Пролог
Я давно знала, как это случится. Отец откроет дверь и пригласит войти группу мужчин и женщин, одетых в зеленую форму. Я буду сидеть на диване со сложенными на коленях руками и смотреть прямо перед собой. Пятеро представителей комиссии войдут и сядут напротив, а один – рядом со мной. Они будут задавать вопросы, я – отвечать честно без времени на раздумья. Родители будут стоять в стороне и молчать. На их лицах будет выражение, говорящее, что всё происходит, как и должно быть, – вежливость и согласие. А в глазах мамы – беспокойство.
Только вот сегодня не смогу быть честна – я буду лгать. И если солгу фальшиво, то они сразу узнают об этом, потому что чип контроля выдаст им мою психофизиологическую реакцию. Но меня тренировали профессионалы. И это испытание неизбежно. В любом случае меня ждет наказание. Поэтому я выбираю путь сопротивления до последнего. Потому что так у меня есть хотя бы слабая надежда на спасение…
Тоули
Земля давно перестала быть нашим домом после захвата ее инопланетной расой хомони в 2110 году. Правительство несколько лет боролось с хомони, сопротивлялось их воле и решимости установить свой порядок, чтобы сохранить жизнь планеты, которой угрожала гибель. Люди не хотели услышать предупреждение, в итоге хомони перестали вести переговоры и приняли жесткие меры по пресечению сопротивления.
В 2113 году при ударе электромагнитными волнами погибло девять миллиардов человек. Оставшиеся два – сложили оружие и склонили головы. Война разрушила много городов и уничтожила человеческую цивилизацию практически до основания. Но целью было не убить народ, а призвать его к ответственности. Это была самая короткая война за всю историю человечества – пять дней. Людям нечего было противопоставить технологиям хомони.
Я – Дари Ласо, родилась на Севере в маленьком городке Тура в 2177 году. Шестьдесят семь лет назад эта территория принадлежала России, а после вынужденного объединения всех стран материка, чтобы противостоять инопланетным захватчикам, стала называться Объединенным союзом Евразии. Я выросла со знанием, что нами управляет инопланетный порядок. Помню разрушенные города и бессильное противостояние людей чужакам, но ничего не понимала в этой борьбе, потому что никогда не видела жестокости и насилия от хомони. Больше боялась людей, которые собирались в группы сопротивления и пытались доказать, что имеют право быть хозяевами Земли. Они бесчинствовали, были агрессивны, промышляли воровством и преступали все моральные законы, только чтобы взять власть в свои руки. Но их быстро отыскивали – ничто не укрывалось от всевидящего огненного ока хомони, а потом бунтовщики просто исчезали.
После того, как хомони отобрали у землян право использовать все планетные ресурсы лишь себе во благо, человечество ушло почти в каменный век. Сразу после установления мира в 2114 году часть населения, которая не могла смириться с потерей плодов технического прогресса, согласилась на предложение хомони расселиться на планеты с похожей атмосферой. Остальные так и жили в разрушенных городах, надеясь восстановить прежнюю жизнь.
Хомони – древний народ. Но и они когда-то избрали неверный путь развития своей цивилизации. Нерациональное использование ресурсов, деление территорий, как следствие – разобщенность, междоусобные войны, продолжавшиеся столетиями. В конце концов, они потеряли свою планету после того, как был создан и выпущен вирус, заразивший воду, растения и весь животный мир, а следом природа ответила астероидным градом, который пробил в атмосфере такие дыры, что уцелеть от радиации было невозможно.
За несколько лет до армагеддона их исследователи космоса нашли группу планет с похожей атмосферой. На одной из них и расселили всех уцелевших. Но еще до того, как высадиться и стать колонизаторами новых земель, высший совет хомони принципиально изменил отношение к потреблению природных ресурсов и создал единый свод законов1 для всей расы, безоговорочное соблюдение которых должно было обеспечить безопасность нового места обитания и прекращение конфликтов, борьбы за территории и власть. Несоблюдение законов первого порядка каралось незамедлительно и по всей строгости – смертью. При нарушении законов второго порядка гражданин получал наказание. И не только он, потому что поступки одного определяли участь всей семьи. Никто не хотел быть высланным с планеты для работы в космосе или на спутниках, непригодных для комфортной жизни, умирать и обрекать свою семью на наказание. Поэтому законы не обсуждались и строго соблюдались.
