Сердце зимы

Посвящается моим читателям.

Спасибо за вашу поддержку!

А также моему сыну, который родился

в самом сердце зимы

Привет, дорогие читатели!

Вы держите в руках книгу редакции Trendbooks.

Наша команда создает книги, в которых сочетаются чистые эмоции, захватывающие сюжеты и высокое литературное качество.

Вам понравилась книга? Нам интересно ваше мнение!

Оставьте отзыв о прочитанном, мы любим читать ваши отзывы!

© Хелена Хейл, 2024

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2025

Иллюстрации в книге и на обложке по лицензии © Shutterstock

Книги – наш хлѣбъ

Наша миссия: «Мы создаём мир идей для счастья взрослых и детей»

Плейлист:

1. Сергей Беликов – «Снится мне деревня»

2. Mnogoznaal – «Девятины»

3. J. Cole feat. Amber Coffman & Cults – «She Knows»

4. 3OH!3 – «Starstrukk»

5. Limp Bizkit – «Behind Blue Eyes»

6. Nelly Furtado feat. Timbaland – «Promiscuous»

7. Uniting Nations – «Out of Touch»

8. Skillet – «Whispers in the Dark»

9. Михаил Круг – «Кольщик»

10. Wham! – «Last Christmas»

11. The Neighbourhood – «The Beach»

12. Pusha T feat. Miguel – «Sure Thing»

13. «Три дня дождя» – «Прощание»

14. Coldplay – «Yellow»

Часть 1

Детская любовь – вот мой подарок,

Другого мне не нужно.

Другую любовь я бы так не берег,

И ничто не могло бы оправдать

моего отношения.

Placebo – «Every You Every Me»

Пролог

1 января, деревня

По традиции, утром после Нового года мне всегда подкладывали новые подарки под елку, поэтому утро я любила даже больше, чем ожидание боя курантов и прихода «Деда Мороза» – я давно раскусила Мартыныча, друга семьи, и его накладную бороду.

Я проснулась, натянула на ноги шерстяные носки, спрыгнула с постели прямо в тапки и сразу поежилась в длинной тонкой ночнушке. Папа всегда говорил, что я в ней похожа на привидение и что пугаю его, когда ночью спускаюсь в туалет и проскальзываю мимо в белой воздушной ткани.

Аромат елки был стойкий, проникал в каждую комнатушку дома. В этом году папа с другом сами спилили ель и принесли домой, а украшали мы ее втроем: я, мама и дедушка, кружащий вокруг нас на инвалидной коляске. Он отвечал за нижние ветви и нарядил их своими любимыми советскими игрушками: бумажными солдатиками, стеклянными фонариками и неваляшками да снегурочками из папье-маше. Мне не терпелось увидеть нашу красавицу – в доме еще было темно, снег завалил окна и не пропускал еле пробивающиеся лучи солнца, а значит, наша гирлянда сейчас особенно красиво сияет в большой комнате, внизу.

Обычно папа вставал раньше меня и делал нам всем праздничный чай собственного приготовления: намешивал все самые редкие травы, добавлял пряности, и чай действительно получался невероятно вкусным. В то утро я старалась как можно тише спуститься с лестницы и услышала, как у печки он ссорился с мамой.

– Ладно я! Но Агата! Ты бросишь дочь прямо в праздник?

– Да, я ухожу сию минуту. И не надо давить на жалость, меня все эти годы никто не жалел!

– Никто не жалел?! – Папа громко зашипел. – Да здесь каждый сдувал с тебя пылинки! А тебе все не так! Устала от хозяйства? Да ведь все старались за тебя делать, лишь бы ты снова не жаловалась на свою несчастную деревенскую судьбу! А чем Агата заслужила такое, а?!

– Можешь что угодно говорить, я все решила. Если так не хочешь расстраивать дочь, говори тише и дай, черт возьми, мне выйти отсюда!

Я тихонько спустилась вниз, не веря своим ушам. Сердце стучало так часто и громко, что казалось, заглушит диалог родителей. Слушать мне его не хотелось, как и верить в то, что мама всерьез решила куда-то уехать, но оторвать себя от стены я не могла – краем глаза заглянула в каморку, где отец преградил маме путь рукой. Он грустно вздохнул и провел ладонью по лицу. Плакал? Не может быть! Папа никогда не плачет! А что же я? Что за влага стекала по моим щекам?

