Дизайнер обложки Юрий Владимирович Харитонов
© Юрий Харитонов, 2023
© Юрий Владимирович Харитонов, дизайн обложки, 2023
ISBN 978-5-0056-7988-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Пролог
Власов закусил губу. Ему очень не хотелось, чтобы память о Матери и Помнящих стерлась. Получалось, будто комната-коробка, где он прожил жизнь, на мгновение открылась, показала ему другой мир и захлопнулась перед самым носом. Вот каково это – иметь давние вспоминания! Они терзают душу, они пробуждают в ней непонятный зуд и энергию, что не находит выхода. И именно эти воспоминания шатают все нутро, пытаясь выбраться наружу. Именно их КИРа старается стереть, периодически Заменяя любого мужчину из Города на забывшего всё себя.
Антон вновь огляделся. Покатые крыши вспомогательных цехов провалились вниз; оттуда одной сплошной массой валил дым. Рядом парили две машины и поливали место пожара огнем, а на помощь им спешило еще несколько подобных летающих роботов-пожарников из соседних помещений. С одной такой машиной чуть не столкнулась их кабинка. Капсула яростно зазвенела, замигала и облетела слева.
В этот момент беспилотник пролетел над обширным цехом. Туда прибывали поезда, из которых выходили обреченные на Замену люди: Атланта обновлялась. Мужчины толпами, сбившись в кучу и толкаясь, медленно плелись к контейнерам с биомассой, а их место занимали модернизированные копии, управляемые КИРой. Они стояли ровными бесконечными рядами, словно роботы, а потом по команде шли на место прибывших, заполняли поезда и уносились вместе с ними в Атланту.
Город избавлялся от «неправильных» людей, кто еще мог восстановить в голове старые воспоминания, а значит, и мог сопротивляться КИРе в будущем, и заменял их на «правильных». Тех, кто никогда и ничего не вспомнит, потому что часть КИРы всегда будет в голове, и никогда не воспротивится ее воле.
– Видишь? Финальная стадия уже в самом разгаре, – все с той же легкой улыбкой сказал молодой мужчина слева, словно желая подчеркнуть победу КИРы и людское ничтожество. Власов демонстративно безразлично и пренебрежительно пожал плечами.
– Давайте просто закончим уже, – тихо попросил он. – Эта конструкция умеет переключать скорости?
Мужчина справа кивнул, не снимая с лица легкой дежурной улыбки. Прозрачная капсула заметно прибавила в скорости. Теперь вспомогательные помещения пролетали быстрее, и разглядеть, что там происходит, Антону не удавалось. Зато хрустальный шар Города поднялся перед биоином во весь рост, во всё хрустальное великолепие. Сквозь прозрачные стены были видны массовые задержания мужчин Заменщиками. Кто-то сопротивлялся, а кто-то безоговорочно шел следом. Как можно противиться электрическому разряду чипа, вживленного в грудь? Поезда подлетали к балконам, высаживали марионеток, а вместо них увозили остальных, испуганных и понурых, ничего не понимающих людей, вдруг, в один миг, оказавшихся ненужными.
Полный и безоговорочный конец человеческой истории. Homo sapiens навсегда исчезнет, превратится в человека без разума, в человека на ниточках, в человека с цифровым паразитом в голове. В раба собственного создания. В человека, навсегда проигравшего гонку жизни…
Глава 1. Неприятное чувство
Пип-пиииип… Пип-пиииип… Пип-пиииип…
– Доброе утро, биоин Власов! – Голосовой интерфейс КИРы кого угодно выдернет из цепких объятий сна. – Семь тридцать.
Как ни хотел Антон еще понежиться в постели – нельзя. Через минуту искусственный интеллект уберет кровать в пол, и ему неважно – лежит на ней человек или нет.
