bannerbannerbanner
Название книги:

Опасный пациент

Автор:
Джеймс Хэдли Чейз
Опасный пациент

000

ОтложитьЧитал

Шрифт:
-100%+

© И. Ю. Куберский, перевод, 2019

© Е. А. Королева, перевод, 2019

© А. Е. Герасимов, перевод, 1991

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019

Издательство Иностранка®

Пролог

– Не двигайся, – выдохнула она, лаская его спину. – Стоп… не двигайся.

Он замер, прижавшись к ней. Опыт прошлых свиданий подсказывал ему: исполняй ее желания. Сейчас она начнет извиваться, как угорь, и в порыве страсти они вознесутся над землей, слившись воедино.

На полу возле кровати лежала сброшенная в спешке одежда.

Внезапно женщина прогнулась, дыхание ее участилось. В этот самый момент дверь спальни бесшумно отворили. Любовники не заметили появления в доме третьего.

Высокий человек застыл, наблюдая за ними. Когда из горла женщины вырвался крик – тот крик, который за все время их неудачного брака ему довелось слышать лишь однажды, – он закрыл дверь и вернулся в неприбранную гостиную.

Комната с валявшимися повсюду вещами, пыль на сервировочном столике и экране телевизора, переполненные пепельницы, бумаги, книги, непрочитанная корреспонденция – все стало как бы четырехмерным. Он почувствовал, что не в силах вернуть четкие очертания окружающим его предметам. Их контуры стали расплывчатыми, искаженными.

Снова услышав ее крик, он прижал холодные ладони к вискам. Затем из-за двери спальни донесся стон, который мог вырваться из глотки животного.

Тонкая нить, на которой держался его рассудок, лопнула. В течение последних месяцев она была натянута до предела. Раньше или позже она обязательно бы порвалась. Мужчине, находившемуся в спальне, не повезло, что это произошло именно сейчас.

Высокому человеку вдруг стало лучше. Предметы обрели резкость. Не обращая внимания на звуки, доносившиеся из спальни, он тихо вышел из гостиной и направился на кухню, оснащенную самыми современными приспособлениями и устройствами, которые она заставила его купить из соображений престижа, но никогда не использовала. Он вытащил из ящика стола тесак, подаренный ему на Рождество женой. Солнечный луч, прошедший сквозь окно кухни, блеснул на лезвии четырехдюймовой ширины. Деревянная ручка, прошитая медными заклепками, легла на его ладонь.

Он вернулся в гостиную. За окном виднелись деревянные домики лаборатории, где он самозабвенно трудился последние три года. Минут двадцать он стоял, время от времени пробуя пальцем острое как бритва лезвие. Наконец раздался голос его жены:

– Я хочу пить. Послушай, дорогой… пусти меня. Умираю от жажды!

С ножом в руке он медленно подошел к двери спальни. Услышал шорох возни. Единственный человек, которому он доверял, произнес:

– Хочешь пить, крошка? Придется обождать.

– Дай мне пить!

Она умела отдавать приказы мужчинам.

– У нас полно времени. Он вернется не раньше завтрашнего дня.

– Хорошо. Я и сам не прочь промочить глотку, но ты останешься на месте… поняла?

Она засмеялась:

– Не бойся, не убегу.

Ложе, которое высокий мужчина давно не делил с женой, скрипнуло. Он услышал, как ноги зашлепали по паркету. Дверь распахнулась.

Мужчины застыли друг перед другом. Хозяин дома вонзил нож в тело гостя и двинул рукоять вверх, потом вниз.

Человек, которому он верил, начал падать лицом вперед. Убийца отскочил назад. Эти секунды спасли жизнь женщине, лежавшей на постели. Она всегда отличалась быстротой. Вскочив с кровати, она метнулась к двери гостиной и успела запереть ее на замок. Но она понимала, что жизни ее по-прежнему грозит смертельная опасность. Сорвав трубку с аппарата, она закричала, обращаясь к изумленной телефонистке:

– Спасите! Убивают!

Дверь спальни затряслась под ударами человека, потерявшего рассудок. Бросившись в ванную, женщина заперлась там. Она стала кричать в окно, слишком узкое, чтобы через него можно было выбраться наружу.

