Пролог
Время…
Что мы знаем о нем? Можно ли изменить прошлое или предсказать будущее? Как много отведено времени каждому из нас? На все эти вопросы нет ответов…
Существует много гипотез о путешествиях во времени. Современная наука допускает несколько теоретически возможных из них, но есть ли хотя бы одна достоверная?
Сколько необъяснимых тайн скрыто за завесой нравственности от человека? Есть ли возможность повлиять на собственную судьбу?
Прочитав эту книгу, вероятно, вы поменяете свое мнение о привычных вещах. По крайней мере, именно это и случилось со мной…
Глава 1
Эта история началась в один из холодных декабрьских дней. Меня разбудил надоедливый звук. Он раздавался из телефонного аппарата, стоящего на прикроватной тумбочке моего номера.
Интуиция подсказывала, что это не к добру, и стоит проигнорировать звонок. Однако по инерции я повернул голову к источнику шума и потянулся за трубкой.
– Слушаю, – с раздражением сказал, с трудом заставив себя разлепить веки.
– Паскаль это ты? – раздался мужской голос.
– Да, а кто спрашивает? – промямлил, закутавшись плотнее в одеяло.
– Это я… Айзек Моррисон, – послышалось на том конце провода.
Я с полминуты молчал, пытаясь прийти в чувство. Мне казалось, что все еще сплю, ведь мы не общались с университетским товарищем уже много лет.
– Айзек? – переспросил неуверенно.
– Да.
– Разве ты не в Австралии?
– Нет… Я прилетел в Америку на прошлой неделе. Мы должны срочно встретиться.
– Это не может подождать?
– Нет! И это не телефонный разговор. Жду тебя в холе.
«Черт!» – выругался я про себя, не желая покидать теплую постель. – «Лучше бы не поднимал трубку».
– Который час? – решил уточнить.
– Пять утра, – ответил друг, как ни в чем не бывало.
– Господи! – проворчал я, немного повременив. – Хорошо, буду через двадцать минут, – добавил, понимая, что уже вряд ли усну.
Оторвав голову от подушки, я лениво потянулся, оглядел помещение и понял, что еще слишком темно.
«Что понадобилось Айзеку в такую рань?», – негодовал, свесив с кровати ноги, налившиеся свинцом.
За окном отеля «InterContinental» виднелось пасмурное небо Нью-Йорка. Я подошел вплотную к стеклу, надевая по пути махровый халат. Перед моим взором открывался завораживающий вид на Центральный парк. С высоты птичьего полета он был весь, как на ладони. Между голыми деревьями в сумерках одиноко пустовали дорожки и красовались замерзшие пруды.
Эта картина навеяла грусть и тоску. Я не любил зиму ни в каком ее проявлении. После долгого проживания в условиях мягкого европейского климата мне было сложно подстроиться под местную погоду.
Я не планировал задерживаться в Штатах надолго, прилетев сюда в короткую командировку по работе. Поэтому для меня стало полной неожиданностью, что Айзек отыскал меня, намереваясь вплести в очередную авантюру.
Мы не виделись с Моррисоном около десяти лет и расстались не на самой дружеской ноте. Все, что я помнил о нем, так это то, что друг всегда искал приключений, любил ввязываться в неприятности и по своей натуре был азартным человеком.
Я взглянул на настенные часы и понял, что замешкался. На сборы у меня было мало времени, поэтому поторопился, не желая показаться непунктуальным невежей.
Принял душ, вытерся насухо полотенцем, стер капли воды с запотевшего зеркала над умывальником и посмотрел на свое отражение. Несмотря на довольно солидный возраст, я по-прежнему казался себе вполне симпатичным. И лишь густая седина на висках напоминала о прожитых годах, ведь за моими плечами было уже почти полвека.
Для встречи с товарищем я выбрал серый твидовый костюм, который надел поверх черной рубашки. И прихватил с собой шерстяное пальто на случай, если друг решит прогуляться.
