Мой друг Адольф, мой враг Гитлер

«Я – господин Ганфштенгль, – заявил я с невозможным немецко-американским акцентом, который только мог изобразить. – Я – производитель бумаги и печатник и еду на Лейпцигскую ярмарку. Это – мой лакей, – указывая на Гитлера.»Ганфштенгль, Гитлер и Геринг (почти три мушкетера)Эрнст Ганфштенгль, еще один зум, посредством которого можно попытаться разгадать тайну звездного восхода бездарности по имени Гитлер. Они грезили про генетическую революцию, но их всех, словно цыплят одного помета, вытащили с захудалого скотного двора. Можно только удивляться тому, насколько тесно были переплетены все эти змеи и змееныши третьего рейха. Сам Ганфштенгль, например, был учеником отца Генриха Гиммлера, который преподавал в Королевской баварской гимназии Вильгельма. Правда, это совсем не дает ответ на вопрос: подбирал ли Гитлер сам свое бездарное окружение под свой уровень, или это делал кто-то со стороны? Чем хороша книга Ганфштегля, так это деталями, за которыми можно разглядеть хотя бы какую-то логику возникновения и не краткосрочного существования такого понятия как национал-социализм. Гитлер, например, не просто был талантливым оратором, но и весьма талантливым комиком-пародистом. Он умело мог копировать голоса и жесты разных людей, начиная от торговки на рынке и заканчивая крупными политическими деятелями. Свои первые сборы он не зря проводил в цирке, где его представления привлекали толпы народа. «Понимая, что долгое представление в исполнении одного оратора надоедает, он мастерски имитировал какого-нибудь воображаемого оппонента, часто прерывая самого себя контраргументами, а потом возвращаясь к первоначальной линии рассуждений после того, как его предполагаемый противник полностью уничтожен.» Миф о его тяге и почитании Фридриха Великого также можно объяснить очень просто: Ганфштенгель подсунул ему нужную книжку. Потом кумиром Гитлера стал уже Наполеон. Вот именно этим все и объясняется. Очень долго этому созвездию бездарей умело подыгрывали англо-саксы. К слову сказать, немцев не зря – вероятно, опять-таки с подачи англо-саксов – учили по особой примитивной школьной программе. Благодаря во многом этому, руководители третьего рейха не имели какого-либо представления о мощи морских держав. Для них политика великой державы была основана на ограниченных действиях, в частности ведении сухопутной войны. Быть может немцы и понимали, что войну они проиграют любой стране, на чьей стороне выступит США, но англо-саксы умело убедили их в «фантастичности» этого варианта. И действительно, ведь сам Генри Форд был известный антисемит. А если вдуматься, то и Ку-клукс-клан был популярен в США именно в годы прихода Гитлера к власти, и это вряд ли было случайностью. Гитлера словно «говорящую собачку» передавали из рук в руки семьи аристократов. Среди них была и семья, которая принимала Ницше, Райнера Марию Рильке и Шпенглера. На идею установить странный союз с Японией, Гитлера натолкнули те же англо-саксы, посредством книг Хьюстона Стюарта Чемберлена. А еще, ходили слухи, что партия Гитлера получает средства от французских оккупационных властей! Марш для гитлеровских боевиков написал самолично Ганфштенгль. Ну как написал, просто переделал слегка марш футбольных фанатов. «Я даже сам написал десяток или около этого маршей, включая и тот, под который колонны коричневорубашечников шли через Бранденбургские ворота в тот день, когда он пришел к власти. „Ра-ра-ра!“ превратилось в „Зиг хайль! Зиг хайль!“.» Читая книги про нацистов, всегда тяжело было понять причину привязанности Гитлера к Гессу. И вот, в своей книге Ганфштенгль пишет о том, что оказывается, в тюрьме то они сидели в одной камере, которая больше напоминала апартаменты и в которую приносили колбасу и пирожные. Ганфштенгль не говорит прямо, но подводит читателя к мысли о том, что именно Гесс «испортил» Гитлера. В этой связи уничтожение Рема, который не скрывал своих гомосексуальных склонностей, также подпадает под эту канву. Ганфштенгль купил две американские ротационные печатные машины для пропагандистской газеты Гитлера. Аристократы подарили Гитлеру шляпу и ботинки. Вот, с такого капитала стартовала слава Гитлера. На первых