000
ОтложитьЧитал
При отступлении армии Журдана Марсо был смертельно ранен пулей, пущенной в него из засады. Его привезли в Альтенкирхен. Журдану надо было двинуться далее, и он оставил там тяжело раненого Марсо, предварительно исходатайствовав от наступавшего на них австрийского генерала, чтобы с Марсо не обращались, как с военнопленным. Предусмотрительность эта была излишней, так как раненый чтился австрийцами не менее, чем среди французов. Едва последние успели отступить, как к Марсо явились генералы из неприятельской армии с засвидетельствованием полной к нему симпатии. Трогательно было видеть, как старый австрийский генерал Брай пожимал руку молодому герою и отечески старался успокоить его. По прибытии своем в Альтенкирхен эрцгерцог Карл застал Марсо уже умершим от своей раны. Эрцгерцог поспешил в покойному в сопровождении Беллегарда, Шмидта и Мака, с тем, чтобы выразить свое сожаление оставленным Журданом при Марсо французским докторам и адъютантам о том, что он не застал их командира в живых. Затем тело было отправлено в Нейвид с военными почестями в сопровождении австрийских войск. Чтобы попасть в Нейвид, пришлось проехать через австрийский лагерь. Начальник эскорта, согласно военному обычаю, распорядился, чтобы сопровождавшим французам были завязаны глаза. Но Брай, прибывший на встречу со своим генеральным штабом для отдания последней чести по-войному, приказал снять повязки, оказав тем самым павшему противнику особую почесть. При вступлении на Нейвидский мост тело было передано французским офицерам. По совершении этой церемонии генерал Край обратился в генералу Гарди, принявшему тело, с просьбою сообщить ему о дне погребения, дабы он мог распорядиться насчет приостановки враждебных действий на это время.
Австрийский генерал оказал Марсо почести, как классическому герою, и Гарди не пожелал отстать от своего противника. Он вспомнил об одном прежнем случайном выражении Клебера, который, рассказывая о своем юном боевом сотоварище, воскликнул, что никак не может перенести мысли, что Марсо когда-нибудь должен сделаться добычей червей. Вспомнив это замечание, Гарди решил сжечь бренные останки Марсо на огромном костре согласно древне-героическому обычаю. Совершено это было весьма торжественно. Пепел от тела Марсо тщательно собрали и разделили на три доли, из которых одна была поставлена в урне на гробнице в Кобленце. Пепел этот пропал во время одного нападения. Вторую долю пепла получила Эмира, третью – невеста Марсо – Агата де-Шатожирон. Впоследствии, при перестройке форта, памятник с большой осторожностью был перенесен пруссаками в Люцель-Кобленц.
Память Марсо почтена была врагами и друзьями. Родному городу его Шартру подобало, конечно, увековечить своего великого сына более прочным памятником. Это и состоялось в 1801 году. В честь его воздвигли обелиск, на котором высечены были все его военные подвиги. Когда же в 1815 г. кормило правления попало в руки людей, которые ничего не забывали и ничему не научились, тогда в одну ночь с обелиска исчезли две мраморные доски. На одной из этих досок была надпись даты сооружения обелиска. Словами «Deuxième année du Consulat de Bonaparte» она напоминала плохо звучавшее для бурбонских ушей имя узурпатора. На другой значилось: «Défaite des rebelles au Mans». Это посрамление верности королю Вандейцев оказалось нестерпимым. Бурбоны усердно старались изъять из истории двадцать два года. Но время упорно стоит за себя. Ратуше родного города Марсо сделано было предложение восстановить название улицы – rue de Marceau. Это предложение потерпело фиаско вследствие сопротивления городского представительства. После революции были восстановлены прежние надписи с некоторыми изменениями. Часть пепла, полученного сестрой героя, Эмирой, была передана для его обелиска в Шартре.