© А.В. Блинский, составление, 2011
© «Сатисъ», оригинал-макет, оформление, 2011
Прот. Петр Латушко. «Значение старчества в деле духовного руководства по учению святых подвижников»
Предисловие
Дорогой читатель! Вашему вниманию представлена новая книга, посвященная важнейшей и насущной проблеме – необходимости духовного руководства и душепопечения. Во все времена ощущался недостаток в людях, достигших наибольшей духовной уврачеванности или святости, в людях, имеющих дар руководить другими по их самостоятельному пути к совершенству, богоуподоблению или обожению.
В 19 веке святитель Игнатий (Брянчанинов †1867) сетовал на то, что «нету ныне богопросвещенных наставников», многое совершается «наружностью напоказ», много «актерства» и «подьяческого духа». В таком плачевном оскудении духоносных наставников владыка Игнатий советует обращаться к святоотеческому опыту, чтению «отеческих писаний», которое сделалось «главным руководителем для желающих спастись и даже достигнуть христианского совершенства».
В том же убеждает нас наш современник архимандрит Софроний (Сахаров †1993): «Не интеллектуальное богословие без покаянной молитвы, ни молитва, даже горячая, но без умного богословского видения, не являются совершенством. Лишь познание, включающее в себя оба указанных аспекта как единую жизнь, приближается к полноте».
Настоящая книга раскрывает во многом святоотеческий опыт духовного руководства, «богословское видение» этой проблемы.
Ни одна издаваемая книга и ни один автор не в состоянии раскрыть все стороны и аспекты духовного водительства, в виду того, что каждое историческое время характеризуется своими особенностями. После прекращения атеистических гонений многие россияне обратились к Православной Церкви в поисках жизненной опоры более чем для серьезного личного богопознания и духовного руководства.
Время материального восстановления храмов и поруганных национальных святынь уходит в прошлое, требуется продуманная образовательная христианская миссия.
Для предстоящей целенаправленной деятельности в этом направлении есть необходимость издавать серию книг, раскрывающих доступным литературным слогом современному читателю сокровища святоотеческого опыта и духовного руководства.
К великому сожалению для современной церковной жизни нередко встречается искаженное понимание такого чудного и редкого явления, как старчество. Дар старчества, согласно святоотеческому определению, редчайшее духовное явление. Дается этот дар по особому Божественному всеведению лицам, достигшим бесстрастия, опытно прошедшим путь доброделания, достигшим смирения и любви ко всем людям. Дар сострадательной любви и действие Духа Святаго настолько явны в таком человеке, что в его присутствии пасомым становится радостно, душевно свободно. Такое состояние свободы вполне отвечает духу Священного Писания, согласно со словом Его: «Господь есть Дух; а где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 7, 22). Старцем является тот, кто на всякое дело имеет свидетельство от Священного Писания и кто овладел даром отличать святое и духовное от вредного и противного благодати. По отсутствии такого духовного наставника опасно подвергать себя духовному руководителю, который ведет себя подобно старцу, не имея таких дарований. В этом случае соблазн духовника управлять, вместо того чтобы взращать и помогать духовно расти, может привести к духовной трагедии опекаемого.
Простой, самый обычный духовник обязан только направлять пасомого на путь ко спасению, а старец, как лицо, которому дано от Бога прозревать промысел Божий о конкретном человеке, может вести его по добровольно избранному им пути. Причем старец не обязательно дает приказания, он может давать советы, он может давать указания, но хранит, бережет свободу, как дар Божий человеку, потому что Бог не ищет себе рабов, а ищет Себе детей, братий, сестер.
По наблюдениям святителя Игнатия (Брянчанинова) даже в современных ему монастырях путь безоговорочного духовного послушания неприменим из-за отсутствия духоносных мужей. В настоящее время такой род отношений, по предостережению владыки, неприменим к современному состоянию духовников и послушников, и неизбежно ведет к нежелательным последствиям. Более соответствуют реальной действительности отношения, основанные на духовном совете «со старшей благонамеренной братией», подаваемым со смирением и сверяемом по Священным и святоотеческим Писаниям.