Черт! Как же все-таки хреново! И стоило вчера до полуночи торчать в баре на минус сто семьдесят третьем этаже и так напиваться? А потом еще пол ночи выслушивать мужчину из двадцать второй протекции… Как будто Власову виртуального мира с кучей развлечений мало! Хотя, если вспомнить в подробностях, то не так уж и плохо они провели время. Безумная танцевальная музыка, крепкие горячительные напитки… Ох уж, эти напитки… Иногда надо выбираться из комнаты-коробки и изливать кому-нибудь душу, иначе невыносимо семьдесят три года терпеть одиночество. Теперь вот дотащить бы свое измученное ночным развлечением тело до ванной комнаты.
Антон скинул одежду, которая тут же всосалась в щель в стене, и зашел под душ. Теплые капли тотчас забарабанили по тяжелой от выпитого вчера спиртного голове, растекаясь прозрачными нитками по телу. Несколько долгих минут он стоял, подставив лицо под струи воды, и выслушивал синтезированный, почти неотличимый от человеческого голос КИРы. Вот только он слишком высокий. Власов никогда не задумывался, почему голос КИРы так сильно отличается от низких голосов остальных жителей Атланты. Наверное, привык за семьдесят с лишним лет жизни.
– Триста двадцать кредитов на вашем счету. Не стоило так шиковать. Вам еще месяц прожить надо…
– Пошла ты! – Антон слишком резко прервал раздражающую искусственную речь. Конечно, он знал, что потратился слишком, будет еще ИИ напоминать ему об этом всякий раз. В принципе, довольствоваться можно и виртуалкой, но Власов последнее время ощущал непреодолимое желание побыть с человеком, с любым… Поэтому и искал все чаще по клубам собеседника, того человека, который был бы с ним… как это называется? Он не мог сказать. Такого слова в природе не существовало, по крайней мере Антон не нашел. Хотя и проводил частые поиски по базам данных. И не мог охарактеризовать влечение одного человека к другому. Не знал, как. И поиски такого спутника пока не увенчались успехом. Все они пустышки, все ищут только виртуального развлечения и ничего более. Вот и вчера этот Дмитрий… Да – увлеченный игроман, да – много знает по теме, но как дошло до разговора по душам – пустой мыльный шарик, маленький нуль в двоичной системе счисления. Как глупый олух кивал на все высказанные Антоном мысли. Власову ничего не оставалось, лишь поддерживать разговор общими фразами и дежурными шутками. А потом, когда Дима предложил виртуальные игры, Антон под уважительным предлогом ушел домой.
И Власов всю жизнь ощущал, что нечто неправильное происходит внутри, душа мечется, рвется, но почему – не знал.
Мужчина со злостью хлопнул по пластиковой панели, душ на миг прервал подачу воды, и тут же пошла холодная. Это взбодрило, но Власов сразу же с криком выскочил из-под струи.
– Да, гребанный вирт! Что же у тебя все не как у людей?!
– Биоин Власов, – раздался мягкий голос КИРы. Не иначе она развлекается водой: ИИ управлял всем в этом огромном муравейнике, в том числе и водой. – В вашем голосе распознаны нотки депрессии. Не желаете сходить в мед блок?
– Нет!
– Я бы все же рекомендовала…
– Заткнись! Без тебя разберусь!
– Пункт шестьдесят первый правил Атланты гласит: агрессивное поведение, раздражительность присущи неадекватным личностям, они могут принести вред как окружающим, так и системе…
Черт! Только этого не хватало! КИРА – кибернетический искусственный разум Атланты – могла диагностировать любые изменения в настроении человека, тем самым доложив службе правопорядка города о нарушении. И тогда придут Заменщики. Тихо! Спокойно! Антон заставил себя успокоиться. Закрыв глаза и несколько раз глубоко вздохнув, он почувствовал некоторое облегчение от неудовлетворения собой и жизнью, и тихим голосом ответил:
– Все хорошо, Кира. Правда. Мне намного легче.
– … в случае отклонения… – голос на миг затих, видимо искусственный интеллект сверялся с датчиками. – Хорошо, биоин Власов. Я вам верю. Доброго утра и удачного рабочего дня.