Окончательное переселение людей произошло в 2184 году, когда высший совет хомони определил, что Земля нуждается в восстановлении, а значит, в полном переселении.
Мои родители не хотели переселяться, но когда мама узнала, что беременна двойней, инстинкт самосохранения превысил все разумные или неразумные доводы. Отец очень любил маму, поэтому принял решение согласиться на перелет. У меня, семилетнего ребенка, не было выбора. Я отправилась вместе с семьей на планету Тоули – одну из пяти межпланетного альянса хомони2.
Выбора у большинства тоже не было, потому что тех, кто категорически не желал покидать Землю, хомони собирались полностью очистить от бремени сознания своего положения – обнулить, оставив в памяти лишь самые необходимые навыки для выживания.
Так и произошло. Их всех – всего около десяти миллионов человек – перенесли на одну чистую плодородную территорию, закрыв энергетическим куполом от остальной части Земли, а всё, что было создано руками человека за пределами купола, стерли в пыль. Через десять лет купол сняли, и Земля обрела покой и гармонию…
Об этом рассказывали открытые источники колледжа, в котором я училась в городе Кане на планете Тоули. Никто не спрашивал, правда ли это, потому что правила запрещали сомневаться в источниках информации, но многим это и не требовалось, ведь уже два поколения людей жило на Тоули, имело семью, работу и все необходимое, чтобы жить без болезней и природных катаклизмов. Хомони следили за всеми своими планетами и не допускали тех проблем, которые угрожали Земле.
Сейчас, когда мне девятнадцать, я понимаю, что люди сами виноваты в том, что произошло с ними. Они практически убили свою планету. Перенаселение, болезни и борьба за власть сделали из нее мусорную яму с кишащими паразитами. Захватчики оказались всего лишь спасителями, но спасителями истинной жизни – планеты, а не ее потребителей – человечества. Нет, хомони не убивали и не экспериментировали над людьми, как считалось в мифах об инопланетянах в 2000-х годах, они предлагали выбор: отказ от войн, технического прогресса, жизнь в гармонии с природой и лишь своим трудом, без вековых знаний и достижений или жизнь по их правилам на освоенных ими планетах.
* * *
Уроки истории всегда вызывали у меня противоречивые чувства. Я уходила с них в какой-то мрачной задумчивости и желании скорее присоединиться к друзьям, чтобы избавиться от неприятного осадка.
Я выбежала во двор, но моих девчонок нигде не было видно. Наверное, как всегда перед уходом, заглянули в автопекарню (Лада обожала медовые булочки из чайной колледжа и пристрастила к ним Лю Мин). Я накинула рюкзак на одно плечо, подтянула гольфы и села на газон.
Это мой последний год обучения в колледже, далее следовало пройти итоговое тестирование и получить работу, о которой мечтала. Микробиологическое исследование космоса – моя специализация и мой любимый предмет. Я не могла бы его завалить при всем желании, потому что проникнута теорией и практикой этой области. Хорошо было бы получить назначение на КНИС – космическую научно-исследовательскую станцию, тогда появилась бы возможность погрузиться в любимое занятие и достичь собственных успехов, в полной мере ощутить всю прелесть мира науки и космоса.
Все это вполне достижимо, если на некоторое время смогу избежать брака. К работе по профессии я могу приступить только после двадцати одного года. Но если меня выберут в жены и будущий муж запретит работать, – то никогда, или придется изменить профиль, опять же по желанию семьи мужа. Ведь через четыре фазиса3, когда мне исполнится двадцать, по установленному хомони порядку в наш дом явится комиссия, которая протестирует новую кандидатуру для базы невест. А через несколько фазисов та же комиссия определит кандидатуру мужчины не из нашего рода – моего будущего мужа. В двадцать первый день рождения состоится брачная церемония.
