Россия и современный мир №3 / 2014

Россия и мир в XXI веке

Ресурсная экономика в России и мире: дары природы и человеческий фактор

И.Г. Минервин

Минервин Иосиф Георгиевич – кандидат экономических наук, ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН.

Экономика России, интегрированная в мировое хозяйство, характеризуется слабой диверсификацией и преимущественно сырьевым экспортом, что не соответствует не только ее возможностям, но и потребностям перспективного роста. Главное – слабость ее позиций на мировом рынке высоких технологий, что вытекает как из наследия советского периода, так и из недостаточности мер, предпринятых до настоящего времени по формированию инновационной модели экономики. Более того, опасна тенденция к политическому, а отсюда и к экономическому изоляционизму.

В то же время очевидно, что сегодня никакая экономика не может обладать универсальным набором современных производств и вести подобие натурального хозяйства в рамках «отдельно взятой» страны. Важнейшим ограничителем при этом является наряду с ресурсами фактор эффективности. И такое состояние, ослабляя стабильность отдельных звеньев глобальной экономической системы, по всей видимости, увеличивает не только экономическую, но и политическую их взаимозависимость, что нельзя не учитывать при рассмотрении перспектив развития российской экономики и ее структуры.

Богатство и нищета ресурсной экономики

В рассуждениях о месте России в глобальной экономике особое место, безусловно, принадлежит проблеме ресурсов. Мировая дискуссия о роли ресурсов идет не первый день, и вопрос о том, что представляет собой для экономики обилие природных ресурсов – «благо или проклятие», по всей видимости, окончательно не решен. Не все страны оказываются способными пользоваться реальными выгодами богатства природных ресурсов, возможны и потери. Обзор имеющихся данных показывает, что опыт богатых ресурсами стран весьма неоднороден. Одни сумели использовать это богатство в целях экономического развития, другие, напротив, потерпели провал. Тем не менее очевидно, что ресурсное богатство представляется благом, но при условии, во-первых, эффективной экономической политики, качественного управления на всех уровнях, развития правовой системы, защиты интеллектуальной собственности и т.д. и, во-вторых, что особенно важно для России, – если природные ресурсы являются дополнением к ресурсам интеллектуальным и ресурсам качественного труда (о чем речь несколько ниже).

Существует мнение, что страны БРИКС (в том числе Россия) имеют наилучшие в сравнении с ведущими индустриальными странами перспективы экономического роста благодаря таким факторам, как изобилие природных ресурсов, масштабный и дешевый рынок рабочей силы, высокий уровень прямых иностранных инвестиций. О спорности такого суждения говорит тот факт, что, как показывает опыт промышленно развитых и новых индустриальных стран, устойчивое экономическое развитие связано с технологическими инновациями, активизирующими и синхронизирующими развитие ресурсного и человеческого потенциала. Иными словами, оно зависит от синхронного развития инновационных процессов и процессов развития институциональных систем, причем само освоение инноваций и новых технологий зависит от системы институтов, сложившихся в экономике, обществе, культуре, государственной политике страны. Такая синхронизация процессов общественного развития получила в литературе определение «коэволюционной динамики».

Поэтому практически для всех стран важно, чтобы инновации сопровождались институциональным развитием, т.е., по сути, модернизацией формальных (правовые положения и нормы) и неформальных (ценности и нормы поведения) институтов и форм их реализации.

Обилие и разнообразие ресурсов не только дает возможность, но и делает необходимым интенсификацию инновационных процессов. Но на них влияет и характер национальной экономики, ее масштабы, уровень развития, институциональная структура. Более высокий уровень экономического и демографического развития, в том числе уровень образования и доходов, структура населения, квалификация рабочей силы и т.д., и соответствующие факторы рынка стимулируют инновации и предоставляют необходимые ресурсы.

Исследователи отмечают, что наличие месторождений нефти или других природных ресурсов далеко не всегда ведет к богатству и процветанию. Нередко обладание природными богатствами приводит к ожесточенным политическим конфликтам и длительным экономическим спадам. Для объяснения того факта, что страны, наделенные богатыми природными ресурсами, зачастую отстают в экономическом развитии и даже стагнируют, были выдвинуты концепции «голландской болезни» и «ресурсного проклятия» [5].

