Остров Немо

© Георгий и Геннадий Живовы, 2022

© ООО «Издательство АСТ», 2022

Серия «Современный фантастический боевик» Выпуск 233

Иллюстрация на обложке Елены Прозоровой

Выпуск произведения без разрешения издательства считается противоправным и преследуется по закону

Глава 1
КРИМИНАЛИСТ

Чепмен боялся, хотя, кажется, в последние дни он испытал столько страха, что наверняка израсходовал все доступные его организму лимиты – в виде гормонов, условно-рефлекторных связей или чего еще. По пути сюда, в военный «тюремный» контейнер, он понял, что никакого справедливого разбирательства ждать не приходится. Его избивали еще по дороге, били всякий раз, когда он падал, а падал он часто, потому что вели его согнутым, прижимали затылок, чтобы глаза смотрели в землю. Чепмену даже представилось, что если бы он действительно обнаружил на пластиковой поверхности острова землю, то бишь почвенный слой, то и про убийство Грэма, наверное, все бы забыли и бросились бы отмечать какой-нибудь праздник плодородия… Тут Чепмен снова споткнулся, и дурацкие мысли выскочили из головы, а их место заняли самые тяжелые: ведь только что, за считанные минуты он потерял и надежду быть вместе с Ди, и возможность – наверное, единственную, пусть и безрассудную, – бежать отсюда. Когда он, едва шевеля ватными ногами, увидел перед глазами дорогие кроссовки на пластиковом «асфальте» и услышал громоподобный голос Зилу, он на секунду подумал, что, может, перестанут бить, дадут отдышаться, прийти в себя. Но надежда Чепмена быстро обрушилась – с первым ударом колена Зилу прямо в челюсть. Чепмен услышал хруст будто внутри собственной головы, в самой ее середине, и потерял сознание.

Очнулся он тоже от ударов, уже на стуле, со связанными стяжками руками и ногами. Фостер хлестал его по щекам – жестко, но не более, чем требовалось, чтобы разбудить парня.

– Он открыл глаза, – крикнул Фостер и удалился.

Тут же в комнату вошел, скрипя кроссовками, Зилу.

– Раньше я думал, что такое бывает только в американском кино – несколько пожизненных сроков. Нет. У нас на острове – ты первый, кто начудил сразу на две смертных казни. Придется поломать голову над тем, как прикончить тебя вдвое страшнее остальных… Итак, зарезал Грэма, готовил побег, ну… с чего начнем?

– Хотите выбить из меня признание? Или вам нужна правда? Сомневаюсь, что тут будет суд присяжных, да и вообще хоть какие-то следственные действия… у меня же нет шансов, верно?

– Ты меня спрашиваешь? Как будто твои шансы зависят от меня! На руки свои посмотри!

Впервые за все прошедшее с момента нападения время Чепмен развернул перед собой ладони. Плотный слой запекшейся крови Грэма был красноречивее любых слов. Зилу выложил на стол нож убийцы.

– А это? Могу поспорить, если бы мы сняли отпечатки пальцев, там были бы твои.

– Теперь там ваши, – с тоской подытожил Чепмен.

– Еще веселиться будешь? Говори, что произошло.

– Я услышал, как будто в контейнере кто-то дерется. Ди закричала, я вбежал туда, и меня тут же вырубил мужик в пластиковой маске. Здоровый как горилла, в плечах почти вдвое шире меня.

– Хах. Диана сказала, что помнит только Грэма, а потом тебя. И никакую «гориллу» описать она не смогла. При этом утверждает, что ее пытались изнасиловать.

– Этому должно быть объяснение…

– А как объяснить, что ты затаился в сарае рядом с домом Грэма? Смотри, что мы там нашли. – Зилу достал маленькую бутылку виски формата «мини-бар». – Ее дал тебе Грэм, нам подтвердили три свидетеля. А еще человек восемьдесят видели, как ты волочился за Дианой на балу. И когда она выбрала Грэма, ты взревновал, увязался за ними, выждал, пока они останутся одни, и напал.