Дело в том, что для всех людей, кто не имел семьи, смешанные браки стали обязательными, чтобы обновить кровь коренных. Потому что выжившие после вирусной атаки чистокровные хомони крайне редко рождали на свет девочек. Поэтому они восемь веков назад населили планеты двумя другими расами – хемани и гамони, дальними предками которых были сами, а после дали убежище людям, по счастливой случайности оказавшимися генетически совместимым видом со всеми народами альянса. В таких браках рождалось достаточно девочек.
Свободные землянки практически всегда заключали брак с представителем родственного хомони народа – средним сословием. И мужчины – чистокровные люди – имели право выбрать в жены женщину только из другого рода. Редко случалось так, что оба – люди – могли создать семью. Насколько я знаю, это мог быть только повторный брак, когда кто-то овдовел.
Здесь, на Тоули, девушки чаще вступали в брак с коренными жителями – тоулийцами, реже с представителями других четырех планет: кетарианцами, микерианцами, зоруанцами. Но представители пятой планеты – Ганы, там, где обосновались только чистокровные хомони – высшее сословие, относились к землянам с пренебрежением и редко заключали браки с людьми. Они предпочитали чистокровных. Но так как женщин хомони очень мало, могли выбрать девушек, родившихся в смешанном браке между хомони, хемани или гамони, или из тех семей, где у одного из супругов родители были из смешанного брака с человеком. Но никто из людей и не мечтал породниться с хомони. Да и вообще, закон о браке был самым ненавистным из установленного порядка.
Я спрашивала маму, почему люди так остро реагируют на заключение брака, и она рассказывала, что на Земле времена, когда в разных культурах заключали такие союзы без добровольного согласия, давно прошли. Даже некие мусульмане (веровавшие в какое-то мифическое существо и его пророка и жестко соблюдавшие свой собственный закон) отступили от таких традиций.
Конечно, все знакомые мне люди в нашем городке тщательно скрывали свое отношение к такому закону, но я часто видела страдание на их лицах, когда они провожали дочерей в чужую семью, в которой тех могла ожидать как хорошая, так и плохая жизнь. Но ведь и между людьми не все было гладко. Я знаю семью, где отец сек дочь розгами за то, что она не слушалась обоих родителей. Но, зная Галину, – ту самую дочь – я бы и сама выпорола ее не раз. Хотя бы за то, что однажды перед выпускным классом она кинула в меня жвачкой, после чего пришлось остричь свою косу и отращивать заново, потому что удалить жвачку без выстригания доброго пучка волос было невозможно…
– Бес его раздери!– услышала я за спиной недовольное ворчание Лады и вернулась из раздумий в реальность.
Лада Хворостова – моя лучшая подруга. Мы знаем друг друга с детства, хоть и прибыли из разных городов Земли. Я помогла ей собрать игрушки, когда она выходила из космического челнока в порту тоулийского города Кана. Лада плакала, потому что потеряла любимую куклу, а родители не могли ее успокоить. Тогда я отдала ей свою – единственную, что была у меня, и взяла за руку. С тех пор мы не разлей вода. И я больше никогда не видела, как она плачет. Она самая веселая и смелая девчонка, которую я знаю.
– Что не так?– не оборачиваясь, с улыбкой закатила глаза я.– Неужели булочки в автопекарне закончились?
– Этот рогатый забрал последнюю, а учебный день уже окончен – никто не будет печь новые!– возмутилась подруга и высунула электронное перо4 из узла волос на макушке. Рыжие локоны рассыпались по плечам, и она вновь собрала их, чтобы сделать хвост.
Говорила она про Миха – хемани, у которого был настолько некрасивый лоб с двумя выпуклыми буграми по обе стороны лица, что он походил на мифическое существо из земных сказок – беса с рожками. Но рогов-то, конечно, не было, однако вот-вот, казалось, вылезут.
– Достанется же кому-то такой уродливый муж!– продолжала возмущаться она, путаясь пальцами в волосах.
– Надо узнать дату его рождения,– всерьез прикинула я.
