На грани катастрофы

Artur Hailey, John Castle

RUNWAY ZERO-EIGHT

© Ronald Payne, John Garrod and Artur Hailey, 1958

© Перевод. Е. Токарев, 2022

© Издание на русском языке AST Publishers, 2022

Глава 1
22.05–00.45

Рассекая ярким светом фар косые струи обложного дождя, такси свернуло на подъездную дорогу к аэропорту Виннипега и, описав дугу, так что пронзительно взвизгнули шины, резко затормозило у ярко освещенного входа в главное здание. Из машины выскочил пассажир, бросил шоферу пару купюр, подхватил небольшой чемоданчик и поспешил к распашным двустворчатым дверям.

В теплом и светлом зале аэропорта мужчина на мгновение остановился, опустил воротник мокрого от дождя пальто, взглянул на висевшие у него над головой часы и едва ли не бегом устремился к похожей на барную стойке авиакомпании «Кросс Канада эйрлайнз». Там никого не было, кроме клерка, проверявшего полетный лист. Как только мужчина подошел к стойке, клерк взял в руку микрофон, жестом дав понять новоприбывшему, чтобы немного подождал, и объявил, тщательно выговаривая слова:

– Внимание, внимание! Объявляется посадка на рейс номер девяносто восемь в Ванкувер с последующими пересадками на Викторию, Сиэтл и Гонолулу. Пассажиров приглашают к выходу номер четыре. Просьба воздержаться от курения.

Люди с готовностью поднялись с удобных кресел, оторвавшись от наскучившего просматривания содержимого газетного киоска, и устремились через зал к указанному выходу. Мужчина хотел было что-то спросить, но его бесцеремонно оттолкнула пожилая дама и, захлебываясь от нетерпения, выкрикнула:

– Молодой человек, рейс шестьдесят три из Монреаля уже прибыл?

– Нет, мадам, он задерживается, – спокойно ответил клерк и, пошуршав бумагами, добавил: – Примерно на полчаса.

– Ах ты боже мой! Я договорилась с племянницей…

– Послушайте, – нетерпеливо заговорил мужчина в пальто, – у вас остались места на рейс девяносто восемь до Ванкувера?

Клерк покачал головой:

– Прошу прощения, сэр, ни одного билета. А вы не звонили в отдел бронирования?

– Времени не было. Решил ехать сразу в аэропорт: вдруг кто откажется. – Явно расстроенный, он хлопнул ладонью по стойке. – Ведь случается, что остается билетик-другой, вот я и понадеялся…

– Совершенно верно, сэр, но завтра в Ванкувере большой матч, так что разобрали все подчистую. У нас все рейсы забиты под завязку. Сомневаюсь, что вы сможете вылететь отсюда раньше завтрашнего дня.

Мужчина выругался себе под нос, резко опустил на пол чемоданчик и сдвинул на затылок мокрую от дождя фетровую шляпу.

– Вот ведь неудача! Мне позарез нужно быть в Ванкувере самое позднее завтра в полдень.

– Что вы себе позволяете! – раздраженно бросила дама. – Не видите, я разговариваю. А вы, молодой человек, даже не выслушали меня. Моя племянница везет с собой…

– Минуточку, мадам, – перебил ее клерк и, перегнувшись через стойку, постучал карандашиком мужчине по рукаву. – Вообще-то я не имею права вам это говорить…

– Да, что такое?

– Нет, ну каков нахал! – взорвалась дама.

– Есть чартерный рейс из Торонто, как раз на этот матч. Вроде бы у них было несколько мест, когда они садились в Виннипеге. Возможно, вам удастся заполучить билет.

– Это было бы великолепно! – воскликнул мужчина в пальто, подхватывая с пола чемоданчик. – Вы думаете, есть шанс?

– Попытка не пытка.

– Где их стойка? К кому обратиться?

Клерк улыбнулся и махнул рукой в другой конец зала:

– Вон там. Компания «Мейпл лиф эйр чартер». Только, чур, я вам ничего не говорил.

– Это возмутительно, наконец! – взбеленилась дама. – Вы только послушайте: моя племянница…

– Огромное вам спасибо, – сказал мужчина и торопливо двинулся к стойке чартерной компании, за которой что-то сосредоточенно писал клерк в скромном деловом костюме, а не в щегольской униформе авиакомпании.