Глава первая

Герман Радниц пересек холл отеля «Бристоль Кемпински» и отдал портье ключ от номера.

– Добрый вечер, сэр. – Портье приветствовал постояльца почтительным полупоклоном, какого удостаивались лишь самые важные гости отеля – лучшего отеля в Западном Берлине. – Машина уже ожидает.

Радниц кивнул. Это был массивный, крепко сбитый человек с толстым крючковатым носом. Считавшийся одним из богатейших людей мира, Радниц, опутавший своими финансовыми щупальцами весь земной шар, диктовал свою волю послам, цюрихским гномам, воротилам нью-йоркской и лондонской бирж. Словно смертоносный паук, притаившийся в центре сплетенной им паутины, ради приумножения своего состояния Радниц мог проглотить любую зазевавшуюся жертву.

Радниц был одет в черную каракулевую шляпу и черное пальто с опушкой из меха дикой норки. На булавке, вколотой в его черный шелковый галстук, сверкал великолепный бриллиант – любой шейх был бы рад заполучить такой камень в свою коллекцию. От его облика веяло могуществом, богатством и привычкой к роскоши. Но холодный взгляд стальных, полускрытых тяжелыми веками глаз выдавал жестокий нрав.

Радниц направился к стеклянной двери отеля, услужливо открытой для него швейцаром задолго до того, как постоялец приблизился. Швейцар приподнял фуражку и почтительно поклонился важному гостю, но Радниц равнодушно прошел мимо. Он спустился по ступеням в объятья промозглого вечера, где возле черно-серебристого «роллс-ройса» его ожидал личный шофер и слуга японец Ко-Ю.

– У меня встреча у Бранденбургских ворот в шесть. Сорок минут потребуется, чтобы пересечь границу, – сказал Радниц. – Время рассчитывай сам.

Ко-Ю дождался, пока Радниц усядется, затем захлопнул дверь и проскользнул на водительское сиденье. Машина тронулась.

Радниц неспешно выбрал сигару в кедровом ящичке, встроенном в роскошный бар возле сиденья. «Роллс-ройс» был произведен по индивидуальному проекту, предусмотревшему все, что только мог пожелать будущий владелец: коктейль-бар, коротковолновый приемник, телевизор «Сони», телефон, компактный холодильник и электрический подогреватель блюд. Радниц раскурил сигару, затем, включив свет, достал из портфеля бумаги и погрузился в чтение.

Десять минут спустя машина замедлила ход: они подъехали к границе с Восточным Берлином. Проплывавшие мимо щиты пестрели надписями на английском, немецком и русском:

ВЫ ПОКИДАЕТЕ АМЕРИКАНСКИЙ СЕКТОР БЕРЛИНА

Пограничник, приветливо осклабившись при виде «роллса», разрешил им проехать. Двигаясь с черепашьей скоростью, автомобиль приблизился к могучему красно-белому стальному шлагбауму, установленному поперек дороги на бетонных опорах. Шлагбаум преграждал путь в Восточный Берлин. «Роллс-ройс» остановился. Пограничник в меховой шапке и с кобурой на поясе заглянул в окно машины. Открыв окно, Радниц протянул ему паспорт. На его пухлом лице невозможно было прочесть ни одной эмоции: Радницу не нужны были неприятности. Встреча, назначенная по ту сторону барьера, была слишком важна, чтобы ставить ее под угрозу срыва, расстраивая чувствительного пограничника. Пограничник вернул паспорт Радницу, шлагбаум поднялся, и «роллс-ройс» въехал на нейтральную полосу. Впереди был лабиринт из бетонных блоков, хитроумно расположенных так, чтобы машина не могла разогнаться настолько, чтобы проломить шлагбаум. Справа тянулся ряд одноэтажных деревянных построек, возле которых уже было припарковано несколько машин. Ко-Ю, проинструктированный портье отеля, подрулил к первому бараку, заглушил мотор, вышел из машины и открыл пассажирскую дверь. Вместе с Радницем они зашли внутрь. Сотрудник пропускного пункта проверил их паспорта и выдал бланки с анкетой: имя, национальность, место рождения, сумма ввозимых денег. У Ко-Ю денег не было, Радниц имел при себе тысячу марок. Они перешли к другому столу и отдали заполненные формы. Их паспорта снова были придирчиво изучены. Обоих попросили предъявить содержимое кошельков. С нервным смешком Ко-Ю сообщил, что у него нет кошелька; Радниц, по-прежнему сохраняя абсолютно непроницаемое выражение лица, вынул свой – роскошный бумажник из тюленьей кожи с золотыми уголками. Выдав четыре маленьких красных талона, таможенник направил их в следующее здание. Здесь Радниц обменял несколько западноберлинских марок на валюту Восточного Берлина – принудительный обмен, обеспечивавший коммунистам незначительный, но стабильный приток твердой валюты.