– Зачем?! Хочешь пойти к нему на вечеринку?– округлила глаза Хворостова.
– Нет. Главное, чтобы ему не исполнилось двадцать один в тот фазис, в который мужчины будут подавать заявки на участие в торгах за нас с тобой,– проговорила я, продолжая оставаться очень серьезной.
Лада сморщилась так, что я не выдержала и рассмеялась, а затем и она сама разразилась хохотом. Окончательно запутавшись пальцами в волосах, Лада прекратила попытки собрать их и, присев на колени рядом, хмыкнула:
– Терпеть не могу эту дурацкую прическу!
– И форму, и колледж, и еще десять тысяч вещей,– улыбнулась и обняла ее за плечи.
– Сколько там дней осталось до окончания этой каторги?– смеясь и обнимая в ответ, спросила она.
– Еще три фазиса, двадцать шесть дней, потом итоговое тестирование и свобода!– пропела я.
– Да-а уж!– вздохнула Лада.– Неизвестно, свобода ли…
– Брось, может, ты исключение из правил и тебе дадут отличное назначение после тестирования. А может, тебе попадется тот самый мужчина, который поддержит во всем.
– Лучше быть ему тем самым, иначе не избежать кровопролития,– усмехнулась Лада и поднялась на ноги.– Пошли. Есть хочу!
– Где Лю Мин?
– Ее забрали родители. У них там какое-то креветочное мероприятие. Передала наиглубочайшие извинения,– смешливо поклонилась Лада, чуть ли не достав лбом газона.
Лю Мин Гао – китаянка. В их семье традиции почти настоящих хомони: во всем слушаться родителей, почитать и исполнять их волю вопреки всему, не перечить, но одна забавная, наверное, перенесенная с Земли, – извиняться за любое неудовольствие друзей и знакомых. К тому же Лю Мин родилась на Тоули, как и мои сестры, и впитала свод законов и кодекс хомони5, что называется, с молоком, но больше похожа на нас с Ладой – людей со смешанным менталитетом.
Я взялась за протянутую руку Лады и поднялась.
– Идем пешком?– выпрямилась она.
– Да, давно солнышко так не грело,– улыбнулась я, радостно прижимаясь к плечу подруги.
– Ага, а юбку ты опять уделала во что-то,– брезгливо поморщилась Лада.
Я огорченно оглянулась и осмотрела юбку. Та была чиста. Я шутливо-возмущенно цокнула и мстительно прищурилась на подругу. А Лада уже корчила смешную рожицу.
– Не люблю юбки,– проворчала себе под нос и пошла за Ладой.
Но форма в колледже обязательна: темно-зеленая с запахом юбка до колен, светло-зеленая блуза с эмблемой колледжа на плече, белые гольфы, обувь и рюкзак. Единственное из всего этого, что мне нравилось, – удобные и симпатичные конверсы6. Ну и рюкзак был ничего. Вместительный!
Мы пошли по газону к воротам колледжа и вышли на дорогу. Лада остановилась, чтобы все-таки как-то собрать волосы: ветер трепал их в разные стороны, и она все время отплевывалась от них. А я заметила, как из ворот спортивного корпуса колледжа напротив выходят парни, и заулыбалась. Среди них был и Пауло. Он уже окончил обучение два года назад и работал по специальности, но каждый день посещал спортивную секцию.
Издалека я могла смотреть на него без всякого стеснения, и никто не осудил бы за это. И он заметил меня и махнул рукой. Но сегодня он не с нами. Парни собирались на очередную игру сезона по метанию водных шаров7. Пауло был в этом первым. И мы с Ладой гордились его успехами.
– Тебе повезло с Пауло,– подмигнула Лада.
Пауло – наш общий друг, но он тоулиец – гамони, а имена всех коренных жителей такие сложные, что иногда мы сокращали их на человеческий манер. Они это не любили. Но запомнить Паур Улитэ Лодаро, а тем более быстро выговорить, – практически невозможно. Поэтому именно я дала ему это короткое имя, вспомнив какой-то бразильский сериал из далекого детства на Земле, который любила смотреть покойная бабушка. И только мне тоулиец разрешал себя так называть.