Согласно расчетам национального богатства и элементов природного капитала как его составляющих, проведенным Всемирным банком по 120 странам на 2000 г., доля природного капитала в совокупном богатстве значительно больше в бедных странах, тогда как доля неосязаемого капитала – в богатых. Это означает, что богатые ресурсами страны, такие как экспортеры нефти, имеют крайне низкие показатели валового национального дохода и эффективности производственного и неосязаемого капитала и, следовательно, очень низкий уровень душевого потребления, что служит явным проявлением «ресурсного проклятия» [29, с. 373]. Вместе с тем более богатые страны имеют существенно более высокие показатели стоимости природного капитала на душу населения, несмотря на его низкую долю в совокупном богатстве. Этим подтверждается известный вывод экономических исследований о том, что неосязаемый капитал представляет основной источник роста и богатства.

Исследователи указывают на многообразные проявления «ресурсного проклятия». Обилие минеральных ресурсов может препятствовать перераспределению политической власти в направлении средних классов и, таким образом, блокировать принятие политики, стимулирующей рост. Ресурсное богатство ухудшает качество общественных институтов, поскольку дает возможность правительствам успокаивать недовольство, избегать подотчетности, препятствовать модернизации, откупаться от политических противников, предоставлять неэффективные субсидии и налоговые подачки, особенно в условиях отсутствия подотчетности и компетентности государства. В таких условиях для политических элит оказывается привлекательным блокировать технологическое и институциональное развитие, поскольку оно может ослабить их власть.

В зависимости от того, как ресурсная рента влияет на устойчивость власти, она может послужить положительным или отрицательным стимулом для инвестирования в активы, полезные для роста (например, в укрепление законности, развитие инфраструктуры), поэтому эффекты ресурсов с точки зрения экономических достижений оказываются в высшей степени неоднозначными. С одной стороны, если ресурсный бум повышает ценность сохранения власти, это стимулирует ее к расширению непродуктивных видов деятельности, раздачу привилегий, что означает вклад в «ресурсное проклятие». С другой стороны, использование даров природы для повышения благосостояния граждан превращает эти дары в благодеяние.

Изобилие ресурсов, порождающее «голландскую болезнь», может вызывать колебания валютных курсов, вести к снижению инвестиций в физический и человеческий капитал, к дальнейшему снижению темпов роста производительности. Это означает деиндустриализацию, а в крайнем выражении эрозию стимулов к эффективному хозяйствованию и к самому труду. Ресурсные доходы отличаются высокой неустойчивостью, поскольку предложение ресурсов характеризуется низкой ценовой эластичностью. Все это чревато ухудшением перспектив экономического роста, причем отрицательные последствия более суровы в нестабильных странах при слабых общественных институтах и неразвитой финансовой системе, а также в условиях коррупции и отсутствия господства права. Низкая эффективность использования природных ресурсов может являться следствием отсутствия эффективных прав собственности и высокого уровня трансакционных издержек. Сильная институциональная система стимулирует продуктивное предпринимательство, но если институты слабы, правовая система не функционирует, уровень транспарентности низок, то высокий доход приносят рентоориентированное поведение, недобросовестные приобретения, теневые сделки, коррупция, преступность и т.п. Тогда ресурсное богатство порождает именно такое поведение, усиливает воровство, погоню за рентой, ведет к гражданским конфликтам, одновременно сокращая число продуктивных предпринимателей, способствуя падению прибылей и ухудшению экономических показателей. Зависимость от нефтяных и других природных ресурсов тормозит демократические процессы и снижает качество управления [29, с. 407]. Эти выводы подтверждаются эмпирически на основе межстрановых сравнений и корреляционного анализа по соответствующим выборкам.