Пока спускался в лифте на первый этаж, на меня нахлынули воспоминания. Я уставился на носки своих лакированных туфель и подумал, как докатился до такой жизни?
В молодости я придерживался менее официального стиля и не был столь консервативным. Мог часами напролет играть в бильярд, покер или крикет, сидеть в пабе за пинтой темного эля и наслаждаться песнями любимых исполнителей.
Теперь же я дорожил своей независимостью, отдав предпочтение холостяцкой жизни и одиночеству. Мои будни сводились исключительно к рутинной работе и скромному досугу в библиотеке или компании коллег.
Айзек, как и пообещал, дожидался меня в холе. Я сразу его узнал. Он обладал особым шармом южанина. Статный обаятельный мужчина средних лет с загорелой кожей, черными слегка кудрявыми волосами, отросшей щетиной и огромными карими глазами.
Моррисон был одет в темную кожаную куртку, синие джинсы и белые кроссовки. Он сидел на диване со скучающим видом и изучал прессу, поэтому не сразу заметил моего появления.
– Кхм, – прокашлялся я, стараясь привлечь к себе внимание.
Тот обратил на меня задумчивый взор и, прищурившись, обвел пристальным взглядом. В его обществе я всегда чувствовал себя неуютно.
– Паскаль! – басистым тоном сказал Айзек и поднялся с места. – Ты практически не изменился.
Я лишь сухо улыбнулся и пожал ему руку в приветственном жесте.
– Сколько же мы не виделись, дружище? Наверное, лет пять? Или десять?
– Именно! – отчеканил я равнодушно.
Товарищ присвистнул и подошел ко мне ближе.
– Ты до сих пор на меня обижаешься? – слегка оскалился он и заглянул мне прямо в зрачки.
– О чем ты? – сделал вид, что у меня отшибло память.
– Прости, но у меня не было выхода…
– Выбор есть всегда, Айзек! Ты лжец и мошенник… Ты похитил из музея ценный экспонат и оставил меня одного в Аргентине со всем разбираться.
– Каюсь, – поднял ладони вверх Моррисон в примирительном жесте. – Однако с тех пор я очень изменился, поверь мне.
Мое лицо оставалось бесстрастным. Мне не хотелось выяснять отношения, поэтому я решил перейти сразу к делу:
– Зачем ты меня позвал? Не уж-то, чтобы извиниться?
– Да! То есть нет… Не совсем, – немного смутился Айзек, что было совершенно ему не свойственно.
– И все же?
– Давай пройдемся до Таймс-сквер, – неожиданно предложил он.
Я в растерянности моргнул несколько раз.
«Что за наглость?» – мелькнуло в моей голове.
– Не стой как истукан, пойдем! – шикнул друг, указав в сторону выхода.
Не веря в происходящее, я подчинился и послушно проследовал за ним. Не в моих правилах было спорить публично.
Да и честно признаться, меня захлестнул интерес. Хотелось поскорее узнать, что спустя столько лет Моррисону от меня вдруг понадобилось.
Дорога до площади не заняла много времени. Город начинал просыпаться и утопал в шуме проезжающих мимо машин. Таксисты громко сигналили, завлекая клиентов, клерки сбивались с ног, торопясь в офисы, а туристы толпились у торговых центров, глазея по сторонам.
Очутившись в самом центре Манхэттена посреди суеты, небоскребов с красочными витринами и гигантскими рекламными баннерами, я заметно приободрился. Обстановка вокруг навеяла воспоминания о суетливом ритме молодости. Наверное, с возрастом я стал слишком сентиментальным.
Внезапно подул сильный ветер, и у меня перехватило дыхание. Прохладный воздух заполнил легкие и насытил кислородом каждую клеточку тела. Машинально я укутался плотнее в вязаный шарф.
– Замерз? – поинтересовался Айзек, заметив, что я дрожу.
– Нет, – отмахнулся. – Просто не хотелось бы простыть из-за твоей глупости.
