Реверанс с того света

© Хутлубян Х. М., 2016

© Оформление Издательство «Э», 2016

Часть I

В последнее время жизнь проститутки Алисы явно не клеилась. Особенно ее материальная сторона. Завсегдатаи бара «Парус надежды» – хамоватые мужики с оттопыренными карманами – поначалу западали на Алису, все как один, но, проведя ночь, на следующий день сторонились ее, потупив взоры. Дело было не во внешних данных, с этим у нее как раз полный порядок: миниатюрная сдобная блондинка со взглядом Мэрилин Монро попадала в самое яблочко. Но вот в постели, прежде чем отдаться, она любила поговорить, пощебетать как птичка, а потом непременно помузицировать за стареньким пианино, исполняя что-нибудь из популярной классики. Это не то чтобы раздражало клиентов, но затрагивало в их похотливых душах такие неизведанные доселе и незнакомые ощущения, что им становилось неловко за свои низменные чувства. А все потому, что пришла Алиса в первую древнейшую профессию из педагогического кресла детской школы искусств, где вела класс фортепиано. И теперь с преподавательской настойчивостью продолжала культивировать в «Парусе надежды» изящную проституцию, так как останавливаться на достигнутом было не в ее правилах. Но, как философски заключил однажды начитанный бармен Мартин, интеллект для проститутки – это не предмет первой необходимости, он портит женскую привлекательность. А Мартин, несмотря на молодость, цену словам знал, ибо попал за стойку из ученой семьи, по протекции отца – доцента факультета журналистики госуниверситета.

Вот и сейчас, разливая хитро смешанные коктейли, он уголком глаза подметил, как, взяв на мушку достаточно пьяного паренька, Алиса подкатила к нему с дежурной сигареткой за огоньком. Мартин, перед которым вся сумеречная жизнь бара лежала как на подносе, подумал, что ничего путного из этого все равно не выйдет. И оказался прав.

– Андрей меня зовут, – протянул зажигалку Алисе парень.

– Зовут тебя, так иди! Чего к приличным девушкам пристаешь?.. – Тяжелая мужская ладонь опустилась на плечо Андрея. Он повернулся и, не глядя, стесал кулак о чьи-то зубы. Но тут же острая боль в челюсть опрокинула его назад, и в следующую секунду грохот падающих стульев и крики Алисы покрыл «темный занавес»…

Как новорожденное дитя, с удивлением оглядев потолок незнакомой квартирки, Андрей приподнялся с большого мягкого дивана, рядом с которым примостилось старенькое черное пианино. На резном подлокотнике лежали джинсы и клетчатая шведка. Посмотрев на свои голые ноги в носках, он потянулся к одежде и, толком ничего еще не понимая, стал медленно одеваться.

– Я и не думала, что такое бывает, – с неподдельным удивлением произнесла Алиса.

Он поднял на нее недоуменный взгляд:

– Что?

– Обычно мужчин, с таким количеством потребленного спиртного, хватало лишь на то, чтобы прохрапеть до утра на диване, а ты так завел меня своими разговорами о музыке, что мы прокувыркались потом всю ночь. Правда, при этом ты называл меня какой-то Наташей, но я не в обиде на тебя, да и на нее тоже.

– Что?..

– Говорю, в постели ты был хорош…

– В какой постели, в этой?..

– А то в какой, в этой, конечно. – Алиса поправила свой фирменный полупрозрачный халатик…

Андрей уже более минуты насиловал свое сознание, пытаясь понять невозможное: какого хрена он здесь делает?..

Боль в голове, ноющая челюсть, горечь во рту, а главное, полное отсутствие картинки вчерашнего дня вызывали в нем такое уныние, что хотелось просто лечь и умереть. Впрочем, если верить на слово этой девушке, умереть вчера ему, избиваемому тремя ухарями, не дала именно она, вызвав в бар дежурный наряд, а затем выкупив у полицейских как своего жениха. Во всяком случае, так завершила свой печальный для Андрея рассказ Алиса.

– Если ты не в претензии, я пойду? – с хрипотцой в голосе произнес он.

– А кто заплатит бедной девушке за услуги? – откуда-то сбоку приподнялся здоровенный детина со сломанным верхним передним зубом. При этом он довольно улыбался, очевидно, тому, какой эффект произвел неожиданным появлением.

