Попаданец 2.0

Серия «Попаданец»

Выпуск 11

© Алексей Широков, 2017

© Александр Шапочкин, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

* * *

Пролог
Сирия

Задержав дыхание, я плавно нажал на спусковой крючок. ВАЛ тихонько кашлянул, и спустя полсекунды очередной бородатый Али споткнулся и, не издав ни звука, уткнулся носом в каменистую землю. Больше в моём секторе патрульных абреков не наблюдалось.

Мимо, пригибаясь, словно тень пронесся Вадик, аккуратно вкатившись в заросли, подцепил мёртвую тушку бородача за ногу. Тело боевика быстро поглотили кусты. Ещё через несколько мгновений напарник возник возле меня и, растянувшись рядом на чахлой сирийской траве, показал мне несколько условных жестов.

Ну да, я знаю, что немного затянул с выстрелом. Но обряженного в бело-бежевые одежды араба всё равно пришлось бы прятать вручную.

Несмотря на отсутствие целей, я продолжал всматриваться в зелёнку через оптику, медленно водя прицелом по чахлым дубам, раскидистым магнолиям и давно отцветшим олеандрам, контролируя левым глазом всё пространство сектора. Сейчас в этих землях нельзя быть уверенным ни в чём. Из-за ближайшего куста, который, казалось бы, просматривается насквозь, вполне мог выпрыгнуть озверевший Саид, призывая свою «Аллу в бар», вооружённый затёртым до потери воронения «калашниковым» или, наоборот, новенькой М-16 или FN-FAL.

Ведь совсем недавно ещё одна группа «умеренной оппозиции», вооружённая и обученная нашими заклятыми друзьями, переметнулась на сторону ИГИЛ – террористической организации, запрещённой на территории РФ, а здесь на крови и страхе упорно возводящей свой Халифат.

Так что теперь у них есть новейший транспорт и вооружение, включая ПЗРК и прочую высокоточную лабуду, по мнению наших западных партнёров бывшую жизненно необходимой для этих «moderate rebels». Конечно, опасны все эти игрушки в основном для устаревшего вооружения армии Сирийской Арабской Республики.

Наши же птички летают слишком высоко, чтобы бородачи могли им что-либо противопоставить. После того как несколько лет назад турки сбили наш Су-24, и озверевшая толпа боевиков устроила расправу над пилотом, руководство операции перестало миндальничать с «партнёрами», упорно оказывающими помощь Халифату. В результате, когда пару месяцев назад турецкие ВВС попытались повторить фокус и очередной раз куснуть русского медведя за пятку, четыре османских F-16 остались коптить небо Сирии, а президент Соединённых Штатов Америки предпочёл проигнорировать происшествие, несмотря на визгливые вопли турецкого коллеги Эрдогана и тихий скулёж подпевал с другой стороны Чёрного моря. Правильно. У них в Америке новый кабинет, и между нами очередная «перезагрузка» отношений с взаимными реверансами по ничего не значащим вопросам.

Так что любые попытки атаковать наши самолёты немедленно жестоко наказывались, ведь наши оппоненты в этой войне понимали только язык силы. Командование контингента РФ в Сирии реагировало даже на попытки относительно безобидных запусков ракет из РЗК, не способных поражать высотные цели. В ответ на каждый прилетали «грачи» и перепахивали местность, создавая новый ландшафт, чем-то похожий на лунный. Западные СМИ трубили о сотнях погибших женщин и детей, эксперты вещали про неминуемый крах России в Сирии, и всё возвращалось на круги своя.

Вот для кого «стингеры» бородачей представляли значительную угрозу, так это для самих сирийцев, летающих в основном на стареньких советских Су-22 и МиГ-25 и 29. И когда очередной союзный летун нуждался в помощи, на сцене появлялись мы.

Мы – это поисково-спасательная группа морской пехоты ВМФ РФ, расквартированная в военном городке, выросшем при базе «Хмеймим». Сейчас наш отряд находился на северо-западе от города Дараа, вблизи от оккупированных Израилем Голанских высот. В гористой местности, ещё год назад бывшей границей Сирийской Арабской Республики и Королевства Иордания. Ныне, после дестабилизации саудитами соседней монархии, настоящей чёрной зоне, в которой скапливаются планомерно выдавливаемые из Сирии террористы всех мастей.