– Чем могу быть полезен, сэр? – любезным тоном произнес служащий.

– У вас, случайно, не осталось билетов на рейс до Ванкувера?

– Ванкувер. Сейчас посмотрю. – Карандашик клерка быстро заскользил по списку пассажиров. – Ага, есть одно место, но вылет прямо сейчас: он и так уже опаздывает.

– Отлично. Можно мне билет?

Клерк потянулся за отрывным купоном.

– Ваше имя, сэр?

– Джордж Спенсер.

Клерк быстро вписал его вместе с данными о рейсе.

– С вас шестьдесят пять долларов, сэр. Есть багаж?

– Одно место, ручная кладь. Возьму с собой.

Через мгновение чемоданчик взвесили и наклеили на него бирку.

– Прошу вас, сэр. Билет является также посадочным талоном. Третий выход, рейс семьсот четырнадцать. Поторопитесь, сэр: они вот-вот взлетят.

Спенсер кивнул, обернулся и показал большой палец клерку за стойкой «Кросс Канада эйрлайнз». Тот, глядя поверх плеча пожилой дамы, понимающе улыбнулся, и Спенсер торопливо зашагал к выходу на посадку.

На улице воздух буквально вибрировал от рева и завываний моторов. Казалось, что вокруг царит полный беспорядок, как и в любом оживленном аэропорту после наступления темноты, однако в действительности все работало по тщательно выверенному и строго соблюдаемому плану. Контролер показал Спенсеру на стоявший посреди ярко освещенной и сверкающей от дождя рулежной площадки самолет, фюзеляж которого в свете дуговых фонарей походил на сверкающую серебристую стрелу. Техники уже готовились убрать пассажирский трап. Перепрыгивая через лужи, Спенсер подоспел к ним, протянул отрывной купон билета и легко взбежал по ступенькам, придерживая шляпу от порывов норовившего сорвать ее ветра. Нырнув в самолет, он остановился отдышаться, и почти тотчас появилась стюардесса в наброшенном на плечи плаще, улыбнулась ему и закрыла дверь. Сразу же взревели запускаемые двигатели.

– Чуть не опоздал, – с виноватой улыбкой проговорил Спенсер.

– Добрый вечер, сэр. Рада приветствовать вас на борту. Проходите вперед – там есть свободное место, – сказала девушка.

Спенсер скинул пальто, снял шляпу и зашагал по проходу к пустующему креслу. Не без труда пристроив пальто на узкой багажной полке и заметив заинтересованный взгляд соседа, он пробормотал:

– Вечно они на всем экономят.

Задвинув чемоданчик под кресло и устало опустившись на мягкое сиденье, Спенсер собрался пристегнуть ремни, когда из динамиков донесся бодрый голос стюардессы:

– Добрый вечер. Компания «Мейпл лиф эйр чартер» приветствует вас на борту рейса семьсот четырнадцать и желает приятного полета. Взлет через несколько минут.

Пока Спенсер возился с застежкой, его сосед, кивнув на красовавшуюся на спинке кресла надпись: «Ваш спасательный жилет под сиденьем», пробурчал:

– Шутники, однако.

– Даст Бог, не пригодится, а то я не переживу, – рассмеялся в ответ Спенсер.

– Вот как? Вы такой заядлый болельщик?

– Болельщик? – Тут Спенсер вспомнил, что этот чартер летит на матч. – Мм… нет, я и не думал об игре. Не хочется в этом признаваться, но я спешу в Ванкувер на деловую встречу. Конечно, с удовольствием посмотрел бы матч, однако боюсь, что это абсолютно невозможно.

Попутчик заговорщически понизил голос, насколько это было возможно на фоне усиливавшегося рева двигателей:

– На вашем месте я не стал бы это афишировать. Самолет забит олухами, которые летят в Ванкувер с единственной целью: подрать глотку за своих и навалять соперникам. Могут быть неприятности, если вдруг им покажется, что вы не очень уважительно что-то сказали.