– Паскаль, не будь таким занудой… На дворе двадцать первый век. Оглянись вокруг, только посмотри какая красота! Разве неправда?
Я лишь громко цокнул языком и невольно нахмурился.
– Я знаю, что ты сегодня вечером улетаешь обратно в Амстердам, – резко повернулся ко мне Моррисон.
– Ты следил за мной?
– Забыл, что у меня повсюду связи? – загадочно ухмыльнулся товарищ. – Мне не составило особого труда выяснить эту информацию.
– Значит, все так серьезно? – удивился я искренне.
Друг только кивнул и продолжил идти по направления к Уан-Таймс-Сквер. Когда мы подошли ближе, он остановился и взглянул ввысь, а затем указал пальцем на крышу стеклянного здания, где находилась одна из главных достопримечательностей Нью-Йорка – «шар времени».
– Сейчас мы стоим с тобой на перекрестке мира, – мечтательно произнес Айзек. – Ежедневно здесь проходят тысячи людей. Только задумайся, какая здесь энергетика? Это место немыслимой силы, – перевел взгляд он на меня.
– К чему ты клонишь?
– Сейчас покажу, – гордо заявил Моррисон и что-то достал из внутреннего кармана куртки.
Он протянул мне сложенный вдвое листок. Это был потрепанный временем плотный пергамент.
– Что это? – осведомился я.
– Сам посмотри…
Последовав его совету, я аккуратно развернул край бумаги, и то, что увидел внутри, меня изумило. На листке был подробный чертеж устройства, похожего на часы, со сложным механизмом, включающим в себя как минимум десяток шестеренок. Сам циферблат, помимо обычных стрелок, имел апертуру, отображающую день, месяц и год.
– И что это значит? – спросил я, открыв от удивления рот.
– Профессор Гренель, ты же историк! – воскликнул с сарказмом товарищ. – Я думал, что ты мне объяснишь…
Айзек деловито потер подбородок и с любопытством уставился на меня.
– Ничего не понимаю. Как у тебя оказался чертеж? – продолжал выпытывать я.
– Не могу раскрыть всех секретов, – пожал тот плечами.
– Ты его украл?
Моррисон пропустил мой колкий вопрос мимо ушей.
– Видимо, кто-то пытался избавиться от документа, – провел я рукой по обгоревшему краю бумаги.
– Это еще не все, – друг развернул листок тыльной стороной и вновь протянул мне. – Взгляни, там есть еще кое-что.
На обороте был текст на латыни, написанный каллиграфическим почерком.
– Это что-то вроде инструкции, – пояснил Айзек. – Часть текста закодирована, но кое-что я все же смог перевести. Вот здесь, – указал он на первую строчку и стал читать вслух. – Скачки во времени могут быть возможны только в случае, если путешественник перемещается в параллельные временные линии.
В тот момент я обомлел и непонимающе посмотрел на товарища. Мне казалось, что все еще дремлю и вот-вот очнусь в своем номере от будильника.
– Ничего не понимаю! – негодовал я, потирая сонные веки. – Зачем ты меня сюда притащил? Объясни, что происходит?
– Взгляни внимательно еще раз на текст в первом абзаце. Там есть подсказка.
Я раздраженно вздохнул, но сделал, как он просит.
– «Tempus pila», – прочитал. – Что в переводе означает «шар времени».
– Именно! – восторженно воскликнул Моррисон. – А теперь посмотри наверх.
В лучах рассвета, которые пробились на миг сквозь тяжелые тучи, я увидел знаменитую сферу на крыше. Она блестела и переливалась яркими красками, сияя, как бриллиант.
– Каждый год 31 декабря ровно в 23:59 «шар времени» спускается по флагштоку, достигая в полночь нижней точки, что сигнализирует о наступлении Нового года, – запнулся Айзек. – Первый раз церемония состоялась в 1907 году. С тех пор прошло много времени. Только представь, Паскаль, этой традиции уже больше ста лет!
– По-моему, ты сошел с ума, – констатировал я. – Это совершенно ничего не значит. Обычное совпадение…
– Совпадение?