Наша задача – вытащить сирийского пилота, которому не повезло быть сбитым на приграничной полосе в местности, до сих пор контролируемой разномастными боевиками. Почему именно русские морпехи, а не армия САР? Обычно я не задавался подобными вопросами. Приказы существуют, чтобы их выполнять, а не обсуждать. Вполне возможно, что на момент принятия это был простой политический шаг, но сейчас подобную операцию в этом регионе могли провернуть только чёрные береты. Ведь девиз российской морской пехоты: «Там, где мы, там – победа!»

Подойти на вертушках к самой границе и эффектно спуститься с небесной конницы нам не позволил не только рельеф и засилье бородачей, но и опасения получить в брюхо очередь из ЗСУ-23-4 «Шилка», которые Королевству поставлял ещё СССР, и нынешняя принадлежность которых, после потери иорданской армией приграничных складов, вызывала опасения. Но даже без этого поросшие зелёнкой горы, предгорья и долины рек по ту и по эту стороны бывшей границы кишели боевиками, встречавшими транспортные вертолёты залпами из всех доступных им орудий.

Так что командование пошло на небольшую хитрость. В то время как мы уже ведём найденного по маячку пилота пешком к удалённой точке эвакуации, злобные «крокодилы», которых боевики боятся, как чёрт ладана, обрабатывают отряды террористов, оперативно подтянувшиеся к месту приземления летуна.

Двигаться нам здесь приходится предельно осторожно, постоянно таясь и проверяя местность. Из-за показной активности вертушек, максимум на какую поддержку с воздуха мы могли рассчитывать – малые личные разведывательные дроны, управляющиеся с системы, интегрированной в «Ратник». Но запускали их довольно редко, ведь время полёта было ограничено, а боевики отличались отменным зрением. К тому же действовали мы в максимальной изоляции. Приходилось соблюдать режим радиомолчания, минимизируя вероятность обнаружения группы.

– Чудо, ты как? Чуешь чего? – раздался тихий шёпот из-за спины.

«Чудо» – это я, сержант Игорь Данилович Нечаев. Этим двусмысленным позывным я был обязан лично начальнику Береговых войск Черноморского флота. В те дни я как раз пошёл на сверхсрочную. К тому же в пику заносчивому отчиму подписал трёхлетний контракт. Не сказать, чтобы мама обрадовалась моему самовольству, так что, когда я подал заявление на перевод в Сирию, то предпочёл вообще не извещать родных. Даже деда. А во время обязательной аттестации генерал-лейтенант лично подошёл ко мне, посмотрел скептически и заявил: «Значит, это ты у нас и есть тот самый “феномен”. Опасность чуешь, от выстрелов уворачиваешься. М-да… такое “чудо в перьях” может пригодиться».

Ну и народная молва тут же обозвала меня «Феноменом», «Чудом» и «Йогуртом». Но если за первое и третье я мог и в морду дать, благо природа меня здоровьем не обделила, то от двусмысленного «Чуда» отвертеться уже не удалось. Равно как и от неофициальной должности «Чующего пятой точкой всяческие неприятности», на что командир только смеялся и говорил, что в каждом отряде должен быть подобный боец.

Нельзя сказать, что данная способность срабатывала у меня безупречно, но несколько раз помогала и мне, и ребятам остаться целыми и невредимыми. Вот и сейчас Батя в первую очередь интересовался, не ощущаю ли я чего-нибудь эдакого.

– Тихо пока, – я отрицательно помотал головой. – Но что-то на душе неспокойно. Кошки скребут. Денисыч, нам бы ускориться…

Командир молча хлопнул меня по плечу. Ускориться он и сам был бы не против, но пока что было чревато. Кроме того, нас тормозила ещё одна очень веская причина. Я быстро оглянулся на пилота.