– Спасибо, Кира. Можешь что-нибудь тонизирующее синтезировать для меня? Обещаю: в следующем месяце ограничусь виртуалкой. – Долгое молчание, Антон даже слегка занервничал – она ведь могла и отказать. В любом случае право на усиленный износ собственного организма есть у каждого, теоретически… но недовольство КИРы понятно: это ей приходится восстанавливать людские тела раз за разом, из года в год, чтобы лишний раз не запускать процесс рождения и замены.
– Хорошо, – неожиданно произнес смягчившийся электронный голос. – Через пять минут в лотке питания. Напомню: ночью пытался связаться с вами Тысяча Шестнадцатый. Зрачки расширены, пульс учащенный. Хотел с вами срочно переговорить.
– Спасибо, Кира, – поблагодарил биоин.
– Хорошего дня, Шестьсот Первый. Напоминаю: в случае любых отклонений от нормы, вы должны немедленно сообщить об аномалии.
– Конечно, – согласился Власов, а сам задумался.
Семен Павлов? Что на этот раз ему надо? Очень не хотелось рано утром связываться с человеком, с маниакальной настойчивостью находящего новые признаки некоего заговора. Не сегодня. В голове все еще стучали неведомые молоточки, а боль пульсировала в висках. Только не в таком состоянии решать предложенные им головоломки. А это биоин предвидел, ведь КИРа предупредила, что у Павлова: «Зрачки расширены, пульс учащенный…» Достал! Вот: честно!
Биоин повернулся к зеркалу и взмахом руки стёр конденсат. И с неудовольствием посмотрел на лицо двадцатилетнего парня, хмуро и недовольно смотрящее оттуда. А ведь этому парню семьдесят три, а этот… юноша… недовольно воззрился с той стороны. Нет, конечно, может и к лучшему, что теперь нет старых, больных и убогих, но и нет какого-то разнообразия. Все до ужаса красивы, всегда подтянуты и дискомфортно спортивны. Что в этом плохого? Да все. Им не вечные двадцать, они не спортивны на самом деле, и выглядят, может быть, по-другому. Фальшь везде и в нем, и Антон это видел в зеркале каждый день. Чувствовал. Что говорить о других, когда сам насквозь ненастоящий? Захотел сменить внешность – извольте! КИРа подберет новую. Захотел улучшить здоровье – пожалуйста! КИРа синтезирует вирусную культуру, и она доставит нужную информацию в любую точку тела, которое само себя наладит, обновит и выправит.
Власов вновь почувствовал нарастающее раздражение. Да что с ним? Почему ему так хочется с кем-то сблизиться? Ведь семьдесят с лишним лет все было нормально: обособленная комната три на три метра, столь же закрытое рабочее место. Захотел близости – айда в центр развлечений, или виртуалку. Все как у всех. Так чего же ему теперь неймется? Вроде взрослый человек!
Антон ощутил, как затряслись кисти. Просто так, ни с того ни с сего. Он крепче схватился за край раковины, стараясь успокоиться. Потом плеснул в лицо холодной водой – как будто душа мало. Но нет. Тут другое. Это не последствия вчерашней вечеринки. Это нечто новое, что накатывало на Власова последнее время, то дома, то на работе, то в совсем людном месте… Хоть действительно иди на корректировку в психологический центр. Нет! Нельзя! Оттуда частенько не возвращаются. Или возвращаются другими. Ведь если механизм сбоит, то его ремонтируют, если сбоит после ремонта – заменяют и демонтируют. Заменщики… Никак нельзя!
Где? Где эта чертова таблетка? Антон рванул из душевой, едва не поскользнувшись. Дрожащими руками открыл пищевой блок и впихнул в рот полупрозрачный шарик. Что еще нужно человеку? Набор необходимых для организма веществ, плюс расслабляющее и снимающее симптомы депрессии лекарство – все в одном. Потом попросил КИРу:
– Включи что-нибудь тибетское и вид… смени этот вид на что-нибудь… горы хочу… снежные!
– Хорошо, биоин Власов.