– В вашей дикой логике столько неувязок, что я даже не знаю, с чего начать… Спросите друзей Грэма, и они расскажут, что Грэм сам пригласил меня к себе. Если уж я так волочился за Ди, с чего бы он стал это делать? Мы отмечали свадьбу, потом гости стали расходиться, мне было тяжело идти, я перепил. Я вообще не пью… но мне объяснили, что алкоголь на острове слишком дорог, чтобы от него отказываться. Я завалился в этот сарай только, чтобы не упасть на дороге. Хотел немного собраться с силами… Убийство Грэма… ну, вы забываете, что я криминалист и мог бы составить план получше, чем так шумно, на виду у соседей нападать на Грэма. Так, и самое последнее – чего вы вообще не учитываете. Ди была отравлена какой-то химией, я почувствовал запах, наверное, хлороформ… поэтому она плохо помнит случившееся. А где бы я мог добыть хлороформ на острове? Что-то не видел здесь ни одной лавки с химическими реактивами. И если вы так меня допрашиваете – это значит одно: вы сами сомневаетесь в том, что это сделал я. Вам страшно все-таки, что убийца на свободе. И убийца не простой, он действовал продуманно, он готовился, он ушел, не оставив свидетелей. И он может убить снова. Так? – С каждым словом Чепмен обретал уверенность; включилось нечто профессиональное, то, что позволяло абстрагироваться от личного и посмотреть на ситуацию со стороны.

Зилу принялся растирать подбородок – он всегда так делал, когда задумывался о чем-либо.

– Фостер!

Полковник вошел сразу же – видимо, он не отходил далеко от дверей.

– Готовь водичку, – отдал приказание Зилу и развернулся к Чепмену, – проведем еще один допрос. На свежем воздухе. Тут, я чувствую, мы толку не добьемся.

Чепмена вывели во двор военных. В паре метров от «тюремного» контейнера уже установили тяжелый лежак, похожий на грубо сколоченный шезлонг с такими же, как бывают у шезлонгов, продольными отверстиями по бокам. Несколько солдат опрокинули Чепмена на спину и протащили в центр лежака, крепко держа за руки и ноги. Фостер пропустил через отверстия ремни из переработанного пластика и, одну за другой, привязал к «шезлонгу» конечности студента. Еще один ремень протянулся через шею, последний – через лоб. Под ремнями продели какие-то палки – так, чтобы Чепмен не мог даже слегка пошевелить головой. Пара солдат тут же поднесли ведро с водой и кружку. Фостер накинул Чепмену на лицо кусок плотной темной ткани – студенту показалось, что это нечто вроде махрового полотенца. Резкий запах тряпки подсказывал, что ее смачивали растворителем или чем-то вроде того.

– Это не за Грэма… Это за то, что вы меня обокрали, – раздался из темноты голос Зилу, и тут же на лицо Чепмена, укрытое обрывком полотенца, тонкой струйкой потекла вода.

Чепмен дернулся, попытался отвернуться, но голова была прочно зафиксирована. Он даже не успел сообразить, что такого мог украсть у Зилу (ах, шлюпку, ну конечно же!..), как Зилу уже подавали вторую кружку воды. Затем третью, четвертую. Чепмена трясло, он задыхался, и всякий раз, как открывал рот, чтобы набрать воздуха, становилось только хуже – еще мучительнее, страшнее. Сколько это продолжалось, Чепмен не сумел бы ни оценить, ни понять, ему почудилось, что с самой первой минуты наступила некая новая форма времени и пространства, какое-то чахлое, как пересыхающая речка, ответвление от известного ему мира, в котором осталась лишь вечная пытка, и ничего, кроме нее. Не было Ди, допроса, угрозы смерти, не было прошлой жизни, университета и пьянок в кампусе, не было зеленого газона, на котором он гонял в футбол с братом, не было ни-че-го, только пытка водой, недостаток кислорода и желание прекратить это любой ценой, даже ценой жизни. Внезапно вода прекратила литься, и Чепмен, сложив губы, смог втянуть сквозь мокрую ткань воздух и выплюнуть влагу – так он начал дышать и поначалу не различал вокруг себя голосов, которые доносились по-прежнему откуда-то из темноты. В глаза врезалось солнце – над Чепменом, держа тряпку в руке, стоял Судья.