– Да, здесь может идти речь о чем угодно, – сложил я листок и передал его обратно товарищу.
Тот разочарованно на меня посмотрел и почесал затылок.
– Ты выстроил вокруг себя стену, через которую невозможно пробиться, – недовольно промямлил друг. – Стал унылым и скучным. Дай мне шанс. Дай шанс нам!
– Нет, с меня хватит, я увидел достаточно, – грубо отрезал, закатывая глаза.
– Неужели ты настолько бесчувственный? Тебе совсем не интересно, что за всем этим кроется?
Я промолчал, мысленно нарастив броню, так как в моменты тревожности не мог здраво мыслить.
– Ну же, Гренель! – легонько пихнул в плечо меня Моррисон. – Давай тряхнем стариной. Я же вижу, ты сомневаешься…
Я действительно не был уверен ни в чем. Вдруг он и вправду нашел нечто стоящее?
– Я соглашусь только, если признаешься, как получил документ, и все подробно расскажешь.
– Хорошо… Только не здесь. Приглашаю тебя выпить кофе. Естественно, за мой счет, – немного помедлив, добавил товарищ.
У меня не было сил пререкаться, и я замерз. Ветер заметно усилился, грозясь перерасти в ураган.
Айзек как будто заранее знал, что соглашусь, и отвел меня в небольшую кофейню на Седьмой Авеню.
В уютном заведении было немноголюдно. Сев за крохотный круглый столик возле окна, мы сделали заказ, который молоденькая смазливая официантка быстро исполнила.
– Паскаль, ты выдаешь себя с потрохами, – прошептал Моррисон с насмешкой, склонившись ко мне. – Имей хоть немного терпения.
Я нервно заерзал на стуле, ощущая необъяснимое чувство беспокойства, однако выпив двойной эспрессо, быстро согрелся и расслабился.
– Айзек, мне не нравятся твои игры. Я привык держать ситуацию под контролем, – сурово сказал, слегка хлопнув ладонью по стеклянному столику, и тот задребезжал.
– Тише, тише, дружище, – успокаивал меня Моррисон, запихивая в рот круассан.
Приятелю явно доставляло удовольствие измываться надо мной, поэтому проигнорировал его язвительное замечание.
– Дело в том, – начал он, – что на прошлой неделе я посетил научную конференцию в Вашингтоне. Там я познакомился со многими интересными людьми…
– С каких это пор ты посещаешь такие мероприятия? – перебил его, искренне удивившись.
– Неважно, – тот отмахнулся. – Ты еще многого обо мне не знаешь.
Я лишь скупо поджал губы и с раздражением прикрыл глаза.
– Так вот… после конференции мы пошли в бар. Там выпили и, как это обычно бывает, разговорились с одним из присутствующих. Им оказался довольно болтливый ученый. Доктор Стилл, вроде.
– Ближе к делу, – не унимался я, поглядывая в окно.
К тому моменту на улице разыгралась настоящая буря.
– Зря ты так, – сделал паузу Айзек, мешая трубочкой капучино. – Кстати, этот профессор очень важный в своих кругах человек. Он-то мне и рассказал о выдающемся докторе наук, который сделал невероятное открытие в области физики, исследуя концепцию четвертого измерения. Но и это еще не все, – почесал бороду друг. – По словам Стилла, этот гений собрал огромную коллекцию уникальных приборов у себя дома в подвале.
– Она-то тебя и заинтересовала?
– Верно, – ухмыльнулся Моррисон. – Не пойми меня не правильно, однако я не мог упустить такую возможность. Я просто хотел взглянуть хотя бы одним глазком на редкие артефакты…
– Дай угадаю, ты проник на запретную территорию и присвоил себе чужое имущество? А еще говоришь, что изменился, – прошипел я. – Ты должен вернуть все обратно.
Товарищ озадаченно на меня посмотрел, в то время как меня охватила настоящая паника. Я знал, что Айзек частенько нарушает закон, но не был готов с этим мириться.
