RAF, и особенно Ульрика Майнхоф

памяти Ингрид Шуберт

Кто не берётся за оружие – тот умирает. Кто не умирает – того погребают заживо: в тюрьмах, бездушных каменных стенах новых домов, детских садах и переполненных школах, в новеньких, с иголочки, прекрасно обставленных кухнях, бесчисленных спальнях дворцов…

Ульрика Майнхоф

Когда я думаю обо всех этих событиях, всё это кажется мне специально придуманной легендой, поэмой, литература переплетается с жизнью, смерть – с типографскими гранками, настоящее – с прошлым и будущим, причём будущее – это мы, сегодняшние…

2013 г.¹

Предисловие ко второму варианту

О РАФ, и особенно Ульрике Майнхоф, я собирался написать статью примерно в 7000 слов. Не вышло – велика тема, а вышло ок. 48000 слов, опубликованных в электронном журнале «Новая литература». Заодно в ходе работы выяснилось, что тема не просто велика, а грандиозна, это не роман, а эпос. В художественной литературе объятие темы потребует не «Братьев Карамазовых», а «Ругон-Маккаров» или даже «Человеческой комедии». Словами Варлама Шаламова о сталинских лагерях, для полного разбора темы понадобятся «два Достоевских или три Льва Толстых». Потому работа продолжилась, поначалу непроизвольно, как сбор новой информации. Словами из романа Германа Мелвилла «Моби Дик, или Белый кит», настольной книги одного из командиров РАФ Гудрун Энслин, «Есть такие предметы, разобраться в которых можно, лишь принявшись за дело с методической беспорядочностью» (глава LXXXII, «Честь и слава китобоя»).

Второй вариант больше первого в 2,3 раза. Устранены многие десятки неточностей. Аналитическая часть сильно переработана. (Публикация первого варианта в «Новой литературе» сохраняет значение как иллюстративный материал: более 100 фотографий, самая большая подборка в Рунете, если не Интернете в целом. Многих из них в Рунете больше нет.)

Процитированные источники обнародованы в русском и немецком Интернете. Простейший способ их найти на немецком: в конце статей немецкой Википедии на тему РАФ даны ссылки – на интервью, статьи, монографии, отчёты медкомиссий, судебные протоколы, полицейские рапорты. Желающим уличить во лжи: «я готов пятьдесят раз подряд метать с вами копья и берусь каждым копьём выбивать вас из седла, проломив ваш боевой шлем» («Моби Дик», XXIV, «В защиту»).

О затраченном времени, при всей преданности художественной литературе, жалеть не приходится. Ибо, заменив «китобойный промысел» на «левая герилья» (герилья – партизанская война, исп.), скажу словами из «Моби Дика»: «Чем глубже погружаюсь я в изучение китобойного промысла, проникая в своих исследованиях к самым его истокам, тем сильнее поражают меня его слава и древность. Когда же я обнаруживаю, что столь многое количество полубогов, героев и всевозможных пророков так или иначе содействовали его возвеличению, меня пронизывает гордое сознание того, что и сам я, хоть и на весьма незначительных ролях, всё же принадлежу к этому славному братству» (LXXXII, «Честь и слава китобоя»).

«Что же до меня самого, то, если во мне ещё есть что-то, доселе скрытое, но важное и хорошее; если я когда-либо ещё заслужу истинное признание в этом тесном, но довольно загадочном мире, которым, быть может, не так уж напрасно горжусь; если в будущем я ещё совершу что-нибудь, что, в общем-то, скорее следует сделать, чем оставить несделанным; если после моей смерти душеприказчики или, что правдоподобнее, кредиторы обнаружат в моём столе ценные рукописи, – всю честь и славу я здесь заранее припишу китобойному промыслу, ибо китобойное судно было моими Йельским колледжем и Гарвардским университетом» («Моби Дик», XXIV, «В защиту»).

