Навсе…где?

Heidi Heilig

THE GIRL FROM EVERYWHERE

Серия «Best book ever»

Печатается с разрешения автора и литературных агентств The Bent Agency и Andrew Nurnberg.

© Heidi Heilig, 2016

© Перевод. А. А. Загорский, 2017

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

* * *

Глава 1

АВГУСТОВСКИЙ ДЕНЬ ВЫДАЛСЯ ЖАРКИМ И ВЛАЖНЫМ – типичным для сезона муссонных дождей. Стоял 1774 год, хотя было ясно, что это ненадолго. Я находилась на одном из многолюдных рынков Калькутты, где отец оставил меня одну.

Не навсегда – время для этого еще не пришло. Он всего лишь вернулся на корабль, чтобы подготовить все необходимое для следующего этапа путешествия – в Нью-Йорк двадцатого века. Именно он был целью наших странствий – там отец мечтал исправить ошибки, совершенные в прошлом.

Возможно, такие, как я.

Он никогда не говорил этого открыто, но его желание избавиться от меня было очевидным. И вот я в полном одиночестве вынуждена, зажав в потной ладони жалкую горсточку серебра, торговаться в надежде приобрести каладриуса – птицу, способную исцелять от недугов и предсказывать смерть. Я вдруг подумала, что, если бы мифологическое пернатое доставили на корабль, а я на борт не вернулась, отца бы это нисколько не расстроило.

Впрочем, нет, поправила я сама себя. Сейчас я все же еще была нужна ему. Как-никак, именно я прокладывала для него маршрут сквозь время и пространство. Я помогла ему пробраться сквозь темные времена Средневековья. И потом, я умела с двадцати шагов угадывать особых, волшебных животных, обладающих необычными качествами, и успешно договариваться с торговцами об их приобретении. Но мне было известно, что, когда в 1868 году мы доберемся до Гонолулу, отец перестанет нуждаться в моих способностях определять курс в океане и заключать удачные сделки. Я была для него лишь средством для достижения цели, и конец путешествия приближался с каждым днем.

Его, впрочем, эта ситуация нисколько не смущала. Я тоже изо всех сил старалась относиться к этому легко, но не всегда могла преодолеть беспокойство. Оно серьезно мешало мне в сложные моменты – вот как сейчас, когда торговец, на редкость наблюдательный, как и большинство людей его профессии, сверлил меня пристальным взглядом.

– Это очень редкая птица! – сказал купец громче, чем того требовало разделяющее нас расстояние. Мы с ним стояли буквально нос к носу около клеток. Я предпочла бы немного отодвинуться, но не могла, потому что в этом случае меня поглотила бы бешено бурлящая толпа посетителей рынка. – Каладриус может вылечить любую болезнь – ему достаточно лишь посмотреть пациенту в глаза.

– Я знаю, знаю.

Мне доводилось читать о каладриусе в мифологической литературе. Если верить легенде, эта птица уносила болезнь на своих крыльях и сжигала ее, пролетев вблизи солнца. Легенда также гласила, что, если человек болен неизлечимо, птица ни за что не станет на него глядеть. Но об этом торговец, разумеется, умолчал.

– Здоровье бесценно, девушка, – заявил он, скрестив руки на груди.

– И это мне тоже известно, – сказала я и вытерла брови тыльной стороной ладони. Солнце палило немилосердно, и запах пота вокруг меня смешивался с ароматом жасминовых духов. Мне нужно было возвращаться на корабль хотя бы для того, чтобы глотнуть свежего воздуха. – Пожалуйста. Это для моей матери. Без птицы она умрет.

Обычно я не пытаюсь вызвать у торговцев жалость, но в данном случае говорила чистую правду.

– Если с ней что-нибудь случится, мой отец этого не перенесет.

Взгляд продавца немного смягчился, но тут вдруг толпа словно вскипела, и у меня за спиной возник весьма дородный британский офицер. Мой собеседник, забыв обо мне, сразу уставился на него.