Есть примеры и положительных последствий ресурсного изобилия. Из развитых демократических стран следует упомянуть прежде всего Норвегию. Богатым ресурсами странам с сильными общественными институтами, открытой экономикой и высокими уровнями инвестиций в технологии добычи удается пользоваться плодами своего природного богатства. Сопоставление опыта различных стран – экспортеров природных ресурсов показывает, что условием для преодоления «ресурсного проклятия» является обеспечение справедливого распределения благ, проистекающих из обладания значительными природными богатствами [8].

Эмпирические данные указывают на отрицательную корреляцию между показателями экономического роста и долей природных ресурсов в товарном экспорте, однако это не говорит о причинно-следственной связи. Зависимость от природных ресурсов может нанести вред экономике и помимо снижения темпов роста. Так, данные по странам – экспортерам нефти показывают, что ресурсная зависимость ассоциируется с меньшими объемами прочего экспорта и прямых иностранных инвестиций. Согласно различным исследованиям, доля природных ресурсов в национальном богатстве отрицательно коррелирует с показателем валового объема внутренних инвестиций в процентах к ВВП и уровнем развития финансовой системы. Кроме того, в большинстве случаев имеет место отрицательная корреляция между ресурсной зависимостью и объемом государственных расходов на образование, как следствие – c числом учащихся всех уровней. Наконец, наблюдается положительная корреляция между ресурсной зависимостью и макроэкономической нестабильностью, а также отрицательная корреляция между нестабильностью и экономическим ростом [29, с. 371]. Таким образом, ресурсная зависимость подавляет рост по многим направлениям.

Первичное сырье – наименее выгодный во всех отношениях экспортный товар, поскольку представляет собой по большей части невозобновляемый природный ресурс с минимальным включением добавленной стоимости. Существует и такая «ловушка» сырьевой специализации экономики, которая заключается в неэквивалентном внешнеторговом обмене вследствие «ножниц цен», которые существуют между ценами на сырьевые товары, формируемыми на основе глобальной рыночной конкуренции, и ценами на готовые изделия, которые удерживаются завышенными на величину интеллектуальной ренты в силу монопольного обладания соответствующими технологиями их производства. Здесь действует простое правило: с точки зрения участия в мировой торговле всегда более выгоден как можно более полный цикл обработки первичного сырья и производства конечного продукта. С точки зрения специализации производства с учетом потребностей мирового рынка выгоднее тот товар, в стоимости которого более значительна доля воспроизводимых ресурсов, прежде всего труда, и добавленной стоимости.

Чем больше глубина обработки первичного сырья, чем больше в продукте добавленной стоимости, тем лучше, выгоднее. Экспортировать добавленную стоимость – это значит экспортировать неограниченный возобновляемый ресурс. Фактически выгоднее всего экспортировать продукты интеллектуального труда. И эти обстоятельства должны безусловно учитываться в промышленной политике.

Позиции стран – экспортеров минерального топлива и других природных ресурсов уязвимы хотя бы потому, что несмотря на удорожание ресурсов доля этих стран в мировом экспорте в основном стабилизировалась либо снижается, тогда как доля стран, экспортирующих готовые изделия и полуфабрикаты, существенно увеличилась. В конкурентной борьбе на мировом рынке всегда выигрывают те, кто поднимает производство, основанное на передовых технологических укладах и дающее продукты, наукоемкие и насыщенные инновациями.

Очевидный вывод состоит в том, что богатые природными ресурсами страны должны инвестировать ренту, получаемую за счет этих ресурсов, в воспроизводимые активы – физический капитал, человеческие ресурсы, инфраструктуру и зарубежные активы. Вместе с тем для развитых стран оптимальный подход может состоять в помещении части доходов в государственный резервный фонд. Развивающимся странам, нередко испытывающим дефицит капитала, специалисты рекомендуют использовать дары природы для погашения задолженности и снижения процентных ставок, с тем чтобы стимулировать накопление частного и отечественного капитала и ускорить процесс экономического развития. При этом необходим перспективный подход к технологическим инновациям в области разведки природных ресурсов и поиска новых запасов.