Предлагаемый читателю труд выявляет удивительный опыт старческого водительства и отеческой духовной мудрости, которая царила в древних монастырях и в которой так нуждается сегодняшнее время.
Настоятель Свято-Троицкой Сергиевой Пустыни Игумен Николай (Парамонов) 2001 г.
Введение. Необходимость руководства в духовной жизни
Вопрос о старчестве, как об одном из особых и важных видов духовного руководства, особенно в условиях монашеской жизни, до настоящего времени не получил надлежащего освещения в духовной литературе. На русском языке известно только два-три небольших очерка, специально посвященных этому вопросу.[1] И хотя авторы их в своих суждениях исходят из учения свв. отцов и подвижников, однако не раскрывают с необходимой полнотой всех сторон старческого руководства и его значения в духовной жизни.
Весьма поверхностно затрагивается вопрос о старчестве и в лекционных курсах по Пастырскому богословию. Некоторые отрывочные сведения о старчестве в историческом аспекте рассеяны в разных трудах по истории монашества и аскетизма.[2] Но всего этого далеко недостаточно для воссоздания целостной картины возникновения, действенного применения и значения этого важного института в деле духовно-нравственного окормления.
Поэтому исследователю, поставившему перед собой задачу возможно полного освещения вопроса, приходится опираться в своих суждениях и выводах в первую очередь на первоисточники: Священное Писание, творения свв. Отцов и поучения великих подвижников и аскетов.
Прежде чем приступить к рассмотрению данной темы по существу, остановимся предварительно на выяснении вопроса о необходимости руководства в духовной жизни и, следовательно, о необходимости самого старчества.
Среди деятелей духовного просвещения высказывались мнения, которые по тем или иным соображениям и доводам отрицали необходимость специального духовного руководства в форме старчества. Так, одни ссылались на то, что в Слове Божием дается идеал совершенства, указан и путь к его достижению. Кроме того, в истории христианского подвижничества имеются примеры, когда подвижники без видимых руководителей и только под водительством Бога достигали святости. Другие смотрели на старчество, как на своеобразный монашеский институт, как на «исключительное явление» и потому отрицали его самостоятельную ценность и жизненность его начал, считая достаточным для духовно-нравственного назидания руководство пастырей-священников. Третьи находили требования безусловного послушания и откровения помыслов старцу противоречащими самому духу христианства, поднявшего на недосягаемую высоту нравственную свободу человеческой личности. К тому же откровение помыслов при существовании таинства исповеди они считают лишними и ненужными.
Однако все эти рассуждения о ненужности старчества, как особого и важного института духовно-нравственного руководства, опровергаются указаниями и примерами из Священного Писания и учением свв. Отцов и подвижников-аскетов.
Еще премудрый Соломон сказал: «Имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете» (Притч. 11, 14). Авва Дорофей спрашивает: чему в данном месте учит Священное Писание? и отвечает: «Оно увещевает нас не полагаться на самих себя, не считать себя разумными, не верить тому, что можем сами управлять собою, ибо мы имеем нужду в помощи, нуждаемся в наставляющих нас по Боге. Нет несчастнее и ближе к погибели людей, не имеющих наставника в пути Божием… Ибо когда мы держимся своей воли и следуем оправданиям нашим, тогда, делая по-видимому доброе дело, мы сами себе расставляем сети и даже не знаем, как погибаем…Некоторые говорят: от того падает человек или от того, а я, как уже сказал, не знаю другого падения человека, кроме сего, когда человек следует самому себе. Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее сего».[3]
«Кто хочет успевать и возрастать в добродетели, – говорит преп. Антоний Великий, – иметь спокойствие в сердце и быть безопасным от коварства дьявола, тот должен найти служителя Божия, умеющего врачевать духовные болезни, и прибегать к его помощи; он может указать истинный путь, который без того неизвестен неопытным. Сами отцы наши повиновались отцам и следовали их наставлениям, и потому возросли и усовершились в добродетели и благочестии, и сделались учителями других. Они помнили слова, написанные в Премудрости сына Сирахова: «Не отступайте от повести старцев; ибо тии навыкоша от отец своих» (Сир. 8, 11).[4]
Необходимость вопрошания других или совета указана в Священном Писании. «Како убо могу разумети, аще не кто наставит мя?» – спрашивает вельможа дьякона ап. Филиппа (Деян. 8, 31). После обращения на пути в Дамаск ап. Павел посылается для научения к Анании (Деян.9, 6), а потом уже был научен через откровение Самим Господом (Гал. 1, 12); после успешной проповеди он советуется с апостолами: «Да не како вотще теку, или текох» (Гал. 2, 2).
