bannerbannerbanner
Название книги:

Сладкое зло

Автор:
Венди Хиггинс
Сладкое зло

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

Copyright © 2012 by Wendy Higgins

© М. Суханова, перевод на русский язык, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Children's Books, a division of HarperCollins Publishers, и литературного агентства Synopsis

***

Сладкое зло

Моей матери, Нэнси Перри, которая всегда говорила мне, что я когда-нибудь стану писательницей.


Пролог

Монастырь Пресвятой Богородицы, Лос-Анджелес

Почти шестнадцать лет назад…

Пока акушерка заворачивала новорожденную в одеяльце и передавала крохотный сверток сестре Рут, девочка не переставала кричать. Старейшая монахиня монастыря ссутулилась с годами, но каждое ее движение дышало царственностью. Она тут же повернула малышку к своему плечу, ограждая ее от печального зрелища умирающей матери, и принялась успокаивать.

Из угла стерильной палаты за всем этим наблюдал наголо бритый крупный мужчина с бородкой клинышком, и его лицо становилось все мрачнее.

Акушерка не оставляла попыток вернуть роженицу к жизни. Пот струился по вискам повитухи, она из последних сил делала женщине искусственное дыхание, качая головой и испуганно бормоча:

– Где же доктор? Пора ему уже быть здесь!

Акушерка не видела, а мужчина в углу успел заметить, как из груди пациентки выпорхнуло и зависло в воздухе над кроватью мягко мерцающее облачко.

Затем глаза мужчины распахнулись шире – над безжизненным телом повисло второе, более плотное облачко и приобрело очертания крылатого существа ослепительной чистоты. Сестра Рут на мгновение задохнулась от восторга, а затем быстро перехватила малышку, приподняла ее и повернула личиком вверх.

Призрак устремился вниз к девочке, нежно, как легкий ветерок, поцеловал ее, а потом направился в угол к мужчине. Тот коротко всхлипнул, протянул вперед руки, и, не совладав с собой, уронил слезу.

А призрак, чуть помедлив, подхватил на руки второе – меньшее – призрачное облачко и уплыл, как бы подчиняясь дуновению ветра.

– П-простите меня. Я… я не понимаю, что случилось. – Голос акушерки дрожал, руки тряслись. Она накрыла простыней тело умершей женщины, затем перекрестилась и закрыла ей глаза.

– Вы сделали все, что могли, – мягко сказала сестра Рут. – Но пришел ее час.

Мужчина молча отвел взгляд от постели роженицы и тяжело посмотрел на младенца. Сестра Рут, поколебавшись, повернула девочку личиком к нему. Та захныкала, широко раскрыла глаза, и на какой-то миг черты мужчины смягчились.

Но тут их прервали. Дверь рывком распахнулась, акушерка вскрикнула, и в небольшое помещение, заполнив его целиком, вломился наряд полиции. Сестра Рут прижалась к стене, крепко обхватив руками малышку и шепча молитву, а мужчина, которого окружили копы, казалось, вовсе не был обеспокоен или расстроен.

– Джонатан Лагрé, – спросил полицейский офицер, стоявший впереди, – известный также под именем Джон Грей?

– Это я, – хриплым резким голосом ответил мужчина, и на его хмуром лице появилась зловеще-презрительная улыбка.

Он без сопротивления позволил надеть на себя наручники, спокойно выслушал свои права и текст обвинения:

– Вы арестованы за перевозку запрещенных препаратов через границы штатов и границы между странами…

Когда полицейские покончили с перечнем преступлений Джонатана Лагре и приготовились его уводить, он снова оглянулся на новорожденную девочку, натянуто улыбнулся ей и с иронией в голосе произнес:

– Просто скажи «нет» наркотикам, детка. Справишься?

Как только он исчез за дверью, вопли младенца возобновились.

Глава первая
Ложь и похоть

Удовольствие – приманка греха

Платон

Стоя в очереди на концерт, я то и дело одергивала джинсовую юбку и изо всех сил старалась не теребить бретельки нового топа – мне было неловко с голыми руками и плечами. Наряд подарила мне к наступающему шестнадцатилетию старшая сестра Джея, а билеты купил сам Джей, которому хотелось посмотреть выступление нескольких местных групп, включая его последнее увлечение – «Греховодников». Название, которое выбрали себе музыканты, говорило против них, и все же я улыбалась – ради Джея.