– Умоляю, дождись хотя бы ее дня рождения! Всего две недели! Ты разорвешь ей сердце, мать твою, не будь такой жестокой! Мы только отметили Новый год, представляешь, о чем она будет думать каждое первое января нового года?!

Папа вновь смахнул слезу. Я захлопнула рот ладонью, чтобы удержаться и не издать ни звука, хотя из горла так и рвался вой. Мне хотелось выскочить, броситься к матери, упасть ей в ноги и умолять не уезжать! Или хотя бы взять меня с собой! С другой стороны, хотелось накричать на нее за то, что так расстроила отца – я никогда не видела его таким разбитым!

Да и не могла же мама просто бросить нас, верно? Наверное, они просто поссорились, а маме свойственно психовать на отца по поводу и без. Она просто пугает его. Моя мама не могла уехать навсегда, папа зря переживал!

– И суток не выдержу с вами под одной крышей. И мороз в тридцать градусов меня не остановит. Меня уже ждут, мне пора на вокзал. Агата справится, она всегда была сильнее меня. А теперь отпусти, я не хочу, чтобы она проснулась раньше времени.

Я подумала, отец схватит ее чемодан и швырнет в печь, которую как раз забыл растопить, отчего в доме было жутко холодно – у меня стучали зубы и дыхание вырывалось облачками пара. Однако он еще минуту вглядывался в лицо матери, после чего молча отступил.

Шок лишил меня дара речи. И когда мама, катя чемодан за собой, заметила меня краем глаза и застыла посреди сенцев, я не смогла сказать ни слова – изо рта вырвался лишь всхлип.

– Прости, Агатка! – буркнула мать себе под нос и пошла дальше, больше не оборачиваясь.

Она открыла дверь, впустив вьюгу и порыв снега, который застудил и без того холодный пол. Мама все никак не могла справиться с дверью – ветер не давал ее закрыть. Я не заметила, как подошел папа и крепко, как никогда, прижал меня к себе. Я ощущала лишь кошмарный холод. Не тот, что впустила в дом мать, борясь с непослушным зимним ветром. Его легко прогнать, растопив печь. То был ледяной холод, корка льда, постепенно покрывающая мое сердце и нарастающая с каждым годом.

Глава 1
Агата

15 июля, деревня, спустя 10 лет после событий,

описанных в романе «Сердце лета»

Итак, день не задался с самого начала. Стояла невыносимая жара, но я все-таки обошла весь наш небогатый скот, покормила, напоила животных, вляпалась в коровью лепеху, а пока отмывала шлепанцы у колонки, меня ужалила оса прямо в плечо! После укуса я в бешенстве металась по участку, чтобы задавить злодейку, но та успела свинтить, а я со спутанными волосами и коровьим амбре пошла в курятник за яйцами. Прихватила корзину, тихонько открыла дверь, чтобы не перепугать наседок, и поздоровалась с каждой из семи куриц.

Полную корзину яиц я спрятала на кухне, но, чтобы сделать омлет, нужно было нарвать петрушки с кинзой и пару помидоров. Так он получался сочнее. Пришлось снова выйти из прохладного дома на солнечное пекло. Настроение у меня уже было убийственное. Я шла со сжатыми в кулаки руками и с такой силой дергала зелень, что та вылетала из земли с корнями. Вдох-выдох.

– Агата, успокойся, – сказала я себе, схватила миску с зеленью и овощами и пошла к колонке.

Ледяная вода брызнула на босые, перепачканные землей ноги, и я издала стон блаженства. Омлет можно готовить на раскаленном булыжнике в саду! Вернувшись в дом, я вытерла пот со лба, сполоснула руки ржавой водой и принялась готовить. Стоять у газовой плиты было все равно что у ворот ада, но в последний раз я ела вчера днем, и живот настойчиво скручивал меня в узелок, требуя еды.

Я слышала храп дедушки из чулана – его петухи уже давно не пронимали. Что там, его не пронимал соседские трактор и комбайн. Он мог спать пятнадцать часов кряду. Семь лет назад дедушка решил заменить прогнившую черепицу на крыше, однако не удержался на старинной ветхой лестнице и упал. Тот роковой день приковал деда к инвалидному креслу. И он оглох на одно ухо, неудачно ударившись и повредив барабанную перепонку.