– Паскаль, я понимаю, ты немного взволнован…
– Взволнован? – сердито переспросил.
Адреналин бушевал у меня в крови.
– Да что с тобой не так? – спросил у друга, запнувшись.
Усилием воли я заставил себя сдержаться, чтобы не влепить ему крепкую оплеуху. Разговор зашел не в то русло. По крайней мере, я не на это рассчитывал.
– Я ничего больше не брал, только рукопись, – пытался жалко реабилитироваться Моррисон.
– Не взял, а бессовестно украл, – рявкнул я. – Давай называть вещи своими именами.
– Каюсь, – пробурчал Айзек, уставившись на меня виновато.
«Господи, с кем я связался?» – промелькнуло в моей голове.
– Я уже все продумал, – с азартом заявил тот, барабаня пальцами по столешнице.
– Не хочу ничего слышать, – процедил, желая провалиться сквозь землю.
Однако друг снова проигнорировал меня, выпячивая на показ свое раздутое эго.
– У меня есть на примете эксперт, – продолжил приятель, как ни в чем не бывало. – Мы обратимся к нему, чтобы он изучил чертежи. Если они окажутся лишь фальшивкой, то откажемся от этой затеи.
– Ты спятил? – прыснул от смеха, откинувшись на спинку стула, и покачал головой. – Это плохая идея.
– Но, Паскаль, – взмолился Моррисон. – Ты же ничего не теряешь?
– Хм, – задумался я, – всего лишь свою репутацию.
– Не кипятись. Я дам тебе возможность подумать.
Беседа завела нас обоих в тупик. Я посмотрел на часы, осознав, что могу опоздать на работу, и под предлогом занятости трусливо сбежал.
Глава 2
В тот день у меня была последняя авторская лекция в Колумбийском университете. Я решил посвятить ее теме технического прогресса. Попав на занятие вовремя, обратил внимание на то, что в аудитории присутствует много выпускников, что не могло меня не радовать.
Стоя за кафедрой, я чувствовал себя на своем месте. Мне, как педагогу истории, нравилось давать новые знания. Некоторые студенты внимательно меня слушали, другие же перешептывались, считая, что этого не замечу. И пусть не все ученики были собранными и ответственными, я был настроен серьезно наполнить их молодые умы полезной информацией.
– Знаете ли вы, что в стенах Колумбийского университета было совершено множество научных открытий? – поинтересовался у ребят, подводя итоги занятия.
Те лишь восхищенно смотрели на меня, разинув рты, и мотали головой, как болванчики.
– Среди выпускников университета, – продолжил я, – пять отцов-основателей США, три президента, а также многочисленные призеры и лауреаты Пулитцеровской и Нобелевской премий. Всем вам выпала огромная честь учиться в таком учебном заведении. Желаю вам найти свое призвание и хорошо сдать экзамены… У кого-то остались вопросы? – полюбопытствовал я, обводя взглядом зал.
В помещении воцарилась тишина. По лицам студентов заметил, что большинство из них мысленно готовились к перемене. И только одна девушка, сидевшая в последнем ряду, подняла руку.
– Вы что-то хотели спросить? – обратился я к ней.
– Да, – ответила уверенно та и поднялась с места. – Вы говорите, что мы должны отыскать свой собственный жизненный путь. Но это непросто… Вы верите в судьбу, профессор Гренель?
Я машинально напрягся, услышав слишком личный вопрос.
– Как вас зовут? Представьтесь, пожалуйста.
– Ники Сандерс.
– Наверное, да, Ники Сандерс. Возможно, как и многие, – методично ляпнул. – Каждое событие в жизни предопределено свыше… Если на этом все, то урок окончен.
– Нет не все! Можно у вас взять автограф? – невозмутимо спросила нахалка, спускаясь по ступенькам к трибуне.
Ситуация выглядела нелепо и я растерялся. Мне показалось, что девица откровенно со мной флиртовала.