Свв. Отцы и великие подвижники рассказывают о себе, что они предварительно расспрашивали других о путях спасения, советовались и покорялись другим наставникам. Описывая жизнь преп. Антония великого, св. Афанасий Великий говорит, что он, «как мудрая пчела отвсюду собирал себе духовный мед, слагая его в сердце своем, как в улей».[5] Так поступали ревнители подвижнической жизни. Они старались свою жизнь проверять жизнью других, зная, что весьма трудно достигнуть высших степеней аскетической жизни без руководства более опытных подвижников. Даже обращаться с вопросом к преуспевшим ученикам они считали спасительным делом. Так, например, преп. Антоний Великий, когда получил от императора Констанция приглашение посетить Константинополь, спрашивал своего ученика Павла Препростого, как ему поступить. И когда тот ответил: «Если пойдешь, будешь Антоний, а если не пойдешь, то будешь авва Антоний», – преп. Антоний остался в пустыне.[6]
Правда, образ совершенства и путь к нему указаны в евангельском учении Христа. Правда и то, что в истории христианского подвижничества есть примеры, когда подвижники, твердо решившиеся идти по пути, указанному Христом, сами без видимых наставников и только под водительством Бога достигали духовно-нравственного совершенства, как, например, Павел Фивейский, Антоний Великий, Мария Египетская и др. Однако нельзя забывать, что человек по своей природе всегда остается человеком и постоянно нуждается в помощи, поддержке, понуждении, примерах. На отдельных подвижников, достигших спасения самостоятельным путем, нельзя ссылаться.[7] «Если же некиим из досточтимых отцов случалось и без такого подвига послушания улучить боготворное безмолвие и по Богу совершенство, – говорят преподобные Каллист и Игнатий, – то это бывает по особенному Божию откровению, и притом очень редко. А что редко, как негде написано, то не закон Церкви, как и одна ласточка не делает весны».[8] Эти люди – избранники Божии и являются исключением.
Необходимость руководства требуется начинающему путь спасения в силу испорченности человеческой природы. В сердце человека кроется как естественное добро, так и зло, привнесенное его падением. Спасение (ανάκτηση – оздоровление) есть избавление человека от этого зла, т. е. избавление от греха и его следствий – осуждения и духовной смерти, возвращение природы человека в ее нормальное, здоровое состояние. А так как человек есть образ Божий, то и спасение может осуществиться только путем сознательного и свободного единения человека со своим Первообразом – Богом.
Согласно святоотеческому богословию избавление человека от грехов, оздоровление его природы и сообщение ему реальной способности непосредственного богообщения могло быть совершено только Богом, искупительным подвигом Богочеловека, по бесконечной любви Его к Своему творению – человеку. «Целью пришествия Спасителя было «восстановить» душу в первобытное состояние».[9] Но греховные страсти лишают человека богообщения. Подавление, искоренение этих страстей является непосредственной целью подвижника.