порах Гитлера даже выдавали за лакея, настолько сильно он боялся угодить повторно в тюрьму. Но при этом, уже в 1923 году Гитлеру один из аристократов вдул в уши, что Германии не выжить без заводов «Шкода». Из Гитлера делали своеобразную торговую марку, нелепый бренд. Даже его усы стали фирменным знаком нацизма и приносили огромные деньги издателям карикатур на Гитлера. Дешевизна Адольфа доказывается хотя бы тем, что ему платили не большой процент все, кто эксплуатировал его образ: начиная от продавцов открыток до книг. Быть может, когда-нибудь выяснится, что он платил часть сборов от своих ораторских концертов своим менеджерам-организаторам… СССР настолько хорошо провел анти-рекламную компанию понятия коммунизм, что в Германии люди примыкали к нацистам чисто из боязни распространения коммунистической заразы. У нацистов не зря флаги были черно-бело-красные, напоминая времена кайзеровского рейха. Кстати, имперский флаг дал свое имя организации, которую возглавил именно Рем (Reichskriegflagge). Рем и его люди примкнули к Гитлеру после того, как тот заявил во всеуслышание следующие слова: «Мои самые восторженные последователи не должны быть женатыми людьми с женами и детьми. Никто из тех, кто обременен семейными обязанностями, не принесет никакой пользы в уличной борьбе». По той же методичке, согласно которой украинцы таскали своих мертвых-героев по Майдану, нацисты, по предложению Ганфштегля решили потаскать по всей стране гроб с телом одного сомнительного героя – немецкого партизана, пускавшего под откос поезда в Руре – которого казнили французы в 1923 году. Этим проводилась аналогия с похоронами самого Авраама Линкольна. В то время кружка пива стоила почти миллиард марок и людей было довольно просто обмануть политическими обещаниями. И Гитлер в этом преуспел больше, чем кто-либо другой из политиков. Баварцы были умело вовлечены в дело отбирания власти у пруссаков-берлинцев. Потом Гитлер попросил Ганфштегля занять пост главы по контактам партии с иностранной прессой. И тот согласился. А вот Вальтер Стеннес, который называл себя одним из руководителей путча, не удержался в окружении Гитлера и … в конце концов направился в Китай, где стал советником Чан Кайши! Вот такой круговорот нужных людей в природе. Когда произошло убийство Гели, то Гитлер был просто взбешен тем, что в нацистских газетах это выдали за самоубийство! Быть может он хотел сделать эту смерть показательным уроком для всех. Не зря о потом, «запер ее комнату и заставил одного не самого лучшего в Мюнхене скульптора по имени Циглер, к тому же товарища по партии, изваять бюст Гели, который был установлен в этой комнате и возле которого всегда были цветы.»Интересный факт: в каждую годовщину убийства своей племянницы Гитлер запирался в этой комнате и оставался там часами. В общем, подводя итог, можно сказать, что проект под названием Гитлер, был первым проектом по приучению людских масс к тому, что можно, якобы, из волка сделать погонщика овец, а из браконьера сделать надежного егеря. Гитлер не совершал революции, чтобы захватить власть, но ему просто дали власть, чтобы совершить революцию. У него не хватило ума, или смелости встретиться с Черчиллем, когда тот приехал в Германию. Гитлер не был королем, но его делало окружение. Эрнст Ганфштенгль был одним из этого окружения. Но он не был актером. Или оратором. Потому и его и отозвали из проекта, или шоу «а-ля Hitler» английские кураторы. Нацистское движение было движением ораторов, кроме важных администраторов вроде Гиммлера и Бормана, и люди были нужны Гитлеру в прямой пропорции с их способностью доводить массовую аудиторию до истерии. Ганфштенгль был совсем не нужен Гитлеру, но он не вправе был признаться в этом. И поэтому американцам пришлось сделать из Ганфштенгля первого государственного преступника, создав прецедент для дешевого спектакля под названием Нюрнбергский Трибунал. Ганфштенгля забрали у англичан, подержали для вида в лагере, а потом дали пост при штабе американского правительства, где занимался вопросами антинацистской пропаганды. А в 1947 году он вернулся, как ни в чем ни бывало, в Мюнхен. Пчелы, как известно, не могут быть против меда. Auf keinem Fall! Amen!