– Пожалуйста, – произнесла я чуть громче и, вытянув вперед руку, разжала кулак, показав горстку тусклых серебряных рупий.

Торговец снова перевел взгляд на меня и покачал головой:

– Такая птица стоит столько, сколько золото, равное ей по весу.

– У индийских принцев больше не осталось золота. Все золото у них отняли британцы, а они не верят в легенду о каладриусе.

Сказав это, я тут же поняла, что совершила ошибку. Лицо торговца приобрело суровое выражение. Я принялась лихорадочно соображать, как исправить положение. Птицы в клетках вдруг разом расправили крылья, стали бить ими о бамбуковые прутья и защебетали на все лады, будто прося освободить их. Чья-то рука легла мне на плечо. В возмущении я резко обернулась, готовая дать отповедь наглецу, но тут же вздохнула с облегчением. Это был Кашмир, появившийся как нельзя кстати.

– Здравствуйте, амира, – сказал он.

– Попробую угадать, – отозвалась я. – Капитан прислал тебя поторопить меня?

– Чтобы вам помочь, – уточнил он и тепло улыбнулся. Затем повернулся к торговцу и высыпал ему в подставленные ладони горсть золотых монет. – Этого более чем достаточно.

С этими словами Кашмир протянул руку и завладел клеткой с каладриусом. Затем он взял меня за запястье и повел прочь, не обращая более внимания на продавца птиц, который от изумления вытаращил глаза.

– Идемте скорее. Нам пора.

– Где ты взял столько золота? – спросила я.

Случившееся поразило меня даже больше, чем торговца.

– Так, в одном месте, – ответил Кашмир.

Мы были уже на полпути к докам, когда в толпе позади нас раздались крики.

Кашмир передал мне клетку.

– Только не бегите, – предупредил он и опрометью бросился куда-то в сторону.

– Вор! – заорал кто-то неподалеку.

Я увидела тучного англичанина, пробирающегося в ту сторону, где исчез Кашмир.

Как назло, мне под ноги то и дело попадались препятствия в виде корзин с жареной саранчой и одеял, на которых были разложены спелые рамбутаны и прочий товар. Я бежала, огибая женщин в тряпье и в шелковых одеждах, мужчин в набедренных повязках и в военной форме. Клетка с птицей раскачивалась в моей руке, пот разъедал глаза. Кашмир был далеко впереди – точнее, это я сильно от него отстала.

На бегу я лихорадочно пыталась сообразить, как можно выпутаться из подобной ситуации, вспоминая разные истории на аналогичную тему. К сожалению, все они не имели ничего общего с реальностью. Почти во всех чудесное спасение приходило благодаря тому, что преследователей удавалось превратить в дерево, в звезду, в птицу или во что-то еще столь же безобидное. Оглянувшись, я увидела, что англичанин нагоняет меня, и, прижав клетку к груди, попыталась поднажать.

Наконец, я оказалась за пределами рынка, свернула за угол и, оттолкнувшись свободной рукой, перепрыгнула через осла. Кашмир, стоя на причале рядом с кораблем, призывно махал мне. Подбежав к нему, я остановилась. Он положил руки на мои плечи:

– Почему вы побежали, амира?

– А ты почему? – поинтересовалась я, с трудом переводя дыхание.

– Чтобы они погнались за мной. А теперь живо на борт. Вит, вит!

И Кашмир подтолкнул меня к трапу.

Отец помогал Би с рангоутом, но, услышав неподалеку от пристани крики, на секунду замер и окинул взглядом окрестности, пытаясь понять, что происходит. Затем он возобновил свои действия и скомандовал Ротгуту отдать швартовы. Англичанин был уже совсем рядом. Местные жители бросились врассыпную, но Кашмир оставался на месте, пока я не забралась по трапу на борт. Тогда он попытался броситься наутек, но было уже поздно.