Всякая страсть, по учению аскетов, через помыслы порабощает сердце человека. Но прежде чем оценить тот или иной «помысл» необходимо найти причину его появления. Сделать это, т. е. «владеть своим умом в помыслах»[10] может только тот, кто достиг высокой степени духовного ведения. «Если человек не достиг сей меры, – учит преп. Варсануфий Великий, – то не может различать…помыслов, но будет поруган демонами и впадет в обольщение».[11]
Чтобы прийти «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф.4, 13), необходимо пройти известные стадии духовного развития. Всякий человек не есть что-либо сразу данное. Постепенно совершенствуясь, он путем положительного раскрытия своих сил и применения аскетических средств достигает нравственной чистоты или же, наоборот, путем себялюбивого обособления, извращая свою жизнедеятельность, приобретает «дурные навыки», в которых и заключается религиозно-нравственное зло. Чтобы успешно вести борьбу с этим злом, подвижнику необходимо не только воздержание от страстей, от дурных поступков, но решительное искоренение всяких злых навыков и, главным образом, «помыслов» как исходного начала страстей. Если греховная страсть лишится содействия предшествующего помысла, то она останется чем-то скоропреходящим и бессильным. Наблюдение и регулирование помыслов есть самое важное и существенное в аскетическом подвиге. Отсюда у подвижников так сильно развито постоянное самонаблюдение, которое достигается строгим анализом элементов греха и душевного состояния. Без помощи опытного подвижника начинающий инок не в состоянии пройти этот весьма трудный и сложный путь аскетического совершенствования. При прохождении всех ступеней подвижнической лестницы ему необходим опытный духовный руководитель, старец (Γέροντας). Так в монашестве и появилась особая форма пастырства – старчество, которое не ограничилось монашеской средой, но распространило свое влияние и на верующих мирян.[12] Старческое руководство – это совокупность воспитательных мер и правил, подробно разработанных опытом святых подвижников.
Если в обыденной жизни для приобретения знания в каком-либо мастерстве, искусстве, науке требуется сведущий учитель, то тем более необходимо руководство в усвоении христианской жизни, в деле спасения, которое является по своей сокровенности и возвышенности самой трудной из всех наук. Вот почему опытные подвижники, сознавая всю трудность борьбы с греховными страстями, учат о необходимости духовного руководства. «Кто исчислит все таковые падения, – спрашивает св. Григорий Нисский, – которые случаются с теми, кои не хотят прибегнуть к руководству мужей благоугождающих Богу?»[13] Преп. Иоанн Лествичник говорит: «Как не имеющий путеводителя удобно заблуждает на своем пути, хотя бы и весьма был умен: так и идущий самочинно путем иночества легко погибает, хотя бы и всю мудрость мира сего знал».[14] Священномученик Петр Дамаскин на основании изучения Священного Писания и творений свв. Отцов делит всех людей на спасаемых и погибающих. К числу первых он относит тех, которые полностью подчиняют свою волю и свое разумение воле и разумению Бога через поучение и руководство опытных мужей и имеющих дар рассуждения.[15]
Преп. авва Дорофей, объясняя слова премудрого Соломона: «Имже несть управления, падают аки листвие, спасение же есть во мнозе совете» (Притч. 11, 14), учит, что кто полагается на свой разум и не имеет нужды в наставлении, тот несчастен и близок к погибели. «Лист сначала всегда бывает зелен, цветущ и красив, – говорит св. авва, – потом постепенно засыхает, падает, и, наконец, им пренебрегают и попирают его. Так и человек, никем не управляемый, сначала всегда имеет усердие к посту, ко бдению, безмолвию, послушанию и к другим добрым (делам); потом усердие это мало-помалу охладевает, и он, не имея никого, кто бы наставлял его, поддерживал и воспламенял в нем это усердие, (подобно листу), нечувствительно иссыхает, падает и становится наконец подвластным и рабом врагов, и они делают с ним, что хотят».[16]
Преподобные иноки Каллист и Игнатий в недоумении спрашивают: «Кто дерзнет… вступить на таинственную стезю, ведущую к Богу, и пуститься в беспредельное мысленное море, т. е. в иноческую жизнь, подобную жизни ангелов, с самоуверенностью достигнуть конца, без руководителя, без кормчего и учителя, опытного и истинного?» И отвечает, что «…прежде вступления на путь, уже заблудился, как незаконно подвизающийся: как напротив, и шага не сделав, достиг конца тот, кто подчиняет себя отеческим уставам». Успешно бороться со страстями своей плоти, обуздывая греховные чувства, и, вообще, отличать доброе от плохого, «…различать гласы, откровения, внушения, видения божественные и козни, прелести и призраки бесовские» может только тот подвижник, который имеет верного и опытного тайноводителя, т. е. старца.[17]
Подчинение своей воли, своего разумения воле старца-руководителя основывается на высочайшем примере Христа Спасителя, Который всей Своей жизнью на земле доказал необходимость послушания. С юных лет Господь наш Иисус Христос находился в повиновении у Пречистой Своей Матери (Лк. 2, 51). Но ярче всего Его послушание выразилось в исполнении воли Отца Небесного: «Яко снидох с небесе, – говорит Христос, – не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца» (Ин.6, 38).