Андрей посмотрел на ушибленные костяшки своей левой руки и отвел взгляд.

– Во-во, и за зуб ты мне еще должен ответить, падла! – криво усмехнулся детина и, обратившись в темный угол квартиры, где стал прорисовываться еще один здоровяк, добавил: – Он, падла, с левой мне вчера заехал, поэтому я и не успел среагировать…

Боковым зрением Андрей уловил, как перепуганная Алиса бесшумно прошмыгнула на кухню.

– Дела у тебя, паря, поганые. Ты даже не представляешь, насколько, – продолжал щербатый, подойдя вплотную к Андрею. И тут же не успел среагировать на правый Андреев кулак…

В два прыжка оказавшись в прихожей, Андрей напоролся на третьего, невесть откуда появившегося мужика, и, как теннисный мяч от ракетки, отлетел прямо в кухню, зацепив при этом локтем то ли Алису, то ли еще что-то… Едва тело грохнулось на пол, как на него навалились три туши. Через пару минут, порядочно помятый, он уже сидел на стуле со связанными за спиной руками.

– Фамилия Порошин тебе о чем-то говорит? – процедил сквозь зубы один из нападавших. – Так вот, забудь ее с этой секунды! И еще, если хочешь жить, исчезни из города навсегда. На сборы у тебя время ровно до вечера. Ты все понял, мурло дешевое! А-а? Не слышу, блин!

– Понял…

– Теперь пош-шел отсюда! – презрительно скривил губы детина. – Развяжите его.

– Может, сломать ему челюсть для профилактики? – вмешался щербатый. – Он мне за зуб еще не ответил, падла…

– Пош-шел он, блин!..

…В квартире Андрея все было перевернуто вверх дном. Но это его не удивило, впрочем, как и то, что с письменного стола исчез рабочий ноутбук. А вместе с ним и весь компромат на заместителя командующего военным округом по тылу генерал-лейтенанта Порошина… Тяжело волоча ноги, Андрей добрался до диванчика и рухнул на него.

Сколько он так пролежал, могла бы сказать Наташа, но он ни о чем не спросил, очнувшись от прикосновения ее рук. Они молча смотрели друг другу в глаза: «Дорогая девочка, как я устал от всего…» – говорили его.

«Скоро все закончится», – говорили ее.

Наташа встала, подошла к окну.

– Тебе надо в душ, смыть с себя всю грязь и кровь. А потом я обработаю твои ушибы, – грустным и слегка отстраненным голосом произнесла она.

– Я справлюсь сам, – глухо отозвался Андрей. – Увидимся завтра.

– Завтра я улетаю…

– Я прилечу потом.

– Потом тебя убьют.

– Ты звонила вчера вечером? Извини, что не дождался тебя в баре… – внутренне усмехнувшись, проговорил он.

– Не надо… Я не звонила…

– Странно.

– Мне нужен конверт, который я дала тебе для сохранения. Если, конечно, помнишь.

– Помню. Посмотри в среднем ящике письменного стола, я положил его под бумаги.

– Ящики стола перевернуты вверх дном. Там ничего нет.

– У меня кто-то побывал ночью…

Наташа уронила на подоконник авиабилет на имя Андрея, бросила на него флешку:

– Тут все, что тебе нужно. На флешке то, что ты перекачал мне из своего ноутбука неделю назад. Хочешь, используй это, – и тихо ушла.

«Бардак не в квартире, а у меня в голове, блин», – подумал Андрей и закрыл глаза.

Дела его действительно были плохи. Если завтра он не исчезнет из города, его уберут. Военная мафия церемониться не будет…

Утром следующего дня Андрей проснулся с тяжелой головой. Тело ныло. Он направился под теплый душ, по пути машинально включив телевизор. После того как смыл с себя всю вчерашнюю грязь, стало немного легче. Если не считать небольшого синяка на щеке и ушибов на теле, то можно сказать, что били его сильно, но достаточно аккуратно. Словом, чувствовалась рука профессионала. «Наташа, наверное, уже на пути в Париж», – подумал Андрей, когда внимание его привлек голос ведущего криминальных новостей, сообщавшего, что минувшим днем у себя в квартире была обнаружена мертвой гражданка Патрунова Оксана Анатольевна… Андрей посмотрел на экран телевизора и содрогнулся. В безжизненном теле молодой женщины, на котором сфокусировалась камера, он узнал… Алису! Она была в том же полупрозрачном халатике… «Если начнут копать, то наверняка всплывет вчерашний инцидент в «Парусе», где я и эта Алиса были одними из главных действующих лиц. К тому же на драку приезжал полицейский наряд… Странно, что за мной до сих пор не пришли…»