Сырьевой флюс России

При этом на международной арене существуют силы и интересы, которые отводят развивающимся странам в рамках сложившихся отношений роль сырьевого придатка, стремятся навязать им доктрину «рыночного фундаментализма». Ясно, что реализация такой политики ведет к деиндустриализации экономики, свертыванию наукоемких технологий.

Эти объективные тенденции, как правило, противоречат национальным интересам стран, претендующих на сколько-нибудь заметную самостоятельную роль в мировой экономике. Доктрина «рыночного фундаментализма» тем более противопоказана такой огромной стране, как Россия.

В то же время нельзя не заметить, что существует известная предопределенность роли России в качестве сырьевого флюса мировой экономики и ее необходимо преодолеть. Это положение объективно определяется геоэкономическими и ресурсными факторами, но ни в коей мере не исключает возможности благоприятного развития передовых и наукоемких инновационных производств, что требует особого подхода и особой политики.

Статистика свидетельствует, что Россия является поставщиком сырья и первичных продуктов для мировой экономики, на которые в целом приходится 85% экспорта. Углеводороды – основа российской внешней торговли. Их доля в экспортных доходах постоянно росла: с 50% в 2000 г. до 67% в первой половине 2008 г. В 2010–2011 гг. доля углеводородов составляла 63,5–65,0%. При этом доля углеводородов в ВВП (17–19%) остается практически стабильной. Одновременно доля экспорта других продуктов заметно снизилась с 20% в 2000 г. до менее 10% в 2008–2011 гг. Параллельно рос импорт, хотя его доля в ВВП с 2000 г. была стабильной (17–18%). Торговый баланс России остается положительным, но без учета углеводородов он дефицитен, и этот дефицит растет (7,5–8,0% ВВП в 2010–2011 гг.) [26, с. 11]. Такое положение терпимо при росте цен на нефть, но не при их стабилизации, не говоря уже о падении. Отрицательная динамика цен будет влиять на темпы роста ВВП в сторону понижения [32, с. F19].

Преобладание энерго-сырьевого комплекса в экспорте неизбежно оборачивается замедлением роста производства обрабатывающих отраслей, ослаблением стимулов к обновлению производственных мощностей, а главное – стимулов к инновациям. Одновременно увеличивается зависимость страны от импорта (в 2010 г. он рос в 3 раза быстрее, чем экспорт), что сопровождается дефицитностью бюджета, ослаблением платежного баланса, инфляцией и т.д. [15, с. 24]. Как подчеркивается в докладе экспертов по актуальным проблемам социально-экономической стратегии России на период до 2020 г., экономика должна уйти от зависимости от экспорта сырьевых ресурсов не только из-за непостоянных цен на них, но и потому, что в противном случае Россия обречена на все большее технологическое и институциональное отставание [23].

Россия больна «голландской болезнью» серьезно и давно, унаследовав ее еще от Советского Союза. Для российской экономики нет ресурсной проблемы, и это касается как материальных, так и трудовых ресурсов. Нефть, газ, гидроресурсы, рудные ископаемые изобилуют, открываются новые, инициируются масштабные мероприятия, выделяются миллиарды на их освоение – при нехватке инвестиций в передовые технологии, позволяющие их экономить. Однако, вопреки ломоносовскому утверждению о Сибири как источнике будущего приращения богатства России, сегодня следовало бы отнестись к географическим характеристикам страны с большей осторожностью. Ведь требования к качеству жизни на протяжении веков неизмеримо выросли, тогда как, по сути, большая часть ее территории вообще непригодна для проживания человека, здесь с учетом возросших требований труд может быть организован только вахтовым способом и в весьма ограниченных масштабах. Куда выгоднее жить и трудиться там, где для этого есть хотя бы минимальные условия, и это необходимо учитывать.