Он был моим лучшим другом. И единственным.

В школе считали, что между нами что-то есть, но ошибались. В этом смысле он мне не нравился. Я ему тоже – мне были совершенно точно известны его чувства, я могла их буквально видеть, а если позволяла себе, то и испытывать. Как сейчас.

Джей был в своей стихии. Он барабанил себя пальцами по бедрам, весь лучился радостным волнением, и я купалась в желто-оранжевом сиянии, окружавшем его фигуру. Он провел рукой по своим густым коротко остриженным волосам, потом коснулся квадрата щетины под нижней губой. Для парня Джей был полноват и маловат ростом, но все равно намного выше меня.

Из кармана Джея громко зазвучала песня в сопровождении ударных. Он глупо улыбнулся мне и начал в такт ритму раскачивать взад-вперед головой. Ох, нет – только не этот безумный танец всем телом. Я умоляюще посмотрела на него:

– Перестань, пожалуйста.

Но Джей уже разошелся под телефонную музыку – плечи ходили ходуном, бедра двигались из стороны в сторону. Очередь вокруг нас раздалась, люди вначале смотрели на Джея с удивлением, потом стали смеяться и подзадоривать его. Я прижала пальцы к губам, пряча смущенную улыбку. На последнем такте мелодии Джей слегка поклонился, выпрямился и ответил на звонок.

– Привет! – сказал он. – Что у тебя слышно? Мы все еще в очереди, а ты где?

А, это, должно быть, Грегори.

– Ты захватил наши диски? Вот как? Отлично, увидимся внутри.

Он засунул телефон обратно в карман.

Я потерла голые плечи. Весенний день в Атланте выдался теплым, но как только солнце скрылось за высокими домами, температура воздуха упала. Мы жили не в самой Атланте, а в Картерсвилле – городке в часе езды к северу, – и мне было непривычно находиться в большом городе, особенно ночью. Над нами зажглись городские огни, толпа с наступлением сумерек стала шуметь громче.

– Не смотри туда прямо сейчас, – прошептал Джей, нагнувшись к моему уху, – но тип, который стоит на три, явно тобой интересуется.

Я тут же посмотрела, и Джей недовольно крякнул. Забавно: тот парень действительно на меня глядел – вот только глаза у него были налиты кровью. Он кивнул мне. Я, с трудом подавив глупый девчоночий смешок, развернулась спиной и принялась сосредоточенно играть прядью своих русых волос.

– Ты бы поговорила с ним, – сказал Джей.

– Ни за что.

– А почему?

– Он… под кайфом, – я перешла на шепот.

– Откуда ты знаешь?

Я знала. Когда тело человека находится под воздействием определенных веществ, цвета эмоций тускнеют и размываются. У этого типа они были, мягко говоря, неотчетливыми.

Дар видеть эмоции как цветную ауру – часть моей врожденной способности чувствовать настроение окружающих. Спектр цветов, как и спектр эмоций, устроен довольно сложно, у каждого оттенка собственное значение. Упрощенно, положительные эмоции всегда цветные, от ярких до пастельных, а отрицательные – по большей части оттенки черного, хотя есть несколько исключений. Зависть зеленая, спесь фиолетовая, похоть – она очень часто встречается – красная.

Меня завораживали эти цвета и их смена, то медленная, то стремительная. Я старалась не считывать постоянно эмоции людей и ни на кого не смотреть подолгу, чтобы ненароком не вторгнуться в чужой внутренний мир. Ни один человек – ни Джей, ни даже Патти, моя приемная мать, – не знал об этом моем даре.

Мы медленно продвигались к дверям клуба. Я в очередной раз одернула юбку и, взглянув вниз, убедилась, что ее длина находится в рамках приличий. Прекрасно, Анна. По крайней мере, твои ноги уже не выглядят как пара зубочисток, на них образовались кое-какие мышцы. Пока я росла, меня все время называли «худышкой» и «спичкой», но я никогда особенно не зацикливалась на собственной фигуре – или ее отсутствии. Бюстгальтеры с вкладками – отличное изобретение, а два небольших углубления по бокам вполне сходили за талию. Но пять недель назад я прочла, что тело – «храм моей души», и начала заниматься бегом.