– Да-а-а, – протянул он, вглядываясь в лицо студента, – Зилу, мы сделаем показательный процесс. У нас нет выбора. Люди слишком взволнованы. Поэтому поиграешься с кем-нибудь другим и в другой раз. В ближайшие дни такие штуки будут не в моде.

* * *

Судья, в привычки которого не входило вмешиваться даже в самую грязную работу Зилу, в этот раз прервал его и имел на то веские причины. Он прекрасно понимал, что убийце не нужен был Грэм – злодей хотел заполучить Ди. Перед этим на острове уже случались убийства молодых девушек, но всякий раз нападение происходило, когда жертва была в одиночестве. Она пропадала, а затем обнаруживалась через несколько дней, уже мертвой. Вопреки выводам Чепмена о тщательной подготовленности убийцы, Судья хорошо знал, что в этот раз нечто заставило маньяка действовать поспешно и не слишком обдуманно. Сталкиваться с сопротивлением, попасть в поле зрения свидетелей, сбежать с места преступления – все это выглядело не как осечка даже, а как внезапный приступ неутолимой жажды. Судья верно разглядел в убийстве Грэма и попытке похищения Ди политический риск и решил взять все под свой контроль. Его совершенно не заботила судьба Чепмена; но раз парень попался, глупо было бы вешать его за ноги в каком-нибудь темном углу военной базы – виновного надлежало выставить на всеобщее обозрение и вынести показательный приговор, настолько суровый, насколько потребуют настроения в обществе, а Судья считал себя большим умельцем их улавливать. Судья обдумал все это в считанные минуты, ему даже не потребовались советы Франклина, хотя Судья и вызвал его, узнав, что тот пришел в себя. Отправлять помощника было затеей бессмысленной – на гонца Зилу легко мог наплевать и продолжить пытки (Судья ни на секунду не сомневался, что мстительный и зацикленный на своем авторитете Зилу не простит кражи). Поэтому Судья направился к Зилу собственной персоной, чтобы успеть сохранить Чепмена в человеческом виде, пока его еще можно предъявить на суде.

Чепмен был спасен и даже не потерял товарного вида – хорошо, что Зилу выбрал водную пытку, а не как это иногда с ним бывает – отрезать мочки, носы, пускать в ход изуверскую разновидность пирсинга, протыкая людям щеки и десны раскаленной проволокой… Судью передернуло от воспоминаний об одном раскуроченном парне, который вздумал заняться сексом с дочкой офицера. Девица в самом деле была не против и сама спровоцировала несчастного ремесленника, но Зилу по жалобе папаши развратной шестнадцатилетки выдал все за изнасилование и до смерти измордовал юношу. Все-таки хоть этот конголезец и генерал, но все равно дикарь…

Пройдя остров от края до края и заработав одышку, которая промучает его до следующего утра, глава острова вернулся к неоконченному делу – осмотру тела Нейтана. Франклин и Холгер ожидали у входа.

– Он успел что-то написать? – Судья огорошил обоих неожиданным и, кажется, неважным вопросом.

– Не знаю толком, – ответил Франклин.

– Мне нужны его записи! Нужно по возможности понять, что могло попасть в руки беглецов.

– Простите, Судья, но… какая разница? – решил прояснить Франклин.

Судья метнул в него яростный взгляд:

– Разница, Франклин, поверь, есть.

Франклин мысленно отругал себя за недогадливость. Конечно, Судья переживал даже из-за малейшей вероятности того, что Орландо удастся добраться до большой земли, отправить сюда мощную экспедицию… и тогда перед Судьей замаячила бы перспектива, что его воссоединение с цивилизацией состоится в тюремной камере. Здесь он наворотил столько дел, что возвращаться ему стало некуда и незачем – слишком безрадостной виделась картина предстать перед настоящим СУДЬЕЙ и на своей шкуре почувствовать подлинное ПРАВОСУДИЕ.

– Понимаю, сэр. Мой сын пропал… Ченс…

– Сбежал?

– Нет, они заставили его украсть секстант, радиостанцию, консервы со склада и насильно забрали его с собой. – Франклин как мог старался скрыть свои симпатии к беглецам. Он действительно переживал за Ченса и отчаянно хотел увидеть его живым, но предпочел бы в следующий раз встретиться с сыном на территории какой-нибудь развитой страны.