В тот день мне посчастливилось отправиться в погреб за соленьями, был разгар семейного застолья, и гостям приспичило закусить маринованными лисичками. Ведь всего за пару минут до падения я находилась на скамье прямо напротив лестницы, на которой, словно акробат, старался удержать равновесие дед, проводя ремонтные работы. С тех пор думать не могу о лисичках.

Я все равно сделала две порции омлета с горкой, дедушка проснется голодным. Волосы липли к плечам, спине, лбу, и я в сотый раз поклялась обкорнать их до ушей! Поставив на соседнюю конфорку чайник, я нарезала рулет с вареной сгущенкой – свежак, купила вчера у тети Светы в ларьке – и поставила в центр стола. Чайник оглушительно засвистел, я быстро подхватила его с плиты и ошпарилась.

– Что за день такой, е-мое! – пробурчала я и налила чай.

Воздушный омлет и сладкий, пропитанный рулет меня немного утешили. Обеденный стол, покрытый белой клеенкой, располагался прямо у деревянного окна с видом на задний двор – яблони, кусты крыжовника, разгуливающие утки и петухи. Окно было нараспашку, поэтому я прикрыла глаза, наслаждаясь какофонией привычных звуков: плеском рыб в пруду, кваканьем лягушек, шорохом шагов цапли и криком скопы. Отхлебнув чай, я поднялась наверх и заплела волосы в косы, решая, чем сегодня заняться. Встретиться с ребятами? Или почитать под ивой у пруда? Глядишь, и цапля объявится снова.

Наш дом находился на краю деревни, до ближайших соседей нужно было преодолеть участок поля и три оврага. Но я не сильно их жаловала, поэтому радовалась уединенному расположению. Периодически их коровы объявлялись на нашем поле, и поздним вечером я помогала им найти дорогу домой.

Когда мне исполнилось четыре года, так рассказывал дедушка, Игорь Владимирович Титов построил огромный завод близ левой стороны деревни и подарил две сотни рабочих мест жителям окрестностей. Семь лет назад его чуть не уничтожили, но в итоге обвалилась только незначительная часть отсека с хранилищем, который быстро подлатали, и производство запустилось, словно никакого взрыва и не было. Благодаря Титову в деревню вернулись семьи, в ней снова закипела жизнь, но ненадолго. Инфраструктура разрастается, и многие едут за комфортом, деньгами, успехом и карьерой в большие города.

Когда загорелся самый большой деревенский завод, – к тому времени дедушка выехал из больницы в инвалидном кресле, – погиб мой отец, а мать сбежала еще во время попыток реабилитировать дедушкины ноги. Дедушка у меня по папиной линии, и остался бы один, если бы не я. Я не жалуюсь, мы живем нормально. У нас есть скот и огород, а значит, есть еда и возможность заработать на продаже продуктов и урожая.

Никто не обращался в органы опеки. По документам мать остается моей матерью официально, но не фактически. Я могла бы долго описывать свое разочарование и потрясение ее поступком, но уже переросла эти переживания. Пролила достаточно слез. С помощью ребят, которые проводили каникулы в деревне, я нашла ее в социальных сетях (своего компьютера у меня не было) и завалила сообщениями, пока не попала в черный список. На ее странице в «Одноклассниках» я увидела двойняшек примерно двух лет от роду и мужчину, к которому она сбежала. Ни одной моей фотографии или отца. Она начала новую жизнь, перечеркнув старую, вот и я вычеркнула ее из своей. Я могла бы привлечь ее к ответственности, но все силы и время уходили на скот, огород и дедушку, так что мать не была в приоритете.

В деревне есть школа и один-единственный класс, в котором четыре человека – я, Агата Бученкова, Виталик Зеленцов, Дима Сизов и Настя Бозина. Наши с Виталей дома находятся в противоположных концах деревни, но это не помешало нам стать закадычными друзьями. Да и с Настей, и с Димой мы росли бок о бок, поэтому держались всегда вместе, хотя я и не располагала свободным временем для гулянок – в любой момент могла понадобиться дедушке.