Спенсер усмехнулся, высунулся в проход и оглядел салон. Всюду сидели шумные, горластые, но беззлобные спортивные болельщики, летевшие на матч с одной целью: насладиться триумфом своей команды. Справа от Спенсера сидела супружеская пара, уткнувшись в яркие глянцевые страницы спортивных журналов. Позади них четверо заядлых болельщиков разливали по бумажным стаканчикам виски и бурно обсуждали игроков. Вместе с запахом алкоголя до Спенсера долетели обрывки разговора: «Хаггерти? Это Хаггерти-то? Вот только не надо. Да он Тандерболту в подметки не годится. Если хочешь знать, вот он игрок, каких мало…» За подвыпившим квартетом гомонили другие болельщики, одетые в клубные цвета, по большей части румяные здоровяки, которые и сами были не прочь выйти на поле.

Спенсер повернулся к попутчику. Приученный обращать внимание на детали, сразу же отметил хоть и скромный, но хорошо сшитый костюм, только основательно помятый, совершенно не подходящий к нему галстук, морщинистое лицо и седеющие волосы, создававшие впечатление уверенности в себе и авторитета. Характерное лицо, решил Спенсер.

Самолет наконец пришел в движение, и в иллюминаторе медленно поползли синие огоньки рулежной площадки.

– Возможно, мои слова покажутся вам кощунством, – непринужденно проговорил Спенсер, – но должен признаться, что лечу на Западное побережье по торговой надобности, причем весьма значительной.

– Чем торгуете? – вежливо поинтересовался сосед.

– Грузовиками, причем большими партиями.

– Грузовиками? Я-то думал, что их дилеры продают.

– Именно так. Меня вызывают, когда наклевывается особенно крупная сделка от тридцати до ста машин. Представители на местах не очень-то меня любят, потому что считают этаким вольным стрелком из головного офиса с особыми ценами. Да, в продажах имеются свои маленькие тонкости. – Спенсер полез было за сигаретами, но тут же осекся: – Черт, курить-то нельзя: мы ведь еще не летим.

– Если летим, то очень низко и медленно: со скоростью ноль целых ноль десятых.

– Ну ничего. – Спенсер вытянул ноги. – Господи, как же я устал! Выдался один из таких дней, когда на стенку хочется лезть. Понимаете?

– Думаю, да.

– Сначала этот гусь решил, что ему все-таки больше нравятся грузовики конкурента, а потом, когда я вроде бы уломал его на сделку и думал закруглить контракт за ужином, рассчитывая завтра вечером вернуться к жене и детям, вдруг получаю телекс с приказом все бросить и завтра к обеду быть в Ванкувере. Там срывается крупная поставка. Так что главная сила должна вступить в бой и спасти положение. – Спенсер вздохнул и выпрямился с выражением напускной серьезности на лице. – Слушайте, если вам нужно сорок-пятьдесят грузовиков, сегодня могу дать приличную скидку. Не хотите целым парком порулить?

Сосед рассмеялся:

– Простите, нет, столько мне не надо. Я совсем не по этой части.

– А по какой, если не секрет? – спросил Спенсер.

– По медицинской.

– Вы врач, да?

– Врач. И поэтому, боюсь, как покупатель грузовиков совершенно бесполезен. Мне и один не по карману, не то что сорок. Футбол – единственная слабость, которую я могу себе позволить, и ради него я поеду хоть куда, если только время выкрою. Сегодня как раз такой редкий случай.

Пристроив затылок на подголовник, Спенсер сказал:

– Это хорошо, что мой сосед врач. Если не смогу заснуть, то, надеюсь, у вас найдется снотворное.

В этот момент двигатели взревели на полную мощь, и самолет завибрировал на удерживаемых тормозами шасси.

Врач наклонился и прокричал Спенсеру на ухо:

– При таком грохоте никакое снотворное не поможет! Никак не могу понять, почему каждый раз перед взлетом самолет так ревет.

Спенсер кивнул, потом, когда стало чуть тише и можно было более-менее спокойно говорить, объяснил:

– Это обычный прогон двигателей перед взлетом. В каждом моторе есть два генератора на тот случай, если в полете один вдруг откажет. При прогоне каждый двигатель по очереди запускают на полную мощь, чтобы по отдельности проверить генераторы. Пилот должен удостовериться, что с ними все в порядке, прежде чем взлететь. Слава богу, авиакомпании строго за этим следят.

– Вы говорите так, будто хорошо в этом разбираетесь.