– Вот негодяи. Интересно, хоть кто-нибудь пошел с ними добровольно? – раздраженно сыронизировал Судья.

– Надо искать убийц, – Франклин кивнул в сторону мертвого Нейтана, – уверен, на острове остались их сообщники.

– Да, да. Это нам предстоит выяснить.

– Простите, сэр, – наконец, вмешался Холгер, – мне кажется, что произошедшее с Нейтаном не обязательно является преднамеренным и продуманным убийством. Характер травм говорит о борьбе, и Нейтан лишь ненамного в ней уступил.

– Ты успел сделать вскрытие?

– Да тут достаточно посмотреть на гематомы, сэр.

* * *

Главы кланов и их ближайшие помощники собирались в центральном зале заседаний администрации острова, сваренном из нескольких контейнеров. Кроме островной знати, на суд были приглашены друзья Грэма, его сосед Нильс, обнаруживший Чепмена и Ди на месте преступления. Последними, когда Судья уже вошел в зал, показались Мариэлла и Джулиус. Мариэлла выглядела прекрасно: профессиональный макияж, ярко накрашенные ногти, платье – словно для нее вчерашний бал и не думал заканчиваться. Джулиус являл собой полную ее противоположность: помятое серое лицо, висящие мешковатые штаны и водолазка, облегающая его не самое представительное тело.

Клетки для обвиняемого не было предусмотрено – все-таки обычно суд вершился либо по гражданским делам, либо состав преступления и вина преступника были настолько неопровержимы, что судили прямо на площади и там же переходили к казни. Поэтому Чепмена усадили просто на лавочку и для верности привязали. Свидетелей побега Орландо, которые в любой момент могли быть переквалифицированы в обвиняемых, решили выслушивать отдельно друг от друга и вызывали с улицы по очереди.

В моем распоряжении оказался почти весь протокол того заседания, который вел Франклин. Документ составлен весьма педантично, что несколько удивительно для человека, чей единственный сын только что отправился навстречу смерти – туда, откуда не вернулся еще ни один экипаж. Весь документ цитировать смысла не имеет, я оставлю небольшие выдержки из него, немного дополненные мной, чтобы проиллюстрировать, как на острове, в обстановке информационного голода, когда любое сборище могло стать событием, представляли себе судебное разбирательство. Отмечу, что конкретно этот процесс не был типичным и переломил давнюю традицию определять вердикт загодя, а все остальное выстраивать ради декорации. Судья был готов повернуть исход дела туда, куда будет угодно публике, но предпочтения этой самой публики тоже не стояли на месте.

Первым Судья допрашивал Альваро и, конечно, вопросы касались бегства Орландо.

– Я сразу сказал ему, что это самоубийство и никак иначе. По крайней мере, я такого путешествия не выдержу, – Альваро честно рассказывал о том, почему не оказался в лодке.

– Кто еще присутствовал при этом разговоре? – Судья, который и допросов-то настоящих не вел, играл в телевизионную драму.

– Только я да Орландо… кого на такой разговор позовешь?

– Почему вы не сообщили об этом военным?

– Потому что Орландо – муж моей дочери.

– Что ж, благодаря вам, в ближайшее время она станет вдовой, если еще не стала, – резюмировал Судья.

Чепмен, который недоумевал, отчего суд начался с истории бегства Орландо, а не с убийства Грэма, импровизировал на ходу.

– Мы были вынуждены в этом участвовать… Нейтан вот отказался, и Орландо убил его. Представляете, что он мог бы сделать с Ди. Да и со мной тоже.

Ди на допросе вела себя сдержанно. У нее не осталось сил для переживаний, хоть она и не сводила глаз с Чепмена, сидящего на лавке.

– Мы знали, что Данита с Пуном, и что Пун работает на военных. Орландо сказал им не доверять.

– Может быть, Чепмен и убил Грэма, чтобы вы вдвоем сумели уйти к лодке. Не мог же Грэм просто так отпустить свою жену? – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Судья.