Здоровый храм, так и запишем.

Еще через несколько шагов Джей потер ладони и сказал:

– Знаешь, когда попадем внутрь, я бы мог взять нам чего-нибудь выпить.

– Никакой выпивки, – тут же откликнулась я, и мое сердце забилось чаще.

– Отлично, понял. Никакого алкоголя, никаких наркотиков, никакого ничего. – Джей похлопал ресницами, передразнивая меня, и легонько ткнул меня локтем в бок, показывая, что пошутил. Он, разумеется, не мог предложить такого всерьез, но знал о моем отвращении к веществам. Даже сейчас его замечание насчет наркотиков и алкоголя вызвало у меня неприятное, почти физическое ощущение, как будто меня куда-то толкают и волокут, поспешно и жадно. Я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Наконец, очередь дошла до нас. Молодой билетер надел мне на руку браслет для несовершеннолетних, смерил оценивающим взглядом мои волосы до пояса, приподнял бархатный заградительный канат, и сначала проскочила внутрь я, а за мной по пятам – Джей.

– Серьезно, Анна, – засмеялся он у меня за спиной, – не позволяй мне сегодня стоять на пути у всех этих ребят.

Джею приходилось говорить громче – мы вошли в зал, а там уже было полно народу, и гремела музыка. Мне конечно, следовало собрать волосы, – я отлично это знала, но Яна, сестра Джея, уговорила меня их распустить. Я перекинула волосы через плечо и принялась скручивать их пальцем в жгут, глядя на густую толпу и помаргивая от шума и ярких вспышек эмоций.

– Им только кажется, что я им нравлюсь, потому что они меня не знают, – ответила я Джею.

 

Он покачал головой:

– Терпеть не могу, когда ты говоришь такие вещи.

– Такие – это какие? Что я особенно особенная?

Я пыталась пошутить – мы, южане, пользуемся этим выражением, когда хотим беззлобно намекнуть, что кто-то «не прав». Но из груди Джея, к моему удивлению, вырвался серый всполох – гнев. Потом серый цвет рассеялся.

– Не говори так о себе. Ты просто… застенчивая.

На самом деле я была очень странной, и мы оба об этом знали. Но мне не хотелось расстраивать Джея, и потом, не смешно ли вести серьезный разговор, вопя во всю мощь своих легких?

Джей вытащил из кармана вибрирующий телефон, взглянул на экран и с улыбкой передал аппарат мне. Патти.

– Алло! – Я заткнула другое ухо пальцем, иначе ничего не было слышно.

– Просто проверяю, что с тобой все в порядке, милая. До чего же у вас там шумно!

– Да, очень! – прокричала я в трубку. – Все отлично! Буду дома к одиннадцати!

Я впервые попала на такое мероприятие. Впервые в жизни. Джей самолично уговаривал Патти отпустить меня, и каким-то чудом она разрешила мне пойти. Но ей было не по себе, весь день она нервничала, как кошка у ветеринара.

– Будь все время рядом с Джеем, а если кто-нибудь незнакомый с тобой заговорит…

– Знаю, Патти. Не волнуйся, хорошо? Никто со мной не заговаривает. – Нелегко было успокаивать ее, перекрикивая шум, когда меня еще и толкали со всех сторон.

Тут диджей объявил, что на сцену впятером выходят «Греховодники».

– Мне надо идти, – прокричала я в телефон. – Вот-вот начнется выступление. Со мной все будет в порядке, обещаю!

– Хорошо, милая. Может быть, позвонишь с дороги, как будете возвращаться? – Это было сказано тоном, не терпящим возражений.

– Конечно. Целую тебя, счастливо!

Я поспешила отключиться, пока она не завела разговор о приемах самозащиты или еще какой-нибудь чуши в этом роде. Сегодня вечером мне с трудом удалось выбраться из нашей квартирки – столько раз Патти останавливала меня с очередным предостережением. В какой-то момент мне даже показалось, что с нее станется отправиться вслед за нами в клуб.