Необходимость руководства для начинающего подвижника обусловливается еще тем, что человеку нередко присуще самолюбие, мнение о себе лучше, чем он есть на самом деле, что является препятствием нравственного самопознания. «Духовно-немощный сам не может установить правильно, безошибочно и уверенно диагноз своей болезни, не может назначить и применить и соответствующих лекарств».[18]Св. Василий Великий говорит в Подвижнических уставах, что «…всего труднее знать и врачевать себя самого, потому что людям прирождено самолюбие, и каждый, по пристрастию к самому себе, превращает истинный суд. Удобнее же может познавать и врачевать нас другой, потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании».[19] Делая, по-видимому, доброе дело, но следуя своей воле, как учит преп. авва Дорофей, мы можем запутаться в сетях и погибнуть: «Ибо как можем мы уразуметь волю Божию, или взыскать ее, если верим самим себе и держимся своей воли». «Я не знаю другого падения, – продолжает тот же авва, – кроме сего, когда человек следует самому себе».[20]
Наше душевное состояние лучше видно посторонним лицам, если им свойственно объективность и беспристрастие. Познать самого себя и верно совершенствоваться начинающий подвижник может только при содействии более опытного старца-руководителя, которому должен чистосердечно открывать свой внутренний духовный мир и строго следовать его наставлениям.
Образ совершенства и святости дан нам в лице Господа нашего Иисуса Христа. Однако испытанные образы святой жизни подвижников и практическое достижение христианских добродетелей «как немерцающая лампада, освещая непроглядную тьму», указывают путь человеку, ищущему спасения среди мглы греховных пороков.[21]
На трудном и опасном пути к важнейшей цели духовного совершенствования начинающему подвижнику необходим в качестве ближайшего руководителя, беспристрастного судии и любящего отца опытный старец.
Часть первая. Происхождение старчества и его признаки
Глава I. Исторические предпосылки возникновения старчества в киновиях и скитах Востока
Исторические корни старчества восходят к первохристианскому монашеству. Христос заповедал Своим последователям оставлять отца и мать, отрекаться от всех благ и соблазнов мира и следовать за Ним. «Царство Мое несть от мира сего» (Ин. 18, 36), – сказал Спаситель. Царство Божие дается человеку с большим трудом – «Царствие небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12); путь к небу скорбный, тернистый: «иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5, 24).
Первые пошли за Христом апостолы, которые во имя Христа всегда готовы были отдать плоть свою на раны и поругания. За апостолами последовали мученики, которых также ни скорбь, ни гонения, ни пытки, ни костры, ни даже смерть не могли отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. 8, 35–39).
В первой половине IV века, согласно указам 312 и 313 годов, христианство получает свободу вероисповедания; преследования христиан прекратились, вместе с тем прекратилось и мученичество. На смену его пришло подвижничество. Мучения и казни, которые служили горнилом очищения посвятивших себя Христу, сменились добровольными умерщвлениями плоти в горных ущельях, в пустынном уединении или в монастыре. «Подвижничество было продолжением мученичества – новый вид христианского самоотречения»[22].
«Иноческая жизнь, начавшаяся в четвертом веке, есть как бы продолжение подвига мученического»[23].
