную.
Но вот капли принялись стучать по стеклу все реже и реже, пока не ко времени разбушевавшийся ливень и вовсе не превратился в противную морось. Диспетчер объявил о начавшейся посадке, и народ начал потихоньку вставать с пригретых мест.
В салоне мне досталось кресло по соседству с чрезвычайно важным мужчиной, занятым весь почти трехчасовой полет лишь вышеупомянутым макбуком, так что напрягаться и развлекать попутчика вежливой болтовней не пришлось. И я даже смогла немного поспать после того, как опять поела принесенный стюардессой обед и незаметно расстегнула пуговицу, прикрыв себя для надежности курткой. Хотя сосед оказался так занят, что я могла бы лишний раз не беспокоиться.
Приземлившись в тысячах километров от дома, я малодушно решила звонить Егору не сразу, а для начала разместиться в гостинице, потому во время полета озаботилась поиском приличного отеля, в котором бы нашелся свободный номер, что был мне по карману. Задача оказалась не из легких, но я справилась, в который раз вспомнив бывшего преподавателя добрым словом – все-таки платили мне в галерее гораздо выше среднего, и, если бы не своевременная протекция, моя самостоятельная жизнь не началась бы так радужно. Если бы вообще, конечно, началась, а не была задавлена в зародыше мамой и ее железными аргументами.
Чужой город встретил теплом и солнышком, от которых за последние дни я уже успела отвыкнуть. Если верить командиру корабля, за бортом нас ожидало девятнадцать градусов тепла, что позволяло запихнуть кожаную куртку за ненадобностью в рюкзак, который заменял мне дамскую сумочку в этом спонтанном путешествии.
Первым делом в зале прилета я наткнулась, конечно же, на улыбающихся мужчин, вооруженных пышными букетами и встречающих, очевидно, свои половинки.
"Если бы кому-то хватило смелости хотя бы написать, на одного мужчину с букетом в этом зале было бы больше" – не без грусти попеняла я самой себе и продолжила путь в одиночестве. Но не успела я сделать и пары шагов, как кто-то с возгласом "попалась, птичка!" схватил меня за локоть. Не долго думая, – после июльских событий я стала немного нервной – я развернулась и со всей силы двинула наглецу кулаком по голове. Как оказалось, попала в ухо.
– Я тоже рад тебя видеть, – произнес Соболев, потирая пострадавший орган и недоуменно глядя на меня.
Думаю, что мой ответный взгляд по степени выразительности Егоровскому не уступал. Будучи совсем не в силах вымолвить и слова, не говоря уж о полноценных извинениях, я стояла, стиснув ладонями рот, и пялилась на мужчину, которого уж точно не ожидала здесь увидеть. Очевидно сделав вывод, что отмирать в ближайшее время я не собираюсь, Егор снова взял меня за локоть и, подхватив чемодан, повел на выход со словами:
– Идем, пока тебя не загребли, воительница.
Я семенила за мужчиной и пыталась понять, как опять так получилось, что я снова не контролирую то, что происходит вокруг. Причем случается такое преимущественно в компании Егора.
– А почему ты здесь? – попробовала я разобраться в ситуации. Не то чтобы я была совсем не рада его видеть, но все же рассчитывала, что хоть какое-то время на моральную подготовку у меня в запасе еще есть.
– Где здесь? В городе? В аэропорту? Рядом с тобой? – Егор поднял бровь, делая вид, будто не понимает, что именно привело меня в недоумение.
Я вздохнула и переиначила вопрос:
– Как ты узнал, что я прилетаю?
– Шутишь, птичка? – он обернулся. – Ты пропала почти на два месяца, не ответила ни на одно сообщение, неужели думаешь, что я как идиот ждал все это время вслепую. Конечно же я интересовался твоей жизнью. Кстати, поздравляю с удачной работой!
– Ты следил за мной! – я не могла поверить в то, что он действительно это делал и вот так просто, не смущаясь, говорил об этом. Тактичность и муки совести – точно не про Соболева. А еще неприкосновенность частной жизни!
– Ну если бы ты сама обо всем рассказывала, мне не пришлось бы подключать Леху. – пожал он плечами, после того, как закинул чемодан в багажник. – Или ты думаешь, что я должен был все пустить на самотек и гадать на ромашке, соизволишь ты прилететь на этой неделе, или опять нет? Я же не мальчик, – покачал он головой.