– Вперед!

Я схватила Джея за руку и потащила его в гущу толпы. Кого там только не было – от панков и готов до мажоров! Мне удалось пробиться к переднему краю сцены, слегка побеспокоив несколько человек, – но я аккуратно перед всеми извинялась. В моем представлении, я задолжала Джею место в первом ряду, когда расстроила его.

Люди толпились на деревянной сцене точно так же, как и на всех прочих горизонтальных поверхностях в здании, небольшом и приземистом, но с высокими потолками. В царившую внутри атмосферу вносили свой вклад теснота и нарушение всех правил противопожарной безопасности, какие только есть в Джорджии.

Мы успели как раз к моменту, когда диджей призвал всех «уступить место» «Греховодникам». Зал приветствовал группу восторженным ревом, и первая песня оказалась мне знакомой – Джей иногда заводил ее нам по дороге в школу. Несмотря на мою всегдашнюю склонность к чересчур сдержанному поведению, музыка захватила меня, я подпрыгивала в такт и подпевала во все горло. И вместе со мной точно так же прыгал и пел Джей. Невероятно – это было весело. Скакала вся толпа, и мне передалось общее радостное возбуждение.

– Эгей, – крикнул в мою сторону Джей, когда кончилась первая песня. – Они! Дико! Клевые!

Началась вторая песня, более медленная. Я подуспокоилась и принялась разглядывать музыкантов. Певец-солист весь сочился самодовольством – густо-фиолетовая аура почти скрывала облегающую рубашку и джинсы. Он носил хитроумную прическу – волосы поставлены торчком и зачесаны набок, – а микрофон держал вплотную к губам, едва не целуя. В припеве темп ускорился, ударные сорвались в неистовое буйство, и разгоряченная публика снова принялась скакать. А я перевела взгляд на барабаны.

В барабанщике мне бросились в глаза несколько вещей, причем все одновременно. Он был полностью сконцентрирован на своей партии и идеально держал ритм. Вокруг его тела не клубилась прозрачная цветная аура. Только в центре груди сияла плотная ярко-красная звездочка, а в остальном – пусто. Как странно! Но я еще толком не успела удивиться, когда посмотрела на его лицо.

Вот это да!

Он был потрясающе классный. Классссный. Раньше я не понимала, зачем девочки пишут слово «класс» с лишней буквой «с», но этот парень точно стоил добавочной «с». И не одной.

Я стала изучать его пристальнее, решив найти какой-нибудь изъян.

Каштановые волосы. Интересная стрижка – короткая на висках и на затылке, а сверху длиннее, прядь свободно спадает на лоб и пересекает его наискосок. Глаза узкие, брови немного густоваты, а… Господи, кого я пытаюсь обмануть? Я могла бы разобрать его по частям, но даже хитрый прищур глаз лишь усиливал мою тягу к нему.

Играл барабанщик с силой, как будто высвобождая страсть, и все остальное, казалось, не имело значения. Он чувствовал музыку, целиком погружался в нее и был великолепен. На голых руках и лице блестели капельки пота, виски взмокли и потемнели.

Никогда до того мне не доводилось испытывать столь внезапное и мощное физическое влечение. Его сила сметала всё. Естественно, я и прежде замечала у парней симпатичные черты, но обычно меня отвлекали их эмоции.

А у барабанщика ауры не было, и ничто не мешало мне разглядывать, как ходят бицепсы и мышцы предплечий, когда он опускает барабанные палочки в вихре безошибочно точных движений. Ритм опьянял меня, ударял по каждому нервному окончанию, проникал внутрь. Барабанщик двигался плавно, на сильных долях все его тело взмывало вверх, а лицо оставалось сосредоточенным и уверенным.

Я снова посмотрела на пунцовую звездочку у него на груди. Ничего похожего я еще не встречала. Вряд ли, подумалось мне, он может испытывать нечистое вожделение при такой полной сосредоточенности на музыке. Немыслимо! Песня завершилась оглушительным ударом тарелок; затем барабанщик поднял палочки, раскрутил их между пальцами и засунул под мышку. Джей восторженно орал вместе со всем залом. А я стояла неподвижно, оцепенев от восторга.