– Во время войны я летал на истребителях, но теперь, похоже, все подзабыл.

Когда их вжало в спинки кресел, оба поняли, что самолет начал разбег по полосе, и почти сразу же легкий толчок возвестил об отрыве от земли. Рев моторов сменился ровным гулом. Набирая высоту, самолет накренился, и за краем крыла Спенсер увидел удалявшиеся огни аэропорта.

– Можно расстегнуть ремни, – послышалось из динамиков. – Разрешается курить.

– Всегда радуюсь, когда эта часть полета остается позади, – буркнул врач, расстегивая ремень безопасности и потом доставая сигарету. – Спасибо. Кстати, меня зовут Байрд, Бруно Байрд.

– Рад познакомиться, док. А я Спенсер, Джордж Спенсер из компании «Фулбрайт мотор».

Некоторое время они молча курили, рассеянно глядя, как сигаретный дым поднимается к потолку и исчезает, втянутый кондиционерами. Спенсера одолевали невеселые мысли. Как только вернется в головной офис, он непременно начистоту поговорит с начальством, хотя уже до того, как вызвать такси и отправиться в аэропорт, объяснил по телефону представителю в Виннипеге, что с этой сделкой теперь придется повозиться. Для оправдания провала в Ванкувере явно назревает крупный нелицеприятный разговор. Наверное, неплохо бы воспользоваться создавшейся ситуацией, чтобы по возвращении потребовать увеличения жалованья, а еще лучше – повышения в должности. Если его сделают управляющим отделом продаж – о чем старик часто заговаривал, но до дела так и не довел, – то они с Мэри, Бобси и малышкой Кит смогли бы переехать из дома, где жили теперь, на Паркуэй-Хайтс. Или расплатиться за новый бак для воды, за школу, по кредитам за «олдсмобиль» и морозильник, по счетам из больниц во время второй беременности Мэри. Не за все сразу, конечно, спустился с небес на землю Спенсер, даже на жалованье управляющего.

Доктор Байрд размышлял, что лучше: вздремнуть или воспользоваться прекрасной возможностью почитать доставленный авиапочтой свежий номер «Британского медицинского журнала», но мысли его сами собой переключились на амбулаторию в небольшом городке, который он покинул на пару дней. Интересно, справится ли Эванс? Парень подает большие надежды, но слишком уж он молод. Только бы не забыл, что миссис Лоури нужно выписать обычную микстуру, а не ту патентованную дрянь, из-за которой она все время поднимает шум. Дорис, конечно, поможет Эвансу держать верный курс: жены врачей это очень хорошо умеют. Господи, иначе и быть не должно. И Льюису придется в свое время это уяснить: нужно искать достойную половину.

Доктор все-таки задремал, но догоревшая сигарета обожгла пальцы и выдернула из объятий сна.

Сидевшая через проход чета была по-прежнему поглощена чтением спортивных журналов. Описать Джо Грира можно было теми же словами, что и Хейзел Грир: трудно представить настолько похожих друг на друга супругов. Оба розовощекие, живые, со взглядом ясным, как свежий утренний воздух. Они скрупулезно изучали испещренные текстом страницы, словно там раскрывались тайны мироздания.

– Леденцы будешь? – спросил Джо, когда к ним подошла стюардесса с подносом.

– Угу, – буркнула Хейзел.

Забросив по конфете в рот, они принялись размеренно их рассасывать, склонив над чтивом каштановые головы.

Сидевшая за Спенсером и доктором четверка болельщиков пошла на следующий круг. Трое из них выглядели как типичные фанаты: плотные, горластые и напористые, – и явно приготовились в предстоящие два памятных дня веселиться по полной, на время отбросив все дела и заботы. Четвертый был совсем не похож на болельщика: низкорослый, худенький, неопределенного возраста, с унылым лицом – и судя по говору, уроженец Ланкашира.

– За завтрашнюю победу «Львов»! – объявил он, поднимая бумажный стаканчик и в очередной раз провозглашая тост за своих героев.