– Мне нужно было прийти в себя и все обдумать. И вообще, это ты виноват, что мне пришлось съехать от родителей, если помнишь! – некоторая справедливость Соболевских претензий заставила быстро перейти в наступление. Пусть не думает, что сможет так легко меня виноватой выставить.
– Вот я и предоставил тебе такую возможность. Надеюсь, вопрос исчерпан, и теперь я могу с тобой как следует поздороваться? – он не спеша приблизился и притянул к себе. Я какое-то время стояла неподвижно, вцепившись обеими руками в рюкзак, что оказался между нами, но потом отбросила его прочь и включилась в процесс.
– А куда мы едем? – спросила я уже в машине, после того как смогла перевести дух от Соболевского приветствия, и старалась делать вид, что ни капли не взволнована, а вопрос "как вести себя с этим мужчиной в условиях полнейшей неопределенности" не стучал молотком в голове.
Хотя все еще подрагивающие руки выдавали меня с головой. Сказать, как долго мы целовались возле машины, не могу, но к тому моменту, как я заняла пассажирское место в черном внедорожнике, солнце за горизонт еще не ушло… Что ж, похоже Егор и правда рад меня видеть.
В родном городе Соболев водил агрессивный и мощный на вид "Мерседес" последней модели. На крайний случай – предпоследней, но это маловероятно: хотя я слабо интересуюсь новинками автопрома, предпочтения Соболева успела изучить хорошо.
– Ко мне, – прозвучал неутешительный ответ. Спрашивается, чего еще я ожидала?
– Так сразу? Вообще-то я отель заказала и предоплату внесла, – попасть к нему домой я вовсе не спешила, от чего чувствовала себя девочкой, которой предстоит первая в жизни ночь с мужчиной. И которая этого ждет – не дождется, боясь признаться даже самой себе, но все равно изо всех сил оттягивает "решающий момент".
– У меня достаточно просторно, так что поместимся, – не повелся на мои капризы Соболев.
– Вот сам тогда бронь и отменяй, раз такой умный. И чтобы предоплату мне вернули: не все тут могут себе позволить честно заработанными деньгами разбрасываться направо и налево, – препираться в этом случае с Егором было бесполезно, вот я и начинать не стала, но не попытаться оставить последнее слово за собой, не смогла.
– Хорошо, я передам секретарю, – сверкнул зубами Соболев, а мне, конечно же, захотелось по этим самым зубам съездить чем-нибудь потяжелее.
Спорить вроде больше было не о чем, и я заняла себя тем, что стала разглядывать сквозь тонированное окно чужой город. От нашего он отличался не сильно – разве что население было поменьше и площадь, а так все те же торговые комплексы, высотки, пробки и иже с ними. Даже метро есть – в общем, все как я привыкла.
Жил Егор, в отличие от меня, один в современной квартире с окнами в пол на последнем этаже одной из недавно возведенных высоток. В самом центре города, конечно же. Поблизости исторические здания, парки и все в таком роде… Как выяснилось впоследствии, квартира была разделена на две части: общую, с кухней, гостиной, объединенной со столовой, различными хозяйственными помещениями и гостевым санузлом и частную, что была в разы больше и вмещала в себя хозяйскую спальню, кабинет, несколько санузлов, обширную террасу и парочку пустующих помещений, предназначение которых так и осталось для меня загадкой. А чтобы попасть на хозяйскую территорию, нужно было воспользоваться ключом-карточкой. Но дверь, разделяющая помещение, по большей части оставалась открытой ввиду отсутствия посторонних на территории.
– А тебе одному не жирно? – присвистнула я, оглядывая уж слишком просторный холл с самым что ни на есть современным дизайном. А в том, что над помещением поработал дизайнер, я не сомневалась – вряд ли Егор сам обои выбирал…
Соболев приткнул мой совсем не вписывающийся в обстановку пластиковый чемодан возле очевидно комода – странный на вид параллелепипед янтарного цвета мог оказаться, конечно, чем угодно, но я предпочла думать, что это комод, и обернулся:
– Ну теперь-то я не один, – улыбка на его лице была сродни улыбке человека, выигравшего давно уже затянувшуюся партию в шахматы. Так улыбаются противнику, который бы в любом случае проиграл, но почему-то предпочел "потрепыхаться".
– Ага, на целые выходные, – решила я подпортить ему триумф.