Не смотря на выступивший пот, Антон дрожал. Гусиная кожа покрыла с головы до пят, но мужчина не торопился нырять в одежду. Стоя нагишом посреди трехметровой коробки – кровать уже исчезла в пол, и пустое пространство даже не напоминало о ложе – он окинул взглядом спроецированную на стены ИИ картину. Горы вокруг, белые, снежные, выше Атланты в несколько раз. И музыка, текущая по склонам, будто писалась обитателем этих мест. Пять минут, десять… Антон почувствовал, как расслабляется организм, и вместе с тем накатывает необъяснимая тоска: ну зачем показывать такую красоту человеку, вынужденному всю жизнь провести в стенах закрытого стеклом города? Очередной наркотик? Очередной намек, чего люди лишены, выбрав полную достатка жизнь, облагороженную искусственным разумом? Новая пытка, наряду с одиночеством и пустышками, бродящими внутри замкнутого в шар муравейника? Люди содержат его, он – их, и нечего думать выбраться изнутри: ни человек не сможет выжить без громадного дома, ни дом без человека. Даже единица, несанкционированно вычеркнутая из уравнения, сможет нанести вред сложному уравнению, а если знаков будет тысячи?
Наконец, резкий сигнал оповестил, что нужно выдвигаться. Хоть что-то отвлечет от нелегких мыслей. Хоть что-то погасит на время чувство дискомфорта, разбередившее чувства мужчины. Ведь Антон ясно ощущает, что не хватает чего-то, а тело не может врать, даже если оно модифицировано – вот и тремор неспроста. Не от вчерашних возлияний, несмотря на рекомендуемую виртуалку. Что-то все-таки есть в словах Тысяча Шестнадцатого. Наверное, есть…
Таблетка, похоже, начала действовать. Спокойствие наползает сверху, словно длань всевышнего светлого разума. Сначала мысли текут в голове ровнее, потом напряженные плечи расслабляются, перестают дрожать руки, и ноги наливаются силой. Пора.
Власов движением руки выключил проекцию и в одной из открывшихся ниш нашел чистую одежду. Практичную и удобную, как и всё вокруг. Оделся и вышел.
***
Но мысли в голове изменить не удалось, не действовала таблетка на мысли. Не умела она перестраивать синапсы и лишать людей воспоминаний, а именно это сейчас нужно семидесятилетнему мужчине с двадцатилетним лицом и телом. И зачем им вообще сообщают, что человечество победило старость? Зачем показывают примеры, как выглядели мужчины раньше в двадцать, тридцать… семьдесят лет? Чтобы они дольше верили в исключительность и превосходство над всем старым и давно сгинувшим? Но почему тогда ближе к семидесяти Антону кажется, будто его обманули? Словно заставили жить не своей жизнью и не в его теле?
Со спокойствием удава Антон шел по коридору и смотрел на спешащие по делам фигуры – винтики в огромном механизме. Конечно, в Атланте давно применялись роботы, что системно ускоряло работу во многих отраслях огромного комплекса, но люди у машин явно выигрывали. КИРа запросто управлялась миллионами механизмов одновременно, а вот люди с их автономностью, умом, и что самое важное – достигнутым столетия назад долголетием, были неплохой заменой тем же роботам. Если не сказать: лучшей. У них живой, гибкий ум, не чета машинному… Антон хмыкнул от проскочившей мысли – человеку свойственно сравнивать себя с другими, пусть и неживыми, видами, и накидывать баллы в свою пользу. Никогда ни один человек не признает, что он хуже машины. Только тем и объяснялось доминирование людей над роботами – полным человеческим превосходством. Это машины служили людям, это они делали тонны еды, материала для одежды, стали для нужд Города, и всю остальную работу. А мужчины жили в огромной хрустальной Атланте и пользовались результатом их труда. И даже КИРа, – высший искусственный интеллект целого города, – заправлявшая всем вокруг, работала на человека. На самого главного и самого значимого человека в Городе! Моисея Гафта.