Отважный мужик, летавший на устаревшей как минимум лет на сорок технике и при этом успешно выполнявший свои боевые задачи. Но вот сегодня ему не повезло. Сириец сидел в тени кустов акации, вытянув ноги, и блаженно щурился на родное солнце. При приземлении в долину одной из рек парень серьезно повредил щиколотку, но, несмотря на травму, он старался не тормозить наше продвижение.

– Подъём, – скомандовал Батя спустя минут пять. – Двинули дальше. Кот, Ус, помогайте камраду, Лом – вперёд.

Пока остальной десяток строился, Толян и Лёха подхватили пилота под руки, а Петро скользнул вперёд, разведывая путь. Несмотря на то что был он очень худым и высоким, за что получил свой позывной, двигался он сквозь зелёнку практически бесшумно. Лучшего ведущего для головного дозора трудно было себе представить. Этот человек словно бы имел с природой некое сродство. И не подумаешь, что на гражданке, ещё до призыва Пётр Висельников был программистом-любителем, а все свои навыки приобрёл во время игр в страйкбол.

Ребята двинулись вперёд, и я, проклиная жгучее средиземноморское солнце, занял своё место в колонне. Жара стояла жуткая, непривычная для меня, жителя средней полосы России. Даже в Крыму я чувствовал себя немного неуютно, что уж тут говорить о климате этих мест. Впрочем, я благоразумно не распространялся на эту тему, искренне считая, что при необходимости человек может привыкнуть ко всему. Вот и теперь я, хоть и мысленно слал гневные филиппики светилу, стоически вышагивал за Батей, буравя глазами окрестные пейзажи.

Двигаясь в центре группы и глядя на эту древнюю, опалённую тысячелетиями войн землю, я ощущал какое-то непонятное восторженное и в то же время грустное чувство. Будто сама история проходила через меня: крестоносцы, сарацины, «Львиное сердце» и Саллах-ад Дин. Все те, кто резали друг друга за эту землю, будто шли в ногу со мной, жалуясь на нерадивых потомков, забывших своих предков, предавших себя в погоне за длинным долларом.

Мотнув головой, я отогнал посторонние мысли. Нет, это не были первые признаки шизофрении или перегрева организма. Просто в голову опять лезла всякая мистическая хрень, преследующая меня с самого детства. Конечно, я уже привык так жить. Хотя другие мои странные способности, типа мгновенного ускорения, пусть и раздражали, но им легко было найти применение.

Иногда они даже оказывались полезны. Помню, как на тренировке по историческому фехтованию, которые я посещал ещё со средней школы, у одного из парней во время работы по балде сорвался молот. Именно необыкновенное чутьё на опасности и «ускорение» спасло меня тогда как минимум от тяжёлой черепно-мозговой травмы.

Но когда со мной начинала разговаривать сама земля, становилось немного не по себе. А порой пробирало морозом по коже, когда я проходил мимо места, на котором погиб человек. Да и на кладбищах я появлялся только в тех случаях, когда отвертеться было нереально.

– Боевики. Группа десятка полтора, движутся параллельно нам. Впереди край плотной зелёнки. Столкнёмся однозначно, – быстрым шёпотом доложил Петро по рации.

– Принял. Ждём, – шепнул Батя. – Отпустим подальше и пойдём следом. По одиночным целям работать без приказа. Но смотреть в оба. Если засечёт основная группа, действуем по стандартной схеме, – и уже обращаясь к пилоту, добавил: – Ибрагим, начнут стрелять – прячься.

Тот понимающе кивнул. Логично, блин. Это на нас «ратники», а мужик в стареньком лётном комбезе ещё советского производства и лёгком броннике иранского образца.

В этом было нечто сюрреалистическое, слышать, как буквально в паре десятков метров от тебя проходят беззаботные враги, громко переговариваясь на своём гортанном наречии. Терпеть, выдёргивая в прорехах листвы то одну случайную цель, то другую, и ждать, что в любую секунду придётся открыть огонь. Стрелять на звук, практически не видя противника.