Вообще-то могла бы сообщить о том, что приехала ненадолго, и поизящнее, но на войне, как на войне. Егор, склонив голову набок, некоторое время изучал мое лицо, заставив почувствовать себя дичью, попавшейся в лапы матерого охотника. А потом со словами "это мы еще обсудим" подхватил под колени и понес в неизвестном направлении. Очевидно, убеждать в его городе подзадержаться.
В общем, выходные, как вы поняли, Соболев решил посвятить тому, что наверстывал упущенное время, что мы провели порознь. В какой-то момент даже я перестала понимать, почему так долго тянула с приездом, а не отправилась вслед за Егором на следующем же после его отлета рейсе, и разревелась как самая последняя дура! Егор, в отличие от меня, дураком не был, и заявив, что на мои выкрутасы с прилетом ни капли не обижается, продолжил убеждать в крепости наших отношений. Однако, так просто все бросить и остаться с ним, решиться я все же не могла. Впрочем, следует признать, сопротивлялась я не сильно.
– Ну как ты себе это представляешь? – я сидела на низком подоконнике и уплетала пасту прямо с коленей. В смысле, тарелка с пастой лежала прямо на коленях, а не сами макароны, – Занятия в магистратуре только начались, на новой работе я и двух месяцев не проработала. Не могу же я вдруг взять и не явиться в понедельник.
– Возьмешь академку, а насчет работы Яковлевич договорится.
– С чего ты взял, что он договорится? – я с подозрением уставилась на мужчину: уверенность, граничащая с самодовольством, на его лице говорила о том, что предложение это в разряд гипотетических не входило.
Егор промолчал, предоставляя возможность самой ответить на заданный вопрос.
– Вы уже обо всем договорились! Соболев, вот с чего ты взял, что можешь распоряжаться моей жизнью?
– А что тебя в твоем городе держит? Работать и учиться и рядом со мной прекрасно можно.
– Ты хотя бы мнением моим мог поинтересоваться для разнообразия? – я возмущенно уставилась в серые глаза, в которых на сомнение в собственной правоте не было и намека.
– Ну да, я поинтересуюсь, и ты найдешь тысячу причин, оставить все как есть и еще пару лет ничего не менять. Ты трусишка, Маша, – ткнул он в меня вилкой.
– А ты скорый поезд какой-то. Прямо Сапсан в режиме "форсаж"!
– А ты в таком случае кто, гужевая повозка? – расхохотался Соболев.
– Да пошел ты, – сказать было нечего, и я прыснула в ответ.
Глава 2
В воскресенье вечером Егор предупредил, что завтра нас ждет важный и ответственный день, и встать придется рано. Что конкретно нас будет ждать, уточнить не пожелал. Уже поняв, что молчать он будет как партизан, лишь бы, говоря его словами, не дать мне все обдумать и отказаться, пытать мужчину я не стала, а спокойно уснула, рассудив, что сюрприз вряд ли будет неприятным.
Следующим утром мы оказались на открытии после долгой реставрации галереи искусств, принадлежащей семье Егора. "Анита" – гласила неоновая вывеска, выполненная художественным шрифтом. Почему именно "Анита", я решила поинтересоваться позже, а пока улыбалась во все зубы и рукоплескала изо всех сил, стоя практически во главе толпы жаждущих попасть внутрь. Даже несколько репортеров с камерами осчастливили своим присутствием.
"Хорошо хоть догадался подсказать, как одеться, иначе стоять бы мне в джинсах среди разряженной публики" – думала я, тихонько озираясь по сторонам, и радовалась, что решила-таки в самый последний момент закинуть в чемодан темно-синее платье и лодочки цвета электрик с собой. А публика подобралась разношерстная: кто-то был при полном параде и сиял драгоценностями, точно мы Новый год собрались праздновать, кто-то был одет празднично, но сдержано и элегантно, а были и те, кто предпочел не заморачиваться и пришел в джинсах. Но таких были единицы.
Наконец, ленточка была торжественно перерезана, речи произнесены и галерея гостеприимно открыла двери посетителям. Я с бокалом шампанского в руках, второпях сунутым мне Егором, скиталась по выставочному залу в гордом одиночестве и злорадно себе обещала, что ни за что не буду сидеть дома и по первому требованию сопровождать этого проходимца на подобного рода мероприятия. Да за кого он вообще меня принимает, тоже мне нашел себе эскорт! Раз уж придется задержаться в этом городе на неопределенное время, найду работу. Я ему не какая-нибудь домохозяйка, которую в случае надобности можно наряжать поприличнее для выхода в люди.