Потребность в энергетических и сырьевых товарах всегда относительна, поскольку они могут быть замещены альтернативными источниками и технологическими решениями. Давно известно, что вложения в экономию ресурсов, в повышение эффективности энергопотребления приносят больший доход, чем те же вложения в разработку и освоение новых месторождений. Страны, идущие по этому пути, выигрывают по многим компонентам: снижают размер платы за нефть, развивают современные технологии, улучшают экологическую обстановку. Целесообразность таких путей настолько очевидна, что вызывает недоумение только один вопрос – почему это не делается в России. Вероятный ответ заключается в том, что коррупционная машина проедания ресурсов запущена и набрала обороты, и теперь остановить ее у данного правительства нет ни сил, ни желания.

Многие импортеры нефти не одно десятилетие успешно работают над проблемой энергосбережения. Это выражается в снижении удельных затрат энергоносителей на единицу мирового ВВП, расширении использования новых отраслей энергетики. С 2006 г. развитые страны сокращают абсолютные объемы потребления нефти. Пока спрос в развивающихся странах перекрывает его сокращение в развитых, но общие темпы прироста потребления снижаются и, согласно прогнозам, составят в 2011–2020 гг. 0,7–0,9% в год вместо 1,4% в 2001–2010 гг. Текущий уровень цен на нефть держится благодаря квотированию добычи странами ОПЕК, но если спрос упадет, а добыча вне ОПЕК будет расти, цены неизбежно пойдут вниз. В ближайшие несколько лет сформируется единый мировой рынок газа, основой которого станет сжиженный газ, его доля к 2020 г. может достигнуть 75% мировой торговли, на долю трубопроводного останется всего 25%. Диктовать цены в таких условиях будет уже невозможно, они будут определяться конъюнктурой рынка на момент поставки [23]. Кроме того, мощнейшее влияние на будущий рынок энергоресурсов окажет развитие новой технологии добычи сланцевой нефти и газа. Согласно некоторым прогнозам, добыча сланцевой нефти и газа позволит США уже в недалеком будущем обеспечить свои потребности в углеводородах [3].

Несмотря на кажущееся относительное благополучие, прогнозы неутешительны. Так, по мнению аналитиков банков «Citigroup» и «Morgan Stanley», замедление роста крупнейших экономик мира приведет к циклическому сдвигу в глобальной экономике и завершению цикла высоких цен на сырье и, прежде всего, на энергоносители. Десятилетний суперцикл «дорогой нефти» подходит к концу. Так уже было несколько раз: как только расходы на нефть достигали 6% мирового ВВП, рост экономики замедлялся, и спрос на энергоносители падал. Когда рынки дойдут до этой точки, сырьевой пузырь лопнет, цены упадут, а рост снова ускорится. Рост цен на основное сырье, такое как нефть, приводит к росту издержек бизнеса и населения, становится тормозом для мировой экономики. Скачок цен на нефть воспринимается как большой налог, а последующее снижение – как облегчение бремени. Поэтому конец нефтяного бума станет хорошей новостью для мировой экономики. А жертвой лопнувшего нефтяного пузыря станет прежде всего Россия. Изменится ландшафт мировой экономики: разбогатевшие на продаже сырья страны, вроде России и Бразилии, потеряют существенную часть своих доходов, а импортеры сырья – США, Китай, Индия или даже Турция – получат новые преимущества за счет дешевеющих ресурсов. Резкое снижение нефтяных цен приведет к росту западных экономик, которые сэкономят значительные траты на импорт сырья, и освободит капитал для более продуктивных секторов [20].

Среди нефтедобывающих стран можно видеть различные стратегии в отношении сырьевой экономики. Одна из них заключается в том, чтобы постоянно откладывать часть нефтяных доходов на будущее, в антикризисные фонды и «фонды будущих поколений». Так поступает, например, Норвегия, причем независимо от текущей цены на нефть. Другое направление – инвестирование доходов в другие сектора, создание нефтеперерабатывающих предприятий, научных центров, развитие строительной индустрии, т.е. вложения в другие источники доходов (примером могут служить страны Ближнего Востока).