Но голоса стихали и, наконец, растворились в шуршании деревьев, трав и кустарников. Уже через пару десятков минут мы опять шли по козьим тропам, с каждым шагом приближаясь к месту эвакуации. Однако духи гор решили, что крови им на сегодня мало.

Началось всё внезапно. Лом с Котом буквально лицом к лицу столкнулись с сидящими прямо на тропе и смачно жрущими сыр бородачами. Кусты и камни скрывали их до последнего, а привычного шума они не производили. Гады, похоже, ховались в зелёнке скорее от своих же приятелей, чем от нас, втихаря нарушая законы шариата с бутылкой чего-то алкогольного.

Ребята не сплоховали – мгновенно среагировав, отправили выпивох на суд божий. Те умерли, даже не успев заорать, а затем произошло то, что можно было назвать исключительно досадной случайностью. Падая, один из уже бывших боевиков умудрился зацепить чем-то спусковой крючок своего видавшего виды «калаша», как назло не стоящего на предохранителе.

Звонкая очередь разнеслась по всем окрестным горам. Пусть всё происходило всего-то пару секунд, прозвучало это словно рожок загонщика: «Ату их. Они здесь!»

Всё бесшумное оружие, наша маскировка и профессионализм спасовали перед безалаберностью полудикого джихадиста.

Словно предвестник неприятностей, из ближайших кустов выскочил ещё один персонаж в чалме и халате.

– ! – заорал он, выкидывая автомат, но, нарвавшись на девятимиллиметровую пулю, выпущенную из ВСС, свалился назад.

– Ходу! Быстро, быстро! Валим всех, кого встретим, – Батя не собирался пасовать перед непредвиденными сложностями.

Группа, собравшись в ударный кулак, рванула в сторону низких гор, где, если верить выданным нам картам, располагался узкий перевал. Но туда уже спешили привлечённые выстрелами исламисты. Вереща в кустах, как зайцы, они словно зацикленные кричали на разные дурные голоса свою коронную и, похоже, единственную фразу. А мы, уже не скрываясь и отказываясь принимать заведомо проигрышный бой, бежали вверх по склону, виляя между чахлыми стволами.

Воздух взорвался стрекотом автоматов. Заставляя залечь, начать отстреливаться, делать то, что, собственно, и хотели от нас террористы. Но Батя – Денисыч, наш командир, гнал бойцов вперёд, собственным телом прикрывая резко спавшего с лица пилота. Тот, кривясь от каждого шага на больную ногу, старался как мог, болтаясь между огромными, по сравнению с ним, Усом и Котом.

На наше счастье боевики просто пёрли на нас, даже не думая применять какую-либо тактику и, похоже, не считаясь с потерями. Та группа, что мы пропустили ранее, так и вовсе полегла в полном составе под градом пуль наших бесшумных автоматов, не успев сделать ни единого выстрела. Словно бараны, они ломились вниз по тропе, даже не подумав организовать засаду. Бандиты, давно уже обосновавшиеся в этой местности, привыкли действовать нахрапом, давить массой. Так что казалось, сейчас развернись, и мы добьём исламистов, а там уже оторвёмся от возможной погони. Но эти земли уже задолго до нашего рождения привыкли к тому, что крови много не бывает.

Ощущение «жопы», как любил называть это мой дед, нахлынуло внезапно, как раз в тот самый момент, когда мы достигли перевала, и Батя приказал занять оборону. И исходило оно совсем не от поредевших боевиков, с упорством баранов «Талибан стайл» цепью прущих вверх по склону. Откуда-то слева явственно повеяло смертью, причём не только для меня, но и для всех нас.

Рывком повернувшись в ту сторону, я буквально встретился глазами с парочкой бородачей, забравшихся на соседний пригорок и уже вскидывающих на плечи тубусы ручных гранатомётов. ВАЛ выдал короткую очередь и замолчал, оставшись без боезапаса. Один из радикалов словил пулю в лоб и как-то медленно завалился набок, хорошенько приложившись головой о шершавый ствол. Перезаряжать магазин времени не было. Второй уже навёл на нас своё оружие и нажал на скобу.