С возникновением подвижничества почти одновременно возникает монашество, как особый организованный вид подвижничества. Монашество, как добровольный подвиг посвятивших себя на служение Богу, всегда основывалось на исповедании обетов девства, нестяжания и послушания. Обетом девства монашество стремилось подавить плотские страсти, обетом нестяжания – чрезмерную привязанность к земным благам, т. е. любостяжание, обетом послушания – честолюбие и гордость. «Яко все, еже в мире, – говорит ап. Иоанн Богослов, – похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Особенно важным и трудным обетом является послушание. «Мы сподобились вступить в настоящий подвиг высокого жительства в послушании, – свидетельствует преп. Феодор Студит, – и подъемлем мученичество иным образом: вместо отсечения членов отсекаем волю свою; вместо излияния крови извергаем греховные помыслы и пожелания».[24]
Кроме основных обетов монашеский подвиг еще проявлялся в постоянном упражнении поста и бдения, в молитве и благочестивых размышлениях, в изнурении всевозможными способами плоти и терпеливом несении скорбей. Но этот аскетизм не был целью для подвижника, а только средством духовного совершенствования и единения со Христом. Каждый подвижник знал: «Аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (1 Кор. 4, 16).
Являясь единым по своему существу и назначению, монашество по своей внешней форме и жизни имело три главные вида устроения.[25] Более строгие подвижники совсем уединялись в необитаемые места. Они назывались отшельниками и проводили жизнь свою в затворе, беседуя с одним Богом. Основателем отшельничества считается преп. Антоний Великий (251–355). Другие подвижники жили по два или три, но в отдельных скитах недалеко друг от друга и два раза в неделю в субботу и воскресенье собирались вместе для молитвы. А иногда старец-подвижник жил вместе с одним или двумя учениками. Начало скитского безмолвствования было положено преп. Макарием Великим (300–390). В общежительном монашестве все иноки жили в одном монастыре и имели определенные уставом общие для всех молитву, труд, а также одежду и пищу. Настоятель монастыря был наставником и руководителем всей братии. Учредителем общежительного монашества является преп. Пахомий Великий (292–348).
Вместе с возникновением монашества возникло и старчество. «Старчество – такой институт, который лег в основу всего строя монашеской жизни».[26] Собственно сама организация монашеской общины началась с подчинения подвижнику-старцу собравшихся к нему для подвига братии. Группа учеников, объединившихся вокруг старца-руководителя, и составляла первоначальное ядро монашеской общины. Вот почему институт старчества совместим со всеми видами монастырской жизни. Старчество наблюдалось и у анахоретов, и у келлиотов, хотя среди этих форм монашеской жизни старчество не получило организации. Определенные формы институт старчества принял только в общежительных монастырях.
Восхваляя все виды монашеского устроения, свв. Отцы отдавали, однако, предпочтение институту старчества, как наиболее удобному для немощного новоначального инока, нуждающегося в опытном руководстве. И это подтверждается всей практикой монашеской подвижнической жизни в древних монашеских общинах.
Преп. Антоний Великий, когда удалился от мира, посещал подвижников известных святой жизнью, которые к тому времени уже были в Египте и жили в опустевших каменных гробницах. Будущий патриарх анахоретов учился у этих подвижников строгим правилам аскетической жизни. Он тщательно изучал и заимствовал те добродетели, которыми отличался каждый подвижник, стараясь воплотить в своей жизни преимущества всех.[27] Великое дело служения спасению других требует не только знания, но и деятельного управления в добродетелях. Под руководством других подвижников преп. Антоний Великий прошел все степени духовной жизни и, облеченный разнообразными дарами Св. Духа, стал отцом и наставником монахов. «Вскоре, по силе удивительного слова его, – свидетельствует св. Афанасий Великий, – возникают многочисленные монастыри и во всех них Антоний, как отец, делается руководителем».[28] Только на опыте испытав различные искушения и борьбу с ними, великий подвижник тем успешнее мог учить других, т. е. делиться своим аскетическим опытом. «И вы, как дети, – призывает преп. Антоний Великий, – говорите отцу, что знаете: и я, как старший вас возрастом, сообщу вам, что знаю и что изведал опытом»[29]Многочисленные ученики обращались к преп. Антонию Великому не только за отеческим руководством и наставлением, они также исповедывали ему свои искушения и помыслы, что является характерной чертой отношения между старцем и учеником. Это видно из слов св. Афанасия Великого: «Кто приходил к нему искушаемый бесом, и не обретал покоя? Кто приходил к нему смущаемый помыслами, и не находил тишины уму».[30] Преподобный собирает около себя многочисленный сонм иноков, которые пришли в пустыню, чтобы под руководством великого аввы возродиться к новой жизни и через аскетические подвиги достигнуть единения с Богом.