– Тебе понравилось? – спросил Джей.

– Да, конечно, – проговорила я, все еще глядя на барабанщика. Тот откинул каштановую прядь, упавшую на глаза, перевел взгляд на двух девчонок, которые что-то кричали ему с другого конца сцены, и одарил их самой чарующей и беспечной полуулыбкой, какую я когда-либо видела в жизни. Мое сердце мгновенно вскипело и теперь плевалось раскаленными брызгами. А девчонки вопили и скакали так, что их немаленькие бюсты грозили выпрыгнуть из блузок с вырезами чуть не до пупа. Пунцовая звездочка у барабанщика немножко увеличилась, и я почувствовала себя так, как будто запуталась в силках и меня рвут на куски. Еще одно новое ощущение, очень неприятное. Мне отчаянно хотелось, чтобы он перестал на них смотреть.

Ревность? Ну и ну!

– Это несправедливо, – сказал Джей, проследив мой взгляд. – Почему некоторым везет сразу во всем?

– Что? – Я, наконец, вышла из ступора и посмотрела на Джея.

– Да этот парень, барабанщик. Имей в виду. Он сногсшибательный музыкант, девочек – тонны, папа – богатей, и плюс ко всему этому еще и обалденный британский акцент!

Такая смесь зависти и восхищения заставила меня улыбнуться.

– Как его зовут?

Эти слова я уже прокричала, потому что группа начала играть вступление следующей песни.

– Каидан Роув. Вот ведь подонок, и имя у него крутое!

– Как это пишется? – Фамилия прозвучала как «Кай-дан».

Джей продиктовал по буквам.

– После «а» идет «и», как в слове «Таиланд», – объяснил он.

Имя – как тайская еда, только еще аппетитнее. Ого! Что это за глупая девчонка без спросу поселилась в моем мозгу?

Сочетание «Каидан Роув» было мне знакомо. Я никогда не видела этого человека, но слышала о нем.

– Сколько им лет? – спросила я, кивком показав на группу.

– Семнадцать, – прокричал мне Джей прямо в ухо. Да, это впечатляло. Всего на год старше нас, и явно крупные таланты. По мнению Джея, «Греховодников» ждал триумф. Пока что они записали небольшой дебютный альбом и вели переговоры о его издании с несколькими фирмами в Лос-Анджелесе, а этим летом собирались в гастрольную поездку по южным штатам. Джей – такой фанат!

Сзади послышались недовольные возгласы: кто-то пробивался в нашем направлении, расталкивая толпу. Я оглянулась и увидела Грегори – его круглое лицо и копну курчавых каштановых волос над гавайской рубашкой, которая была ему велика. Грегори был музыкальным «сообщником» Джея – они написали вместе несколько песен и оба, что называется, подсели на музыку. Одна беда – ни один из двоих не умел петь. От слова совсем.

– Ты как раз вовремя, Грег!

Джей и Грегори, не обращая внимания на толчею, принялись за рукопожатия, толчки в грудь и прочие мужские приветствия. Потом обменялись кивками и мы с Грегори. Он мельком глянул на мои ноги, и я заметила в его ауре красные проблески, которые меня удивили и несколько покоробили. Впрочем, они исчезли, как только внимание Грегори переключилось на Джея.

– Хочешь верь, хочешь нет, – произнес Грегори, растягивая слова как истинный уроженец Джорджии, – но я только что говорил с Дугом – знаешь его, это один из билетеров, – и он может провести нас за кулисы!

Мое сердце само собой заплясало джигу, да так, что все внутренности затряслись.

– Шутишь? – ответил Джей. – Где диски?

Грегори показал два диска с их композициями и текстами песен – очень хороших песен, но мне претила мысль отдать их «Греховодникам». Ведь группа, наверное, постоянно получает такие вещи от своих фанатов. Что если труд Джея и Грегори будет отброшен в сторону, как будто они – ничего не стоящие позёры? Думать о такой возможности было неприятно, но вокруг друзей сияли такие счастливые желтые ауры, что мне оставалось лишь от души желать им удачи.