Покинув таможню, они обнаружили возле машины пограничника. Радница предупреждали, что обыскивать будут тщательно. Так и случилось: пока Радниц ждал в стороне, Ко-Ю с пограничником сняли сиденья. После этого пограничник, вооружившись ярким фонариком, не спеша осмотрел капот и обшарил багажник. Наконец он прикатил метровой ширины зеркало на колесах, которое загнал под «роллс-ройс», и, посветив фонариком, придирчиво исследовал днище машины. Убедившись, что все чисто, пограничник разрешил им проехать.

Радниц сел в машину, и Ко-Ю повез его сквозь бетонный лабиринт, в конце которого их ожидал еще один шлагбаум. Здесь их паспорта снова были внимательно изучены, после чего Радниц вручил выданные ему раньше красные талоны. Шлагбаум пополз вверх, и «роллс-ройс» въехал в Восточный Берлин.

– Вдумчивые ребята, – с легким смешком сказал Ко-Ю.

Но Радниц был не в настроении шутить: взглянув на часы, он обнаружил, что до назначенного времени осталось всего три минуты.

Не было нужды подсказывать Ко-Ю дорогу: в какой бы стране они ни находились, Ко-Ю всегда знал, куда ехать. Он был лучшим и самым сметливым из всех шоферов, что когда-либо возили Радница. А еще он был лучшим поваром, лучшим лакеем и слугой. Оплачивались его услуги соответственно.

Автомобиль промчался по Фридрихштрассе, свернул налево к Унтер-ден-Линден, и буквально несколько секунд спустя перед ними возникли Бранденбургские ворота – величественно громоздившиеся на ярко освещенной пустынной площади.

 

– Остановись здесь, – скомандовал Радниц и нажал кнопку возле сиденья. Стекло, разделявшее пассажира и водителя, поползло вверх.

Как только машина Радница подъехала к условленному месту, из тени вышел коренастый человек. Даже несмотря на полумрак, в котором он прятался от посторонних глаз, легко было заметить, что вид он имел довольно жалкий: мешковатые брюки, шляпа, давно потерявшая форму, плохо сидящее черное пальто. Узнав его, Радниц открыл дверь, и человек, которого звали Игорем Дузенским, подошел к машине и опустился на сиденье рядом с Радницем. Радниц взял микрофон, приказал Ко-Ю трогаться:

– Быстро… просто поезжай вперед. – А затем выключил микрофон.

– Ну что же, друг мой, – обратился он к Дузенскому, – надеюсь, сегодня мы достигнем окончательной договоренности. Мое предложение, разумеется, заинтересует и другие страны, не только вашу. Достаточно времени потрачено впустую.

Дузенский сложил смуглые руки на коленях. Оказавшись в теплом салоне автомобиля после долгого ожидания на холоде, он немного разомлел. Исходивший от Радница аромат дорогих сигар, перемешанный с запахом лосьона после бритья, заставил гостя особенно остро ощутить собственную мучительную бедность. Если этот капиталист, которого они подозревают в намерении обвести их вокруг пальца, надеется запугать его, пусть будет готов к разочарованию.

– Нас не могут подслушивать? – спросил он по-немецки.

– Нет.

– Ваш водитель – надежный человек?

– Да. – Отрывистые ответы Радница ясно давали понять, что его совершенно не занимают эти шпионские игры.

После паузы Дузенский произнес:

– Я поговорил с коллегами. Они не очень-то верят, что вам под силу провернуть то, что вы нам предлагаете.