Вот и сегодня я решила не уходить далеко от дома, а почитать у пруда. Ближе к Курску находились крупные супермаркеты, магазины одежды и книжные, раз в несколько месяцев я выезжала туда в компании Настиного папы, чтобы закупиться, и обязательно выбирала несколько книг, чтобы хватило надолго. Обычно я читала фэнтези или детективы, но что-то стукнуло в моей дурной подростковой голове, и я выбрала «Вопреки и навсегда» Элис Кларк, остросюжетный любовный роман, от накала страстей в котором даже у меня, холодной и сдержанной, волосы на руках вставали дыбом.

В тени ивы, рядом с водоемом, жара не ощущалась. Я расправила зеленое льняное платье, села на траву и оперлась о ствол дерева. За чтением под размеренное «у-у-у» горлицы пролетел час, из леса показалась лиса, но, увидев меня, испугалась и ускользнула обратно в чащу.

– Нечего тут бродить! Опять кур недосчитаюсь! – крикнула ей вслед я.

Мне было всего пятнадцать лет, а разговаривала я точно семидесятилетняя соседка баба Маша. Издержки жизни в деревне. Отец успел купить нам два огромных современных телевизора и настроить кабельное телевидение, так что у меня была возможность смотреть современные фильмы и знать, как принято общаться в больших городах. Но не буду же я разговаривать с лисицей в таком тоне: «Прошу прощения, уважаемая лиса, не могли бы вы не есть моих кур на завтрак, обед и ужин, иначе мы с дедушкой будем жить впроголодь?»

Я в деревне. И у меня свой язык общения с природой. Заложив страницу засохшей ромашкой в качестве закладки, я закрыла книгу и вернулась в дом.

– Дедуля! – позвала я из сенцев.

– Агата, дочка, налей чайку, будь другом! – послышалось из чулана.

Заскрипел пол, пока я заваривала деду чай, он въехал в кухню и устроился за столом. В старенькой микроволновке я погрела омлет и сняла крышку с рулета.

– Приятного аппетита! Как сегодня себя чувствуешь?

– Не дождешься, – звеня согласными, ответил он и зашелся смехом. – Да ничего, Агаточка, жив и то хорошо. Наверное.

– Что за «наверное»? – возмутилась я, присаживаясь рядом на табуретку.

– Девочка моя, я хоть и старый, но не глупый. Я держу тебя здесь, в этом доме, а если снова и заведу разговор о том, чтобы ты уехала после школы, так ты меня отчитаешь! Пока я не отъеду, ты пленница этих земель…

– Чтобы я больше не слышала этих глупостей! Какой для меня город? Какой университет?! Чему он меня научит?! Считать бумажки, которые завтра обесценятся? Втюхивать бедным семьям товары, которые сломаются на следующий день?! Нет, дедуль, не для меня это. И о тебе некому будет позаботиться.

– Я могу предложить Машке половину пенсии, она будет присматривать…

– А скот? Огород? – Я уже начинала заводиться, жуть как меня бесили эти разговоры.

– Дак я продам, на поступление тебе… – серьезно ответил дед.

Издевается!

– Все, разговор окончен! Давай ешь, остынет. Какие планы на сегодня? – перевела тему я.

– Думаю доехать до Мартыныча. – Дед говорил о кузнеце Андрее Мартынове, живущем на правой стороне. – Вернее, Мартыныч заедет за мной. Съездим до Пасеки, меду купим.

– А у нас закончился, что ли?

– Ага, вчера доел, – улыбнулся дед, сверкая золотым зубом.

– Ладно. Смотри, не буянь там! – наказала я.

Дедушка похлопал меня по голове, и я пошла убирать со стола. Мартыныч забрал деда через полчаса. У дедушки был кнопочный мобильный телефон, потому как пальцы его никак не попадали по нужным буквам сенсора, и носил он его в чехле. На шее.

– Дедушка, следи за телефоном. Если что – позвони. Если не отвечу, напиши сообщение. Они лучше доходят, – попросила я в сенцах.

– Ну что ж я, Агатка, младенец, что ли? Давай не скучай! – Дед сжал мою руку на прощание.

– Андрей Андреевич, день добрый! – махнула я.