Еще одна песня закончилась, и я стала смотреть, как Каидан заглушает пальцами тарелки, засовывает под мышку барабанные палочки и отбрасывает прядь волос, снова свалившуюся на глаза. Когда он нагнулся взять бутылочку с водой, наши глаза встретились. Мое дыхание остановилось и намертво застряло в легких, а громкие голоса вокруг слились в стационарный белый шум. Одно восхитительное мгновение чувственная пунцовая звездочка на груди барабанщика пульсировала, потом его взгляд посуровел, и он нахмурился. Каидан обшарил меня глазами с ног до головы, снова перевел их на лицо, затем оборвал зрительный контакт, отхлебнул воды и вернул бутылочку на пол как раз перед началом следующей песни.

Этот короткий обмен взглядами вывел меня из равновесия.

– Схожу в туалет, – предупредила я Джея, повернулась и пошла, не дожидаясь ответа. Оказалось, когда идешь от сцены, пробираться сквозь толпу намного легче.

Спертый воздух женского туалета был насквозь пропитан запахами мочи и блевотины. Из трех унитазов два засорились, но пользовались, по-видимому, всеми тремя. Я решила потерпеть, подвела перед зеркалом губы и уже собиралась на выход, когда услышала разговор девчонок, вдвоем втиснувшихся в одну кабинку.

– Я хочу Каидана Роува.

– Знаю, ты уже говорила, верно? Тогда так – тебе надо кинуть ему свой номер. Ну, а я хочу Майкла. Позволю ему делать со мной то же, что он сейчас делает со своим микрофоном.

Девчонки, хихикая, выбрались из кабинки, и по роскошным бюстам я их опознала – это они прыгали перед сценой. Ауры у обеих изрядно поблекли.

Я поправила заколки. Яна, сестра Джея, разделила всю массу моих волос на тонкие пряди и расположила их в хорошо продуманном беспорядке, который я успешно поддерживала. Кроме того, она с моего согласия сделала мне легкий макияж, но в ответ на просьбу закрасить противную родинку на краешке верхней губы страшно возмутилась. Ты с ума сошла? Даже и не думай скрывать отметину красоты! И почему только родинку так называют? Моя родинка вовсе не была красивой. Маленькая и темная, она притягивала внимание – разговаривая со мной, все обязательно переводили на нее взгляд, а я этого терпеть не могла.

Я защелкнула последнюю заколку и отошла от раковины, освобождая место девчонкам. Они помыли руки под одним краном, жалуясь, что нет мыла, потом стали прихорашиваться. Я смотрела, как им легко вдвоем, и думала, как жила бы я, будь у меня подруга-ровесница. Еще чуть-чуть – и я бы вышла, но тут меня остановили слова одной из подружек.

– Бармен говорит, у Каидана папаша – большая шишка в нью-йоркском БЦП.

Меня стало подташнивать. Я знала, что такое БЦП – «Бесцензурные публикации», международный издательский дом, выпускающий, среди прочего, порнографические журналы, фильмы и можно только догадываться, что еще.

– Не может быть, – ответила вторая подружка.

– Еще как может! Слушай, нам надо попытаться проникнуть за сцену.

 

Девчонка так разволновалась, что, теряя равновесие, наступила мне на ногу и схватилась за мое плечо. Я протянула руку, помогая ей удержаться.

– Ой, прошу прощения, – с этими словами она упала на меня.

Когда она, по моему представлению, смогла восстановить равновесие, я ее отпустила.

И тут меня совершенно на ровном месте потянуло сделать гадость – раскрыть рот и сказать вещь, которая заведомо не будет ни правдивой, ни приятной.

– Я слыхала, что у этого парня, у Каидана, гонорея.

Что я несу? Сердце заколотилось как бешеное. Я знала, что почти все люди в той или иной мере врут, некоторые даже ежедневно, но сама по какой-то причине никогда ничего не выдумывала. Вплоть до того, что не говорила «спасибо, у меня все в порядке», если это было не так. Правда, люди не спрашивали меня, не выглядит ли их попа слишком большой в такой-то и такой-то одежде, так что настоящему испытанию моя честность, наверное, не подвергалась. И все же до этого момента я совершенно точно никого ни разу намеренно не обманула. Шок на лицах девчонок был отражением того шока, который случился у меня от собственных слов.