Ди этот вопрос ошарашил – она и не предполагала, что между этими двумя событиями так легко просматривались причинно-следственные связи:

– Нет, что вы… мы просто думали уйти… утром.

– То есть Чепмен, который, я не сомневаюсь, в вас влюблен, сидел бы и слушал как вы, простите, сношаетесь с Грэмом, а потом бы вы уплыли? Но ведь по времени не совпадает – Орландо уплыл раньше, – рассуждал Судья.

– Господин Судья, тогда мне было бы проще выйти замуж за Чепмена.

– Что правда, то правда, – Судья несколько потупился, поняв, что его версия имеет существенный изъян, и все это неловко выглядит в глазах островной элиты. – Что ж, вернемся к этому позже…

Судья задавал вопросы вразнобой, дергая то одного, то другого свидетеля без видимого порядка. Производство дела давалось ему нелегко, но, стараясь сложить все кусочки пазла, он кое-как нащупывал нужные нити, и постепенно пресловутая картина вырисовывалась. Выходило, что все, кроме Пуна и Даниты, знали о побеге. Решились на него только Ди, Чепмен, Лон и Орландо; отчего-то к ним в компанию добавились Ченс, проститутка Люси и рядовой Робертс. Споткнулась эта гармоничная, как кажется, история, о показания Пуна.

– Он хотел затащить меня в лодку, но я взмолился – я же думал, мы друзья, и он забрал только Робертса, – на своем корявом английском излагал азиат.

– И все это Орландо совершил в одиночку? – не верил Судья.

– Он атаковал неожиданно, мы не были готовы.

– Проститутку он зачем похитил? Зачем взял Робертса? Зачем забрал Ченса?

– Не знаю. Наверное, чтоб грести, а потом… съесть? Меня он есть не станет, – пытался, уже будто бы вместе с Судьей, понять Пун.

– Будем надеяться, что море заберет их раньше, чем это случится, – Судья сочувственно глянул на Франклина.

В допрос Эммы, который обещал быть формальным, вклинился Крюгер. Эмма, стоящая в красивом платье перед Судьей, даже рта открыть не успела.

– После бала Эмма всю ночь была со мной. Не вижу смысла в этом допросе, – громогласно заявил глава клана мусорщиков, нависая над Джулиусом, сидящим по левую руку от него.

– Что ж… ну, действительно, Эмма вышла замуж… если намерения убежать и были…

– Не было! В нашу первую брачную ночь мы, как все молодожены, понимаете?.. – Крюгер опять не дал ответить супруге.

– Ладно, – молвил Судья, согласившись с Крюгером в напрасности этого допроса, – вы свободны.

– Но мне есть, что сказать! – Эмма решила сама взять слово, и даже заскучавшие зрители навострили уши. – Я уже была замужем, ваша честь. Я прошу о разводе.

Крюгер сел, тяжело выдохнув, и задел Джулиуса, который отдернул плечо, чтобы Крюгер на него не опирался.

– Эмма, вы сами выбрали себе супруга, верно?

– Верно. Но я не люблю его.

– Знаете, это предмет отдельного разбирательства, мне кажется, мы сегодня собрались совсем по другому поводу. Вы понимаете, что с разводом вас отправят в бордель, да? Тогда постарайтесь наладить отношения. Прошу вас, – Судья указал ей на дверь.

Эмма попятилась к дверям, подчиняясь жесту Судьи.

Хоть Судья и предполагал, что Лон отправился вместе с Орландо, но отчего-то никто этого не подтвердил. Ни одно свидетельство на то не указывало.

– Лон. Может, вы знаете, где он? – Судья задал Даните свой традиционный уже вопрос.

– Я… нет, нет.

– Надо же! И никто не знает! Даже заговорщики не знают!

Данита стала заметно тяжело дышать – бедная девочка не умела скрывать эмоций.

– Что с вами?

– Ничего. Я волнуюсь, я первый раз на суде.

– Свободны. Ну что ж. Будем считать, что Лон – на лодке. Во всяком случае, если не на лодке, он найдется.

Судья объявил перерыв на полчаса, чтобы все могли пообедать. Сам он отправился в свой кабинет, где лег и привычным движением подозвал прислужника, который, хорошо зная своего господина, принялся массировать ему ноги.