Мартыныч поболтал со мной минут десять, потом дед подтолкнул его к машине, и мы вдвоем с Андреем Андреевичем посадили его на пассажирское кресло. Я сложила коляску и забросила в багажник. Внедорожник скрылся из виду, поднимая пыль.

Я осмотрела участок: отпустила Розу, Фаину и Шалунью в поле, чтобы те побродили, пожевали травы и выдали завтра побольше молока. Заперла кур и петуха, двух индюшек, налила ведра у колонки и пошла варить суп. Сегодня решила сварганить щи. Через два часа набежали облака, спасая животных и людские головы от солнечного удара. Я поднялась в комнату, села за стол и расслабилась, наслаждаясь тишиной.

И тут я услышала приближение чего-то. Велосипед? Я выглянула в окно – со стороны сада никого. Послышались странные звуки – будто кто-то карабкался по дому. Выбежать? Швырнуть камень в нарушителя?! А может, Виталик приехал?

Теперь шаги на крыше. Нет, что-то странное творится. Судя по тяжести и грохоту, по крыше разгуливала не птица и не белка. Ходили прямо над моей головой! Я снова подошла к окну и вовремя, в то же мгновение кто-то повис, едва удерживаясь за крышу, – со стороны казалось, будто пацан просто висит на турнике. У него были гипнотические зеленые глаза, цвета сосновой хвои. Нет, пожалуй, больше походили на кленовые листья. Непослушные кудряшки торчали в разные стороны. Он весь покраснел от перенапряжения, хватаясь пальцами за дыры в черепице из последних сил – звук при этом стоял пронзительный и отвратительный.

– О… – беззвучно произнесла я.

– Это разве не заброшенный дом?.. – выпалил парень.

– Вот спасибо. У нас всего лишь временные финансовые трудности. Животных не видел разве?! – зачем-то оправдалась я и протянула руку. – Кажется, тебе нужна помощь.

Рука парня соскользнула, и я молниеносно схватилась за нее, чтобы удержать его на весу и не дать упасть.

– Закидывай ногу!

Он ввалился в комнату, и грязь с его ботинок осыпалась на ковер. У меня задергался глаз, но я все же была рада – лучше грязь на ковре, чем труп под окнами. Я смотрела на него, как на пришельца, скрестив руки на груди.

– Не за что.

– Ага, – кивнул странный тип и пошел на выход.

– Эй! Хотя бы представься! И благодари Бога, что моего отца нет дома, не то бы он тебе за вторжение в мою спальню накостылял хорошенько, – возмутилась я.

– Даня, – бросил он, не оборачиваясь.

– Агата. Совсем не приятно, придурок! – крикнула ему вдогонку.

Даня выбежал из дома. Я немножко затормозила, потом опомнилась и поспешила за ним, но его ноги уже крутили педали велосипеда в направлении левой стороны деревни.

Я ведь говорила, что день не задался с самого начала. А такие дни, как известно, часто меняют вектор жизненного пути в самом неожиданном направлении.

Глава 2
Даня

15 июля, деревня,

десятью минутами позже

– Идиот. Господи, беспросветный идиот! – обзывал себя я, а теплый ветер уносил слова раньше, чем они доносились до моих ушей.

Я ехал так быстро, как только мог, и уже через два оврага перестал чувствовать икры – их свело от напряжения. Как я вернусь домой после этого позора?! Спокойно. Никто, кроме этой девчонки, меня не видел. И вообще, может, и она мне почудилась от страха. Ее длинные светлые волосы и стеклянные глаза вполне подошли бы классическому призраку из легенды о какой-нибудь заброшке. Но она говорила со мной, в конце концов, не мог же я лишиться разума из-за потери отца?

На левой стороне еще три недели назад была вереница автомобилей вдоль погнутых заборов. Родственники со всех городов приехали попрощаться с отцом и выводили меня из себя своими причитаниями и деланым страданием. Все эти сопли и слюни, «он был настоящим героем». Тьфу! Лицемеры!

Через неделю после похорон разъехались все, кроме самого близкого круга нашей семьи. Бабушка Регина и бабушка Олеся стали почти весь год проводить в деревне, и с тех пор мы с мамой, отцом и Сашкой приезжали сюда в каникулы. Мама разрешала мне оставаться у любой из бабушек, а сама предпочла эти недели провести у дедушки Игоря с бабушкой Региной, то есть в деревенском доме отца.