Стоящие рядом ребята только-только заметили новую опасность, и в эту секунду я понял: «Всё, мы попали!» Это означало только одно – гибель всей группы. И снова, как это бывало уже не раз во время смертельной опасности, я ощутил некий внутренний толчок. Моё тело рывком ускорилось, на несколько секунд приобретя совершенно немыслимые для человека возможности.

Но на этот раз, пожалуй, впервые, то было моё осознанное желание, вспышкой сверхновой родившееся в мозгу. Ибо лично мне оно несло не спасение, а смерть. Рванув с огромной скоростью на гранатомётчика, стремясь уйти как можно дальше от ребят, я встал на пути медленно приближающегося ко мне снаряда. И когда он оказался рядом, со всей силы долбанул по детонатору прикладом ВАЛа.

Отпущенной мне неведомо кем сверхскорости хватило едва-едва, но я был рад, что хотя бы остальные вернутся домой. В последний момент во всполохе взрыва я осознал, что уже перестал существовать, но к удивлению, всё осознавал и при этом не ощущал никакой боли. Сквозь огненные клубы взрыва прорвались невесть откуда взявшиеся радуги созвездия и цветные круги. Неведомые символы, звёзды и знаки завели хоровод вокруг остановившегося мира. А затем была белая вспышка, и моё сознание померкло.

Глава 1
Кровь и терновник

Солнце неумолимо жгло сквозь дыры в ветхой ткани, натянутой прямо у меня над головой. Обжигающие стрелы лучей били сквозь пыльный сумрак. Уже придя в сознание, я минут пять лежал неподвижно, пытаясь осознать, что собственно со мной произошло, и прислушивался к не стихающему в голове колокольному звону.

Помню, был взрыв, а потом белый свет, какие-то символы, искры и радуга. Хотя, может, никакой радуги и не было. Да какая собственно разница. Главное, что я жив и относительно здоров. Впрочем, хорошего в этом было мало.

Я попытался пошевелиться, почувствовав, наконец, верёвки, стягивающие запястья. Перекатился на бок, в тень, подальше от жгучих лучей сирийского солнца.

Хреново. Похоже, что пленившие меня боевики забрали оружие, бронник и всю мою одежду, не оставив даже трусов. Валяться связанным, в чём мать родила, на грубо обработанных деревянных досках было неприятно. Но логику местных понять несложно. Голому человеку не выжить ни в пустыне, ни в горах, ни в степи. Так что пленник десять раз подумает, бежать ли ему, чтобы принять мучительную смерть от палящего зноя и жажды, или погибнуть от ночного холода, а как альтернатива – скорый на расправу приговор псевдошариатского суда террористов. Хотя итог, в принципе, один. И там и там – смерть.

Я глубоко вздохнул, закрывая глаза. Когда я очнулся, у меня болела каждая клеточка тела. Что вообще-то немудрено для человека, словившего снаряд из противотанкового ракетного комплекса. Кажись, это был М67, производства наших заклятых друзей, а может быть, что-то более экзотическое типа Granatgevär m/48 Carl Gustaf. Неважно… Непонятно только, как я жив-то остался. И ещё, что удивительно, кажется, я совсем не пострадал.

Несмотря на постоянный гул в голове, сейчас я слышал и шум ветра, и близкие крики, и дикие вопли, сопровождаемые стуком металла о металл. Поди, накурились дури и празднуют. Не часто им удаётся подловить русских морпехов, да ещё и взять живого пленника. Пляшут вон, кинжалами звенят. Как были дикарями, так и не изменились за последнюю тысячу лет. И тем обиднее было оказаться тем, кому довелось попасть к ним в плен.

Неужели меня тоже «угостили» чем-нибудь этаким? Чтобы в будущем был посговорчивее и не дёргался, когда будут резать горло? Да не похоже. Несмотря на то что только что меня буквально крутило от боли, с каждой минутой и вздохом мне становилось легче. Во рту нарастал неприятный медный привкус, но ломота отступала, оставляя за собой лёгкую слабость. Лишь продолжало сильно саднить кожу в стянутых верёвками местах. На удивление, других физических повреждений вроде бы не было. Даже пальцы остались целы и довольно быстро обрели подвижность, хоть по кончикам и бегали электрические иголочки.