Друзья со всей серьезностью поддержали тост. Один из них, у которого на лацкане красовался значок с изображением разъяренного драного уличного кота, очевидно, представлявшего ни много ни мало царя зверей, пустил по кругу портсигар и в который раз заметил:

– Нет, я-то думал, что не успеем. Когда в Торонто пришлось пережидать туман, я сказал себе: «Энди, похоже, к этому празднику жизни ты опоздаешь». Да. И вот мы все-таки опаздываем на несколько часов, ну да ничего: поспать можно и в самолете.

– Только сначала было бы неплохо поесть, – заметил другой. – У меня прямо-таки брюхо сводит от голода. Когда тут хавчик разносят?

– Да уж должны бы. Обычно около восьми, но после задержки рейса все сместилось.

– Не переживай ты так! Лучше хлебни-ка, пока ждешь, – предложил ланкаширец, которого приятели называли «Пейдодна», протягивая другу бутылку.

– Притормози, дружище: не так уж у нас и много осталось.

– Ой, там, где я это взял, пойла полно. Давай глотни, спать крепче будешь.

Остальные пятьдесят шесть пассажиров, включая трех-четырех женщин, читали или болтали о том о сем. Все пребывали в предвкушении и радовались, что вышли на финишную прямую перелета через всю страну. В иллюминаторах по левому борту перемигивались синие и желтые огоньки дальних пригородов Виннипега, но вскоре они исчезли за тучами: самолет постепенно набирал высоту.

В крохотной, но прекрасно оборудованной кухоньке стюардесса Дженет Бенсон готовилась подавать ужин, пусть и запоздалый: его надо было разнести еще два часа назад. В зеркале на шкафчике с посудой отражалось ее радостно-возбужденное лицо. Она всегда испытывала невероятные ощущения в начале полета, некий подъем, но старалась скрываться от экипажа в своей личной «епархии». Доставая из ящичков приборы и салфетки, Дженет что-то радостно мурлыкала себе под нос. Подача еды была наименее привлекательной из всех ее обязанностей, и Дженет знала, что ей предстоит очень нелегкий час, когда надо будет накормить полный самолет проголодавшихся пассажиров, но все равно чувствовала себя вполне счастливой. Многие ее коллеги – если бы видели, как она с выбившейся из-под форменной шапочки белокурой прядью грациозно и изящно управляется на кухне, – наверняка бы по меньшей мере удивились, а то и заразились ее уверенностью в себе. В двадцать один год Дженет только начинала ощущать вкус к жизни и находила его приятным.

Из кабины пилотов не раздавалось ни звука, кроме ровного и ритмично пульсирующего гула моторов. Оба летчика сидели неподвижно, разве что время от времени шевелили рукой или ногой. Лица их освещались мерцавшими в темноте многочисленными индикаторами на приборных панелях. Из наушников то и дело слышались переговоры других экипажей между собой и с землей. На шее у пилотов висели небольшие микрофоны.

Командир корабля Даннинг потянулся в кресле, разминая мышцы, и выдохнул, распушив роскошные усы, благодаря которым выглядел старше своего тридцати одного года. Эта его манера была хорошо знакома всему экипажу.

– Пит, как там температура на головках цилиндров третьего двигателя? – обратился Даннинг ко второму пилоту.

Тот взглянул на приборную панель.

– Теперь в полном порядке, шкип. Я в Виннипеге просил их проверить, но техники ничего не обнаружили. Кажется, все само собой утряслось. Сейчас ничего не перегревается.

– Ну вот и славно.

Даннинг окинул взглядом ночное небо. Бледный свет луны холодно подсвечивал края облаков. Похожие на клочки ваты тучи лениво наплывали на кабину и пролетали мимо. Иногда самолет погружался в бело-серую облачную муть и через секунду-другую вырывался на свободу, словно выскочивший из воды спаниель.

– Если повезет, то долетим без эксцессов. Да и прогноз погоды в кои-то веки более-менее ничего. Нечасто бывает летать в соответствии с планом.

– Да уж, – согласился второй пилот. – Но это ненадолго: через месяц с небольшим все изменится.

Самолет вошел в тепловые потоки, началась болтанка, и капитану пришлось на несколько минут сосредоточиться на том, чтобы выровнять курс. Когда трясти перестало, он спросил:

– Если останется время отдохнуть, пойдешь на матч в Ванкувере?

Второй пилот замялся, прежде чем ответить:

– Пока не знаю. Посмотрим, как получится.