Англичанин, бакенбарды которого дрожали от ярости, схватил Кашмира за воротник полотняной рубашки.

– Ах ты, проклятый ублюдок, да тебя повесить мало! – заорал он и, вытащив из-за пояса револьвер, ткнул его ствол в щеку Кашмира. – Отдавай мои деньги или я пристрелю тебя на месте!

Каш рванулся в сторону корабля, но мы, снявшись с якоря, уже отходили от пристани. Я изумленно посмотрела на отца. Тот окатил меня ледяным взглядом своих светло-голубых глаз и сказал:

– Он в состоянии сам о себе позаботиться.

Несмотря на жару, меня пробрал озноб. Если бы каладриус остался у Каша, как знать, не оставили ли бы на пристани меня? Поставив клетку с птицей на палубу, я ухватилась за леер, оценивая на глаз расстояние между бортом судна и пирсом. В этот момент Каш резко толкнул руку англичанина с револьвером кверху. Тот нажал на спусковой крючок, и пуля улетела куда-то в небо. Англичанин крепче сжал в пальцах воротник рубашки Кашмира – но и только. Резким движением разорвав рубаху на груди, Каш, повернувшись на одной ноге, ловко выскользнул из рукавов и освободился. Его противник так и остался стоять на месте с изумленным выражением лица.

Я стала шарить вокруг в поисках свободного конца, чтобы бросить его на пристань. Однако, когда я выпрямилась и снова выглянула из-за фальшборта, Кашмира нигде не было видно. Англичанин, стоя у края пирса, яростно что-то кричал, потрясая револьвером. Взгляд его был устремлен на корму корабля. Посмотрев туда же, я увидела Каша, перелезающего через борт.

– Остановить корабль! Остановить немедленно! – орал англичанин, обращаясь к моему отцу. – Ваш кули вор!

Кашмир приложил руку к груди жестом оскорбленной невинности. Я невольно улыбнулась – мне было известно, насколько он ловок и находчив. При необходимости Кашмир был способен заставить человека смеяться, чтобы украсть нужную ему вещь изо рта намеченной жертвы.

Затем Кашмир резко пригнулся. Англичанин выстрелил вторично, и пуля угодила в нашу сделанную из дуба бизань-мачту. Я замерла от неожиданности, а затем бросилась ничком на палубу рядом с клеткой. От моего дыхания зашевелились перья на грудке каладриуса.

«Искушение» – быстроходное судно, и к тому времени, когда англичанин успел прицелиться еще раз, мы были уже слишком далеко. Я вскочила. В ушах у меня звенело, волосы растрепались. Кашмир держался как ни в чем не бывало. Его бронзовая кожа сияла в лучах солнца, лицо светилось ликованием. Глаза наши встретились, и я торопливо отвернулась.

– Вы покраснели, – весело заметил он.

– Это от жары, – пробормотала я.

– Ну и суета! – воскликнул мой отец и, передав штурвал Би, спустился на главную палубу. Взяв в руки клетку, он заглянул внутрь.

– Боже, какая прелесть! Спасибо, малышка.

– Спасибо? – Я одернула на себе одежду. – Ты должен благодарить не меня.

– Спасибо, Кашмир! – сказал отец и в знак одобрения поднял вверх большой палец. Затем продолжил рассматривать каладриуса, радостно бормоча что-то себе под нос.

– Из-за этой птицы ты подверг его жизнь опасности, – с возмущением произнесла я.

– Большое спасибо, Кашмир.

– Его чуть не застрелили!

– Однако же он жив. – Отец небрежно пожал плечами.

– Но его могли убить!

