Отцовский договор

Красный, как символ неистребимой любви между родителями и детьми, крови, которая связывает их, красной ненависти, которая отталкивает их друг от друга, красной злобы, которая не дает простить, красной страсти, которая подтолкнула маму к встрече с папой. Юнас Кемири как Фредрик Бакман, хотя более жесткий и тяготеет скорее к глубине, чем к широте соотечественника. Упомянув Бакмана, я не имела в виду вторичности или подражательства, просто мы так устроены, что ищем соответствия новому в уже известном. Потому, если Уве, Бритт-Мари и герои «Медвежьего угла» не оставили вас равнодушными, берите эту книгу, вы не прогадаете. Тем более, что нового Бакмана на русском вряд ли удастся прочесть в ближайшем будущем, буквально вчера «Синдбад» сообщил, что долгожданных «Победителей» не будет.Но хватит о грустном, у меня для вас прекрасная новость, Кемири как минимум не хуже. Итак, «Отцовский договор». Обычная семья, взрослые брат и сестра, у него жена, сын и дочь, у нее неудачный брак распался сразу после рождения ребенка, а год назад двенадцатилетний сын выбрал жизнь с отцом, практически прекратив общение с ней, матерью. Есть еще мама, которая бабушка. но она не сыграет в повествовании сколько-нибудь значительной роли, в свое время оставшись матерью-одиночкой с двумя детьми, она наступила на горло собственной песне, всю себя отдала тому, чтобы поставить их на ноги, теперь живет своей жизнью, увлечена работой, и со взрослыми детьми поддерживает скорее приятельские отношения.А что же папа, который дедушка, что случилось с ним? Ничего страшного. Он просто оставил семью, как до того, встретив маму, оставил прежнюю, там еще была дочь, она потом сторчалась и теперь уж много лет как умерла. Сначала семью, потом страну. Он не отсюда был, знаете ли, и дети у них так-то полукровки, хотя родились и выросли в Швеции, а по-арабски знают лишь несколько слов. Папа такой мелкий предприниматель, из тех торгашей от бога, которые бедуинам продадут песок, а эскимосам снег. Свою муниципальную квартирку буквально выбил, взяв измором приемную министра социальной помощи – в Швеции есть фонд муниципального жилья, которое нуждающиеся граждане могут получить без первоначального взноса и за очень низкую арендную плату.А когда, через несколько лет так совпало, что власти всерьез взялись за стихийный черный рынок, где сидящий на пособии папа подвизался со своими финансовыми аферами, и одновременно многоквартирный дом с той самой квартиркой преобразовали в жилищный кооператив, теперь ее стало возможно выкупить в собственность, но стоило это около миллиона крон – вот тогда папа уехал. Не насовсем, раз в полгода он возвращается и некоторое время живет в Стокгольме: занимается здоровьем (кто бы сомневался, что шведская страховая медицина получше), видится с детьми и внуками, а главное – это дает ему возможность не платить налогов в той, другой стране.И вот, уезжая, папа заключил с сыном «отцовский договор»: ты забираешь мою квартиру, оплачиваешь коммуналку, а я получаю ее в свое распоряжение на время пребывания в стране. Еще раз объясню, потому что не сразу поняла сама, а этот нюанс важен. Прежде жилье было как в советское время государственным, куда вы могли прописать ребенка и он имел право жить там, не будучи собственником. А потом чтобы продолжить жить, сделалось необходимым выкупить квартиру. Или это мог сделать любой желающий. Сын взял тогда ипотечный кредит и спустя несколько лет квартира стала его, а когда женился, отдал ее в качестве взноса за ту, где теперь живет с семьей.Сам он сейчас в отпуске по уходу за ребенком, и это еще один нюанс, который нужно объяснить: В Швеции это 480 дней, которые делятся между обоими родителями. Каждый проводит с ребенком не менее 90 дней, остальные распределяются по усмотрению родителей. В их семье мама, профсоюзный юрист, зарабатывает намного больше и отсидев свои три месяца, она вернулась к работе, которой к тому же по-настоящему увлечена, а муж в это время занимается малышами, переживая весь спектр ощущений, знакомый в большинстве стран лишь женщинам. Помните, это, когда мир сжимается до размера испачканной пеленки? Только он же еще и мужик, генетически не заточенный под тихое счастье Наташи Ростовой в замужестве. Он хочет самоутверждаться где-то еще (и нет, не по чужим койкам).Папа в очередной раз возвращается и по-прежнему считает. что сын что-то ему должен, живет в его пустующем пока офисе, привычно приводя помещение в вид свинарника, потому что считает, что сын, этот неудачник и скряга, даже приличного офиса не мог снять – тоже мне, налоговый консультант. И все, что я рассказала – это предыстория, чтобы вы лучше понимали. История впереди, а книга по-настоящему классная.