Командир бросил на него удивленный взгляд и резко поинтересовался:

– Что значит – «как получится»? Если положил глаз на Дженет, то даже не надейся: она почти ребенок для тебя, завзятого Казановы.

Вряд ли это прозвище подходило второму пилоту: ему не было и тридцати, лицо свежее, задумчивый, проникновенный взгляд романтика.

– Полегче, шкип! – возмутился Пит, покраснев до корней волос. – В жизни никого не соблазнял.

– Ну да, конечно! Впрочем, не мое дело, но что касается Дженет, даже не пытайся, – улыбнулся командир. – Половина летного состава компании мечтает закрутить с ней роман, поэтому не усложняй себе жизнь, дружище.

Неподалеку от пилотов, за раздвижной дверью, предмет их обсуждения занималась раздачей ужина.

– Сэр, ваш ужин, – негромко обратилась Дженет к очередному пассажиру, явно задремавшему.

– А? Что? Да, пожалуйста. – Байрд очнулся и ткнул в бок тоже спавшего Спенсера. – Проснитесь! Ужинать будете?

Тот зевнул, собираясь с мыслями.

– Ужинать? Конечно, буду. Что-то поздновато, мисс, а? Я уж подумал, что все давным-давно поели.

– Нас задержали в Торонто, сэр, и поэтому ужин сегодня позже обычного, – спокойно ответила Дженет. – Что желаете? Есть баранина и жареный лосось.

– Э-э-э… Да, пожалуйста.

Улыбка Дженет стала растерянной, но голос был по-прежнему профессионально спокойным:

– Так все-таки что, сэр?

Спенсер окончательно проснулся.

– Ах да… Извините, мисс. Баранину.

– Я тоже, – сказал Байрд.

Дженет вернулась на кухню и следующие полчаса раскладывала и разносила еду. В конце концов всем, кто хотел есть, было подано горячее, и девушка, улучив минутку, взяла трубку внутреннего телефона.

– Пилоты на связи, – отозвался голос Пита.

– Наконец-то подаю ужин, – сказала Дженет. – Лучше поздно, чем никогда. Что хотите – баранину или жареного лосося?

– Секунду. – Девушка слышала, как тот передавал вопрос командиру. – Дженет, командир говорит, что будет баранину… Нет, обожди, он передумал. А рыба ничего?

– Да вроде нормальная, – прощебетала в ответ Дженет. – Жалоб нет.

– Значит, капитану лосося. Впрочем, давай и мне тоже, только порции побольше: организм у нас растущий, энергии тратим много.

– Понятно: двойные порции, как всегда. Уже несу.

Она быстро подхватила два подноса и пошла к кабине пилотов, с привычной легкостью удерживая равновесие при почти неощутимом покачивании пола. Пит открыл ей дверь и принял один поднос. Командир, переключившись на автопилот, переговаривался с диспетчером в Виннипеге:

– Высота четыре восемьсот, заданный курс двести восемьдесят пять, полетная скорость четыреста, а относительно земли – триста тридцать. Расчетное время прилета в Ванкувер пять ноль пять по местному. Прием.

Он переключил передатчик, и из наушников сквозь легкое потрескивание раздался четкий голос:

– Рейс семьсот четырнадцать, говорит Виннипег-контроль. Принято. Конец связи.

Даннинг потянулся за бортовым журналом, что-то в нем записал и отодвинул кресло от рычагов управления так, чтобы образовалось свободное пространство, но вместе с тем такое, чтобы в случае необходимости можно было до них легко дотянуться. Пит уже начал есть, поставив поднос на лежавшую на коленях подушку: надо было сменить у штурвала командира.

– Не торопись, – успокоил его тот, вытянув руки над головой, насколько это позволял низкий потолок тесной кабины. – Я подожду. Ешь с удовольствием. Кстати, как рыба?

– Очень даже ничего, – с набитым ртом пробормотал второй пилот. – Еще бы порции три-четыре – и можно считать, что поел.

– Побереги талию, Пит, а то в кабину не влезешь, – хмыкнул капитан и повернулся к стоявшей в полутьме за креслом стюардессе. – Дженет, как там в салоне – все нормально? Как болельщики?

Девушка пожала плечами.