Но не дав мне достаточно времени, чтобы придумать максимально унизительную должность, которую я, назло Соболевским замыслам, обязательно займу, мужчина появился будто из ниоткуда.
– Прости, что оставил одну, – чмокнул он меня в висок и галантным жестом ухватил под локоть, – Пришлось уладить несколько вопросов.
– Я подумаю, – недовольно буркнула в ответ.
– Идем, расскажу, зачем мы сегодня здесь, – Егор сделал вид, что настроения моего не заметил, и потянул куда-то в сторону, уводя от толпы праздно шатающегося народа.
Мы вышли через служебную дверь, за которой притаилась лестница с деревянными перилами.
– А почему "Анита"? – поинтересовалась я, переставляя ноги по выщербленным за десятилетия ступенькам.
– Так маму звали, – пожал плечами Егор, – Банально, да?
– Нет, наоборот, даже в какой-то степени правильно, – попыталась поддержать я жениха, вспомнив, что ее давно нет. На этой ноте разговор потух, так толком и не начавшись.
В молчании мы проследовали до кабинета, обстановкой напомнившего мне те, что показывали по телевизору в старых-добрых сериалах про богатые семьи: одна стена полностью выполнена в виде стеллажа для книг, массивный стол из темного дерева, уставленный обязательной чепухой типа пресс-папье, призванной обозначить респектабельность владельца, и обязательный темно-зеленый текстиль. Я осматривалась вокруг, гадая, что же могло понадобиться нам, двум современным людям, в этом старомодном месте.
– В общем-то все просто, – Егор уселся прямо на рабочий стол, отодвинув вбок бронзовую статуэтку, изображавшую почему-то слона. – Я предлагаю тебе работу.
Не ожидая от Соболевской идеи ничего для себя хорошего, я мысленно напряглась, но дала ему возможность закончить.
– У тебя ведь уже есть опыт работы в картинной галерее, а мне как раз нужен специалист, вот я и подумал, почему бы нам не помочь друг другу…
Так, ну со специалистом он, допустим, поторопился, а вот работа мне очень даже пригодится, пусть и не столь постыдная, как я совсем недавно воображала.
– Ладно, – осторожно произнесла я, потому как с Соболевым, словно с джинном из старых сказок, никогда не знаешь, в каком месте ожидать подвоха.
– Вот и отлично, – радостно поиграл он бровями, насторожив меня еще больше, и направился к двери. – Сейчас я тебя кое с кем познакомлю.
– Марк Абрамович, прошу, – пригласил он в кабинет пожилого мужчину, не смотря на возраст строгой выправки. Одет тот был в костюм-тройку и шелковый платок вместо галстука, абсолютно седые волосы, тем не менее без старческой болезненной желтизны, зачесаны назад. – Познакомьтесь, это моя невеста и новая управляющая галереей, Мария Аркадьевна, – и, не дав мне и рта раскрыть, дабы праведно вознегодовать, как ни в чем не бывало, продолжил: – Маша, это Марк Абрамович, наш бывший управляющий. Он поможет тебе поначалу со всем разобраться, так что можешь полностью на него положиться.
– Очень рад за вас, очень рад, – старик потряс мою руку, предоставив о причине его радости догадываться самой: то ли он поздравлял меня с должностью, то ли с новоприобретенным статусом Соболевской невесты.
Я же могла позволить себе лишь сверкнуть на Егора глазами, обещая тому скорую расправу, и вымолвить:
– Благодарю.
Вот знала же, что что-то тут не чисто. Только кто же мог подумать, что Егору в голову взбредет! Ну какая из меня управляющая? Тем более целой галереей!
– Что ж, не хочу вас отвлекать. Буду счастлив трудиться под началом столь юной, очаровательной особы. – улыбка у Марка Абрамовича оказалась весьма располагающей, так что я не смогла позволить ему уйти, прежде, чем смогла заверить будущего помощника во взаимных симпатиях.
Старик откланялся, а я подумала, что везет мне в последнее время на участливых дедулек.
– Что скажешь? – обратился ко мне Егор, как только за стариком закрылась дверь.