Что до меня: если во мне есть нечто скрытое, но важное и хорошее; если я заслужу признание в этом тесном, но загадочном мире; если совершу нечто, что скорее следует сделать, нежели забросить; если после моей смерти кредиторы обнаружат в моём столе ценные рукописи, – всю честь и славу надлежит приписать левой герилье, ибо её история стала моим университетом.

В работе над книгой помогли (в алфавитном порядке) Згонников Пётр Тимофеевич, Синичкин Евгений Эдуардович (авторы «Новой литературы») и Тарасов Александр Николаевич. Згонников сделал десятки замечаний, часть коих учтена, и, как психиатр по образованию, выправил ошибку, когда я позорным образом перепутал двух немецких психиатров. Синичкин сделал ок. 300 пространных замечаний, составивших едва ли не целую книгу (многие учтены). Тарасов взял на себя труд трижды прочесть 2 редакцию, в результате чего сделал ок. 370 замечаний (почти все учтены). (Ряд сведений приведён из статей Тарасова в форме почти дословных цитат, незакавыченных.)

Надобно, однако, признаться:

«…всякое дело рук человеческих, объявленное законченным, тем самым уже является делом гиблым.

Ибо мелкие сооружения доводит до конца начавший архитектор, истинно же великие постройки всегда оставляют ключевой камень потомству! Вся эта книга – не более как проект, вернее, даже набросок проекта» («Моби Дик», XXXII, «Цетология»).

Предисловие

История РАФ (Rote Armee Fraction, Фракции Красной армии), действовавшей в 1971–1998 гг., признана Западом самой мрачной и запутанной страницей истории послевоенной Европы. Мрачной – можно оспорить, или добавить «героической», «романтической», «легендарной», но что запутанной – бесспорно.

О РАФ повествуют тысячи статей, монографий и художественных произведений суммарным тиражом в миллионы экземпляров, ок. 40 художественных и документальных фильмов, о каждом её руководителе – ряд книг. 95 % этого написано и снято жульём и невеждами. Александр Тарасов писал как-то о самой, на его взгляд, грубой ошибке пишущих о РАФ по-русски – один из них перепутал пол детей Майнхоф, приняв дочерей за сыновей. Назову ещё ошибку такого рода – в одной из статей Фредерик Краббе, брат Ханны-Элизы, превратился в её сестру, Фредерику (так среди рафовцев появился свой поручик Киже – Фредерика Краббе). Но встретил я и худшее – один из авторов принял двух видных рафовцев, Баадера и Энслин, за одного человека, смешав воедино их биографии, и это при том, что они разного пола (только вот не помню, в образе мужчины он их «слил воедино», или женщины).

Не лучше обстоит дело и с фотографиями. Под видом портрета какого-либо из рафовцев выставляются фотографии актёров, сыгравших их в кино, без пояснений (особенно с этим не повезло Энслин). Одна из фотографий Астрид Проль часто выдаётся за портрет Майнхоф. Снова вспоминаются Ханна-Элиза и Фредерик – одна из фотографий Ханны-Элизы подписана «Фредерика Краббе».

Эмблема RAF

В Германии РАФ знают несравненно лучше, но именно в ФРГ – и США с Израилем – о них опаснее всего писать правду, и именно в них рафовцы оклеветаны более всего (в этих государствах РАФ продолжает считаться преступной организацией). Причины этого и приёмы очернителей будут разобраны ниже.

Попытаемся выяснить:

1. Откуда на Западе 1970–1990‑х взялись красноармейцы?

2. За что их «сажали», сводили с ума и убивали на Западе, а советские СМИ называли «провокаторами» и «агентами ЦРУ»?

Западный Берлин в 1950‑е годы

3. Чем немецкие красноармейцы особо неприятны многим людям?

4. Почему российские СМИ их особенно ненавидят и замалчивают? Русская литература о них беднее не только немецкой, но и английской, французской, итальянской и испанской (то же касаемо переводов).

5. Какие подтасовки и клевета идут в дело в разговоре о них?

6. Чего они хотели и чего добились?

7. Какие уроки можно извлечь из их деятельности?