– Нам повезло,– поправила я.– Он хороший друг!
– Тут я не спорю. Но если бы я попала первой в базу невест, то он не подал бы заявку на брак,– усмехнулась Лада.– Хорошо, что у нас с тобой разница почти в два фазиса.
– Это потому, что ты говоришь всё, что тебе на ум взбредет,– с укором заметила я.
Хворостова знала, что между мной и Пауло тайный договор, который мы заключили в один из дней, когда нас обоих снова застал сезонный ливень8. В шутку разговорились о том, что меня ждет в двадцать лет. И тогда заключили тайное соглашение. В тот день, когда меня разместят в базе невест, Пауло не будет спать, а когда в полночь база обновится и моя кандидатура окажется доступна, он первый подаст заявку. Сейчас ему двадцать один год, а скоро исполнится двадцать два. Он уже имел право заключить брачное соглашение, но ждал.
Конечно, заявок может быть несколько, но в приоритете та, что подана семьей с более высоким статусом в обществе. А семья Лодаро – довольно уважаемая семья. Говорят, что за первенство в очереди в ход пускают немалые кредиты9, а если семья и вовсе выше статусом, например хомони, то среднее сословие, как правило, отступает.
Однако абсурдно переживать за то, что человеческую девушку выберет хомони, все равно, что бояться собственной тени. Да и за остальных не стоило: кто выберет меня – девчонку с густыми черными волосами, после стрижки торчащими в разные стороны, как солома, курносую, с большими глазами и полными губами, худую и без чувства вкуса. Еще и торговаться за кредиты? Родители часто смеются, что я похожа на сорванца, потому что совершенно не разбираюсь ни в платьях, ни в прическах, ни в прочих женских штучках, и к тому же ничего не смыслю в хозяйстве.
И все же, хоть мое любопытство порой зашкаливает, а чрезмерная увлеченность какой-то идей не одобряется, на самом деле, я считаю себя трусихой, неспособной на серьезные проступки… Возможно, наивность, мечтательность и, безусловно, пытливость – мои враги, но пока все обходилось. Не пойман – не вор, как говорит Лада…
Так вот, родители Пауло не ограничили бы сына в праве выбора жены, доверяя его вкусу и благоразумию, да и к людям относились хорошо, и ко мне в частности. Такой у нас был план на будущее, и мы собирались помочь друг другу в достижении своих мечтаний.
С Ладой мы попрощались на развилке между нашими улицами. Ей в самый конец прямо, а мне пройти три дома направо. Хворостова уговаривала пойти с ней и зависнуть в чате с кетарианскими девчонками, с которыми она подружилась, бывая с родителями на Кетаре. Но мне нужно разобраться с несколькими формулами блокировки синтеза кислот бактерии Ганосис перед контрольной. Я знаю одну наизусть, но мне хочется выработать больше вариантов решения задачи по лишению этой вредоносной бактерии способности мгновенно размножаться и пожирать на своем пути всю органику. Хочется самой достичь необычных результатов в опытах, новых, никем не проверенных теориях, шире узнать природу микробиологии космоса, не лишним будет и поразить успехами моего наставника, чтобы получить его рекомендацию на КНИС. Не мешало бы вызубрить и несколько трудных словосочетаний в тоулийском наречии.
Родителей дома не было. Сестры в школе. Я поднялась в свою комнату и, сбросив рюкзак, часть одежды, побежала на крышу, а там под прозрачным куполом нырнула в бассейн.
Сегодня последнее занятие отменили: преподавателя вызвали на допрос в службу контроля соблюдения кодекса хомони по какому-то нарушению одним из студентов. Времени оставалось немного, чтобы позаниматься кое-чем еще. Быстро высушив волосы, я взяла визор10, перо и спустилась в гостиную, села прямо перед головизором11, включила канал новостей хомони и стала записывать еще не известные слова, при этом четко повторяя их вслух по нескольку раз.