– Что ты конченный псих, что вчерашние студентки серьезными заведениями не управляют и много чего еще. Но если ты готов доверить развалить галерею, названную в честь матери, первой попавшейся девице, то я это непременно сделаю. Только вот, в чем фокус?
– Никаких фокусов, – рассмеялся Соболев и поднял руки вверх. – Хотел сделать приятное любимой женщине и дать возможность заниматься тем, что нравится, самореализовываться, так сказать, на наше общее благо.
– А еще я никак не вспомню, когда это успела стать твоей невестой, – картинно почесала я затылок.
– По-моему, это случилось тогда, – Егор сделал вид, что задумался, —когда я отказался взять в жены твою сестричку.
Я не поняла, это у него что, стратегия такая: довести оппонента до белого каления, а затем взять буквально голыми руками? Так он бизнес делает, да?
– Совсем забыла, я не принимаю участия в семейном бизнесе, – пошла я на попятный. – Принципиально. На пользу это никому не идет, если помнишь.
– Брось, Маша. Уверен, у тебя все получится, – мужчина подошел ко мне и обнял. – К тому же, Абрамыч – толковый мужик и не даст тебе с треском провалиться, – закончил он говорить уже мне на ухо.
– Без треска провалиться – тоже мало приятного, – пробубнила я в широкую грудь, которая своим близким присутствием так и манила согласиться с любым предложением, лишь бы оставить владельца довольным.
– Не дрейфь, прорвемся. Все с чего-то начинали, – похлопал он меня по спине, будто приходился мне никем иным, как товарищем по оружию. – Сегодня, кстати, привозят одну картину на аукцион, и я бы очень хотел, чтобы ты на нее взглянула.
– Вот прям так сразу? – отстранилась я, вопрос прозвучал как жалоба.
– Прямо так, – вздохнул Соболев, делая вид, что ему и самому неловко, но деваться некуда.
– Ну да, и как я могла забыть, что ты у нас времени терять не любишь, – пробурчала я в сторону, вспоминая наше стремительное знакомство и историю, за ним последовавшую.
– Идем вниз, мы и так надолго покинули гостей, – потянул он меня за руку.
В залах, которыми располагала галерея, мы были в основном заняты тем, что общались с высокопоставленными посетителями. Егор представлял меня исключительно как свою невесту и новую управляющую галереей. Мужчины жали ему руки и поздравляли, а женщины по большей части ядовито выдавали что-то типа: "Давно пора". Публика подобралась разношерстная, но уделяли внимание мы лишь тем, кого Егор знал лично или считал полезным для дела.
Голова от новых знакомств уже шла кругом, а несколько бокалов с шампанским, выпитых на пустой желудок – пара бутербродов не в счет, – лишь усиливали внутренний дисбаланс. Наверное, как руководитель, я провалилась уже минут через тридцать, когда перестала напрягаться и пытаться уложить в голове весь этот калейдоскоп имен и лиц. "А что, Абрамыч – "мужик толковый" – все равно не даст пропасть…" – легкомысленно подумала я: в какой степени алкоголь повлиял на равновесие, в той же степени он подействовал и на ответственность.
В какой-то момент у Соболева зазвонил телефон, и после короткого разговора мы с ним отправились к служебному входу встречать картину. Судя по специальной машине, доставившей груз, и парочке сопровождающих охранников в черном стоимость произведения исчислялась сотнями тысяч. Вряд ли ради не особо ценной работы кто-то бы так заморочился.
Вместе с Егором, представителем продавца и мужчинами в черном мы прошли в недавний кабинет на втором этаже, к которому, как оказалось примыкал сейф для хранения особо ценных экспонатов. Трясущимися то ли от алкоголя, то ли от волнения руками я распаковала картину и расположила полотно, надетое на подрамник, на рабочем столе. Соболев тем временем подписывал необходимые бумаги и общался с гостями.
Каким образом мужчины исчезли, а я осталась в комнате наедине с картиной, заметить не успела – полотно меня полностью поглотило.
Работа без сомнения принадлежала руке современного художника, имя я назвать не берусь. Крупные яркие мазки строгой геометрической формы были хаотично разбросаны по холсту, как будто художник забыл о полутонах и плавных переходах. Тем не менее, если отойти метров на пятнадцать, можно было без проблем различить и набережную серых тонов, и тонкую, словно тростинка, женщину, неспешно идущую в сторону моста, зеленые, полные сил деревья и дымчатые крыши на том берегу.