В первые годы XXI в. бюджетная политика России ознаменовалась известной стабилизацией и стратегией консолидации доходов. Хотя расходы государственного бюджета росли быстрее, чем доходы, бюджет до 2009 г. был положителен, государственный долг сократился со 100% ВВП в 1999 г. до 8% в 2009 г. В 2003–2008 гг. были созданы значительные резервы за счет консолидации доходов от экспорта углеводородов сначала в Стабилизационном фонде, а затем в Резервном фонде и Фонде социального обеспечения. Теперь же зависимость России от цен на нефть, обеспечивающую 2/3 российского экспорта и половину доходов государства, несет в себе среднесрочный риск. По оценкам экспертов, при росте цены нефти на 2% в год дефицит федерального бюджета может достигнуть 10% ВВП к 2025 г., если налоговая нагрузка и экономический рост останутся на сегодняшнем уровне и если правительство профинансирует все предусмотренные на ближайшие пять-семь лет программы. Вместе с тем одной из основных проблем российской бюджетной системы остается недостаточность средств, направляемых на финансирование инфраструктуры и человеческого капитала. По сравнению со средними показателями по ОЭСР Россия расходует меньше на образование (1,5–2,0% ВВП), здравоохранение (3–4% ВВП), защиту окружающей среды (0,5–1% ВВП) и инфраструктуру (2–3% ВВП) [26, с. 11, 12].

Опасности однобокой сырьевой экономики усугубляются более общей проблемой, выражающейся в кризисе всей традиционной индустриальной структуры отечественной экономики, сложившейся еще в советский период, но по-прежнему сохраняющей свои основные черты вопреки слабым попыткам модернизации. В настоящее время основные производственные фонды страны устарели более чем на 50%. Большинство действующих предприятий находятся на уровне четвертого технологического уклада, лишь около 10% достигли пятого. Между тем развитые страны мира готовятся к переходу на шестой технологический уклад. Все это является еще одним важным доводом в пользу сбережения и реинвестирования значительной части ресурсных доходов в экономику.

Ресурсы труда – плюсы и минусы

Сказанное выше о природных ресурсах полностью применимо и к такому важнейшему виду экономических ресурсов, как рабочая сила. Прежде всего, важно то обстоятельство, что как богатство природных ресурсов, дающее обилие природной ренты, так и дешевая рабочая сила (при условии, что она «своя») дает экономике лишь кратковременное (до повышения уровня жизни) конкурентное преимущество. Россия же таким преимуществом не обладает.

Сегодня конкурентное преимущество не сводится к факторам производительности и затратной эффективности. Новую роль приобретает фактор качества труда. Очевидно, что он не поддается квантификации и измерению, но возможно, что сам результат конкурентоспособности отражает в той или иной мере этот фактор, причем совокупный итог всех видов труда, включая труд как в сфере самого производства, так и в сфере исследований и разработок, организации производства и управления.

Существует целый ряд определений качества труда, хотя следует отметить, что в отечественной литературе исторически большее распространение получила категория качества рабочей силы, которая, на наш взгляд, отражает лишь один из аспектов качества труда, а в определении последнего доминировал чисто операциональный подход. Качество рабочей силы в обобщенном виде понимается как отражение определенного уровня развития профессионально-квалификационных качеств человека, позволяющих выполнять определенные виды труда в условиях существующей технологии производства. При этом мерилом уровня качества рабочей силы выступают такие показатели, как общеобразовательный и квалификационный уровни работника, его профессиональная пригодность, что проявляется в качестве труда и его производительности [9, с. 43].

Качество труда определялось, в частности, как строгое соблюдение работниками технологических требований. Вместе с тем, существенно расширяя это определение, Ю.В. Яременко и С.А. Белановский отмечали, что качество труда работников – это проекция на микроуровень макроэкономических условий, складывающихся под влиянием большого числа взаимосвязанных народнохозяйственных факторов, совокупное влияние которых формирует качественные характеристики трудовой деятельности работников [25, с. 14].