– Понимаю вас. Я также сомневался в успехе, но к счастью, теперь мои сомнения разрешились. Короче говоря, я уверен, что смогу предоставить вашему правительству формулу ZCX.

– Это как раз сомнений не вызывает, – неприветливо буркнул Дузенский. – Формулу мы смогли бы заполучить и сами, без вашей помощи, но толку нам от нее было бы не больше, чем американскому правительству. Нам обоим известно, что формула закодирована и что код не поддается взлому. Два года американцы потратили на попытки взломать этот код и теперь вот окончательно признали поражение.

– Я могу взломать для вас код, – тихо произнес Радниц. – Для человека с деньгами и мозгами нет ничего невозможного, у меня же есть и то и другое. За достойное вознаграждение я предоставлю вам взломанную формулу. Если вас не устроит результат моей работы, я не получу денег. – Радниц помолчал, разглядывая тлеющий кончик сигары. – Все совершенно прозрачно и ясно. Но вот что мне пока неясно, так это какова ваша ставка?

Радниц поглядел в окно. Они проезжали по аллее Карла Маркса с ее освещенными витринами магазинов – хоть и самому «фешенебельному» торговому району в Восточном Берлине, но все равно довольно непримечательному.

– Вы это серьезно? – спросил Дузенский, и в его голосе слышалось неподдельное удивление. – То есть вы всерьез надеетесь взломать код, который оказался не по зубам американским экспертам?

– Если бы я не был в этом уверен, то не стал бы тратить свое время, – ответил Радниц скучающим тоном. – Думаете, мне доставляет удовольствие преодолевать все эти смехотворные формальности при пересечении границы только ради того, чтобы встретиться с вами и полюбоваться вот этим? – Радниц махнул рукой в направлении унылых витрин и пустынной улицы за окном. – Повторяю мой вопрос: какова ваша ставка?

Дузенский набрал в легкие воздуха.

– Я уполномочен передать вам, что мы готовы заплатить двести пятьдесят тысяч долларов наличными, – сказал он и, помедлив секунду, прибавил возбужденным голосом: – Целое состояние!

Радниц вновь опустил взгляд на тлеющий кончик сигары. Он предполагал что-то подобное. Ему требовалось немало усилий, чтобы сохранять спокойствие и не поддаться раздражению, которое поминутно готово было захлестнуть его из-за необходимости вести переговоры с таким жалким типом.

– Вы это серьезно? – Радниц насмешливо повторил вопрос, только что заданный ему Дузенским.

Дузенский посмотрел в направлении лица Радница, скрытого темнотой в салоне «роллс-ройса».

– Конечно, но сначала мы должны будем убедиться, что это та самая формула.

– Формула ценна лишь в том случае, если ею владеет только одна страна. – Голос Радница по-прежнему звучал приглушенно. – Я готов предоставить декодированную формулу вам на два дня для ознакомления, после чего, если вы не заплатите мне денег, я передам копию другой стране. Это ясно?

– Но как мы можем быть уверены, что вы не будете пытаться торговать копиями после того, как мы оплатим оригинал? – спросил Дузенский, упиваясь собственным хитроумием.

– Потому что моя репутация вам хорошо известна, – парировал Радниц. – Если я заключаю сделку, я выполняю ее условия.

Об этом Дузенскому говорили. Он кивнул:

– Так мы договорились?

– Договорились? С чего вы взяли? Как я понял, вы хотите предложить мне четверть миллиона долларов. Так я понял ваши слова. Никому не возбраняется предлагать то, что он считает нужным, но предлагать глупости – глупо, – сказал Радниц с нескрываемой нотой раздражения в голосе. – Теперь, друг мой, позвольте кое-что сказать вам. Один из моих агентов намекнул – о, только легкий намек, не более – правительству Китая, что формула ZCX, разумеется декодированная, скоро будет выставлена на продажу. – Радниц замолчал, глядя полускрытыми тяжелыми веками глазами в лицо Дузенского, то погружающееся в сумрак, то ярко освещенное светом уличных фонарей, а затем продолжил: – Правительство Китая знает истинную цену этой формулы. Они тут же предложили мне три миллиона долларов. Вы услышали меня? Три миллиона долларов.

Дузенский вытянулся в струнку.