Улыбка отца погасла, словно задутое порывом ветра пламя свечи. С бесстрастным лицом он засучил рукава своей просторной хлопчатобумажной рубахи, обнажив тянувшиеся вверх по предплечьям синие разводы. Если не знать о них заранее, маршруты, изображенные на его теле, трудно было разглядеть среди покрывавших кожу татуировок. Вскоре отец опять просиял:

– Здорово, что теперь у нас есть каладриус. Он исцеляет от всех болезней! Ну же, дадим ветру наполнить наши паруса! Куда мы теперь пойдем, Никси?

Я хотела сказать ему какую-нибудь грубость, но в последний момент прикусила язык. Все было как обычно – отец не любил подолгу терзаться угрызениями совести. Он оставлял эту привилегию мне.

– Нам нужно в Нью-Йорк, в 1981 год. Я достала карту и проложила курс сегодня утром. Карта на столе. Может, хотя бы взглянешь?

– Но… все карты двадцатого века, которые мне доводилось видеть, были изготовлены типографским способом, – сказал отец, не отвечая на мой вопрос.

– Эта сделана вручную одним очень увлеченным человеком, – пояснила я. – Когда мы были там, куда отправляемся, я сама ее купила.

На отца мои слова, похоже, не произвели большого впечатления.

– Вот и хорошо, просто отлично. А ты уверена, что она приведет нас, куда надо?

– Это уж ваша забота, капитан, – ответила я. – По крайней мере, до тех пор, пока не научите меня Навигации.

Отец бросил на меня долгий и пристальный взгляд, после чего повернулся на каблуках и отправился в свою каюту. Я вдруг почувствовала, что все члены экипажа смотрят на меня. Однако, когда я обернулась, Би тут же сделала вид, будто ее заинтересовала впадающая в океан река, а Ротгут принялся внимательно изучать свои ногти. Взгляд не отвел только Кашмир.

– А ты тоже хорош!

– Я?! Что я сделал не так, амира?

– Я уже почти уговорила продавца птиц согласиться на мою цену.

На губах Кашмира появилась улыбка:

– Даже если и так, вы ведь сами сказали: англичане забрали все золото. Я всего лишь взял у них немного обратно.

– Но все же воровать нехорошо, Кашмир.

– И что же я должен был сделать?

– Может, оставить птицу продавцу?

Кашмир посмотрел на меня немного искоса, и в его глазах промелькнула искорка:

– Да ладно вам, амира. Когда я передал вам клетку с каладриусом, вы были в восторге.

– Это потому, что каладриусы – большая редкость, не говоря уж об их способностях исцелять недуги. Но я не думаю, что мы в самом деле ими воспользуемся.

– А вот капитан считает, что мы это сделаем. Вы ведь знаете, что он за человек.

– Что ты имеешь в виду?

– Что с ним очень трудно спорить, – объяснил Кашмир и поджал губы.

– Что правда, то правда, – сказала я и, скрестив руки на груди, бросила взгляд на воды реки Хугли, которые своим цветом напоминали желчь. – Груз в порядке?

– Ты имеешь в виду тигров? – уточнил Кашмир несколько игривым тоном.

– Да, тигров, что же еще?

Огромных полосатых кошек доставили на корабль в расшатанных бамбуковых клетках. Каш и Би, демонстрируя чудеса храбрости, сумели должным образом закрепить их в трюме. Это произвело на меня впечатление, хотя внешне я этого никак не показала. Кашмир же любил, когда люди открыто выражали свое восхищение в его адрес.

– В последний раз, когда я их видел, они спали, словно два котенка, – произнес он, достал из кармана золотые часы и посмотрел на циферблат. Затем наклонил корпус хронометра, и из него на палубу пролилась струйка воды.

– Ничего, – сказал он. – Будут в полном порядке к тому времени, когда мы окажемся в Нью-Йорке.

– Где ты их взял?

– Часы? – Кашмир взглянул на меня исподлобья. Если бы я не знала его как облупленного, то решила бы, что он смущен. – Этому типу не следовало называть меня ублюдком.

Я в раздражении стиснула зубы:

– Капитан тебе этого не приказывал!