Андрей смел ладонью в сумку авиабилет, флешку и захлопнул за собой дверь квартиры. Рядом с подъездом стояла его старенькая иномарка. Он прошел мимо, чтобы поймать такси, когда буквально перед ним с резким скрежетом тормознул полицейский «уазик». Из него выскочили двое.

– Стоять! – крикнул один из них.

Андрей едва успел моргнуть, как от удара под дых согнулся пополам, и острая боль в плече от закрученной назад руки заставила его заскочить на заднее сиденье полицейской машины. Зажатый с двух сторон стражами порядка, он не мог пошевелиться, и лишь тревожная мысль: «Все кончено»! – мелькнула в голове.

Дима Юрьев, сидя в тесной кухоньке за накрытым столом, собирался помянуть бабушку, которую похоронил десять дней назад. Старенькая, сморщенная и не по возрасту аккуратная старушка приходилась ему дальней родственницей, но любила внучка как родного, так как никого кроме него у нее больше не осталось. Дима частенько заходил к своей бабе Тоне помочь по хозяйству, сгонять в аптеку, за продуктами в магазин. Эта забота о престарелой женщине была ему совершенно не в тягость. Баба Тоня жила на окраине города в однокомнатной квартире на втором этаже. Раз в неделю с Димой сюда приезжал его близкий друг и сокурсник Андрей Примеров. В отличие от Димы, сероглазого блондина выше среднего роста, Андрей был невысоким кареглазым брюнетом с задатками любознательного хулигана. Баба Тоня одинаково радушно принимала обоих с неизменной фразой: «Как хорошо, что вы приехали, а то у меня телевизор перестал показывать». Друзья поправляли старую антенну и уходили на кухню «раздавить мерзавчика», как они между собой называли выпивку, а баба Тоня с удовольствием принималась щелкать каналами.

Дима стряхнул с себя воспоминания и поднялся, услышав, как кто-то снаружи довольно шумно вставил и провернул в замке входной двери ключ.

– Андрей, ты?

– А то.

– Ладно. – Дима достал из холодильника чекушку водки. – Помянем душу усопшей Антонины Петровны.

– Помянем. Хороший была она человек.

Выпили, не чокаясь.

– Я никогда не спрашивал, а сколько было бабе Тоне? – подцепил вилкой маринованный огурец Андрей.

– Восемьдесят девять.

– Крепкая была женщина, могла б еще пожить.

– Ты знаешь, сколько она трудностей пережила? – запил лимонадом Дима. – Во время Великой Отечественной войны она ушла санитаркой в госпиталь. Была такой красивой, что в нее все поголовно влюблялись. И доктора, и раненые наперебой предлагали ей руку и сердце, но получали неизменный отказ. Один полковник из-за нее с двумя хирургами стрелялся. А когда его увозили, со слезами на глазах сказал: «Запомни, Антонина, вернусь генералом, и ты будешь моей».

– И что, вернулся?

– Нет, кажется, загремел в дисциплинарный батальон. На бабе Тоне дядька моего отца женился. Тоже офицер в то время, старший лейтенант. Он выкрал у нее паспорт, пошел в ЗАГС и заставил зарегистрировать Антонину как свою жену, а себя – мужем. Потом пришел к ней, положил на стол свидетельство о браке и заявил: «Все. Отныне мы с тобой муж и жена. Завтра я уезжаю в свою часть, буду писать тебе каждый день. А ты тоже мне пиши и жди с победой».

– И что баба Тоня?

– А ничего, согласилась. Куда ей было деваться? Война ведь шла. Ждала его.

– Дождалась?