– Три миллиона долларов? – хрипло повторил он. – Да это полный абсурд!

– Вы считаете? – Холодное презрение, которое Радниц испытывал к собеседнику, теперь явственно сквозило и в его голосе, и в манере держаться. – А правительство Китая считает иначе. – Радниц затянулся сигарой. – Ну что ж, будем считать переговоры оконченными. – Включив микрофон, Радниц сказал Ко-Ю: – В русское посольство.

Дузенский вытащил из кармана несвежий платок и вытер потные ладони.

– Наше правительство никогда не заплатит такой суммы, – сказал он хрипло.

– Нет? Вы так бедны? – Радниц стряхнул длинный столбик пепла в серебряную пепельницу у его локтя. – Как это печально. Впрочем, я не уверен, что мне стоит принимать всерьез подобное заявление младшего должностного лица, – кажется, так вы себя назвали во время нашего знакомства? Поскольку китайцы симпатичны мне куда менее русских, я готов заключить с вами сделку – всего за три с половиной миллиона долларов наличными. Декодированная формула будет у вас через три месяца. Ясное дело, я не получу деньги, если не предоставлю вам формулу со взломанным кодом.

– Я не располагаю полномочиями… – неуверенно начал Дузенский, но Радниц перебил его:

– Я это знаю. Сейчас мы направляемся в ваше посольство. Я даю вам время, чтобы все устроить. Я вернусь в отель «Бристоль». Если вы решите принять мои условия, пошлите мне телеграмму.

– Мне придется просить вас остаться здесь на ночь, – сказал Дузенский, пытаясь реанимировать свой пострадавший авторитет. – Тогда мы сможем встретиться там, прийти к вам в «Бристоль» я не могу.

– Не имею ни малейшего желания останавливаться в каком-либо из здешних жалких отелей, – сказал Радниц, когда машина затормозила возле русского посольства. – Пришлите мне телеграмму.

Радниц распахнул дверь машины.

Дузенский пристально посмотрел на него. Тень от шляпы, падавшая на лицо, скрывала ненависть в его глазах. Затем он вышел из машины и захлопнул дверь.

Радниц опустил стекло, отделявшее его от шофера:

– На границу, мигом!

Через пять минут они подъехали к КПП «Чарли», но Дузенский уже успел позвонить и предупредить о приближении «роллс-ройса». Два пограничника в меховых шапках ожидали их. Шлагбаум был поднят, и «роллс-ройс» въехал на нейтральную полосу. На паспортном контроле не торопились. Радниц ждал вместе с американцами, направлявшимися с Запада на Восток на премьеру в Комической опере. Американцы прошли контроль; Радниц все еще ждал. Наконец спустя еще двадцать минут ожидания чиновник поставил штамп на его бумаги и вернул ему паспорт. С насмешливой улыбкой чиновник отпустил Радница.

Радниц, глаза которого сверкали яростью, вернулся к «роллс-ройсу». Рядом с машиной топтались два таможенника в меховых шапках. Они принялись обыскивать «роллс». Радниц ходил туда-сюда, пытаясь согреться.

Подошел Ко-Ю с бесстрастным выражением маленького желтого лица:

– Извините, сэр. Они спрашивают про обогреватель.

Радниц подошел к машине.

– В чем дело? – спросил он по-немецки.

Один из таможенников указал лучом фонарика на большой обогревательный прибор под приборной доской автомобиля:

– Что это?

– Обогреватель.

– Надо осмотреть. Снять можете?

– Снять? – Глаза Радница побелели от гнева. – Что вы имеете в виду? Это автомобильный обогреватель. Что там можно спрятать?

– Снимите, – без всякого выражения повторил таможенник. – Мы должны осмотреть.

Радниц повернулся к Ко-Ю:

– Сможешь снять?

– Да, сэр, но это займет время.

– Снимай.

Радниц сел на заднее сиденье машины. С трудом сдерживая гнев, он раскурил сигару. Здесь, на нейтральной полосе, эти тупые животные в меховых шапках имеют больше власти, чем он. Радниц включил свет и погрузился в изучение бумаг.