8. Какое отношение имеет РАФ к сегодняшней постсоветии? В частности, к России?

Насколько удадутся ответы, судить не автору. Но «…вы либо сделаете для себя необходимые выводы, либо всегда будете испытывать недоверие к одной из самых жутких, но от этого ничуть не менее правдоподобных историй, какие только остались в памяти человечества» («Моби Дик», LXXVI, «Стенобитная машина»).

Историческая справка

Германия 1949–1990 гг. состояла из западной Федеративной Республики Германии (ФРГ), члена НАТО, и восточной Германской Демократической Республики (ГДР) советского образца.

Столицей ФРГ был Бонн.

Западный Берлин имел статус самоуправляемого образования под руководством «Межсоюзнической комендатуры» – оккупационных властей США, Великобритании и Франции (каждая оккупационная сторона имела своего коменданта). Войск и дипломатических отношений не имел. Его граждане имели отдельные паспорта. Валютой была марка ФРГ.

Главные действующие лица

Ульрика Мария Майнхоф

Родилась 7 октября 1934 г. в Ольденбурге. Потомок классика немецкой литературы Фридриха Гёльдерлина. Праправнучка поэта и профессора филологии Карла Гис Брехта. Правнучка известного теолога профессора Юлиуса Кёстлина (1826–1902). Внучатая племянница основоположника немецкой африканистики, знаменитого лингвиста и миссионера Карла Майнхофа (1857–1944). Отец, Вернер Майнхоф, доктор искусствоведения, директор музея; мать, Ингеборга Майнхоф, философ и доктор искусствоведения (большая редкость для тогдашних женщин).

Двоюродный дед, классик африканистики, возможно, был съеден каннибалами во время очередного путешествия по Африке. Вероятно также, что двоюродный дед Ленина, известный ихтиолог Веретенников, съеден бенгальским тигром во время научной командировки в Индию. Совпадение редчайшее – двоюродные деды, известные учёные, съедены в научной командировке, в обоих случаях это недоказуемо, хотя весьма вероятно, оба поклонники сказок (Карл Майнхоф собирал африканские, Веретенников написал статью о пушкинской «Сказке о золотом петушке») – и для довершения сего невероятия остаётся, чтобы Майнхоф тоже стала классиком леворадикального движения.

Ульрика Майнхоф

В 1940‑м Ульрика остаётся без отца. Ингеборга Майнхоф сближается с 20‑летней студенткой Ренатой Катариной Римек. В 1943‑м Римек переселяется к ней.

По окончании Великой Отечественной земля Вюртенберг оказывается в советской зоне; в городе Йене, где пребывает Ингеборга Майнхоф, размещён советский военный гарнизон. Ингеборга, как дипломированный нацистский философ и искусствовед, регулярно проходила идеологические переаттестации, в подтверждение, что её тексты соответствуют требованиям нацистского государства. В советской оккупационной зоне с такой биографией нельзя было получить работу по специальности. Ингеборга с двумя дочерьми и Римек перебираются в американскую оккупационную зону, в Бад-Бернек, где преподают в начальной школе, а летом 1946‑го – в Ольденбург, где многие знали покойного Вернера Майнхофа. Женщины устраиваются лекторами на курсах повышения квалификации школьных учителей.

В 1949‑м Ингеборга умирает от рака трахеи. Опекуншей сестёр Винке (1931–2017) и Ульрики становится Рената Римек. Помогает сёстрам и дед со стороны матери, ежемесячно переводя им небольшие суммы денег.

В 1946–1952 гг. Ульрика учится в ольденбургской католической школе Либфрауэншуле, некоторое время в школе Рудольфа Штайнера в Вуппертале. Мечтает стать монахиней или сестрой милосердия, спасающей раненых на фронте. Школьницей сбегает с уроков, относя продукты беженцам из бараков на окраинах. «Ты закончишь жизнь или в канаве, или в монастыре», сказала ей как-то монахиня из школы. (Настоящие христиане, из коих была маленькая Ульрика, этим и кончают. Но: «Живи Иисус сегодня, он был бы партизаном» (священник Камило Торрес Рестрепо, основатель Теологии освобождения). Этого монахиня не учла, впрочем, сказано это будет годами позже.)