– Понежнее, мой мальчик, – пробормотал Судья и отключился, но поспать ему не удалось. Без стука и предупреждения зашел Зилу.

– Вы хотите оставить мальчишку?

– Оставить в живых? Посмотрим. А разве он виновен?

– У него кровь на руках.

– Зилу, мы же оба знаем, что убийства начались задолго до того, как этот студентик вообще ступил на наш берег.

– А если это совпадение?

– Зилу, ты хочешь крови только потому, что у тебя из-под носа увели лодку. Ты в бешенстве и имеешь на это право. Но если мы казним мальчишку, а убийства продолжатся, люди не потерпят.

– И что они сделают?

– Они нам головы оторвут. И если ты думаешь, что твое оружие нас спасет, то ошибаешься.

– Судья, вы напрасно решили поиграть в гуманизм.

– Зилу, я не играю. Послушаем его, и я посмотрю на реакцию хотя бы глав кланов. И не смей давить на них, я же все равно узнаю. А теперь оставь меня, а? Хочу отдохнуть, все это выматывает.

Впрочем, после ухода Зилу, несмотря на все старания чуткого Прислужника, который оценил настроение патрона и даже открыл последний пузырек специального массажного крема, применяемого в исключительных случаях: когда Судье надо было успокоить расшатанные нервы, или тот расслабиться не сумел. Он думал о мальчишке – что, может, и придется его казнить. Судья сердито брыкнулся: «Что ж ты щиплешься!», хоть Прислужник ничего и не защепил, а теперь устало опустил руки от неспособности помочь своему господину. Судья встал и так быстро, как только мог, направился к комнате, где был заперт, под охраной Фостера, Чепмен.

– Пусти! – тем же тоном, что и с Прислужником, Судья обратился к полковнику.

– Сэр… – Фостер открыл дверь и вошел вместе с Судьей.

– Я хотел бы сам допросить его.

– Сэр, но вы безоружны.

– Ничего со мной не случится. Он тоже не до зубов вооружен.

Фостер вышел, закрыл дверь и, конечно, прильнул ухом к замочной скважине. Судья, который не питал никаких иллюзий по поводу того, что у дверей легко отрастают уши, и разумнее было бы приглушить голос, сел на лавку рядом с Чепменом и проговорил громко и отчётливо:

– Ну что, мерзавец, тебя ожидает казнь! – Чепмен, до прихода Судьи дремавший, все пытался понять, что же происходит и почему заседание из зала суда переместилось в камеру, а Судья – уже тише, шепотом почти, добавил: – Нас подслушивают. Мне надо тебе помочь, давай придумаем, как это сделать.

Дальнейший сумбурный и скорый разговор перемежался громкими репликами, призванными убедить Фостера в том, что Судья крайне жесток с Чепменом.

В зал заседаний Чепмен и Судья пришли уже готовыми разыграть свой спектакль.

– В отсутствие адвоката или вообще хоть какого-то защитника, я требую, чтобы я мог сам представлять свои интересы, – не вполне уверенно, вглядываясь в лицо Судьи и еще не доверяя ему окончательно, продекларировал Чепмен.

– Вы уже это делаете.

– Тогда защита вызывает свидетеля.

Судья выдержал театральную паузу, которая была более чем уместна, ибо главы кланов и прочие зрители невольно затаили дыхание, предчувствуя сюжетный поворот.

– Кого? И – зачем? – спросил Судья.

– Этого человека, – Чепмен указал на Нильса, соседа Грэма.

– Прошу вас, Нильс, встаньте.

Нильс поднялся с лавки, на которой сидел вместе с друзьями Грэма.

– Задавайте вопрос, – велел Чепмену Судья.

– Нильс, вы первым прибежали в дом Грэма, первым, после меня… Вы подбежали к Диане. Скажите, какой она была? Как себя вела?

– Ну… она была… вялой.

– Верно ли будет сказать, что и сонной?

– Да, похоже на то.

– Это не кажется вам странным?

– Сейчас кажется. Такое вокруг – кровь, Грэм лежит, ты в крови… да, это странно.

– Скажите, Нильс, а чем пахло в комнате?