Сейчас миллионы пар ног спешили по лестницам, лифтам и уровням, напоминая рассерженный, но систематизированный, насквозь пропитанный целью улей. Выполняя каждый свою роль, люди-муравьи составляли часть огромного механизма. Без единственной гаечки он мог развалиться, заболеть и покрыться ржавчиной. Чем не цель для жизни? Быть микробом и помогать организму жить. Люди следили за роботами, разрабатывали программы, проектировали окружающее пространство, наделяли роботов целью. Да, этим тоже надо было заниматься, и, кроме того, это давало людям смысл и занимало большую часть времени. Ведь если не работа, то Антон не представлял, чем бы занимался все семьдесят три года после Замены, после того момента, когда им заменили старую и «сломанную» версию его же.
Человек гордился, что он высший разум на планете, с удовольствием заточивший себя в города, полностью самодостаточные и не требующие подпитки извне. Природа восстановилась, исчезли войны, голод и смерти. Смерти, конечно, случались, но – лишь как часть всеобщей программы обновления, или капитального ремонта, когда «винтики» заменялись новыми, а старые шли «на переплавку». Только новые винтики подготавливались заблаговременно, поэтому у предыдущих версий была возможность привести себя в порядок самостоятельно, или воспользоваться «мастером» – специальной медицинской программой обновления тела человека КИРы. Ну и конечно, к мастеру редко кто обращался: это было стыдно, показать, что ты «сломался» и не пригоден для дальнейшей жизни и работе на всеобщее благо, на Атланту с ее десятью миллионами мужчин. И, конечно, страшно было отдавать жизнь кому-то новому, кто с легкостью поменяет тебя во всем: замену подготавливали полноценную, взрослую, снимая матрицу с сознания устаревшего человека и перенося ее в чистую голову нового члена общества. Вот и сейчас мысли Антона занимал этот вопрос: матрицу снимали во сне, и старые «винтики» этого не замечали. А потом раз… и тебя уводят в неизвестном направлении, из дома ли – тесной коробки два на два метра, с работы ли – тут уж как повезёт. Будешь сопротивляться: КИРа нажмет «кнопочку» – она внутри каждого, и путь к смерти или к новому сознанию, как это принято называть, ты уже не увидишь. Тебя ударит точечный электрический со скрытого микро-устройства в области сердца, а потом бессознательным заберут Заменщики.
Но с другой стороны… А если так тошно жить? Если несколько лет гнетет тебя что-то, чего не можешь понять и вычислить, даже обращаясь к сумасшедшим, например, Тысяча Шестнадцатому, или, как между мужчинами принято, Семену Павлову? А ведь нормальный с виду мужик, лет двадцати пяти: нет, конечно, каждый чудит по-своему, а ему, похоже, нравится стареть. И… искать несуществующий смысл во всем. Но это не помешало Антону связаться с ним.
И объяснить, как он вышел на этого чудака, биоин не мог. Тут услышал о странном контроллере, там вскользь увидел недвусмысленное покручивание у виска при упоминании его имени, и, наконец, наткнулся на мужчину на собственном мониторе, когда связывался со службой теоретической генетики.
– Тысяча Шестнадцать «С», – представился Павлов в тот момент и пристально впился взглядом в Антона. Биоин впервые видел запустившего внешность человека. Черные волосы разрослись по подбородку торчащими в разные стороны локонами. Даже странно: следящие за внешним видом мужчины эту аномалию стремились убрать в первую очередь, выпрашивая у КИРы генетическую таблетку. А слегка покрасневшие глаза говорили об усталости. Наверное, Власов поморщился от отвращения, что не ускользнуло от находившегося с другой стороны экрана мужчины. Тысяча Шестнадцатый довольно хмыкнул и хитро прищурился. Сеть морщин вокруг глаз вызвала у биоина удивление и неприятие, но больше его повергли в шок слова мужчины:
– Хреново выглядишь, дружище.
– Это я-то хреново выгляжу? – удивился Антон.
– Ну не я же! – пожал плечами контроллер. – У тебя мешки под глазами. Что-то гнетет?
– Тысяча Шестнадцатый!.. – Власов уже хотел выразить возмущение, но контроллер перебил.
– Семен. Семен Павлов.