Я вывела последний символ точно в ту минуту, когда входная дверь пискнула и закрылась за родителями и сестрами. Софья и Марья с веселым визгом побежали в свои комнаты на второй этаж, а я под шумок выключила головизор и стала сохранять в памяти визора все, что удалось записать за час работы.
Мама и папа некоторое время разговаривали в холле. На русском. Я его понимала, ведь говорила на нем до семи лет. И бабушка читала мне на русском сказки. В них было столько доброго и волшебного, что я не могла забыть, кто я и откуда, ведь это мое прошлое. Однако после того, как всем землянам вживили чипы контроля12 с речевым модулем, не разрешалось разговаривать на родном языке, поэтому из всей семьи рисковали только я и родители. Сестры родились уже на Тоули и слова по-русски не слышали. Папа не одобрял разговоры на русском, обосновывая тем, что это может навредить, поэтому иногда мы с мамой тихо разговаривали в моей комнате перед сном. Совсем чуть-чуть.
Но у меня есть еще один секрет, связанный с нарушением кодекса хомони: я знала не только русский. Все граждане альянса говорили на общем языке. На каждой из четырех планет было еще и свое наречие, что-то вроде культурного наследия, не более. А хомони же между собой общались еще и на своем – древнем языке.
Я учу этот древний язык. Его нет в открытом доступе, да и в колледже не преподают. Но его учат в военных академиях и те, кто после стажировки назначается на управляющий пост в своей профессиональной области. Таких граждан немного, но все они должны знать древний язык хомони, так как управленцы непосредственно работают или часто взаимодействуют с высшим сословием. Мне помогает Пауло, потому что у него есть разрешение на обучение языку, – скоро его назначат управленцем. Это еще одна тайна, которая связывает нас.
Раздался звук коммуникатора папы. Он, видимо, открыл сообщение и, не отходя от порога, зачитал его на русском:
– Виктор и Алана Ласо, приглашаем вас на бал невест вместе с дочерью Дарьей Ласо… Это в следующем фазисе…
В конце его настроение заметно снизилось. Я сразу насторожилась.
– В этом году бал невест до экзаменов: раньше на целый фазис,– заметила мама тоже каким-то расстроенным голосом.
Я поднялась с пола и вышла в холл. Родители не заметили меня. Оба, глядя в коммуникатор, прошли в столовую и остановились у стола.
– У высшего совета затянулся форум по решению вопросов в свободной зоне13. А поговаривают, что на этот раз учредителем бала будет кто-то из членов высшего совета,– сообщил папа.– Кажется, Нулан Бюен Гарб.
– Кто такой Нулан Бю… Гарб?– спросила я, входя в столовую, делая вид, что не слышала все предыдущее, сказанное на русском.
– Главнокомандующий военным флотом альянса,– ответил папа на общем языке и поприветствовал меня улыбкой.
– Привет, солнышко! Будем ужинать?– поцеловала меня мама, странно покосилась на отца и сразу стала накрывать на стол.
– Угу,– садясь на свое место, кивнула я и снова обратилась к отцу:– Он, наверное, хомони?
– Разумеется.
– Но ведь только у гамони или хемани трехсоставные имена. У хомони четырехсоставные…
– Я помню только мать – Бюен и Гарб – фамилию отца, а как того звали, забыл,– усмехнулся папа, помогая маме расставлять тарелки.
В столовую вбежали девчонки, уже переодевшиеся в домашние платья. Я поцеловала обеих в макушки, помогла им сесть за стол на высокие стулья и продолжила:
– Я бы тоже не запомнила все их имена. Откуда у них такая традиция – вставлять в свое полное имя имя матери, отца и его фамилию?! Попробуй тут не забудь, как его самого зовут,– пожала плечами я.– Пока выговоришь. Нет бы коротко и ясно – Нулан Гарб… Виктор Ласо, Алана Ласо…
– А нашего преподавателя зовут Хорис Мет Судикор,– вставила Софья.– Всего три слова. Почему?
Мама погладила сестру по голове и любовно щелкнула по носу.