Подобно преп. Антонию Великому преп. Пахомий Великий, испытавший на собственном опыте всю опасность и неудобства одиночного отшельнического подвижничества, также решился ввериться руководству опытного старца. Своим старцем он избрал известного подвигами отшельника Палемона, проживавшего в Фиваидской пустыне. Совместная жизнь великих подвижников Палемона и Пахомия продолжалась довольно долго. Она проходила в чтении Священного Писания, труде, посте и молитвах. Укрепив свои духовно-нравственные силы аскетическими подвигами под руководством старца Палемона, преп. Пахомий удалился затем в пустынное место, называемое Тавенна, и там основал первый общежительный монастырь, для которого составил первый устав киновийного монашеского устроения. Согласно «Житию преп. Пахомия», засвидетельствованному многими древними авторами, общежительный устав был дан великому старцу ангелом.[31] Основные правила киновийного иночества, внушенные преподобному ангелом, были развиты и расширены великим подвижником в связи с расширением его монастыря и усложнением монастырской жизни. Они охватывали все стороны монашеского общежительного устроения, определяя право и обязанности начальных наставников и поведение каждого монаха.
В этом уставе впервые были установлены начала и того особого вида подвижничества, которые получили в дальнейшем довольно широкое распространение под именем старчества. Настоятель монастыря поручал опытному старцу испытать искренность намерения желающего вступить в монастырь. После испытания молодого послушника одевали в иноческую одежду и знакомили его с монастырскими правилами. Неграмотных сначала обучали грамоте, чтобы каждый инок мог читать Священное Писание. Вступившего в число братии молодого инока вверяли постоянному духовному старцу-руководителю, который прежде всего старался научить послушника побеждать свои желания, ибо, как говорится в уставе: «… кто не научился наперед побеждать свою волю, тот никак не может подавлять гнев, уныние, блудную похоть, не может иметь истинного смирения».[32] Чтобы лучше сохранить чистоту своих помыслов, согласно уставу, молодой подвижник должен был открывать их старцу тотчас, как только они появлялись. Суд старца о качестве помыслов для послушника был обязательным. Послушание старцу требуется безусловное. Без позволения старца молодой инок не должен чего-либо делать.[33]
Иноческий устав преп. Пахомия Великого послужил образцом для уставов древних восточных православных монастырей. Почти в каждом из них посвящается несколько правил, относящихся к институту старчества. Так преп. Макарий Великий в одном из своих правил (4) пишет: «Заповедь старца принимай, как спасение; всякое дело исполняй без роптания и не позволяй себе сказать что-либо против, когда приказывают тебе».[34]
Особенно подробно излагаются правила старческого духовного руководства в уставе «О правилах монахов» преп. Иоанна Кассиана (начало V в.).
В 7-й главе этого устава, заимствованного у египетских монастырей, говорится, что принятый по тщательном испытании в обитель, «не тотчас допускается в сообщество братий», а отсылается к старцу гостиницы, где в течение года он занимается уходом за странниками. Получив уроки в смирении и терпении, послушник вводится внутрь монастыря и передается старцу, который руководит новоначальным.
В 8-й главе говорится, как молодой монах под руководством старца через послушание может научиться «побеждать свою волю», чтобы «постепенно восходить к высшему совершенству».
9-я глава трактует о том, что юный инок должен открывать своему старцу все сокровенные помыслы и в суждении о них не доверять своему мнению, а «считать худым или добрым только то, что старец признает таким».
В 10-й и 12-й главах усиленно подчеркивается, что основой всего поведения ученика должно являться послушание.
В заключение приводятся примеры безусловного послушания старцу из практики древних христианских подвижников. Так, св. Иоанн по повелению своего старца целый год поливал водою сухую ветвь утром и вечером. Он же бросил сосудец елея за окно, не рассуждая, потому что так велел старец. С великим напряжением он пытался сдвинуть огромный камень по повелению старца.