– Я понял, на что вы намекаете. Да, был какой-то необычный запах, но я не знаю, что это.

– Чепмен, к чему вы клоните? – спросил Судья.

– Я уверен, что Ди усыпили каким-то препаратом. Версия же господина Зилу – тут невсе могут ее знать – его версия состоит в том, что я убил Грэма, чтобы сбежать с Ди. Но зачем, скажите, мне ее тогда усыплять? Она хрупкая девушка, и все же я не настолько силен, чтобы пронести ее на себе через весь остров.

– А если она притворилась? – допытывался Судья.

– Да разве могла бы она так искусно притворяться, когда вокруг такое? Да и зачем притворяться? И самое важное – запах.

– Ну, состояние Ди может объясниться алкогольным опьянением, шоком, – неохотно сопротивлялся судья.

– Прошу прощения! Я хотел бы сделать заявление! – внезапно вмешался Холгер, глава клана врачей.

Трагическую историю Холгера знали все: с год назад его дочь, единственный близкий человек после смерти жены, вышла замуж. Ее похитили на следующий день после свадьбы – убийца умудрился без единого звука забрать юную Монику из дома, вечером, а через пару дней ее тело нашли на берегу, обезображенным. Осмотр проводил сам Холгер, который пришел к выводу, что перед тем, как убить, девушку насиловали. Холгер был одним из тех, кто и представлял угрозу для Судьи – этот был способен возглавить крестовый поход за правду о серийном убийце; именно к нему и сумел удачно подвести дело Чепмен. Судья разыграл партию как по нотам, и план его был прост и изящен: направить гнев Холгера в продуктивное русло, хотя бы создать видимость работы и движения к разгадке тайны убийцы. Поэтому в зале заседаний Судья предложил провести эксперимент – опознание Нильсом запаха. Холгеру удалось быстро организовать пять пробирок с разными веществами, которые были выставлены на стол. Внутри каждой – жидкости от мутной белесой до бурой. Нильс принялся по очереди нюхать пробирки, наученный Холгером, как правильно это делать – рукой подмахивая воздух над пробиркой к себе. Над третьей пробиркой Нильс остановился:

– Это оно. Это точно оно, только концентрированное. Аж голова кружится.

– Уверены? Пожалуйста, проверьте остальные, – настоял Судья.

Нильс быстро обнюхал оставшиеся и утвердительно кивнул – точно третья.

– Это хлороформ, – подвел итог Холгер.

Главы кланов переглядывались, перешептывались – Судье стало ясно, что спектакль, разыгранный им, они приняли, и никто не встанет на сторону Зилу.

– Рискну предположить, что доступ к этому веществу на острове есть далеко не у всех, – Чепмен всмотрелся в лица островной «знати».

– Когда это вы из подозреваемого превратились в следователя? – пророкотал Зилу.

– Я изучал криминалистику в университете – вы же знаете, и поскольку, думаю, сомнений в моей невиновности уже не должно оставаться, я могу помочь найти убийцу.

Зилу зло посмотрел на Судью.

– Предложение принимается судом. Зилу, организуйте расследование, это по вашей части – согласился Судья.

– А что с угоном шлюпки? – спросил Зилу больше, чтобы ужалить Судью, чем чтобы добиться результата.

– Орландо признается виновным и приговаривается к казни. Если объявится – приведем приговор в исполнение на площади.

* * *

После допроса Эмма вышла и села на выступ вроде бордюра у канализационной канавки. Ее начинала охватывать паника. Ей некуда было деться от Крюгера – она знала, что он найдет ее повсюду на острове. Никто ее не защитит, не прикроет, никто не накажет его, зверя, который теперь будет издеваться над ней еще кровожаднее. Нет, с ним договориться не получится. Эмма приближалась к мысли о самоубийстве, но то ли ей не хватало решимости, то ли она была во власти слишком сильных эмоций – поэтому не смогла сосредоточиться и придумать какой-нибудь посильный способ, хотя другой женщине на ее месте хватило бы и меньшего: потерять ребенка и мужа, остаться в полном одиночестве, а единственный человек рядом – насильник, от которого уйти можно только в бордель – и все это произошло со скоростью света. Эмма встала и побрела по улице, не слыша, как ее зовет Альваро, увидевший ее в прогал узкого прохода с соседнего переулка. Альваро не стал ее догонять – сам отвлекся на разговор с Данитой, к которому мы еще обратимся.