– Это потому, что она не хомони, а гамони. Давайте ужинать…
– А как их различить с хемани?– спросила Марья.
Софья тоже отложила приборы и, подперев пухлое личико маленькими ладошками, закивала:
– Да, как?
И я поняла: сейчас начнется очередной «допрос», и сестрички зададут кучу вопросов, на которые папа вскоре устанет отвечать и уйдет смотреть головизор, а мама будет держаться до последнего, пока не отправит девочек в душ и в постель.
Я с легкой досадой положила на тарелку овощную котлету и лепешку из водорослей, открыла коммуникатор и начала переписываться с Ладой. Оказалось, у них тоже обсуждался вопрос о бале невест. Но подруга не особо хотела распространяться на эту тему. Мы договорились подробно поговорить об этом завтра после колледжа. А сейчас более актуальной была тема подарка для Пауло. У него скоро день рождения.
Краем уха я слышала, как мама и папа сдержанно рассказывали Софье и Марье обо всех коренных жителях, чтобы не выдать своего настоящего мнения. Все не люди по рождению были для взрослых землян сродни хомони, навязавших свои правила жизни, с которыми многие не согласны. Такие разговоры были опасны и не велись в обществе. Это не обсуждали и родители, но я слышала их, и не раз: они разговаривали по вечерам у бассейна, а мое окно часто было открыто. Они говорили на русском языке. Я понимала не все, но большую часть.
Мое же мнение оставалось в рамках общепринятого на Тоули. И это казалось правильным.
Всех коренных называют по имени планеты, на которой они живут. Упоминание о расе, особенно от человека, является оскорбительным. Чистокровных же, которые живут на Гане, всегда называют хомони. А вот нас всегда называют людьми. Мы не принадлежим ни к высшему, ни к среднему сословиям. Но и низшим нас никогда не называли. Люди – отдельная категория общества, потому что подходят всем, могут быть одинаково талантливы, как и не способными ни на что, что касается профессиональных умений. Но высшее положение, насколько мне известно, не занимал ни один человек. Если таковой и был, то он обязательно из смешанной семьи – гибрид хомони и человека. Я никогда не употребляю это слово – гибрид – по отношению к таковым, оно напоминает какой-то биологический эксперимент. А по сути, они такие же люди, как и мы.
Несмотря на то, что людей никогда не называют по имени планеты, на которой они живут, за двенадцать лет я настолько приросла к Тоули, что ощущаю себя равной тоулийцам. Не было повода и стесняться своего происхождения. Наверное, это и правильно: зачем забывать свои корни? Как говорят родители, человек – это звучит гордо. Я люблю природу Тоули, красивые города, ритм жизни Кана, моих друзей, с которыми познакомилась в школе, а потом и в колледже. Все они живут здесь, кто-то с рождения, а кто-то прилетел с Земли одним из последних, как мы с семьей. Но все мы люди, хоть и разных национальностей и культур, – нас объединила Тоули: мы имеем общий язык и живем по единым правилам. Среди моих друзей есть и тоулийцы. Они ничем не отличаются от нас, разве что оттенком кожи и разрезом глаз, а некоторых и вовсе нельзя различить, потому что родились в смешанном браке с человеком.
Когда я убирала тарелки и приборы со стола и складывала их в посудомоечный шкаф, папа уже смотрел новости. А мама заплетала девчонкам косы и снова рассказывала историю, которую нам преподавали еще в школе.
– Я решать задачки,– помахала всем и поднялась в свою комнату.
После занятий микробиологией космоса я с неохотой приступила к заучиванию тоулийских наречий. Но это всегда было настолько скучным, что решила самостоятельно поискать информацию в А-сети14 о предстоящем бале.
Хоть я и не особо волновалась об этом событии и мало задумывалась о будущем, связанном с исполнением основных законов хомони, для меня все шло своим чередом, но почему-то тон беседы мамы и папы не давал покоя. Я бы хотела, чтобы со мной были откровенны, но родители особо не распространялись. Может быть, я тоже переняла эту привычку и поэтому не все рассказывала им, чтобы не волновать.