– Серьезно? – спросила девочка, которую интересовал Каидан.

– Кошмар! – отозвалась вторая.

Наступила неловкая пауза. Я не очень хорошо себе представляла, что такое гонорея, – только знала, что она передается половым путем. Как это меня угораздило? «Девочка Каидана» протянула руку и потрогала мои волосы. Я вздрогнула.

– Боже мой! Какие мягкие волосы! А цвет – как мед!

Ее аура была загрязнена алкоголем, и эмоции считывались плохо, но, похоже, она говорила вполне искренне. У меня в желудке стало кисло от чувства вины.

– Спасибо, – сказала я, чувствуя отвращение к себе самой. Невозможно было оставить эту безобразную ложь у нее в голове.

– На самом деле я ничего такого о Каидане не слышала.

Обе подружки посмотрели на меня круглыми глазами, я сглотнула и заставила себя продолжать:

– Нет у него гонореи. По крайней мере, мне ни о чем таком не известно.

– А зачем понадобилось это выдумывать? – Вторая, более трезвая подружка смерила меня заслуженным презрительным взглядом, а та, которая на меня свалилась, никак не могла оправиться от изумления. Я подумала, не выдать ли всё за шутку, но нет – ведь это была бы новая ложь. И потом, кто же шутит о венерических болезнях?

– Не знаю, – прошептала я. – Я просто… Простите меня.

Я попятилась и поскорее выскочила за дверь – очень вовремя, потому что «Греховодники» как раз заканчивали последнюю песню и публика уже тянулась к туалетам. Дальше должна была выйти другая группа. Ломая руки и кусая нижнюю губу, я пыталась найти в нахлынувшей толпе Джея. Мне хотелось домой.

– Анна! – Джей махал мне рукой от двери, которую караулил здоровенный мрачный тип со скрещенными на груди руками – классическая поза вышибалы. Пришлось пробиваться туда.

Я только что солгала! Все мои мысли были только об этом, а где-то в глубине живота копошились ужасные ощущения.

Грегори вытащил ламинированную карточку, вышибала взглянул на нее и открыл дверь. Я схватила Джея за плечо:

– Постой, может быть, мне лучше остаться снаружи?

Джей обернулся ко мне.

– Невозможно. Если я тебя брошу, Патти меня убьет. Все хорошо. Пошли. – И он потянул меня за собой.

Мы обошли группу рабочих сцены, которые поспешно увязывали какое-то оборудование, и направились в конец холла, к двери, из-за которой доносились звуки музыки и сиплые голоса.

– Мы правда это делаем? – спросила я. Собственный голос казался мне визгливым и дрожащим. Из меня так и рвался крик.

– Остынь, Анна. Все нормально, успокойся, – сказал Джей.

В комнате было тепло, густой запах сигаретного дыма мешался с парами алкоголя. Я положила руки на бедра и, стараясь проделать это незаметно, проверила, не проступил ли у меня на маечке пот. Да, небольшие пятнышки были, и я снова опустила руки по швам.

Джей сказал «успокойся». Как будто это было возможно!

Мне хватило нескольких секунд, чтобы отыскать глазами его. Вон он, в дальнем углу с тремя длинноногими красотками, явно сведущими в тенденциях моды. Вокруг всех трех и каждой в отдельности – лента красной ауры. Одна вытаскивает сигарету из пачки, а Каидан, как волшебник, выхватывает коробок спичек и открывает его одним большим пальцем. Как ему это удается?

Джей потянул меня за руку, но я не двинулась с места.

– Вы, ребята, ступайте, а я подожду тут.

Я не хотела уходить далеко от двери. Меня подташнивало.

– Ты уверена?

– Да, мне так нормально. Буду прямо на этом месте. Удачи вам, ни пуха ни пера, и прочее.

Джей и Грегори повернулись и начали прокладывать себе путь в толпе, а мои глаза предательски вернулись в тот самый угол. И встретили вроде бы ответный взгляд.