– Нет, конечно. Это я по своей инициативе.

– Знаешь, если бы у меня не было никаких моральных принципов, как у тебя, я бы легко решила все свои проблемы.

Кашмир небрежно пожал плечами и сунул часы обратно в карман.

– Если бы у меня были ваши проблемы, я мог бы позволить себе иметь принципы, – парировал он. – А сейчас я намерен раздобыть себе другую рубашку. У вас есть десять секунд, чтобы остановить меня. Молчите? То-то.

Кашмир спустился вниз, оставив меня на палубе в носовой части судна. Идя под парусами, мы миновали развалины форта Уильям – того самого, в подземной тюрьме которого, согласно данным Ост-Индской компании, из-за жестокости индийцев погибло около сотни заключенных-англичан. В нижнем течении разлившейся реки люди удили рыбу, а ребятишки купались голышом на мелководье. Чтобы было не так жарко, я собрала волосы в пучок на макушке и тут же почувствовала на шее обжигающее дыхание горячего ветра.

Говоря о капитане, Кашмир был прав. Когда тот хотел чего-нибудь добиться, он не останавливался, пока не достигал поставленной цели – чего бы это ни стоило. И никогда не думал, что, стремясь к ней, мог подвергнуть других людей опасности или причинить кому-то боль.

Больше всего на свете он хотел вернуться в Гонолулу 1868 года. Именно поэтому ему теперь нужна была карта, выставляемая на торги аукционным домом «Кристис», а также деньги на ее приобретение.

Капитан никогда не играл на бирже и не делал ставок в спортивных тотализаторах. У него никогда не было счета в банке. Слэйт гораздо больше времени проводил, думая о прошлом, чем о будущем. Всякий раз, когда он возвращался мыслями в реальную действительность, это было связано с необходимостью раздобыть денег.

Я проложила маршрут, взяв карты из его сундука. Необходимость выручить наличность от продажи тигров несколько усложнила мою задачу, но, с другой стороны, мне хотелось увидеть как можно больше мест и получить как можно больше впечатлений. В конце концов, кто знает – если Слэйт прав по поводу старой карты Гавайских островов, которая ему так нужна, нельзя исключать, что вскоре я буду лишена возможности путешествовать.

Впрочем, раньше времени беспокоиться по этому поводу было бессмысленно. Во всяком случае, ни одна из его карт Гонолулу до сих пор не сработала. И мне имело смысл сосредоточиться на решении ближайших задач.

Первое, что я планировала сделать, – это обменять наш живой груз на американскую валюту. Я надеялась, что мне удастся это сделать по прибытии на место нашей следующей стоянки. Главарь действующей в тех местах китайской банды имел слабость к большим кошкам и всегда готов был за них хорошо платить. Судя по содержанию газетных вырезок, которые мне довелось прочитать, с их помощью он избавлялся от конкурентов.

После этого Слэйт мог легко доставить нас на аукцион «Кристис», в 2016 год. Капитан родился за 51 год до него в Нью-Йорке. Дом, где прошло его детство, всегда ожидал его рядом с краем карты, по которой был проложен очередной маршрут. Главаря китайской преступной группировки, о котором я упомянула, убили в перестрелке задолго до 2016 года. Однако, имея карту, изготовленную в 1981 году, капитану не составляло труда провести «Искушение» через два столетия из Бенгальского залива к побережью Атлантического океана, туда, где находился Лонг-Айленд. В конце концов, хотя ему трудно было назвать Нью-Йорк своим домом, город он знал хорошо.

Именно поэтому я очень удивилась, когда карта 1981 года вдруг нас подвела.

Мы плыли, направляясь к краю карты Калькутты. Небо было так густо усеяно звездами, что казалось, будто на него откуда-то сверху насыпали сахар. Я знала, что после промышленной революции ночи уже никогда не будут такими красивыми.