Учителя отмечают также большие литературные способности Майнхоф.

Под влиянием Римек она вступает в организацию «Братство святого Михаила», готовясь стать монахиней, подвизающейся в зонах военных конфликтов. На неё сильно влияют труды Бертрана Рассела.

В 1952‑м Ульрика с матерью переезжают в Вейльбург, в земле Гессен, где Римек становится профессором педагогического института и преподавателем на курсах повышения квалификации учителей, а Ульрика – местной знаменитостью среди сверстников, основателем школьной газеты «Спектрум».

С апреля 1955‑го учится в Марбургском университете (философия, педагогика, психология и немецкая литература). В конце 1955‑го переходит к изучению истории искусств и историографии. Живёт замкнуто, в небольшой меблированной комнате. Регулярно посещает университетскую церковь, чей пастор Карл Бернхард Риттер (1890–1968) и основал вышеупомянутое «Братство святого Михаила». В университете встречает школьного товарища Вернера Линка и по его совету начинает посещать лекции профессора марксиста Вольфганга Абендрота, видного деятеля социал-демократической партии. Последний учит, что даже наилучшее капиталистическое общество всегда будет хуже самого плохого социалистического. Абендрот сильно воздействует на Майнхоф.

С лета 1956‑го читает публикации противников ядерной войны Роберта Юнгка (1913–1994; не путать с Юнгом), Карла Бехерта (1901–1981), христианских пацифистов (особенно Фридриха Фёрстера) и антифашистских теологов Карла Барта (1886–1968) и Дитриха Бонхёффера (1906–1945).

В конце октября, после встречи с западногерманскими коммунистами в Восточном Берлине, вступает в Коммунистическую партию Германии, когда уже начались судебные процессы против её членов (с августа КПГ запрещена). Майнхоф преступила закон. В результате с ней разрывает жених, Лотар Вайлик. Но это мелочи жизни. «И посмотрим, заставите ли вы меня свернуть. Меня заставить свернуть? Это вам не под силу, скорее вы сами свихнётесь; вот оно, превосходство человека», «И нет ни преград, ни поворотов на моём железном пути!» («Моби Дик», XXXVII, «Закат»). Железный путь начался, в 21 год, в середине жизни. Остановок не будет.

(Впрочем, партия её тоже не удержит. Не удержит и христианство. Остановок не будет вообще.)

Вследствие «затхлой мещанской атмосферы» университета Майнхоф переводится в зимний семестр 1957‑го в университет Мюнстера, католического центра земли Вестфалия. Тут её жизнеописатели иногда вспоминают, что Мюнстер когда-то был очагом леворадикального движения Германии – в 1534–1535 гг. он принадлежал мельхиоритам, основателям Мюнстерской коммуны. Добавим, что родилась Майнхоф на 400‑летие восстания. Есть ещё две связующие черты, о них будет сказано позже.

В Мюнстере на Майнхоф сильно влияет испанский философ-марксист Мануэль Сакристан Лусон, позже переводивший на испанский сочинения Майнхоф. Майнхоф регулярно пишет статьи для двух студенческих христианских журналов, выступая противником ядерного оружия с позиций Нового завета. Получает Национальную стипендию для одарённых студентов. В том же 1957‑м поступает в докторантуру.

В характеристике, данной учителями, отмечается: «Исключительные способности к филологии». Но, как и Ницше, в научном мире Майнхоф не приживётся, даже филологическом, где они перспективнее всех, более того – оба особо запрезирают именно своих латентных сослуживцев. Возможно, в том вина не самой филологии, а её представителей.

В апреле 1958‑го основывает «Студенческую рабочую группу за Германию, свободную от ядерного оружия». В листовке призывает к сопротивлению ядерному вооружению, сравниваемому с нацизмом: «Мы не хотим снова признавать себя виновными перед богом и человеком за преступления против человечества».