Когда она подошла ближе, я смог получше ее рассмотреть. Это была молодая женщина невысокого роста с точеной фигурой, длинными каштановыми волосами и синими бездонными глазами.
Она протянула мне книгу, на обложке которой увидел знакомую надпись «История вне времени». Это было пособие, которое я издал в прошлом году.
– Подпишите, пожалуйста, – потребовала навязчиво та.
На дне ее зрачков мелькнуло что-то непонятное, а четко очерченные алые губы сжались в тонкую линию.
Я, конечно, знал, что пользуюсь популярностью у поклонников. Однако, как правило, они вели себя поскромней.
Исполнив просьбу фанатки, я скомкано попрощался с остальными подопечными и поспешил к выходу из лекционной, стараясь смешаться с толпой. День выдался тяжелым, мне хотелось поскорее скрыться от посторонних глаз.
Покинув здание университета, я поймал такси и направился сразу в отель, чтобы успеть на вечерний рейс в Амстердам. До вылета оставалось еще несколько часов, поэтому планировал немного отдохнуть и собраться.
В гостинице, подходя к своему номеру, я по привычке полез в карман за ключ-картой. Однако в недрах пальто обнаружил еще кое-что.
Закрыл за собой дверь и вынул находку. Ей оказался толстый конверт. Я отыскал в портфеле перочинный нож и аккуратно вскрыл сверток.
К моему удивлению, внутри оказалась копия чертежей, которые накануне продемонстрировал Айзек. Вдобавок к нему шла записка:
«Я знал, что ты не согласишься, поэтому заранее подготовился. Я верю в тебя, ты всегда был лучше меня!»
Это послание ввело меня в ярость. Моррисон был опять на шаг впереди.
«И когда он только успел мне подбросить его?», – вспыхнул я в бешенстве, отбросив листок.
Разместившись поудобнее в кресле, прикрыл глаза, стараясь гнать прочь негативные мысли. С одной стороны мне хотелось вернуться в Европу к прежней размеренной жизни. С другой – не мог проигнорировать тот факт, что мне в руки попало нечто поистине ценное.
Я снова взглянул на документ, устало потерев переносицу. Включил торшер и достал очки из футляра, лежащего на журнальном столике.
Руки сами потянулись к листку. Я пробежал глазами по тексту и понял, что прежде видел подобную кодировку. На ум пришла догадка, что это шифр Гронсфельда.
Чтобы разгадать смысл тайного послания, нужно было подобрать правильный цифровой ключ. Тот, кто выбрал эту криптограмму, был явно непрост.
Я знал, что в данном случае каждой букве присвоено числовое значение в соответствии с их номером в алфавите. Задачка была не из простых, но я не привык останавливаться на полпути и принялся перебирать варианты.
В тумане, окутавшем сознание, вдруг заблестел лучик надежды. Я ознакомился с текстом и понял, что Айзек ошибся, восприняв буквально фразу «шар времени». Это была в корни неверная формулировка. Напротив загадочное словосочетание служило ничем иным, как основой базы кодировки.
В качестве цифр я использовал комбинацию римских символов в отдельном столбце, на которые не сразу обратил внимание. Затем сопоставил литеры с числами и приступил к расшифровке. Это заняло некоторое время. Я упорно трудился и не заметил, как задремал.
Мне снился странный сон. Отчетливо помню, что сидел в огромном пустом зале совершенно один. Я перевел взгляд на сцену, где в приглушенном свете танцевала балерина. Она не замечала меня. Каждое ее движение было изящным и легким.
Величественная и статная молодая женщина мне показалась знакомой. Закончив танец, она спустилась со сцены и протянула свои тонкие руки, словно взывая о помощи.
Когда балерина приблизилась, я рассмотрел ее лучше. Проникновенный взгляд печальных глаз, волевой подбородок, точеные скулы, слегка вздернутый нос и длинные рыжие волосы, спадающие локонами на плечи. Это была Ники Сандерс.
– Решения, принятые в прошлом, создают настоящее, – холодно проговорила она.