Пограничники стояли рядом с Ко-Ю, который возился с обогревателем. Двадцать минут спустя, когда ему удалось отвинтить крышку, из-под шлагбаума выехала машина, из которой выскочил запыхавшийся Дузенский. Он быстро подошел к «роллс-ройсу» и, махнув пограничникам, тяжело опустился на сиденье рядом с Радницем.

Пограничники тут же разрешили Ко-Ю прикрутить крышку на место и удалились.

– Мне очень жаль, – сказал Дузенский. Исходивший от него запах пота заставил Радница глубже затянуться сигарой. – Это слишком важное дело, чтобы я мог вас просто отпустить. Пришлось задержать вашу машину. Мы согласны. Мы заплатим три с половиной миллиона долларов за декодированную формулу на тех условиях, что вы предлагаете.

Следующие пару минут Радниц, словно не услышав сказанного, продолжал изучать бумаги и делать пометки. Затем отложил их и поднял на Дузенского сверкавшие яростью стальные глаза.

– Вы заставили меня ждать на холоде час. Мое время стоит денег. Я не позволю коммунистам обращаться со мной таким образом. Теперь моя цена – четыре миллиона долларов. Звоните немедленно! Объясните, что цена выросла потому, что один безмозглый член вашей партии осмелился заставить меня ждать. Слышал? Четыре миллиона!

Напуганный яростным блеском глаз Радница, Дузенский попятился из машины. Он скрылся в одном из деревянных бараков. Радниц как ни в чем не бывало вернулся к бумагам. Ко-Ю тем временем собрал обогреватель. Через пятнадцать минут вернулся Дузенский. Он склонился над окном машины. Его лицо имело багровый оттенок и было покрыто капельками пота.

– Да… Ваше предложение принято, – сказал он упавшим голосом. – Четыре миллиона долларов.

Радниц нажал кнопку, и электрический стеклоподъемник захлопнул стекло прямо перед носом Дузенского. Затем приказал Ко-Ю ехать в «Бристоль».

Как только «роллс-ройс», теперь уже без всяких задержек, подъехал ко второму шлагбауму, тот немедленно распахнулся, пропуская машину, которая тут же рванула вперед, в Западный Берлин.

Оказавшись в отеле, Радниц незамедлительно отправился в телеграфное бюро. Там он взял бланк и написал аккуратным мелким почерком:

Джонатану Линдси

Отель «Георг Пятый», Париж, 8

Организуйте встречу К. с Чарли в 13:00 час. Отель на 16-й.

Радниц вручил телеграмму девушке-оператору вместе с десятью марками, затем пересек лобби и направился к лифту.

И только когда автоматические двери закрылись и лифт плавно взмыл, унося его на третий этаж, Радниц позволил своему пухлому лицу расплыться в триумфальной улыбке. После стольких дней обдумывания и планирования награда, похоже, наконец-то была близка.

Алан Крейг осторожно открыл дверь своей квартиры, выглянул в коридор, прислушался и шагнул назад.

– Выходи, Джерри, – сказал он. – Быстро!

Стройный светловолосый юноша в облегающих джинсах и черной ветровке выскользнул из прихожей, усмехнулся, посмотрев на Крейга, и пошел по коридору.

Крейг захлопнул входную дверь, вернулся в гостиную. «Да, я совершил глупость», – сказал себе Алан. Он пожал плечами. Что ж, и такое случается. Завтра в это время он будет лететь самолетом «Пан-Америкен» в Нью-Йорк. Париж останется в прошлом. Два месяца, проведенные в столице Франции, были чересчур насыщенными. Алан стоял в центре комнаты и, потирая пальцами челюсть, думал о Джерри Смите, которого он подцепил в аптеке. Последнюю неделю они часто встречались. Джерри оказался изобретательным, нежным партнером; Алан признался себе, что юноша волновал его. Но эта ночь прошла странно. Ухмылка не сходила с губ Джерри. Алан часто ловил на себе его взгляд. Не презрение ли выражали близко посаженные глаза паренька?

 

Он больше не увидит его. Теперь Алан не хотел встречаться с ним. Нахмурившись, Крейг прошел в спальню. Пора собираться. Он посмотрел на золотую «Омегу». Начало двенадцатого. Он снял со шкафа чемодан и положил его на кровать.