– Да. После войны они в Ростове обосновались. Она поступила в Институт народного хозяйства, а дядя Петя, его, как тестя, тоже Петром звали, на военный завод устроился. Вот только счастье их длилось недолго, даже детей нажить не успели. Как-то, идя домой после смены, дядя Петя увидел ребенка на рельсах, и трамвай – вот он! Кинулся, ребенка из-под колес вытащил, а сам увернуться не успел. Так-то.

– Геройский был человек. Давай его тоже помянем.

– Давай… Баба Тоня, несмотря на красоту, так больше замуж и не вышла. Верность ему хранила. Закончила с красным дипломом институт. Ее как отличницу в Ленинград распределили. А она пришла в комиссию и говорит: «Не хочу в Ленинград, на Север поеду». Устроилась в морское пароходство, а со временем стала начальником Северного порта. До самого развала Советского Союза проработала в должности. Да и после пережила все эти бандитские переделы собственности, уже под семьдесят, наверное, ей было, когда ушла на заслуженный отдых. Сама ушла, никто ее не снимал.

– Ничего себе, баба Тоня, такая тихая, спокойная, кто бы мог подумать. Со связями, видать, была. Давай еще помянем эту женщину с большой буквы. Я ее и раньше уважал за сердечность, а теперь просто преклоняюсь…

– Андрюха, ты пей, конечно, если хочешь, но имей в виду, сегодня мне еще с курсовой работой повозиться надо. Да и тебе, думаю, тоже не повредит…

– Кстати, тему мою по поэтической критике утвердили в порядке исключения. Сказали, что это не совсем журналистика, но пусть попробует.

– Давай дерзай, гроза поэтов…

Андрей разлил еще по одной и вдруг, встрепенувшись, спросил:

– Кстати, в холодильнике одна чекушка была или две?

– Одна.

– Вечно ты делаешь так, что приходится два раза в магазин бегать. Взял бы сразу две…

– Я думал, ты тоже с бутылкой придешь…

– Думал он. Ну что, идем за второй?

– Идем, только всю пить не будем… Еще по одной и завязываем. Договорились?

– А то… Мне к Баяновичу завтра надо заскочить по поводу курсовой…

Наручники защелкнулись у Андрея на руках, больно впившись в запястья. Сидевший за рулем полицейский сержант повернул ключ в замке зажигания. Мотор «уазика» чихнул и со второй попытки завелся.

– Миша… Петров… ты?

Водитель, оглянувшись, пригвоздил Андрея ледяным взглядом, сразу же отбив охоту к дальнейшему общению. С включенной мигалкой машина тронулась с места.

«Это я, Примеров, однокурсник Димы… Юрьева… Вы же с ним друзья детства. Помнишь, нас Дима знакомил?» – Эти слова, готовые вырваться из груди Андрея, застряли в горле, и у него похолодело внутри.

– Тебе зачитать твои права или так заткнешься? – грубо предупредил его один из сидевших рядом полицейских. – Ты вчера еще нас достал!

…В камере, куда без особых церемоний втолкнули задержанного, стоял мглистый запах неволи. Стены, покрашенные в темно-синий цвет, создавали атмосферу безысходной тоски. Как долго он здесь пробыл, определить было трудно, так как все личные вещи у него изъяли, включая часы. Минуты тянулись как вечность. Надо было что-то делать, куда-то звонить, чтобы вырваться отсюда. Но как?..

Андрей присел на корточки, опустив голову на грудь и прикрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Он понимал, что произошло дикое недоразумение. Но он также чувствовал, что выйти из этого учреждения ему будет очень трудно, если вообще удастся.

И тут раздался грохот ключа внутри замка, железная дверь приоткрылась, и показавшийся в проеме надзиратель казенным голосом скомандовал:

– Задержанный Примеров, на выход!

В плохо освещенном кабинете, наклонившись над столом, сидел худой, рано облысевший молодой мужчина в потертом пиджаке.

– Моя фамилия Капитан… Станислав Сергеевич зовут. Звание – капитан. Я – следователь, буду вести ваше дело, – не поднимая головы, тихим, кротким голосом произнес он.

«Капитан Капитан? Этого мне только не хватало», – подумал Андрей. При других обстоятельствах он непременно подключил бы свой сарказм, но ситуация была не та. Да и следователь показался каким-то чересчур робким человеком, которого по явному недоразумению сунули в это мрачное заведение.