– Семен! – Антон попытался вновь повысить голос, но споткнулся. Все-таки человеческое имя сразу сводит на нет обезличенные цифровые обозначения. Наделяет людей уникальностью и… душой. Получается, что они только что познакомились. Тысяча Шестнадцатый не выглядел враждебно, лишь безобразная запущенная внешность вызывала у Власова гадливость. И ничего больше. И то потому, что он не встречал раньше людей, столь фривольно относящихся к своему виду. – Мне нужно связаться с отделом теоретической генетики.
– Ты помнишь себя? – неожиданно спросил Семен вместо исполнения рабочих обязанностей – соединения биоина с отделом теоретической генетики. Антон не сразу понял, о чем говорит человек на экране. И лишь секунды спустя, показавшиеся вечностью, биоин осознал суть вопроса.
– Тихо-тихо, – вкрадчиво проговорил Тысяча Шестнадцатый, заметив на лице Власова возмущение. Он явно видел внутреннюю борьбу Антона. Дискомфорт и терзания мечущейся в поисках неясного смысла души.
В тот раз биоин испугался до чертиков и вырубил связь, так и не связавшись с отделом генетики, а потом несколько дней метался по Атланте, пытаясь понять, что еще знает о нем Павлов. Или, о чем догадывается. Словно некая чудовищная улитка заползла в дом-панцирь и не хотела показываться миру. Враждебному и пугающему. Даже КИРа удивленно поинтересовалась, все ли с Антоном в порядке? Мужчина категорично отринул возмутительные инсинуации ИИ, но нет! Себе врать не было смысла. Теперь все было далеко не в порядке. По крайней мере не в том, как до вопроса, заданного этим… этим… чучелом, не умеющим или не желающим поддерживать себя в форме, как остальные.
А ведь Власов действительно помнил, как минимум, две предыдущие версии себя. Семь-один-один и Шесть Тысяч Пятисотого. Особенно запомнились глаза шесть-тысяч-пятисотого… Как он смотрел, когда Заменщики уводили бедную, испуганную, но старую и испорченную копию Антона в неизвестность! Эти глаза теперь не забыть никогда! Столько тоски, боли и… ненависти в них увидел тогда Антон. И слова Семена вдруг с новой силой напомнили о них. Его глаза – Антона. Или нет? Ведь преемником был он, а не шеститысячный, значит, у него теперешнего глаза, как у человека, жизнь которого биоин унаследовал.
А Семьсот Одиннадцатый? Почему Власов помнит его? Почему, как сейчас видит, как будто вместо него сдирает с лица маленький дефект каждое утро, ему теперешнему не принадлежащий? Почему? Во всем виновата снятая с них матрица? Или то генетическая память пронеслась через клетки от тела к телу? От Семьсот Одиннадцатого к Шесть Тысяч Пятисотому, а от него к Власову?
КИРа несколько раз повторяла запрос о самочувствии Антона. Оно и понятно, ведь важная работа остановилась, а общество не могло этого себе позволить. Только не сейчас, когда несколько поколений Антонов Власовых работали над генетической проблемой человечества.
– Семен? – Улитка внутри слегка высунула голову из панциря, пообещала КИРе продолжить работу на следующее утро и, вместе с тем, узнать поближе странного человека, что заглянул вглубь биоина с одного взгляда, глубокого и бесцеремонного. Казалось, Павлов сам испытывал то же, что и Власов, но как он избежал замены? В замкнутой системе, где удовольствия распределялись равномерно на каждую долю личности, где виртуалка была бесплатной и даже обязательной альтернативой развлечений, поведение этого странного человека – как минимум необычно. И странно. А еще страннее, что он, совершенно чужой мужик, просто заглянув в глаза, смог понять Антона. Его мысли и чувства, его терзания и видения. И поэтому биоин решился.
– О! Шестьсот Первый! – воскликнул Семен. Власов вновь растерялся, но контроллер вдруг улыбнулся. Алые губы растянулись вширь в зарослях кучерявых и спутанных волос. – А! Не удивляйся! Я контроллер, и мне позволено чуть больше. Всего-то.
– Я… – начал Антон и стушевался. Что говорить дальше? Но мужчина по ту сторону экрана сказал за него.