– Немного поутихли: наверное, очень устали, пока мы ждали в Торонто. Четверо постоянно накачиваются виски, но повода для нареканий нет: ведут себя адекватно. Похоже, ночь пройдет тихо и спокойно – тьфу-тьфу-тьфу.

Пит насмешливо вздернул бровь.

– Не обольщайтесь, мадам: в такие вот ночи держи ухо востро. Держу пари, кому-нибудь непременно сделается плохо.

– Не сейчас, но когда ты сядешь за штурвал, обязательно предупреди, чтобы я достала индивидуальные пакеты, – весело ответила Дженет.

– Вот молодец! – рассмеялся командир. – Наконец-то кто-то вывел его на чистую воду.

– Как с погодой? – поинтересовалась Дженет.

– Так, сейчас посмотрим. К востоку от гор – плотный туман почти до самой Манитобы, но нам он не помеха. Даст Бог, до самого побережья долетим без проблем.

– Вот и хорошо. Держи этого шалуна подальше от штурвала, пока я кофе разнесу, ладно?

И прежде чем Пит успел ответить, она выскользнула в коридор и пошла по салону принять заказы на кофе. Когда через некоторое время она вошла в пилотскую кабину с подносом, Даннинг уже поел и теперь сидел, довольный, в ожидании кофе. Управление взял на себя Пит. Расправившись с кофе, командир поднялся с кресла.

– Порули пока, Пит. Пойду пожелаю пассажирам спокойной ночи – пора им баиньки.

– Понял, шкип, – кивнул второй пилот, не поворачивая головы.

Выйдя следом за Дженет в ярко освещенный салон, Даннинг сощурился после полумрака кабины и сначала остановился у кресел Спенсера и Байрда, которые первыми протянули стюардессе пустые подносы.

– Добрый вечер, – поздоровался с ними командир. – Как настроение?

Байрд поднял на него взгляд.

– Да, все хорошо, спасибо. Прекрасный ужин. А то мы и впрямь проголодались.

– Да, прошу простить за задержку.

Доктор снисходительно махнул рукой.

– Чепуха! Вы же не виноваты в том, что на Торонто опустился туман. Ну а теперь не помешает и вздремнуть, да, командир?

– Да уж, и я не прочь, – зевнув, добавил Спенсер.

– Надеюсь, вы хорошо отдохнете, – сказал Даннинг, выключая их лампочки для чтения. – Стюардесса принесет вам пледы. Спокойной ночи!

Он двинулся дальше по проходу, перебрасываясь с каждым пассажиром негромкими фразами, объясняя, как можно наклонить спинку кресла, и рассказывая, как проходит полет и какая ожидается погода.

– Ну, отправляюсь в страну снов, – объявил Спенсер. – И вот еще что, доктор: по крайней мере сегодня вы избавлены от ночных вызовов.

– Надолго ли? – сонно пробормотал Байрд, не открывая глаз. – Часов на семь, не больше, но все равно надо этим воспользоваться. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, док, – буркнул Спенсер, прислоняясь затылком к мягкому подголовнику. – Господи, как спать-то хочется!

Окутанный плотными тучами самолет продолжал с ровным гулом движение в холодном далеком пространстве. Далеко внизу мирно спали безмолвные прерии Саскачевана.

Даннинг дошел до прилично поднабравшегося квартета и вежливо попросил прекратить употребление алкоголя, с улыбкой добавив:

– Вообще-то употреблять на борту запрещено, поэтому давайте-ка прекращать, если не хотите продолжить путь пешком.

– А против карт возражения есть? – спросил один из четверки, с сожалением глядя на бутылку, где осталось совсем на донышке.

– Ровным счетом никаких, – ответил Даннинг, – если не станете докучать другим пассажирам.

– Жаль мне вас, капитан, – заявил ланкаширец. – Подумать только – всю ночь глаз не сомкнешь!

– Ничего, мы привыкли: обычная рутина.

– Если на то пошло, то каждый рейс – это рутина, так?

– Ну да, можно и так сказать.

– Пока что-нибудь не случится, да?

Вокруг захихикали, Даннинг тоже рассмеялся, прежде чем двинуться дальше, и только тщедушный ланкаширец, чуть разогнав в голове винные пары, на мгновение задумался над своими словами.