Да уж, картина определенно стоила того, чтобы ради нее организовать аукцион и заставить желающих приобрести полотно как следует за него побороться. Неудивительно, что работу так охраняли. Интересно, кому она в итоге достанется. И за какую стоимость. От нахлынувшего почему-то волнения голова слегка закружилась, а потом и вовсе взорвалась фейерверком где-то в районе затылка. Последнее, что я увидела – это крупные яркие мазки, подобные тем, что были на картине, только на черном фоне закрывшихся век, а затем – темнота и тишина.
Очнулась я от того, что кто-то непрестанно зудел сбоку, назойливо играя на нервах, будто комар летней ночью. Не дадут спокойно отдохнуть! Я попыталась повернуться на бок, чтобы посмотреть, кто там так нагло шепчется, но тут же застонала: голова раскалывалась так, будто меня сбил поезд, под который меня вынудил кинуться черный недельный запой.
– Ты как? – тут же подскочил ко мне Соболев, на лице беспокойство. За его спиной маячил Леха – начальник службы безопасности и лучший друг по совместительству.
Вот уж кого точно не ожидала сегодня увидеть. Или меня и правда сбил поезд, и теперь он тут, чтобы лично найти машиниста?
– Нормально, – прохрипела я. Егор недоверчиво поднял бровь.
– Голова болит, – созналась. А что, я ж не партизан, чтобы молча терпеть.
– Вот выпей, – протянул мне Леха таблетки и стакан с водой. – Доктор сказал, что голова будет беспокоить какое-то время. И хорошо бы сделать рентген и МРТ.
Объяснения Лехи ситуации не прояснили, а лишь еще больше запутали. Тем не менее, начать разбираться я решила с того, что попроще, то есть с головы.
Сесть я смогла лишь при помощи Егора и, махом проглотив таблетки, внимательнее присмотрелась к мужчинам. Судя по одноразовым медицинским халатам, надетым поверх костюмов, и тревожным кнопкам на стенке находились мы почему-то в больничной палате: я на узенькой койке с раздражающим скользким матрасом, а мужчины – подле.
– И что стряслось на этот раз? – спросила я, откинувшись на вовремя приподнятую Егором подушку и прикрыв слезящиеся глаза.
– Тебя предположительно тупым предметом ударили по голове, а едва прибывшую в галерею картину забрали с собой. Кто – неизвестно, – кратко обрисовал Петров.
При упоминании о тупом предмете я поморщилась – вот что оказалось моим личным паровозом, а Соболев стоял с таким лицом, что аж страшно становилось. Не за себя, а за того, кто посмел покуситься…
– Егор нашел тебя на полу в кабинете в луже крови, так что…
– Я ж говорила, что нельзя мне в семейный бизнес… – решила я хоть как-то разрядить обстановку, но по-видимому только зря старалась. Егор все так же чуть не скрипел зубами, а Леха с предельно серьезной миной не прекращал оглядывать меня. На предмет скрытых повреждений – сделала я вывод, потому что когда я проходила осмотр у психиатра для водительской медкомиссии, тот на меня так же смотрел.
– Ладно. И что дальше? – после затянувшегося молчания опять спросила я. Сидеть и безмолвно глазеть друг на друга поднадоело, тем более, что подушка и простынь по дерматиновой поверхности матраса начали съезжать, заставляя тело принимать все более горизонтальное и неудобное положение.
– Ну, первую помощь тебе уже оказали, так что мы с тобой домой, а Лехе как всегда достанется право на общение с полицией, – Егор был краток.
Вообще я даже побаиваюсь Соболева, когда тот в гневе, не хотелось бы стать его источником. Поэтому перечить я конечно же не стала, и, отталкиваясь руками от стены, попыталась встать с кровати, чтобы немедленно отправиться куда сказано. Колеса у койки оказались почему-то не зафиксированы, так что та принялась отъезжать вбок, грозясь сбить мужчин с ног. Я вынуждена была барахтаться как какой-нибудь новорожденный детеныш, все сильнее опираясь о стену в попытках удержаться от соскальзывания в новообразовавшуюся щель, тем самым лишь увеличивая просвет. На помощь тут же пришел Егор и, подхватив за талию, аккуратно переместил на пол. Вот бы еще и с раскалывающейся головой было так просто.