Звезды стали блекнуть по мере того, как мы скользнули на поля карты, приближаясь к почти незаметной границе, где Индия 1774 года исчезала и возникало нечто совсем иное. Вокруг нас заклубился туман, словно судно окружили души погибших моряков. Не доносилось ни звука, если не считать плеска волн, разрезаемых корпусом корабля. Все дышало спокойствием, но моря у краев карт были непредсказуемыми. Ветры и течения часто меняли направление, и преодоление границы с каждым разом становилось все труднее. Порой – правда, очень редко – в тумане возникали призраки кораблей, чьи капитаны сумели найти вход в соседний мир, но так и не смогли выбраться из него.

Мне вдруг стало зябко, и я потерла ладонями свои обнаженные плечи.

– С вами все в порядке, амира?

Я скорчила гримасу, кивнула в сторону туманной дымки за бортом и сказала:

– Пограничные пространства напоминают мне чистилище. Здесь заканчивается один мир и начинается другой.

Кашмир недоверчиво приподнял брови:

– Разве в чистилище не должно быть несколько жарче?

– По мнению святого Августина – да. Но то, что я вижу, больше похоже на луга Асфоделя у Гомера – правда, здесь явно меньше кровожадных призраков.

– Ну да, само собой, – рассмеялся Кашмир. – Похоже, мне надо побольше читать.

– Уверена, тебе известно, где находятся мои книги. Так что, если захочешь украсть их, для тебя это не составит большого труда.

Взглянув на Кашмира, я улыбнулась и снова посмотрела в сторону штурвала. Улыбка тотчас исчезла с моего лица. У рулевого колеса стоял Слэйт, направляя наш корабль к дальнему берегу, который мог видеть только он… но при этом на его лице было написано такое разочарование! Он то откидывал голову назад, то, наклонившись, пристально вглядывался вперед, но было ясно, что он не понимает, куда нам следует плыть.

Внезапно ветер резко усилился, началась качка. Пелену тумана пронзила вспышка света, затем низко заворчал гром. Еще несколько секунд – и налетел шквал. Хлынул ливень, мгновенно намочив паруса. Сверху послышалась ругань Ротгута, который вел наблюдение с площадки впередсмотрящего – вместе с мачтой он описывал гигантские дуги, словно сидел на верхушке маятника метронома.

Переход до Нью-Йорка должен был осуществиться без больших осложнений, тем более последняя его фаза. Но что-то, похоже, было не так.

– В чем дело, капитан?

– Не знаю! – крикнул Слэйт и резко положил штурвал вправо, пытаясь изменить курс, однако волны продолжали нести нас вперед.

На носу Би изо всех сил натягивала стасель-нирал, пытаясь убрать носовой парус. От ее движений рында, прикрепленная к ее поясу, издавала глухое звяканье.

Корпус корабля жалобно застонал под ударом огромной волны. Следующий, еще более страшный вал захлестнул палубу. Кашмир схватил меня за руку и подтащил к мачте. Я ухватилась за нее, отворачивая лицо от ветра, и почувствовала под пальцами острые щепки и отверстие – это было место, куда угодила пуля британского офицера. Еще одна волна разбилась о нос корабля и прокатилась по палубе. Холод забортной воды обжег мне ноги.

– Не торопитесь! – крикнул Слэйт. – Мне нужно больше времени.

Кашмир начал действовать. Взбежав по трапу на квартердек, он стал готовиться к сбросу плавучего якоря. Я принялась помогать ему перевалить якорь через кормовое ограждение. Не успела вода наполнить парусиновый конус, как в борт «Искушения» ударила еще одна волна, встряхнув корпус так, что у меня застучали зубы. На этот раз Кашмир пошатнулся и едва не упал. Одной рукой я схватила его за запястье, а другой вцепилась в ограждение в ожидании следующего вала. Но нового удара так и не последовало. Волнение внезапно успокоилось, и мы плавно соскользнули с края карты.