А вот связали меня как-то странно. Руки были перемотаны грубой ворсистой верёвкой перед грудью, с нахлёстом петли, уходящей на шею. Ноги…

Я напряг пресс и сел. Вокруг щиколоток находилось что-то вроде простеньких деревянных колодок, с длинными губками и намотанной на них верёвкой. Ну да – дёшево и сердито. Такими, наверное, ещё при Саладине пользовались. Тот, кстати, вроде бы был курдом… Уж лучше бы местные, как он: против отмороженных исламистов сражались да науки развивали, стали бы цивилизованными людьми, а не дикими абреками.

Я попытался усесться удобнее. Колодки гулко стукнули о деревянный пол.

Похоже, что я находился в какой-то арбе на одной ослиной тяге. Неужели у террористов закончились джипы? Или это очередная местная поделка – «шахид-мобиль» из натуральных материалов? Ну – чтобы ещё больше приблизиться к идеологически верному варианту транспорта.

Была ли то телега или кузов тюнингованного деревом внедорожника, я был здесь не единственным и даже не основным грузом. Мешки из грубой ткани занимали почти всё свободное пространство. А за ними валялись какие-то тряпки, образуя неаккуратные кучи. От этой ветоши при каждом моём движении взмывали облака пыли, забивавшиеся в нос и горло, заставляющие слезиться глаза.

Закашлявшись и сплюнув вязкую, тугую слюну, я вновь перевернулся на спину и уставился в потолок. Надо мной, на высоких рёбрах каркаса, был натянут дырявый тряпичный тент грубой работы. Это был не брезент, а настоящая домотканая ткань. Кажется, когда-то она была белой, но пустыня не терпит подобных цветов, быстро перекрашивая их в разнообразные оттенки жёлтого и охристого. Отчего-то мне вспомнились фургоны американских колонистов времён покорения фронтира, хотя скорее это была обыкновенная повозка цыганского табора.

Подтянув ноги к груди, я попытался дотянуться пальцами до неаккуратного узла, стягивающего колодки, и тут же почувствовал, как горло сдавила петля, оказавшаяся натуральной удавкой, скрученной так, что под кадык впивался до того не ощущаемый крупный узел. Прямо настоящая гаррота. Но я никогда не слышал, чтобы арабские джихадисты увлекались историческими реконструкциями. Хотя, судя по антуражу, это, похоже, какая-то местная специфика.

Может быть, я попал к остаткам рассеянных по Сирии боевиков-туркаманов? Те вроде совсем дикими были. Хотя откуда им взяться на границе с Иорданией? Или ещё к какой-нибудь мелкой, окончательно спятившей на почве религии группе сектантов.

Но, что бы я ни думал, смотали меня вполне грамотно. Я мог шевелиться, даже попробовать встать, но при любом движении рук верёвка немедленно пережимала мне шею.

Плохо. Значит, для начала мне нужно было заняться именно стягивающими запястья путами. Подтянуть их ко рту и попробовать перегрызть зубами не получилось. Под мышками на манер оперативной кобуры была протянута ещё одна петля, и похоже, что давящий на горло узел был общим для обеих верёвок.

Странно всё это. Не знаю, для чего было так заморачиваться, ведь проще всего смотать кисти за спиной. Нет – я, конечно, человек просвещённый и даже в курсе, что в древней Японии существовала целая школа связывания пленников, позволяющая превратить человека в живой аналог копчёного окорока с затейливой оплёткой. В каждом втором аниме показывают нечто подобное. Но здесь было что-то другое.

Сложная с виду спутка казалась довольно странной и, возможно, являлась домашней заготовкой какого-нибудь Саида, привыкшего вязать подобным образом местных баранов. Хотя зачем арабу душить бедных бяшек – оставалось для меня тайной.