Девушка была поразительно красива. При этом ее лицо оставалось равнодушным и бесстрастным.
Очнулся я от неприятного шума, когда за окном уже было темно. К тому моменту наступила глубокая ночь, и я недоумевал, как так беспечно забылся.
Посторонний звук повторился. Прислушавшись, понял, что кто-то стучит навязчиво в дверь. Я потер глаза и встал с места, желая узнать, что за невежа меня разбудил.
Покачиваясь, медленно дошел до прихожей. Незваный гость вел себя возмутительно, продолжая тарабанить без устали.
Я открыл замок, повернул ручку и застыл в изумлении, застав на пороге пьяного Моррисона. Он выглядел паршиво.
– Так и знал, что ты не улетел! – с трудом выговорил друг.
Я презрительно фыркнул и, не сказав ни слова, пропустил его в комнату. Наглец прошествовал в номер и беспардонно завалился ко мне на кровать.
«Еще не хватало, чтобы он остался здесь ночевать», – подумал я про себя.
Товарищ укрылся пледом и что-то буркнул невнятно.
– Если что, я храплю, – добавил тот, взбивая подушку.
Он знал, как вывести меня из себя, поэтому не мог позволить ему играть на своем самолюбии.
– Ну, уж нет! Этому не бывать, – вспылил я, стаскивая Айзека за ногу на пол.
– Гренель, дружище, будь человеком, принеси воды… – промямлил жалостно Моррисон, потирая виски.
Я понял, что бороться с ним бесполезно, и все же сменил гнев на милость, достал минералку из мини-бара и бросил бутылку ему.
Тот жадно отпил прямо из горлышка и пытливо уставился на меня.
– Спасибо, – сказал он.
Мне его благодарность встала поперек горла.
– Я узнаю этот взгляд, – промолвил приятель, икнув. – Ты это сделал! Ты смог расшифровать текст!
Я выдержал паузу, стараясь как можно дольше сохранить интригу, и чувствовал себя на вершине мира, предвкушая победу.
– Паскаль, клянусь, если ты немедленно не ответишь, я тебя придушу.
На моем лице отразилось сомнение, а сам вытянулся как струна. Я все еще не был уверен, готов ли ввязаться в новую авантюру, ведь привык никогда не давать обещаний, которые не смогу сдержать наверняка.
– Тот «шар времени» совсем не то, что ты подумал, – начал я издалека.
Товарищ выглядел подавленным, и мне захотелось ему все разъяснить. Я рассказал про шифр Гронсфельда и то, каким образом справился с разгадкой.
– Я вижу, что ты наслаждаешься моим поражением, – сделал выводы Айзек, дослушав меня. – Ты гений, а я никчемный пройдоха, который только и умеет, что воровать.
Я на дух не переносил, когда мне так откровенно льстят, поэтому сделал вид, что о чем-то задумался.
– Ладно, задержусь еще на неделю, – спустя минуту решительно произнес.
– Прекрасно, рад это слышать. Тебе все равно не с кем встречать Рождество, – зачем-то подчеркнул Моррисон мой статус холостяка.
От насмешливой снисходительности в его тоне и слов, граничащих с издевкой, мое самообладание лопнуло, как мыльный пузырь.
– Странно это слышать от такого же, как я.
– Забудь, просто ляпнул.
Я, конечно, привык, что друг не следил за словами, однако не мог пропустить очередную колкость мимо ушей.
– Убирайся из моего номера… и лучше проспись, – разозлившись не на шутку, указал ему на дверь.
Товарищ понял, что я не в настроении, и беспрекословно ретировался.
Оставшись один, я еще долго не находил себе места, прокручивая в голове сон, который привиделся мне накануне. Он был настолько реалистичным, что мог сойти за мираж.
Мне казалось, что встреча с Ники Сандерс была не случайной. Девушка специально провоцировала меня. Но зачем? Каков был ее настоящий мотив? Касательно этого у меня не нашлось объяснений.