– Мне положен адвокат? – на всякий случай тихо спросил задержанный, взявшись за спинку стула.

– Не надо трогать стул, он привинчен к полу… Извините… И не надо нервничать…

– Я вроде не нервничаю.

– Да? Ну и хорошо. Вот то, что вам положено, лежит на столе – чистый лист бумаги и ручка…

– Зачем?

– Писать чистосердечное признание: ваши фамилия, имя, отчество, кем работаете, чем занимаетесь… Какие деяния вами были совершены между восемью и девятью часами вечера, в субботу, 16 июня сего года…

– Я могу сделать звонок?

– Да-да, конечно, можете. Но не сейчас.

– Почему не сейчас?

Капитан вздохнул и извиняющимся голосом доброжелательно объяснил:

– Потому что вопросы здесь задаю я… Итак, внимательно слушаю. Какие деяния…

– Когда вы сказали, 16 июня?.. Это позавчера вечером, между восемью и девятью часами?

– Да.

– Значит… что я делал? Я поссорился со своей девушкой, выпил с досады в кафе у магазина «Солнце в бокале» стакан сухого вина… даже не допил. Потом мне позвонили по мобильнику и сказали, что она ждет в баре ресторана «Парус надежды». Там я тоже выпил немного… коктейля. На меня напали какие-то пьяные мужики. Дальше я ничего не помню.

– Вы много пьете?

– Нет.

– Как прикажете тогда это понимать?

– Что именно? То, что опьянел, очевидно? Знаете, сам не пойму, как это вышло…

– Погодите, погодите. Давайте начнем по порядку. Я буду спрашивать, вы – отвечать. Советую быть откровенным, потому что за дачу ложных показаний вы несете уголовную ответственность. Поверьте, в нашем… вашем случае важна любая подробность. Вы, молодой человек, подозреваетесь в совершении убийства. – Следователь глубоко вздохнул и разъяснил задержанному под роспись его права, а также способы, которыми тот формально мог обеспечить свою защиту.

– Но я не совершал никакого убийства…

– А я вас ни в чем и не обвиняю пока. Я собираюсь выяснить обстоятельства дела и в любом случае все выясню. Если при вашем содействии, то вам же от этого и лучше. Итак. Я вас буду спрашивать, а вы – подробно отвечать на мои вопросы. Можете присесть. Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения?..

– Мои?.. Примеров Андрей Владимирович. Родился… – Он подробно рассказал об обстоятельствах своего появления на свет, включая номер роддома, в котором произошло это чудо, плавно перешел к годам учебы на журфаке и к факторам, приведшим его в «Парус надежды»…

Капитан некрасивым, но разборчивым почерком быстро переносил слова на бумагу, не обращая внимания на пунктуацию.

– Как зовут вашу девушку и почему вы поссорились?

– Ее зовут Наташа. Фамилия… вылетела из головы. Фамилия – писательская… дело в том, что она не совсем моя девушка. Мы познакомились не так давно… я ехал с работы вечером. Помню, еще погода была пасмурная, весь день собирался дождь и только к концу дня сподобился…

Она стояла на обочине трассы с перекинутой через плечо красной сумочкой на длинном ремешке и выглядела привлекательной настолько, что он, не раздумывая, сразу притормозил.

На ней был обтягивающий белоснежный сарафанчик, а на ногах красные босоножки на высоком каблуке.

Он потянулся из-за руля и приоткрыл переднюю правую дверцу. Она окинула его обволакивающим взглядом больших зеленых глаз и присела рядом. С едва заметной горбинкой носик, слегка тронутые помадой полные губы и высокий красивый лоб, обрамленный черными прямыми волосами, делали ее обворожительной.

«Крашеная, наверное», – подумал он, чтобы окончательно не оробеть, и представился:

– Меня Андрей зовут.

– Очень приятно. Наташа. Спасибо, что не оставили мокнуть на дороге.

– Вам куда?

– Ой, мне на другой конец города…

– Ничего, я не тороплюсь.

– Правда? Я тоже… – Она пристально посмотрела на Андрея: – Скажите, где я могла видеть ваше лицо? Оно мне кажется знакомым…

– Вы не из полиции, случайно? – улыбнулся он.

– Я – художник. И если вижу интересное лицо, то запоминаю черты.