На базе университета по инициативе профессоров, учёных, деятелей искусства, студенческих объединений и профсоюзов создан антивоенный, антиядерный комитет. В него вошли видные политики (например, будущие бургомистры Западного Берлина Генрих Альбертц и Вилли Брандт (будущий канцлер)). В конце мая 1958 г. в 10 университетах страны проходят массовые антиядерные демонстрации и митинги протеста против милитаризации ФРГ. 20 мая на митинге 23‑летняя Майнхоф впервые выступает с речью. В дальнейшем выступает часто и с неизменным успехом, обнаружив большой ораторский дар. Многие признаются, что после неё им неловко выходить на трибуну. В июне подготавливает антиядерный конгресс в Западном Берлине. Основывает студенческий журнал «Аргумент». В июле вступает в Социалистический союз немецких студентов (CCНС), молодёжную организацию Социал-демократической партии Германии (СДПГ). С ноября по декабрь – член студенческого совета университета, но исключена после публикации её статьи о студентах-неофашистах. Выступает в «Аргументе» за безъядерную Центральную Европу, критикует политику правительства Конрада Аденауэра как «возрождение воинствующей немецкой мании величия и духа мести».

«Не дай политике проглотить себя», предостерегает подопечную Римек. Но: «И посмотрим, заставите ли вы меня свернуть. Меня заставить свернуть? Это вам не под силу, скорее вы сами свихнётесь; вот оно, превосходство человека». (Энслин, поклонница «Моби Дика», неслучайно станет соратницей Майнхоф.) Римек не понимает, что герилья уже начата, пока ещё неосознанно и без оружия.

(Сама Римек в конце 1950‑х становится активисткой пацифистского движения, в 1960‑м – соосновательницей «Немецкого союза мира».)

В 1959‑м Майнхоф избирается председателем студенческого союза университета и председателем янтиядерного комитета журналистов. Член «Комитета против ядерной смерти» – руководства университетского «Движения против атомной опасности». Публикует статьи в студенческих изданиях, участвует в радиопередачах, митингах и конференциях. 3–4 января в Западном Берлине, на Студенческом конгрессе против ядерного оружия, благодаря Майнхоф в итоговую резолюцию включены требование переговоров с ГДР и осуждение антикоммунизма режима Аденауэра. В ответ СДПГ исключает из ССНС сотрудников журнала «Конкрет», представлявшего ССНС на конгрессе.

В июне Майнхоф организовывает «Конгресс за демократию – против реваншизма и милитаризма». Подготовленная ею резолюция призывает к отмене военной службы, исключению из бундесвера бывших офицеров вермахта, переговорам с ГДР о постепенном воссоединении в нейтральное безъядерное государство.

25 марта решено разместить в стране ядерное оружие США и Великобритании – ФРГ лишается безъядерного статуса, в дальнейшем может стать ядерной державой. Противники ядерного оружия, во многом благодаря исключительной активности Майнхоф, добиваются проведения всенародного референдума по этому вопросу, пройдя все инстанции, но накануне голосования власти запрещают референдум – без объяснения. (Объяснение простое – согласно опросам, 80 % населения против ядерного оружия, страна охвачена антиядерными демонстрациями.) Участников антиядерного движения клеймят «подкупленными Советами» и официально ставят на учёт как «подрывных элементов».

С апреля 1959‑го Майнхоф – автор журнала «Конкрет» (название журнала из «бунтарских» соображений писалось со строчной буквы). С владельцем «Конкрета», Клаусом Райнером Рёлем, её познакомил друг из ССНС Рейнхард Опиц, в Гамбурге, ещё в сентябре 1956‑го.

Руководство СДПГ считает Майнхоф одной из 13 «ключевых фигур», ответственных за сильное полевение студентов.