Крейгу исполнилось тридцать три года. Этот высокий темноволосый человек с красивым чувственным лицом и идеальными манерами был личным помощником Мервина Уоррена, который последние пять лет возглавлял Программу ракетостроения. Покинув Англию, Крейг обосновался в Штатах и быстро сделал там карьеру. Он прибыл в Вашингтон в должности младшего научного сотрудника, прикрепленного к Программе ракетостроения по соглашению о сотрудничестве в области науки. Мервин Уоррен, искавший молодых талантливых ученых, обратил на него внимание. Уоррен решил, что ему Крейг нужен больше, чем английскому правительству. Алан принял сделанное предложение, о котором Уоррен ни разу не пожалел. Уоррен скоро убедился в том, что о более толковом и способном помощнике ему не приходилось и мечтать.

Уоррен два месяца провел в Париже, общаясь с французскими учеными. Последняя встреча состоялась вчера. Завтра они с Крейгом вернутся в Вашингтон.

Крейг открыл чемодан, но тут зазвонил телефон. Он прошел в гостиную и поднял трубку:

– Да?

– Это вы, Алан?

Узнав вкрадчивый голос с заметным американским акцентом, Крейг насторожился.

– Здравствуйте, Джон. Я уже собираю вещи. Как дела?

– Прекрасно… прекрасно. Послушайте, Алан, вы не могли бы зайти ко мне в отель? Скажем, часа через два? У меня есть для вас важная информация.

– Конечно. Значит, в час?

– Встречаю вас в час.

В трубке послышались гудки.

Крейг был озадачен. Важная информация. Не собирается ли Джонатан Линдси сделать ему предложение? Крейг был честолюбив. Должность личного помощника Уоррена надоела ему. Линдси, высокий седой мужчина лет шестидесяти с красноватым загаром на лице и немигающим взглядом светло-голубых глаз, – Алан познакомился с ним на приеме в английском посольстве – сразу понравился Крейгу. Линдси сказал, что он занимается добычей нефти. Крейг безошибочно узнавал запах больших денег и власти. Он интуитивно почувствовал, что Линдси – важная персона. Алана всегда притягивали подобные личности. Они встретились второй раз. Линдси обычно обедал в «Серебряной башне», и Крейг охотно принял приглашение Линдси – ресторан был роскошный. Скоро они уже обращались друг к другу по имени. И вот… этот звонок.

Он собрал чемодан, надел серый костюм и начищенные до блеска черные туфли. Разглядывая свое отражение в зеркале, Алан нашел, что он очень бледен, к тому же под глазами у него появились темные круги. На лице застыла гримаса недовольства. «Все этот Джерри, – подумал Алан. – В Париже я малость переусердствовал… слишком много соблазнов». Алан радовался скорому возвращению в Вашингтон. Он похлопал себя по щекам, и они слегка порозовели. Алан прошел в гостиную. Не выпить ли? Настроение было скверным. Рюмка водки улучшит его. Он смешал водку с лаймовым соком и присел, держа напиток в руках и думая о Линдси.

Вдруг Линдси предложит ему работу? Значит, Техас. Захочет ли он похоронить себя в Техасе? Все зависит от суммы. Линдси не поскупится. Алан знал, что Линдси о нем высокого мнения. Крейг как-то заметил Линдси беседующим с Мервином, и позже Джонатан признался, что они говорили о нем. Линдси задумчиво посмотрел на него, изучая Алана своими светло-голубыми глазами.

– Уоррен признался мне, что лучшего помощника, чем вы, у него не было, – произнес он наконец. – Уоррен не бросается такими словами без оснований.

Польщенный, Крейг усмехнулся и небрежно махнул рукой.

– Вроде справляюсь, – сказал он. – Да только работа эта не для меня. Я ищу нечто такое, где можно реализовать себя.

Это прозвучало намеком… семя было брошено. Сейчас, похоже, оно собиралось дать всходы.

Ровно в час Крейг вышел из такси возле отеля «Георг Пятый». Расплатившись с водителем, он направился к вестибюлю. Не найдя там Линдси, Алан обратился к портье:

– Вы не видели мистера Линдси?

– Мистер Крейг? – Портье посмотрел на Алана, склонив голову вбок.

– Да.