Низкие ветви берез хлестали меня по лицу, но я не уворачивался – пусть хотя бы природа даст мне затрещин и вернет в чувство. Как я посмотрю в глаза матери после того, как решил свести счеты с жизнью и добить ее окончательно? А Сашке? Если бы я не удержался… если бы она не протянула свою тонкую, слишком сильную для девчонки руку… Я встряхнул головой, отбросив видение призрачной красавицы, и влетел в резкий поворот к левой стороне деревни. Оставался примерно километр до дома деда Игоря.

К концу поездки ноги задеревенели настолько, что, прикрепив к забору велосипед защитной цепью, я упал на траву, чтобы отдышаться.

– О! Блудный сын! – воскликнул дядя Вова. – Мама тебя искала, нужно бабушке Олесе на картофельном поле помочь.

Я вырвал траву с корнем и швырнул подальше, выражая радость от предстоящей пытки в поле под палящим солнцем в компании колорадских жуков.

– Где был-то? Ребята все здесь, говорят, ты хотел в одиночестве покататься.

Дядя Вова в ярко-синих шортах и растянутой серой футболке сел рядом со мной. Плохой знак – сейчас начнется речь в поддержку моего скорбного состояния. Мой крестный каждый раз, когда намеревался посвятить меня в какие-нибудь глубокие мысли, долго пыхтел и хрустел пальцами, прежде чем начать разговор. То ли боялся, что я психану, вскочу и убегу, то ли сам не знал, как правильно выразить свои мысли.

– Дань, я понимаю, тебе тяжело. – Вот и включилась шарманка. – Даже невыносимо. Я горжусь тем, как стойко ты переносишь уход Алика и… ты только не держи в себе, ладно? Мы здесь, всегда рядом и готовы поддержать. А если вдруг ты стыдишься слез, то всегда можешь выдернуть меня из компании, мы с тобой обо всем поговорим, и ты сможешь дать волю эмоциям.

– Дядь Вов, все нормально, правда. Я справляюсь, – соврал я, лишь бы этот неловкий разговор скорее закончился. – Где мама?

– В доме, с Аней и Миленой. Сашка с бабушкой в саду, поливают растения.

– Ладно, спасибо, дядь Вов. Пойду в дом. – Я пожал ему руку и поковылял к дому, ноги все еще не разгибались.

Дом дедушки Игоря разительно отличался от домов маминых родственников. Он больше напоминал коттедж: красный кирпич, три этажа, огромная терраса на втором этаже, где в теплые летние дни мы всей семьей садились ужинать. Пластиковые окна, москитные сетки, а не десять клейких лент, облепленных плененными мухами и комарами. Дедушка даже интернет сюда провел, но в деревне было столько работы, что дольше часа за компьютером не посидишь – выгонят лопатой.

На первом этаже была огромная прихожая, стены которой заставлены шкафами – все ненужное и нужное барахло хранилось в них, а дальше мастерская да ванная комната. На втором – широкий зал с тремя диванами и подвешенной плазмой, кухня и выход на террасу. На третьем – комнаты.

Я застал маму в обнимку с подругами и махровыми подушками в гостиной. Они смотрели какой-то древний сериал, который, по-моему, крутили примерно в миллионный раз, – что-то о трех сестрах-ведьмах с ужасными киноэффектами. Тетя Милена была беременна первым ребенком и напоминала большой спелый арбуз. Подруги были так увлечены сериалом, что не заметили моего прихода, и я задержался на лестнице, чтобы оценить состояние мамы: глаза красные, лицо бледное, но взгляд спокойный, носом не хлюпает, иногда даже улыбается комментариям подруг.

Свои пепельные волосы она обстригла под каре, очень сильно похудела, и теперь васильковый сарафан, который был впору прошлым летом, топорщился на талии. Я знал, она держится ради нас с Сашей, но ночами слышал тихие рыдания, доносившиеся из ее комнаты.

Я кашлянул, нарушив идиллию.

– О, Данька! Запрыгивай! – хлопнула тетя Аня по месту рядом с собой.