26 июля – 4 августа присутствует на VII Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Вене. Заинтересована Ницше, Бернини и архитектурой Ренессанса. Планирует защитить докторскую диссертацию в Гамбурге. С конца августа месяц пребывает в Йене (ГДР), занятая диссертацией об Эрхарде Вайгеле (1625–1699, математик, физик, астроном и философ, учитель Лейбница). В письме сестре высоко оценивает уровень образования граждан ГДР, но критикует догматизм правящей Социалистической единой партии Германии.

С октября, с 25 лет – единственная женщина из 7 человек редакционного отдела «Конкрета». Критикует применение пыток властями Франции в алжирской войне, поддерживает Кубинскую революцию. Начинает читать Мао Цзэдуна. Первая ведущая статья Майнхоф, «Мир делает историю», приветствует встречу Хрущёва и Эйзенхауэра в надежде на конец холодной войны.

С декабря 1960‑го прерывает работу над диссертацией, полностью отдавшись общественной деятельности. Все шестидесятые годы – ведущий автор «Конкрета», колумнист (каждый номер открывается её колонкой), в 1962–1964‑м – главный редактор. Владелец «Конкрета» Клаус Рёль считает её «мощной интеллектуальной машиной», способной вытянуть журнал. Расчёт Рёля блестяще оправдывается – «Конкрет» становится знаменитым, самым популярным журналом среди студенчества, выходя 200‑тысячным тиражом. Заодно под воздействием Майнхоф «Конкрет» настолько левеет, что уже 20 июня 1960 г. СДПГ прерывает с ним отношения.

Много позже Рёль напишет о Майнхоф в автобиографической книге: «С первого взгляда у меня возникла острая антипатия к ней. У меня сложилось чувство, что она испытывала то же по отношению ко мне. Она произвела на меня впечатление неинтересного человека, во всяком случае, не моего типа и не моего вкуса: слишком прямолинейная, без каких-либо минимальных норм приличия». А по позднейшим отзывам Майнхоф, при знакомстве Рёль показался ей скользким и ненадёжным циником. Майнхоф тут заслуживает больше доверия: Рёль дал характеристику тогда, когда хвалить её стало опасно.

Впрочем, пока, с 1959‑го, Майнхоф живёт с Рёлем, в декабре 1961‑го они вступают в брак. Будучи беременна на большом сроке, Майнхоф страдает от невыносимых головных болей, нарушений зрения и косоглазия. Учитывая, что её родители довольно рано умерли от рака (отец в 38 лет, мать в 40), медики советуют ей написать завещание. Дабы не навредить наркозом будущим близнецам, Майнхоф отлагает операцию, несмотря на дикие боли. Она также отказывается делать аборт. «У неё была железная воля» (Ян-Карл Распе, из речи на суде). (Буржуазные авторы пишут, что Майнхоф была плохой матерью, умалчивая, что минимум 90 % матерей на её месте легли бы на операцию сразу, не вынеся мучений.)

Беременность прерывают с помощью кесарева сечения в сентябре 1962‑го. Теперь, когда жизнь детей – Регины и Беттины – в безопасности, Майнхоф ложится на операцию. Операция на открытом мозге – по подозрению в опухоли – длится почти 5 часов. Гамбургский нейрохирург Рудольф Каутцкий обнаруживает за правым глазом Майнхоф доброкачественную опухоль, и зажимает её металлической скобкой. Майнхоф проводит в больнице 3 месяца. Мигрень и проблемы со зрением постепенно проходят.

Из всей этой истории Майнхоф выносит отвращение к наркотикам, с тех пор рвёт связи с любым потребителем даже лёгких наркотических средств.

Параллельно с этим в статье «Человеческое достоинство» Майнхоф расценивает планируемое правительством чрезвычайное законодательство как госпереворот, ибо оно противоречит конституции.

В первой половине шестидесятых известность Майнхоф стремительно растёт. Её начинают приглашать на ТV. В 1960‑м участвует в спонсируемом ГДР «Немецком союзе мира», для создания единой нейтральной Германии, в связи с чем знакомится с восточногерманским политиком Альбертом Норденом.