– Давай выпьем чего-нибудь в баре на минус сто семьдесят третьем сегодня? Познакомимся.
– Это развлечение? – Власов приподнял правую бровь.
– А ты бы хотел? – Семен криво усмехнулся, понимая, что неприятен собеседнику. Потом кивнул. – Давай для начала так и будем считать, а потом как пойдет…
И биоин кивнул. Он раньше никогда не посещал нижние уровни города, но видимо так было надо. Ведь Семен ни словом не обмолвился о настоящей цели Власова, которая и привела биоина к этому странному и непонятному мужчине. И все что будет сказано, не обязательно знать КИРе. А это Шестьсот Первого вполне устраивало: внезапное нарушение работы и замена старого механизма, коим он себя видел, откладывалась на неопределенный срок. Человек лишь знал о его проблеме. Всего лишь…
***
Огромный муравейник – Атланта – даже ночью кишел молодыми красивыми мужчинами, но в других робах. Здесь, ниже сто пятидесятого уровня, превалировали специалисты технических направленностей. Робы, техи, аграры, но больше было, конечно, техов. Огромный и совершенный механизм поддерживаться ими в «живом» состоянии. И на одних роботов полагаться невозможно. Специально обученные, пронесшие знания через много поколений, люди знали все о внутреннем устройстве Атланты. И они, как настройщики гигантских часов, скрупулезно помогали стрелкам идти с точностью до сотых долей секунд.
Здесь, как и на верхних ярусах, во всех направлениях курсировали транспортные ленты, лифты перемещали людей в любое место. Даже в столь поздний час – одиннадцать вечера – вокруг многолюдно и оживленно. Антон остановился напротив кричащей вывески «Территория танца. Только нижние уровни, нео-металл, хард-панк, ультра-грандж, только – жесть!». Неоновая голограмма над входом изображала красивого мускулистого мужчину, яростно танцующего в лучах лазеров. Власов поморщился: он любил более спокойный отдых, медленную слегка грустную музыку, помещение, визуально стертое полутьмой, и отгороженные от лишних глаз кабинки. Но нет смысла сейчас отвергать условия Павлова, ведь он что-то знает об Антоне, и не спроста, видимо, выбрал это место. Впрочем, какое биоину дело, как проводят свое время жители нижних уровней?
– А! Шестьсот Первый! – Антон вздрогнул и повернулся. Тысяча Шестнадцатый выглядел еще тошнотворней. Полутона неяркого освещения не могли растворить пятнистую постаревшую кожу. Видимо, Власову не удалось скрыть эмоции, Павлов заметил, снова широко ухмыльнулся и хлопнул биоина по плечу. – Ничего! Привыкнешь! Человек ко всему привыкает! Привык же жить в стеклянном шаре? Нам сюда, – Семен указал на развлекательное заведение. «Территория танца» зазывно махала руками дико танцующего мужчины.
Антон долгие секунды пытался подтолкнуть себя к бару, но выходило плохо. Какая-то внутренняя преграда не пускала Власова к походу в подобные заведения, и не то, чтобы он не пытался, но некая не свойственная ранее нерешительность овладела телом. Семен оглянулся на топчущегося на месте биоина и рассмеялся.
– Да не пугайся ты так, парень! Ничего криминального в нашем разговоре не будет. Пойдем, хватит мяться словно двадцатилетний! Первый шаг ты давно уже сделал. Да и сколько тебе? За семьдесят уже? Будто я не знаю… – он подмигнул. – Так чего останавливаться?
А действительно: дискомфорт, ощущение нехватки чего-то, поселившееся последнее время внутри, и было первым осознанным шагом. Шаг не самого Антона, а его внутреннего «я», тела, пожелавшего понять неприятные для себя ощущения, и мозга, обнаружившего необычные воспоминания. И только поняв, что стоит напротив вывески «Танцующего мужчины», в нескольких сотнях ярусах ниже его жилого уровня, Власов осознал: так и есть. Он уже сделал не один шаг, а как минимум несколько просто гигантских шагов в сторону нового знания, почему биоину вдруг стало некомфортно жить. Просыпаться с утра, заниматься необходимой работой, развлекаться вечером тысячей и одним способов. И Антон чувствовал, что подобрался близко к тайне. Хоть внутри раковины улитка ворочалась и сопротивлялась, никак не желая выбраться наружу и сделать последний, самый маленький шажок за этим неприятным бородатым человеком, отчего-то решившим не сопротивляться старости, медленно растекающейся теперь по лицу.