– Не знаю, вообще-то я в газете работаю…

– В газете?.. В какой?

– «Наш город» называется.

– Точно! Вы… криминальный обозреватель, да? Вас печатают всегда с вашей фотографией над статьей. Ну, знаете, не думала, что меня будет подвозить такой популярный журналист!

– Какой там популярный, у нас все обозреватели печатаются с фотографиями. Считается, что такой журналистский прием как бы подтверждает, что репортер отвечает за достоверность своей публикации, – сымпровизировал на ходу Андрей.

– Интересная у вас работа. И опасная, наверное?..

– Да ну ее… А вы – профессиональный художник?

– Да.

– Сразу могу сказать, что вы – талантливая. И муж вас, наверное, очень любит, – кивнул он на кольцо на ее безымянном пальчике.

– Никакого мужа нет. Это я так ношу, чтоб не приставали, – поправила она сумочку на коленях.

– А мне телефончик свой дадите?

– Вам – дам…

– Я ее подвез домой. Она жила на другом конце города. По пути познакомились, обменялись телефонами. Потом созванивались, встречались. Она интересовалась моей работой, я – ее картинами. Она – художник. Но ее сейчас нет в городе. Она, кстати, сегодня улетела в Париж. У нее там переговоры по поводу предстоящей выставки ее картин.

– Интересно. У вас в сумке тоже лежал билет на парижский рейс. Собирались лететь вместе?

– Да… ну-у… то есть нет, я не успел закончить статью и решил остаться.

– Какую статью?

– Я работаю в отделе криминальной хроники областной газеты «Наш город»…

Следователь сделал пометки на отдельном листке, прочитал про себя написанное и продолжил:

– Из-за чего вышла ссора?

– Она нашла в компьютере мою переписку с другой девушкой, – не моргнув соврал Андрей.

– У вас их много?..

– Это имеет какое-то отношение к делу?

– Да.

– Девушка, которую я люблю, сейчас в Германии. Она там находится на лечении.

– У вас что, по всей Европе девушки?

– Я бы так не сказал.

– Какие отношения вас связывали с Оксаной Патруновой?

Андрей замялся:

– Вы так быстро спрашиваете, что я не успеваю подумать…

– Хорошо. Какие отношения…

– Никакие… Такую вообще не знаю.

– Дело в том, что есть свидетели, которые видели вас вместе с ней в баре ресторана «Парус надежды», где вы развязали, извините, пьяную драку с посетителями. Соседи гражданки Патруновой накануне слышали шум из ее квартиры и видели, как вы выходили оттуда. Я уверен, что дактилоскопическая экспертиза подтвердит наличие отпечатков ваших пальцев и в баре, и в квартире покойной. Еще доказательства нужны? Они будут. – Следователь поднял на Андрея полные сожаления глаза и, решив припугнуть того, доверительным шепотом намеренно сгустил краски: – И тогда вы сядете на такой срок, что мало вам не покажется… Во всяком случае, на зоне столько не живут. Так что помогите мне разобраться во всем, не отпирайтесь. Этим вы только усугубляете ваше положение.

– Гражданин следователь, я никого не убивал. Я лишь хотел дать ей прикурить в баре, но не знал, кто она такая и как ее зовут. На меня напали… Я вырубился. Как оказался у нее в квартире, не помню. Но помню, что, когда я оттуда ушел, она была жива и здорова. Кстати! – хлопнул он себя по лбу. – Там у нее дома были… трое мужиков, с которыми, кажется, я в баре и подрался. Они опять на меня напали и стали угрожать, что, если я не уберусь из города, меня убьют. Может, это они убили ее?

– А кто сказал, что ее убили? А тем более – вы?

– Не знаю… Вы говорили, что я под подозрением… За что тогда меня арестовали?..

– Я говорил? Вот, видите… знаете, а начинаете с «не знаю». Нехорошо. Вы задержаны как подозреваемый и, в силу того, что можете скрыться от органов правосудия, например улететь за границу, пребываете под стражей. Так что все вы знаете. Сейчас вас уведут в камеру, соберитесь с мыслями, подумайте и постарайтесь вспомнить все детально, по минутам. Я вас вызову. А пока вот распишитесь под каждым листом, что с ваших слов записано верно. Да… И постарайтесь также вспомнить, как выглядели эти трое, с которыми вы подрались, для составления фоторобота. Сержант! – неожиданно твердым голосом скомандовал капитан Капитан: – Уведите задержанного!