– Погоди, сгоняй за мороженым, Дань, и прихвати свежую малинку, – попросила, хотя скорее приказала, тетя Милена.

Мама встрепенулась, увидев меня:

– Дань, как дела? Где ты был? Мы уже торт праздничный надкусили, если что, стоит в холодильнике.

Мама в этом году всем пригрозила, чтобы не устраивали ей сюрпризов на день рождения. Она не могла найти место празднику, когда в душе свербело горе.

– Сейчас, принесу мороженое… – Вернувшись с кухни и вручив Милене ее порцию удобрений, я сел рядом с мамой. – Дядя Вова передал, что бабушке нужна помощь.

– Да, зайка, сходишь? – Мама пригладила мои волосы и крепко обняла. – Я тебя очень люблю, ты же знаешь?

– Господи, Гайка, все мы это знаем. Отстань от парня, ему еще в поле горбатиться, – завела Милена.

– Захвати с собой Соню с Пашей, пусть подсобят. Потом зайдете к моей маме за морковкой и свободны, – предложила тетя Аня.

– А они где?

– Были в бассейне, сходи на двор.

Я повиновался. Когда три подружки в сборе – я в меньшинстве, поэтому обычно веду себя прилежно и послушно. Их нападки пострашнее папиного громогласного ора.

– Дань, – мама потянула меня за руку, – поговорим вечером, хорошо?

Мама явно что-то заподозрила. Всю жизнь так – любой косяк учует, даже если никаких доказательств не увидит.

– Конечно. До вечера!

– Вернитесь до полуночи, пожалуйста! – крикнули вслед мама с Аней.

На заднем дворе, у беседки, стоял высокий бассейн. Из него вылетали брызги и слышались крики. Я стянул футболку, залез по боковой лестнице и нырнул бомбочкой.

– Красильников, блин! – пробубнила Соня, вытирая обрызганное лицо. – Где ты был?

– Как раз хотел у вас спросить, вы были когда-нибудь на отшибе в той стороне? – Я указал пальцем за лес.

Пашок отрицательно покачал головой, Соня подхватила. Двойняшки, копии дяди Миши, кинули мне одноместный матрац, на который я облокотился. Пашка побрился под троечку, и теперь черные волосы торчали ежиком на голове. Соня, которой от матери только светлые глаза достались, собрала густые темные волосы в пучок.

– Там вроде заброшенные дома, разве нет? – спросил Паша.

– Я видел там… девчонку, – признался я.

– Может, показалось? Мы же в деревне. По рассказам дяди Андрея, тут тьма всякой нечисти. Например, две Кристины…

– Нет, Сонь, я ее не просто видел, но и трогал, – попытался объясниться я.

– Э-э… – протянул Паша, округлив глаза, – ну, брат, я бы попросил тебя при моей сестре…

– Господи, Добрыдени! Да не в этом смысле! Она помогла мне, когда… – я кашлянул, на ходу выдумывая, – я упал с велосипеда.

– Хорошо, мы поняли. И что?

– Может, как-нибудь сгоняем туда все вместе?

– Ты лучше у бабушки спроси, она точно всех знает. И из соседних поселков тоже, – предложила Соня.

А что, умно! Уговорив двойняшек пойти со мной на огород, я переобулся в кроксы. Дядя Миша подарил Паше на четырнадцать лет мопед, чтобы тот рассекал по деревне, и Пашка предложил поехать на нем. Соня, которая брату свою жизнь не доверила, взяла велосипед. Когда мы приехали на правую сторону, солнце приближалось к горизонту. Хоть здесь повезло – жары не будет.

Бабушка Олеся выдала нам по лопате и ведру, наказав собрать три полных ведра, а совсем мелкие картофелины оставить в земле. К нам присоединились Наташа и Кирилл – дети четы Кузнецовых, единственные, кто был старше меня: Наташке уже девятнадцать, а Кирюхе – почти восемнадцать.

Наташка очень напоминала дядю Степу, особенно фигурой. Массивная, широкая, она зачем-то обрезала русые волосы, и квадратная форма ее лица стала еще заметнее. Но нам-то что до ее внешности? Мы ее обожали и воспринимали как мудрую старшую сестру. А вот Кирюха пошел в тетю Машу – смазливый, худой, уже забился татуировками, светлые волосы отрастил до плеч.