Для западной традиции характерны более широкое толкование категории качества труда, ее связь с факторами, влияющими на качественные характеристики производственной деятельности человека и свойства рабочей силы, включение в их число личностных и морально-этических составляющих, что представляется весьма существенным. Так, еще Дж.С. Милль, рассматривая эту категорию в широком плане, подчеркивал, что на эффективность и качество труда влияют нравственные черты работников и их интеллектуальное развитие [13]. В известной работе К.Р. Макконнелла и С.Л. Брю также дается широкое определение качества труда; авторы отмечают, что его характеристиками являются не только образование и профессиональная подготовка, но и здоровье, решительность, отношение к труду [12].

М. Каз, проанализировав множество определений качества труда и их эволюцию, пришел к выводу, что по мере углубления исследований элементный состав этой категории становится все более сложным. В нем выделяются «устойчивые совокупности свойств», которые характеризуются как экономические, личностные, организационно-технологические и социокультурные. Эти изменения отражают «факт осознания исследователями более сложной, чем предполагалось ранее, структуры мотивационной системы человека – понимания роли в ней социокультурных феноменов как механизмов перевода воздействий внешнего мира во внутреннюю систему представлений человека» [7, с. 49–50].

Эта эволюция отражает в то же время изменение отношения к труду и отношений между предприятием и наемными работниками в результате изменения как содержания и организации труда, так и методов управления предприятием. Для нас важно то обстоятельство, что современный подход к качеству труда в более широком контексте, включающем многие аспекты, относящиеся к человеческому фактору, позволяет по-новому связать качество труда с проблематикой экономической конкурентоспособности.

На сегодняшний взгляд качество труда – экономическая категория, отражающая как результативность трудовой деятельности, так и свойства работника, возможности, полноту его реализации как личности. Среди многих факторов, воздействующих на качество труда, важную роль играют как внешние факторы, условия, обеспечивающие производственные процессы и способствующие качественному и производительному труду, в том числе инженерно-техническое и организационное обеспечение, технологическая дисциплина, трудовые отношения, условия труда и отдыха, вложения в коллективный человеческий капитал, так и внутренние характеристики и свойства работника, его знания, умения, уровень образования и квалификации, отношение к труду, социокультурные факторы, инвестиции в его индивидуальный человеческий капитал. Качество труда как комплексное понятие охватывает такие составляющие, как качество рабочей силы, мотивация к труду и общая культура труда. При этом важно, что между всеми компонентами качества труда существуют как прямые, так и обратные связи, ибо несомненно, что, например, состояние экономики оказывает влияние на труд через уровень жизни и доступность благ.

К этому следует добавить такой важный, имеющий огромное самостоятельное значение фактор, как качество управления. Эмпирических подтверждений этого факта достаточно, вот одно из них. Ученые Стэнфордского университета, Гарвардской школы бизнеса и Лондонской школы экономики провели обследование более 8 тыс. фирм в 20 странах с целью выяснить масштабы и результаты применения передовых методов управления, составляющих, по общему мнению, основу эффективного менеджмента. Их вывод состоит в том, что качество управления существенно отражается на состоянии национальной экономики. Так, обследование показало, что качество управления почти на четверть определяет существующее 30%-ное отставание Европы от США по производительности труда [27, с. 77].

Можно поставить вопрос и таким образом, что качество труда как интегральное понятие охватывает и качество управления, поскольку без улучшения управления невозможно обеспечить высокое качество труда. Нельзя не учитывать то обстоятельство, что требования к управлению существенно возрастают, что инновационная экономика требует более качественного управления и даже, как отмечают некоторые специалисты, более качественной власти, что еще далеко от удовлетворения.

Качество труда складывается из качества рабочей силы и условий труда, его организации. Так, высокое качество рабочей силы (например, в сфере науки или наукоемкого производства) может не реализовываться в высококачественный труд без соответствующих условий. При этом низкое качество труда даже при низкой его стоимости не делает соотношение цена–качество конкурентоспособным и инвестиционно привлекательным.

Важнейшую роль играют такие составляющие качества труда, как, во-первых, профессиональная квалификация, умения, навыки работника и, во-вторых, желание работать качественно и эффективно, т.е. мотивация. Иначе говоря, в понятие качества труда следует включить также характер сознательного отношения работника к труду, такие его характеристики, как добросовестность, усердие и обязательность.