Но вдруг следуя внезапному порыву, Антон отбросил мысли и шагнул за Семеном.
***
Слишком громкая пульсирующая музыка накрыла с головы до ног, поселилась внутри, надулась огромным пузырем и лопнула где-то в голове, лишив мыслей. Антон больше ничего не слышал, кроме этой всепоглощающей, бьющейся о стены и головы танцующих музыки. А перед глазами извивающиеся тела во вспыхивающей сотнями разноцветных лучей темноте; силуэты, изменяющиеся вместе со вспышками; люди, выныривающие из тех силуэтов, если к ним слишком приблизиться. Красивые и молодые, и кажущиеся застывшими от ярко вспыхивающего света, Аполлоны, сошедшие с небес; очерченные игрой света божественные: кто-то неистово танцует, пытаясь обогнать вспышки; кто-то находит убежище во тьме, почти не нарушаемой светом – глаза не способны угнаться за всполохами мельтешащих лазеров, оттого переплетенные жарким танцем фигуры словно застывают перед глазами. Приходится постоянно нырять меж человеческих тел – они в трансе, они могут не заметить и напрочь снести зазевавшееся тело, растоптать и растереть в пыль, или прилипнуть, захватить и ввергнуть в хаос бушующей танцевальной страсти. Но сегодня не ее день. Антон, как может, душит улитку, корчащуюся внутри судорогами протеста, и унимает желание, взрывающееся в теле при виде энергично отплясывающих танцоров, и упрямо идет за Семеном. И вот он уже почти теряет сияющий в свете лазеров комбинезон, кто-то в пылу танца шмякает Антона по голове, отчего прямые лучи искажаются и расплываются. Чужие руки подхватывают биоина, обнимают, когда это не нужно, тянут на танцпол, шевелят, теребят, пытаются заставить двигаться, стараются вытянуть, добыть из Антона энергию, Власов отталкивает их, хочет вывернуться, почти сдается, когда кто-то вытаскивает Антона из гущи обезумевших в экстазе тел.
Комната два метра на два, погруженная во тьму; слабые лампы-диоды, рассыпанные по потолку россыпью звезд; полукруглый диван вокруг стола, отражающего свет «далеких звезд на небосводе», естественно – иллюзия. А комната слишком тесна для простого разговора, она не для этого, она для развлечений и выпивки.
Семен – предатель! Он хитростью затащил неуверенного в себе мужчину в развлекательный бар. Уловкой. Каким-то способом понял, что Антон испытывает терзания. Биоин почувствовал нехватку воздуха, хотел выйти из мизерной комнатушки, но не нашел двери. Заметался.
– Спокойно, Шестьсот Первый, – в полутьме яркой улыбкой расплылся голос Семена: явно чем-то флуоресцентным напомажены губы… Пульсирующая музыка осталась где-то там, за стеной. Лишь неясный гул напоминал, что за тонкой композитной переборкой вечеринка. – Мы не будем развлекаться. Присаживайся.
Но Антон не двигался, так и стоял, прижавшись к противоположной от Павлова стене. Тогда Семен заговорил, тихо и спокойно, размеренно и слегка лениво.
– За нами постоянно кто-то смотрит, – он задрал голову, как бы указывая на диоды-звезды, или еще выше, за потолок, напичканный лампочками. – Ты об этом не задумывался?
Биоин лишь пожал плечами, а Семен хмыкнул и продолжил.
– Там, наверху, за нами всегда кто-то наблюдает. Например, КИРа. Видит, что спишь в неположенное время – непременно разбудит, или считает учащенный пульс с датчиков, и немедленно погонит тебя ко врачу. А то мало ли… И еще этот. Ты понял, о ком я.