Вместе мы управились за двадцать минут, чем вызвали у бабушки Олеси негодование – она тут же придумала нам еще несколько занятий, чтобы не расслаблялись. Мы с Кирюхой нарубили и перетащили дрова к печке, Наташа с Соней помогли бабушке с лепкой пельменей, а Пашку бабушка почему-то не сильно возлюбила – ему пришлось вымыть корыта у свиней и навалить им еды.

– Ой, детки, спасибо! Что б я без вас делала! А что б вы делали без меня? Небось блуждали бы по лесам, пока какая-нибудь бешеная лисица за задницу не ухватит, – предположила бабушка. – Вижу, вижу, хотите уже свинтить. Идите! Дань, а ты с Сашкой ко мне когда на ночь придешь?

– Давай завтра, ба?

– Буду ждать. Зря, что ли, пельменей налепила! Даня, – бабушка подозвала меня пальцем, – а мать в курсе, что ты на мопеде рассекаешь?

– Ба-а-а-а! – застонал я.

– Ага! Кто тебя из канавы переломанного потом вытаскивать будет?! – прошипела бабушка. – Ведьмы у нас перевелись, пока скорая сюда приедет, ты уже на тот свет отправишься!

– Ба, да брось, Паша едет как черепаха. Здесь столько кочек, что не разгонишься. Не переживай. До завтра!

Если бабушка Олеся и горевала об уходе моего отца, то виду не показывала. Она помогала во всем и забрала нас на несколько дней, чтобы дать бабушке Регине и маме пережить горе, но сама об автокатастрофе и словом не обмолвилась. Шпыняла нас по дому, пока мы с Сашкой его до блеска не натерли, да кормила до отвала. А ночью как заведет свое любимое стихотворение «Утопленник», так хоть в шкафу на ночь запирайся.

– Оно перешло мне по наследству, дети, от вашей прапрабабушки. Слушайте внимательно… – говорила бабушка Олеся.

Бабушка Олеся категорически настояла на сохранении дома на правой стороне в старом виде, позволила только снести уличный туалет и провести канализацию в дом, отстроив кусочек сенцев под ванную. Но мне нравился старинный флер этого дома, и я никогда не брезговал здесь спать – наоборот. Сашке было все равно на удобства, она обожала бабушку.

Пашка сел за руль, я пристроился сзади, ухватившись за багажник, и мы покатили к бабе Лене – бабушке двойняшек.

Дедушка мечтал сделать в деревне асфальтированные дороги, но обстоятельства сложились иначе – начался обстрел области, и многие дела дедушка Игорь отложил, сконцентрировав внимание на заводе. После завода он открыл птицефабрику, надеялся, что отец уйдет с опасной работы и откроет молочный комбинат. Теперь дед пытался подначить меня взять в свои руки бразды правления, а я мечтал пойти по стопам отца. Теперь уж точно.

У бабушки Лены мы забрали морковь и несколько пучков зеленого лука, после чего решили разъехаться по домам – чем раньше приедем, тем спокойнее будут родители. А завтра мы планировали съездить на Пасеку.

Я не совсем понимал, почему все продолжают жить в привычном ритме. Три недели назад мне казалось, что Земля остановилась и перестала вращаться, а вместе с ней замерли и спутники, и солнце перестало греть. И вот я снова на огороде, а завтра буду проводить время с ребятами на речке. Правильно ли это? Не знаю. Но то, что чуть не произошло днем, точно было ошибкой. Глупейшей ошибкой. Если мама способна быть сильной ради нас, то кто, если не я, единственный мужчина в семье, должен взять на себя ответственность за нее и Сашу и оберегать? Да, беспросветный идиот. Я знал одно: если отец видит меня, то счастлив, что я жив. Он бы велел присматривать за мамой и Сашей и никогда не осудил бы меня за то, что я пытаюсь продолжить жить.

Пашка добросил меня до бабушки Регины. Все друзья разошлись, и перед сном я решил зайти к маме.

– Даня? – спросила она, услышав мои шаги у двери. – Заходи скорее, Сашка уже спит.

– Привет, мам. – Я снова быстро посмотрел на нее, но не заметил следов слез или бичевания: она выглядела свежо, разве что сонно и устало.