© Юрий и Аркадий Видинеевы, 2024
ISBN 978-5-0064-7658-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
За пеленою зыбкого марева
Матёрый медведь грузной поступью выбрался из глухой чащобы на обочину лесной дороги, внимательно огляделся, чутко пронюхал воздух и окутался пеленою зыбкого марева.
Когда пелена марева рассеялась, на том месте, где только что был медведь, грузно топтался тяжеловесный немолодой мужик, высокий, кряжистый, бородатый.
*
Дорога была пустынной, но когда мужик дошёл до большого замшелого камня, перед которым она распадалась на два «рукава», перед ним, как из-под земли, возникли два разбойника с тяжёлыми дубинами в руках. За спиной мужика раздался оглушительный свист.
Обернувшись на этот свист, мужик увидел ещё двух разбойников с дубинами.
Все четверо разбойников медленно и зловеще стали надвигаться на путника, беря его в плотное кольцо.
Самый крупный из разбойников певуче и притворно жалобно прогундел:
«Мил человек! Подай сирым и убогим на скудное пропитание…»
Физиономии у разбойников были сытые, на них блуждало выражение наглости, звероватости и насмешливой глумливости. Им нравилась их игра с одиноким, безоружным путником. Они угрожающе помахивали дубинами и кривили губы в хищнических ухмылках.
«С паршивой овцы – хоть шерсти клок», – читалось в их требовательных взглядах.
Но не «паршивой овцой» оказался тот одинокий путник. Он окутался пеленою зыбкого марева, а когда марево рассеялось, там, где он стоял, появились четыре матёрых секача, каждый из которых застыл перед ближайшим к нему разбойником. Глаза у кабанов были налиты кровью, что указывало на приступ бешеной ярости и готовность к атакующему рывку.
Такая встреча с диким кабаном – это неминуемая смерть.
Дубиной от такого зверя не отмахнуться, бегством от него не спастись.
Разбойники выронили дубины и стали медленно пятиться.
Кабаны выжидали, раскаляясь от кипевшей в них ярости.
*
Что было дальше разбойники вспомнить потом не могли. Они простояли в бессознательном оцепенении до тех пор, пока дорога вновь не опустела.
Откуда вдруг появились и куда исчезли секачи?
Куда делся тот путник, с которого они хотели бы содрать «хоть шерсти клок»?
*
На рыночной площади цыгане развлекали зевак номерами с огромным ручным медведем.
Зеваки обступали зверя со всех сторон и галдели, указывая на косолапого монстра пальцами:
– Смотри-ка, какой огромный!
– А вид у него добродушный!
– Вид у него обманчивый: медведь не собака, морду от сердитости не оскаливает. Он, если разозлится, мазнёт тебя лапой по башке – из тебя и дух вон. А вид у него в это время будет всё такой же добродушный.
*
В кабаке неподалёку от рыночной площади тоже шло веселье: там гуляли возвращавшиеся с ярмарки купцы. Гуляли по-купечески широко, залихватски.
– Эй! Кабатчик! Водки на всех!! Угощаю!!! – буйствовал захмелевший купец, высокий, осанистый, толстопузый.
Он обходил всех посетителей кабака, как милостивый царь обходит своих верноподданных на пиру в его честь, проверяя, все ли сыты-пьяны. И всюду слышал он тосты и хвалу ему, всюду его «царственному» взору отвечали восторженно-умиленные взгляды.
И вдруг взор его споткнулся о немолодого мужика, тяжеловесного, высокого, кряжистого, бородатого. Он не сливался с общей биомассой веселящихся в хмельном угаре «верноподданных». Сидел спокойно, как скалистый утёс среди разгулявшихся морских волн, смотрел на удивлённо застывшего перед ним «милостивого царя» твёрдым, независимым взглядом.
– А ты, приятель, почему не пьёшь вместе со всеми за мой счёт? – набычился купец.
– Потому, что я пью всегда только за свой счёт и никогда иначе, – спокойно ответил мужик.
– Ну нет, голубчик, сейчас ты будешь пить за мой счёт! – взвинтился купец. – Эй! Кабатчик!! Пришли сюда рюмку водки!!!
В ту же минуту с рюмкой водки на подносе к купцу подбежал половой:
– Извольте, Ваши милость! Мы для Вас завсегда…
– Ему поднеси! – указал купец на мужика твёрдого, как «скалистый утёс».
Мужик положил деньги на поднос, взял рюмку и выпил.
– Да ты никак брезгуешь моей щедростью?! – взревел купец.
– Вовсе нет. Я своею щедростью горжусь, – спокойно возразил ему упрямец.
Лицо у упрямца оставалось добродушным, как у медведя, который не как собака: морду, осердившись, не оскаливает.
– Да я тебе за твоё ко мне неуважение! – купец вывел свой могучий кулак на широкий замах и… свалился от удара упрямца, который всё с тем же добродушным видом, как медведь лапой, мазнул купца открытой ладонью по голове. Потихоньку мазнул, в четверть силы, и купец свалился не замертво, а в глубоком нокауте.
Среди «верноподданных» купца мгновенно поднялся переполох:
– Да это супостат!
– Хватайте его! Вяжите!
– В полицейский участок его, мерзавца!
Толпа мстителей за поругание их «милостивого царя», тряся кулаками и изрыгая страшные угрозы, двинулась на «супостата», но тот окутался пеленою зыбкого марева, а, когда марево рассеялось, перед «мстителями» предстал полицейский, да не простой, а в генеральских погонах.
«Генерал» строго погрозил толпе пальцем и величественно проследовал к выходу. Толпа безмолвно и раболепно расступалась перед «генералом», освобождая ему проход.
Не доходя до двери, «генерал» вдруг растаял в воздухе, оставив толпу гадать:
Откуда вдруг появился и куда исчез генерал?
Куда делся тот супостат, который обидел купца отказом от его угощения, а потом ещё едва не убил его?