…Доцент Баянович, руководитель курсовой работы Андрея, ждал его в своем кабинете для разговора по душам.

– Яков Аркадьевич, извините за опоздание, проблемы с транспортом были, здрасьте! – протараторил Андрей, ворвавшись в кабинет к своему «научруку», как он его называл, и, пока тот не пришел в себя, пяткой прикрыл за собой дверь. Это был неверный ход, так как доцент Баянович – человек старой академической закваски, сам соблюдал степенность во всем и приветствовал ее в других. Но сегодня Андрею фартило. Баянович имел к нему корыстный интерес и начал, как подобает ученому, с небольшой преамбулы:

– Андрей, голубчик, как говаривали древние римляне: «Festina Lente», что означает, как вам, надеюсь, известно, «Поспешай не торопясь». Человеку, занимающемуся научным трудом, а написание курсовой – это есть научный труд, не пристало быть торопливым, опрометчивым. Мне стоило определенных усилий, чтобы отстоять вашу нежурналистскую тему курсовой, которая, впрочем, может представлять некоторый теоретический интерес в развитии региональной литературной критики. В связи с этим у меня к вам такой вопрос – не могли бы и вы посодействовать в решении одной не менее важной для меня проблемы?

Андрей сделал озабоченное лицо.

– Дело опять касается моего сына. После того как при вашем содействии, ну, вы помните, он поступил на временную работу в этот, как бишь его… «Парус надежды» барменом, два года уже прошло, а он отказывается теперь восстанавливаться по прежнему месту учебы… наотрез…

– Что от меня требуется, Яков Аркадьевич?

– Скажу прямо. Сделайте, чтобы его оттуда выгнали. Может, так он вернется к учебе?

– Сразу не обещаю, но что-нибудь постараюсь придумать, – деловито ответил Андрей. И поспешил откланяться, сославшись на то, что ему пора в университетскую библиотеку.

То, что его отпечатки пальцев найдут в квартире этой Патруновой и свидетели сыщутся, Андрей не сомневался. А раз так, засадят его на такой срок, как сказал «следак», что мало не покажется. Набежавшая было волна депрессии отхлынула назад, чтоб накатить с новой силой, но он успел ухватиться за спасительную соломинку. «Первое, не паниковать и не болтать лишнего, – начал рассуждать он. – Прост этот капитан или хитро скроенный, надо избрать правильную тактику поведения. Он строит из себя наивняк, я прикинусь искренним дурачком… Теперь, что мы имеем в остатке? Если предположить, что три амбала и эта Патрунова «работали» в связке на одного хозяина, то, судя по тому, что они пытались втолковать, за ними стоял один могущественный человек. Так уж получалось, что это был не кто иной, как генерал Порошин. Выходило, он же и приказал им «убрать» Патрунову, чтобы подставить его, Андрея. Но зачем это надо было Порошину, который не мог знать о подготовке к публикации компрометирующего его материала? Значит, был кто-то еще, которому Андрей мешал как кость в горле. Но кто был этот третий?..»

В замке опять загрохотало, дверь отворилась, и в камеру завели нового задержанного. Худой белобрысый парень, с большими выразительными карими глазами и китайской ухмылкой на губах, сделал несколько шагов и остановился, увидев Андрея.

– Не подскажете, какая полка свободна? – указал он головой на двухъярусный лежак.

– Мне без разницы.

– Эта мне подойдет. – Парень легко запрыгнул на верхнюю нару и лег на спину, скрестив на груди руки. – Кстати, меня Шурой зовут.

«Больной, наверное», – подумал Андрей и опять углубился в свои размышления.

…Те трое говорили, чтобы он забыл фамилию Порошин и убирался из города. Не сходится. Если генерал узнал бы каким-то путем о компромате, он не стал бы подсылать этих дураков, а вызвал бы Андрея к себе и оторвал ему голову собственноручно. К тому же Андрей, по его же генеральской просьбе, оказывал ему в настоящий момент услугу… Нет. Тут другая интрига… Может, женская?.. Этот голос, который заманил его в ресторан: «Андрей? Добрый вечер. Я – подруга Наташи, звоню по ее просьбе. Она сама сейчас не может позвонить вам, но просила передать, что ждет вас к девяти часам в «Парусе надежды», в баре. Ей надо сказать вам что-то очень важное». После отбоя номер звонившей не определился.