Министр обороны Франц-Йозеф Штраус, лидер Христианско-социального союза, подаёт на «Конкрет» и лично Майнхоф в суд, за фразу «Как мы спрашиваем своих родителей о Гитлере, так однажды наши дети спросят нас о Штраусе» (Майнхоф, «Гитлер в вас», май 1961‑го). Адвокатом Майнхоф выступает Густав Хайнеман, бывший министр внутренних дел, ушедший в отставку как противник милитаризации ФРГ. Единственное, чего добивается на суде Штраус, – дополнительной рекламы для Майнхоф, ставшей известной всей стране. (В октябре 1964‑го она вновь проедется по Штраусу как по «самому печально известному немецкому политику».)

В ноябре 1963‑го после покушения на Кеннеди публично рекомендует федеральному правительству освободиться от «старшего брата» США и проводить независимую внешнюю политику.

Во второй половине шестидесятых – одна из самых известных западногерманских журналистов, именуемая «самым блестящим пером ФРГ», «первым пером Германии», «самым острым политическим пером». Главное дело: борьба с готовящимся чрезвычайным законодательством (реставрацией десятков гитлеровских законов). Другие темы: права мигрантов, женщин. (К современному воинственному феминизму это не имело отношения, речь шла о равноправии полов. 17 августа 1946 г. Советская военная администрация в Германии издала приказ о равной оплате труда мужчин, женщин и молодёжи за одинаковую работу (впервые в немецкой истории), подтверждённый законом ГДР от 27 сентября 1950 г. о правах женщин, охране матери. Но в ФРГ 1960‑х подобного прогресса ещё не наблюдалось.)

В июне 1964‑го представитель компартии ФРГ Йозеф Ангенфорт, настороженный радикализмом Майнхоф, требует изменить название «Конкрета» и пересмотреть его содержание, иначе компартия разорвёт с ним. Юпп Ангенфорт (все называют его по молодёжной кличке) сам вроде бы не робкого десятка, и неоднократно бывал под арестом, но Майнхоф – для него уже слишком. В ответ Майнхоф и Рёль выходят из партии. «Меня заставить свернуть? Это вам не под силу, скорее вы сами свихнётесь; вот оно, превосходство человека». Далее Майнхоф действует как независимый журналист, в «Конкрете» позволяет себе критиковать редакцию. Её статьи выходят с фотографией паспорта и подписью автора.

Часто появляется в политических телепередачах. Известно: если участвует Майнхоф, смотрит вся молодёжь. Телерадиокомпания НR ценит её доклады как «тщательно подготовленные» и «концептуально продуманные», в частности, о холокосте и Варшавском гетто. Известный немецкий критик и публицист Марсель Райх-Раницкий (1920–2013, самый авторитетный литкритик ФРГ 1988–2001 гг.) позднее вспомнит, что, рассказывая ей о преступлениях нацистов в радиопередаче о Варшавском гетто, заметил слёзы у неё на глазах.

В 1965‑м Майнхоф даёт интервью в связи со студенческими волнениями в Свободном Университете Западного Берлина (на одном из университетских мероприятий студенты оттолкнули ректора от микрофона и перехватили контроль над собранием, раздавали листовки, где преподаватели объявлялись «профессиональными импотентами»).

«– Нам стало известно, что некоторые студенты Свободного университета планируют раздачу листовок против профессора Зильбаха. Можно ли назвать это угрозой или террором?

– Нет. Очевидно, речь идёт о намерении некоторых студентов выразить своё мнение несколько экстравагантным способом, пользуясь своим правом на оппозиционное мнение. Это чрезвычайно напугало профессора Зильбаха…».

В июле 1966‑го НR не принимает критику чрезвычайного законодательства со стороны своего же сотрудника, историка и знатока нацизма Иоахима Феста (1926–2006). Майнхоф организовывает акцию протеста. Дело доходит до полиции, и тут выясняется, что телефонные разговоры Майнхоф прослушивались. Она уходит из НR.

Обсуждает с журналистом Петером Кулмасом книгу об эмансипации и браке.