Набрав в лёгкие побольше воздуха, я выдохнул его, затем повторил ещё пару раз, пытаясь прочувствовать пределы натяжения, слегка вывернул плечо и резко просунул один из локтей между перекрещивающимися верёвками на груди. Петля немедленно сдавила мне горло, но дело уже было сделано. Освободить второй локоть оказалось значительно проще, а уже через пару минут, развязав, наконец, нашейный узел, я разминал затекшие запястья. Снять с ног колодки оказалось вообще плёвым делом.

Повозку тряхнуло. Затем ещё разок, и рядом с её бортом кто-то истошно заверещал. По ткани тента расплылась длинная красная полоса, словно кто-то брызнул на неё томатным соком или вишнёвым вареньем. Вот только сомневался я, что террорюги, насмотревшись американских комедий, кидались друг в друга пирогами и обливались сладким нектаром.

Крики, стенания и вопли недвусмысленно намекали на то – что это совсем не гуляния по случаю удачной поимки пленников. Либо праздник внезапно перестал быть таковым.

Там, за пределами повозки, кто-то кого-то активно резал. Вот только как-то непривычно при этом выглядело полное отсутствие криков «Аллах Акбар» и дикой пальбы из автоматического оружия. Я не такой уж большой знаток арабского языка, но за время моей службы в Сирии я успел изучить краткий разговорник, да и с местными общался немало.

Так вот из того, что кричали за тряпичными стенами фургона боевики неизвестной принадлежности, я не понимал ни слова.

– ! ! – рокотали чьи-то лужёные глотки. – !

Звуки языка, грубого, но звонкого, словно лязг металла, не рождал во мне никакого отклика. Можно было с уверенностью сказать, что он не принадлежал к семитской ветви афразийской семьи, и я не слышал его даже на лингвистических брифингах. Так что определить, к кому собственно я попал в руки – затруднялся.

– ! – визгливый крик женоподобного голоса поддержали восторженным визгом. – !

Ещё один странный говорок. Чем-то похожий на первый, впрочем, также незнакомый.

– Min mage! Guts! Ah-ah-ah-ah-ah! De har dödat mig! Dödade! – надрывался кто-то недалеко от повозки, перемежая непонятные грубые слова со стонами, полными непереносимой боли.

О, а это что-то более привычное, гыкающий славянский выговор, и слова очень похожие на один из скандинавских языков. Неужели наёмники.

Резко тряхнув грубую ткань купола, его, с хлопком, прошила длинная стрела. И в этот момент на меня в очередной раз накатило. Словно бы в замедленной съёмке, я смотрел на приближающийся ко мне, танцующий в полёте снаряд, поднял на автомате руку и, ещё не понимая, что собственно делаю – отбил его ладонью, словно надоедливую муху.

Стрела странно взвизгнула, время вернуло свой привычный бег и, пронесясь мимо с глухим звуком, воткнулась в один из стоящих у бортика мешков. Она пробила его почти насквозь, так что снаружи осталось торчать только зеленоватое оперение, видимо, позаимствованное у какого-то попугая. Из образовавшейся дыры посыпалось нечто похожее на синюю фасоль. Я даже не успел испугаться – только как-то отстранённо подумал, что только что в очередной раз оправдал свой довольно двусмысленный позывной.

Что у них там творится-то? На боевиков напали совсем уж дикие кочевники? Или действительно террористы дореконструировали Халифат до настоящего средневековья? Надо бы валить от моих радушных хозяев, а то что-то я здесь засиделся. Пофигу мороз, что я голый. Как-нибудь выкручусь. Положусь на добровольно принудительную помощь всё того же пресловутого Саида. Боевики порою очень беспечны, а я умею просить. К тому же альтернатива подобному авантюрному плану – превратиться в подушечку для стрел или быть зарезанным на камеру в каком-нибудь из съёмочных павильонов далёкого Эль-Рияда.

Я ещё раз огляделся. В первую очередь стоило разжиться чем-нибудь, что можно использовать в качестве оружия. На первый взгляд, выбор у меня небольшой – тряпки, мешки с синими бобами и какой-то вообще не стоящий упоминания мусор.