Поначалу мне это очень мешало, но в итоге я быстро приняла правила игры. И более того, это наверное стало самой интересной деталью книги. И насколько же емкой в смысловом ключе!А дело в том, что в книге практически не было имен!Ни у одного из фокальных персонажей (а это несколько поколений одной семьи) не было имени. Зато было: дедушка, который отец; отец, который сын; дочь, которая сестра, которая мать.Сначала это немного раздражало, а потом этот мобильный статус, стал отражать более реальную картину, нежели ту, которую дало бы просто имя.А история эта отцов и детей. В частности взрослых детей, тяжелого характером отца. И отношения выросших детей уже к своим детям. Но по большей части все-таки между пожилым отцом и двумя выросшими детьми. Которые как бы не выросли, сколько бы не имели собственных детей – все еще чувствуют себя неуверенно и неловко рядом со своим отцом.И хотя наверное надо списать все огрехи на отца, который дедушка. Да только лично у меня не получилось. Да, это консервативный, даже склочный мужчина с тяжелым характером. Который транслирует свое грубоватое мнение где нужно и где ненужно в особенности. Но дети его – уже не дети. А тоже не ангелы, со своими косяками и комплексами. Которые поленились набрать номер не пришедшего на встречу отца. Которые привыкли списывать все не ладящееся в своей жизни именно в его адрес. Которые тоже хороши, пусть и в своих степях. Они совершают собственные ошибки. Но тут приходит в голову поговорка: в чужом глазу соломину видеть, в своём – бревна не замечать. Впрочем, отец у них не белый и пушистый старичок, раскаивающийся в каких-то неправильных поступках.Короче – все хороши.Наверное главным достоинство книги могу выделить, что многие ситуации, благодаря смене фокального персонажа, разбираются с разных сторон и взглядов. И в итоге рядовой казалось бы случай больше не имеет четкой оценки, однозначного мнения. Потому что начинаешь видеть как по-разному видится происшествие с разных точек зрения. И все одновременно правы и неправы.

Отец, который дедушка, сын, который папа, дочь, которая уже не мама… Я не сразу поняла, зачем автору понадобились эти выкрутасы с наименованиями поколений одной семьи, но потом мне все это даже понравилось – такая по-особому психологизированная обезличенность, повторяющиеся па социальных ролей в декорациях повседневности. А за ними… боль разрозненности, одиночества и предоставленности каждого самому себе.К этой книге у меня не было никаких особенных ожиданий, да и назвать ее интересной было бы преувеличением. Она почти бессюжетная и очень бытовая – большую часть в ней занимает та самая круговерть, которую мы называем семейной жизнью: покупки, уборка, уход за детьми, стирка, оплата счетов и парковок, встречи с родственниками, посещения врача, редкие походы в ресторан или в кино. Все знакомо и практически универсально в жизни каждого – на то она и повседневность. Но в то же время она о «рядом, но не вместе», об одиночестве среди самых близких людей, об отстраненности, эгоцентризме, невысказанных претензиях и неудовлетворенной жажде внимания к тому, что с каждым из героев происходит. И, вроде бы, ни с кем не происходит ничего из ряда вон выходящего (автор описывает только повторяющиеся, как день сурка, будни), только вот в каждом из них зреет осатанелость из-за невидимых, но ежесекундно воздвигаемых преград невнимания по отношению друг к другу. И все персонажи преодолевают самое себя, чтобы соответствовать… чему? ожидаемому образу члена семьи? одобряемым правилам исполнения принятых на себя ролей? позитивному восприятию самого себя?Семейные мелочи здесь рассматриваются как через лупу, и надоевшие пустяки становятся гигантскими трещинами отношений: там не заметил, там пропустил, там забыл, там перепутал, там не стал, там счел лишним, там сдержался, там отказал себе в… и вот все то, что казалось незыблемым бетоном, оказалось всего лишь хрупким стеклом, которое хочется разбить хотя бы на время. У каждого из них есть невысказанные претензии друг к другу, но они ничего не обсуждают. У каждого есть вопросы, которые не задаются. У каждого есть потребность в другом, которая не удовлетворяется из ложно понятых чужих границ и страха их нарушить. Нет, не то что бы они враждовали или не любили друг друга, они просто автономны, не умея или не желая образовывать эмоциональные общности.Книга состоит из монологов, воспоминаний и предысторий. Но каждый здесь сам по себе и ведет повествование со своей собственной колокольни, каждый видит одну и ту же ситуацию по-своему, каждый замыкается в себе и даже не пытается проявить себя, как есть, даже годовалый малыш, чей монолог, доводящий отстраненность до максимума, почти анекдотичен. Но каждый внимательно следит за знаками, поступающими от других, каждый ждет оценки и благодарности. И не получает, от чего боль раз за разом усиливается и начинает походить на мазохизм. Они почти бесят друг друга и в то же время любят друг друга и готовы заботиться, но ни у кого, по сути, не получается ни то, ни другое. Кризис семьи? Наверное.