Часы показывали без четверти восемь. В баре, чтобы убить час, Андрей заказал коктейль «Ковбойский» и орешки. Потягивая смешанное спиртное, почувствовал, как у него поплыла голова. Он встал, чтобы взять бутылочку воды, когда к нему с сигаретой подошла эта девушка… Оксана Патрунова, которую кто-то назвал… Алисой… А если эта Оксана-Алиса просто подошла прикурить, а эти трое прицепились к ним, чтобы запугать его по поручению шефа?.. Тогда выходит, что они военные. Станут военные убивать проститутку, при которой, в принципе, ничего лишнего сказано не было? Нет. Вообще ничего не понятно… И зачем надо было так напиваться?.. Хотя он выпил-то – тьфу – по своим меркам, и раньше попивал коктейли, но так его никогда не развозило… Ох не зря он не любил этот кабак и заходил сюда всего один или два раза, еще в бытность студентом. Даже когда по просьбе доцента Баяновича пришлось пристраивать сюда его сынка, Андрей лишь попросил об этом своего отца. Тот кому-то позвонил, тем дело и кончилось. Работает этот Баянович-младший, а может, уволился давно и пошел по творческой линии?..

Несмотря на свою музыкальную фамилию, Мартин Баянович всей душой ненавидел училище искусств, куда его определил ученый отец. Дело в том, что Яков Аркадьевич очень любил музыку и с детства мечтал пойти по стопам своего отца Аркадия Яковлевича Баяновича, отменного ресторанного скрипача. Но дед Мартина наставлял маленького Яшу на иную стезю, заставляя сына со школьной скамьи грызть гранит науки. Тем же вечером, когда Яков Аркадьевич защитил кандидатскую диссертацию, Аркадий Яковлевич поцеловал ученого сына в лоб, прилег отдохнуть и успокоился навеки. В свою очередь, доцент Баянович, твердо решивший не совершать ошибку своего отца, назвал сына Мартином и направил его по музыкальной линии.

В десять лет, когда Мартин с отличием окончил третий класс общеобразовательной школы, отец сделал сыну подарок – купил красивую папку с тисненым портретом Чайковского и записал его в детскую школу искусств на отделение фортепиано. Педагоги не отрицали в Мартине определенных музыкальных данных, но особого таланта не замечали. Дедушкин гений в нем спал дремучим сном. Но ведь истории известны случаи, когда одаренность в детях пробуждалась посредством родительской строгости. На это и уповал доцент Баянович. А потому, когда сынок его на третьем году обучения музыке сделал первую попытку завязать с ней, пообещав исправить на пятерки все четверки по русскому языку, литературе и географии в случае, если перестанет ходить в музыкалку, отец поправил на поясе брючной ремень и отрезал: «Ты у меня и так будешь круглым отличником везде!..»

Тем временем, чтобы привить музыкальную культуру малышам, преподаватели школы искусств устроили для них показательный урок – концерт старшеклассников. Мартин вошел в актовый зал, где уже кишела ребятня, и уселся в пустом заднем ряду в одиночестве. «Баянович, на передний ряд!» – приказным тоном обратилась к нему заведующая учебной частью Софья Иосифовна Овсепова, которую побаивались все, включая самого директора. Мартин, опустив голову, пересек зал и плюхнулся в первом ряду, который занимали старшеклассники. Когда все утихомирились, Софья Иосифовна объявила: «Наш концерт открывает ученица седьмого класса отделения фортепиано Оксана Патрунова. Прошу!» Из первого ряда поднялась девочка в коротенькой юбочке и направилась к роялю. Мартину бросились в глаза ее голые коленки. И в ту же секунду какой-то непонятный телячий восторг стал переполнять его ребячью душу. Она казалась ему недосягаемо-прекрасной. А как она играла! – ее руки то взмывали над клавиатурой, как крылья летящей птицы, то плавно опускались, начиная новую музыкальную фразу… Финальный аккорд поднял с места Софью Иосифовну.