Ещё несколько стрел, добавив дырок в ткани фургона, унеслись в неведомые дали. Пригибаясь, чтобы не поймать очередной подарочек, ведь как я знал, ещё пару минут на спасительную силу можно было не рассчитывать, я пробрался вглубь повозки. Спрятавшись за мешками, принялся рыться в сумраке фургона среди пахучих грязных тряпок, в поисках чего-нибудь пригодного для нанесения тяжких телесных повреждений.

Ткань, похоже, была то ли от натяжного шатра, то ли палатки местной выделки, однако мои надежды на то, что среди них мог затеряться нож или, ещё лучше, топор – не оправдались. Вернувшись в конец телеги, я ухватился за древко застрявшей в мешке стрелы и потянул её на себя.

Не фонтан, конечно, но всё лучше, чем голые руки при полностью обнажённых чреслах. Зубчатый наконечник зацепился за что-то внутри, и я, не желая долго возиться, просто рванул древко на себя, распарывая и без того хлипкую старую ткань. Мешок свалился мне под ноги, и сухие бобовые с тихим шуршанием пролились на дно повозки. Я чертыхнулся сквозь зубы, переступая с ноги на ногу и морщась от пахучей голубоватой пыли.

Осмотрев стрелу, я крякнул с досады. Наконечник слетел и остался где-то в мешке. В моих руках был обычный прутик с расщепленным кончиком. Наверное, хороший был снаряд – но теперь совершенно бесполезный. Разве что в глаз кому-нибудь ткнуть, изображая из себя эльфа Леголаса.

А – ладно! Может, и пригодится. Отложив в стрелу в сторону, я принялся осматривать бортик на предмет возможности оторвать от него доску и в этот момент увидел за упавшим мешком острые концы деревянных колышков. Ну, естественно! Если есть палатки – значит, должны быть крепёжные элементы.

В результате недолгих поисков я стал обладателем целой связки жердей разной длины. Если бы я был Мистером Ти или Стивеном Сигалом, то, объединив их с древком стрелы, мог бы получить РПГ-7 или нечто подобное. Но, к сожалению, я такими навыками не обладал, а сделать из этого барахла исправный лук сумела бы только какая-нибудь голимая «Рэмба».

Хотя, если подумать… Там, где есть палатки и колья – должен быть и инструмент. Поэтому я стал методично отваливать в сторону мешки и, наконец, нашёл то, что мне было нужно. Большая полутораметровая киянка с бойком из круглой чушки, обмотанной крашеным зелёным ремнём. Взмахнув пару раз новообретённым оружием и привыкая к весу взятого на вооружение бывшего стройинвентаря, я кровожадно улыбнулся.

Вот теперь можно было подумать над тем, что делать дальше. Укрывшись за мешками с фасолью, уже зарекомендовавшими себя как защита от случайных стрел, я проделал небольшую дырку в куполе фургона и аккуратно выглянул наружу.

Увиденное заставило меня сглотнуть вязкую слюну со стойким медным вкусом, исходящим, похоже, как раз от фасолевой пыли. Поморщиться, зажмуриться и вновь прильнуть к прорехе в ткани, серьёзно озаботившись собственным психическим здоровьем и новыми веяниями в среде арабских террористов.

Похоже, наши ВКС вбомбили-таки джихадистов в каменный век. Ну, или хотя бы в глубокое средневековье, ведь перед моими глазами раскинулась настоящая батальная сцена, увидеть которую можно было разве что на играх реконструкторов. Боевики, обряженные в самые настоящие латы, сражались друг с другом и с целой толпой злобных карликов. Настоящих фэнтезийных дворфов, которые также не гнушались лупить не только нормальных людей, но и себе подобных.

Впрочем, хаосом всё это выглядело только на первый взгляд. Понаблюдав из своего укрытия за вопящими, орущими и воющими мужчинами, мало похожими на суровых воинов джихада, я смог выделить две довольно чёткие стороны разгоревшегося вокруг моего фургона конфликта.