Я на целых три секунды уставилась в пол, а потом с сомнением подняла глаза. Барабанщик все еще смотрел на меня, позабыв трех красоток, которые изо всех сил пытались вновь завладеть его вниманием. Он поднял вверх палец и сказал им что-то вроде «Извините».

Боже мой! Неужели он?.. Ой, нет… Да, он шагал в мою сторону.

Мои нервы мигом пришли в полную боевую готовность. Я огляделась – нет, рядом никого не было, – а когда снова посмотрела в его сторону, он стоял уже прямо передо мной. Господи, какой же он был обольстительный – я мысленно использовала слово, которого до сих пор вообще не существовало в моем словаре. Такой обольстительный, как будто это его работа.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и я забыла всякую осторожность, потому что никто и никогда так на меня не смотрел. Разве что Патти или Джей, но они не притягивали мой взгляд так, как он. Каидан не отводил взгляда, и я, как оказалось, тоже не могла оторваться от его темно-голубых глаз.

– Ты кто? – Он сказал это резко, почти враждебно.

Я моргнула – так странно меня еще никто не приветствовал.

– Я… Анна?

– Анна, красивое имя. Рад познакомиться. – Я безуспешно пыталась сосредоточиться на содержании его слов, а не на голосе и роскошном акценте, – с ними любая грубость звучала дивной музыкой. Он нагнулся ближе ко мне. – И все же кто ты?

Что бы это могло значить? Он спрашивает про какой-то титул или социальный статус?

– Мы только что зашли сюда с Джеем, он мой приятель? – Какой ужас – у меня появилась вопросительная интонация, признак сильного волнения. Я махнула рукой в ту сторону, куда ушли ребята, но Каидан не сводил с меня глаз. Пришлось продолжать:

– Они недавно написали несколько песен, Джей и Грегори. Хотят, чтобы вы послушали. Ваша группа, то есть. Песни очень… хорошие?

Его глаза обежали все мое тело, задержались на несчастной тощей груди – я скрестила руки, – а потом добрались и до дурацкой родинки над губой. Тут мне в нос ударил сногсшибательный аромат – апельсин, лайм и еще что-то вроде теплой лесной земли. Запах был приятным и очень мужским.

– Угу. – Его лицо приблизилось к моему, а глубокий низкий голос не стал тише. Он снова смотрел мне прямо в глаза.

– Красавица, где же твой ангел?

Мой кто? Может быть, ангел – это на британском сленге парень? Я не знала, что ответить, чтобы это не прозвучало жалким лепетом, а он выжидающе поднял брови.

– Если вы о Джее, то вон он там, разговаривает с человеком в костюме. Но он мне не парень, не ангел, или как это еще называется.

Я вспыхнула и плотнее прижала руки к груди. Ни от кого еще мне не приходилось слышать такой акцент, и я застыдилась того, как он на меня действует. Ведь барабанщик явно вел себя по-хамски, а мне все равно хотелось, чтобы он дальше со мной говорил. Зачем?

Он немного расслабился и отступил на шаг с несколько смущенным видом. Почему у него нет цветной ауры? Вроде не пьяный и не под наркотиком. А красная штучка у него на груди – что это? Усилием воли я заставила себя не глазеть на нее.

В конце концов он взглянул в сторону Джея, который оживленно беседовал с каким-то мужчиной, по виду менеджером, и самодовольно ухмыльнулся.

– А, так это он не твой парень? – Я отвернулась и промолчала.

– Ты уверена, что он в тебя не влюблен? – спросил Каидан. Я снова посмотрела на него – ухмылка сделалась прямо-таки гадкой, – и твердо ответила:

– Да. Совершенно уверена.

– А откуда ты знаешь?

Не могла же я объяснять ему, что только раз в жизни видела в ауре Джея мимолетное влечение ко мне. Я тогда снимала свитер, и майка задралась лишком высоко. Но даже это продолжалось всего несколько секунд, потом мы оба застеснялись.

– Просто знаю, и не будем об этом, ладно?

Он поднял руки вверх и рассмеялся – сдаюсь!