– Мистер Линдси ждет вас. Месье, поднимитесь, пожалуйста, на четвертый этаж, номер четыреста пятьдесят семь.

Удивленный, Крейг прошел к лифту. Оказавшись на четвертом этаже, он прошел по коридору к двери с номером 457 и нажал кнопку звонка.

Дверь открыл изящно сложенный слуга-японец в белом пиджаке и черных шелковых брюках. Кивнув Крейгу, он сделал шаг в сторону.

Крейг, на которого слуга произвел сильное впечатление, прошел в небольшой холл и снял с себя пальто из верблюжьей шерсти; японец бережно повесил его на вешалку.

– Сюда, месье, – произнес слуга и открыл дверь, наклоном головы приглашая Крейга в просторную, со вкусом обставленную гостиную.

На камине стояли восхитительные фигурки из зеленого и желтого нефрита, над ними висел Пикассо 1959 года. На журнальном столике лежали золотые сигаретница и зажигалка, пепельница из оникса и коробка с сигарами. На другой стене Крейг увидел Матисса. В горке размещалась коллекция фарфора, и Крейг, в свободное время посещавший музеи, тотчас оценил ее по достоинству. Он шагнул к застекленному шкафчику, но тут открылась дверь, и в комнате появился Герман Радниц.

Крейг в недоумении посмотрел на незнакомца. Алану стало не по себе, когда Радниц изучающе уставился на него своими стального цвета глазами с тяжелыми, набрякшими веками.

– Вы Алан Крейг? – жестким гортанным голосом спросил Радниц.

– Да.

– Посмотрите на эту мерзость, – сказал Радниц, протягивая толстый конверт Алану.

Крейг взял конверт в руки, не отрывая взгляда от Радница.

– Ничего не понимаю, – с трудом выдавил из себя Алан. – У меня свидание с мистером Линдси.

– Смотрите! – приказал Радниц. – У меня нет лишнего времени.

Он приблизился к журнальному столику, выбрал сигару, аккуратно обрезал ее кончик и закурил. Подойдя к окну, Радниц стал смотреть на проезжающий транспорт.

Крейг раскрыл конверт и извлек из него шесть глянцевых фотографий. Взглянув на первую из них, Крейг почувствовал, что сердце его екнуло, а потом забилось учащенно; на лице Алана выступили капельки ледяного пота. Просмотрев все снимки, он положил их обратно в конверт и опустил его на столик. «Это конец», – подумал Крейг. Сейчас он покинет гостиницу, вернется в свою квартиру и убьет себя. Алан еще не решил, каким образом он сделает это, но решение было принято.

Радниц повернулся и взглянул на Крейга.

– На обратной стороне конверта – список лиц, которым будут отосланы эти фотографии, – сообщил он. – Читайте.

Крейг застыл на месте, не смея смотреть на Радница; лицо Алана стало пепельным, внутри что-то сжалось.

– Читайте! – повторил Радниц.

Крейг медленно взял конверт в руки. На обороте мелким шрифтом был отпечатан список людей, любивших и уважавших Алана. Мать… сестра… бабушка… Хэрри Мэтью, партнер по теннису, с которым они выиграли первенство Итона… отец Брайан Селби, совершавший первое причастие… Джон Бресси, оксфордский наставник, предрекавший Алану блестящую карьеру… и, конечно, Мервин Уоррен.

– Мне нужна фотография формулы ZCX, – заявил Радниц. – Сделать ее вам не составит труда. Я облегчил вашу задачу.

Он пересек гостиную и извлек из ящика стола миниатюрный фотоаппарат в мягком кожаном футляре.

– Эта камера снимает автоматически. Положите формулу на ровную поверхность и, подняв аппарат над ней, нажмите кнопку десять раз. Камеру с пленкой доставьте в вашингтонский отель «Хилтон» мистеру Линдси. Посмотрев снимки, он передаст вам негативы этой мерзости и все копии. Понятно? В случае вашего отказа они будут отправлены перечисленным лицам.

– Как вам удалось… сделать эти фотографии? – шепотом спросил Крейг.

Радниц пожал плечами:

– Ваш приятель Джерри Смит – один из моих агентов. Забирайте камеру и уходите.


Издательство:
Азбука-Аттикус