Эмма в полубреду оказалась на том самом месте, куда причалила лодка с пассажирами Линкольна. Где-то там, в пучине вод, лежит корабль, а на нем все так же, верно, покоится контейнер, вместилище ужаса, где навсегда похоронены последние счастливые воспоминания о Мими. Эмме захотелось ощутить себя беременной – чтобы вновь под сердцем возникла маленькая жизнь, чтобы почувствовать, как ножки внезапно толкают живот, иногда – нещадно и даже больно, но всегда – радостно. И как только сознание Эммы вполне увлеклось мыслями о НОВОЙ жизни, сверкнувшее перед глазами личико Мими все перечеркнуло: как же подло думать о НОВОМ, когда только что погибла ее малышка, а она предается мыслям о ее ЗАМЕНЕ, какая же она поганая мать. И не уберегла свою девочку, и любого следующего – не убережет, и этот остров ей – только как наказание за то, что она слишком рано оторвала Мими от груди, и та кричала, требовала, отказывалась от смеси, а потом заболела. И поделом ей, Эмме, все это! И Крюгер, в котором она ночью узнала зверя – это еще малая доля тех мучений, которые Эмма должна испытать, чтоб хоть немного искупить вину. Такие чудовищные мысли роились в ее голове, и Эмма, придя в себя, как ей показалось, понурив голову, поплелась домой, если так и можно называть контейнер-логово, контейнер-берлогу Крюгера. Хватаясь за ручку двери, Эмма успела поймать себя на мысли, что он уже тут, он ждет и сразу ее ударит.

Но Крюгер, сидевший за столом, таким же крепким, как и он сам, только поднял на нее тяжелый взгляд.

– Зачем ты меня опозорила?

– Я не хочу тебе зла. Я просто не хочу быть с тобой.

– Зачем? – повторил Крюгер, уже начиная злиться.

– Сам все понимаешь.

– Пойдешь в бордель?

– Нет.

– Так что же будем делать? Ты либо моя жена, либо бордель, таков порядок. Если не бордель – значит, жена. Так?

– Выходит, что так.

– А мне каково с женой, которая начала семейную жизнь с лицемерия?

– Крюгер! Ты же жил на большой земле, ты же все понимаешь, тут какой-то цирк, нелепый спектакль.

– Э-э-э, нет, Эмма. Тут жен берут, чтобы жить с ними, как с женами.

– Я пока не готова.

– А ты и не собиралась готовиться. Ты думала обмануть и сбежать. И, конечно, ты для этого выбрала меня – единственного человека, который пытался что-то для тебя сделать. Ведь я потому и попался, скажи? Показался тебе слишком хорошим? Мягким?

– Просто тебя я хотя бы знаю.

– Ты, наверное, ждешь, что я сейчас изобью тебя или изнасилую, или еще что? Ждешь возмездия? Боишься. Как иначе. Но я тебя не трону. Ешь, – Крюгер указал на вареную рыбу на тарелке, – я дам тебе время. До вечера. Реши, бордель или я. Потому что это – остров Немо. Здесь рыба просто так никому не достается.

Крюгер встал и направился к двери.

– Я на сортировку. Буду вечером.

Дверь захлопнулась. Эмма, испытывая стыд, ощутила, как запах рыбы щекочет ноздри. Пальцами она принялась выковыривать мясо между острых косточек, но уже после первой пробы перестала стесняться и принялась жадно заглатывать куски, то ли высасывая, то ли стягивая зубами мясо. Она и не заметила, как всего за три минуты умяла довольно большую рыбину, водоросли и островной хлеб, лежавший там же, на тарелке. Эмма присела на кровать – ей предстояло хорошенько обдумать, что же сказать Крюгеру вечером, ведь «жить с женой» означало одно: быть его сексуальной рабыней. Впрочем, бордель означал то же самое. Тупиковая, по сути, история. На этом промежуточном итоге Эмма отключилась.