Глава 1
Вошедший в кабинет Калошина Дубовик выглядел торжественно и немного смущенно.
– Андрей Ефимович! Дорогой, ты откуда? Наря-ядный! Никак медаль получил? – майор приобнял Дубовика за плечи.
– Какая медаль? Что ты меня заговорил? Я к тебе по делу! – подполковник прошел к окну, открыл форточку: – Накурил-то!
– Ладно-ладно! Давай своё дело! – Калошин присел на подоконник.
Дубовик расстегнул пальто и повернулся к нему:
– Геннадий Евсеевич! Я прошу руки твоей дочери! – сказал и замер.
Калошин ожидал когда-нибудь такого предложения, но сейчас он растерялся:
– А?.. А Варя-то как, согласна?
– Не знаю, я у неё не был! Вот, зашел за тобой! Полный портфель деликатесов, подарки! Пойдём, Геннадий Евсеевич, а? – Дубовик вдруг страшно заволновался.
– Так сначала у девушки спрашивают! Эх, ты, жених! – майор достал папиросы, руки его почему-то предательски задрожали.
– Да откуда ж я знаю, как надо! Я что, каждый год женюсь, что ли? Не искушен в этих делах, так что ж! – подполковник выхватил портсигар из рук Калошина, достал папиросу, но в волнении сломал и выбросил в форточку. – Чёрт! Пошли, а?
– Ну, хорошо, пойдем! Только дай мне полчаса, чтобы дела свои закончить! Посиди пока спокойно, покури, подумай, что скажешь девушке! – Калошин, как маленького, усадил Дубовика на стул. – Да успокойся ты! Всё будет хорошо! Я свою дочь знаю! Ломаться, цену набивать себе не станет!
В это время в кабинет вошел Гулько. Он тепло поприветствовал подполковника, потом обратился к Калошину:
– Слушай, Геннадий Евсеевич, я к тебе по поводу смерти библиотекарши Слепцовой, – он присел к столу.
– Что там не так? – заволновался Калошин, зная, что Гулько никогда не станет беспокоить его понапрасну.
– Расскажу, а ты сам решай! Значит так. Помнишь, труп её лежал в проходе между книжными полками параллельно им, а лестница сверху на ней. Так?
– Так-так, не томи, говори!
– Говорю: полка со скрепляющим штырем, о который она ударилась, стоит слева по положению тела, рана на голове располагается сзади также, слева. Только вот трасология показывает, что при таком падении рана должна была быть сзади справа. А так, получается, что она финт в воздухе сделала! – Гулько крутанул рукой. – Я уж и в библиотеку сам сходил, попытался падать по-всякому – не выходит!
– Так что же, ты хочешь сказать, что её толкнули? – Калошин подался всем телом к эксперту.
– Ты, Геннадий Евсеевич, сам это произнёс! – поднял указательный палец Гулько. – Пишу, что вижу, а разбираться вам, товарищи оперативники.
– Ну и «жук» ты, Валерий Иванович! – погрозил ему Калошин. – Ладно, пиши, разберёмся! Не впервой!
Гулько кивнул и вышел.
– Ну, что? Успокоился? Идём свататься? – Калошин направился к вешалке, Дубовик встал.
Но тут раздался звонок, и майор, чертыхнувшись, поднял трубку. Выслушав звонившего, бросил её с силой на рычаг:
– Не успели! Снимай пальто, подполковник, полчаса ещё придётся потерпеть! Сухарев звонил, просит принять одну учительницу!
– Хорошо, что только одну, – мрачно пошутил Дубовик и стал стягивать пальто, осторожно вынимая раненную руку.
– Ладно, не хмурься! Зато потом с чистой совестью – домой! Рука беспокоит?
– Терпимо… Ты лучше скажи, Варя никуда не уйдет? И вообще, дома ли она? – вдруг забеспокоился подполковник.
– Я позвоню и всё узнаю, не трепещи, как муха! Ты сегодня на себя не похож! Возьми себя в руки! Боевой офицер! – Калошин покачал головой, с улыбкой глядя на Дубовика.
– Ладно, убедил! Болтай со своей учительницей, а я буду «брать себя в руки»! – подполковник повесил пальто и закурил.
Калошин же позвонил домой и наказал дочери ждать его самого и «свою судьбу в чине подполковника». Что ответила девушка, Дубовик не слышал, но, когда майор весело подмигнул ему, улыбнулся.
В дверь постучали.
Высокая статная женщина с властным голосом сразу заполнила собой всё пространство кабинета. Очки в роговой оправе и узел тяжелых волос на затылке дополняли облик учительницы классического образца.
Кивнув Дубовику, она по-хозяйски села к столу Калошина.
– Как дела у Вари? Всё художеством занимается? Пора начать серьёзно учиться! Марать холсты можно и в свободное от учёбы время! Или замуж собирается? У них это сейчас больно быстро происходит! – она обернулась к Дубовику. – По-моему, с вами, молодой человек, я видела Варвару на празднике? – она с осуждающим видом посмотрела на него и покачала головой.
Дубовик настолько опешил от этой эскапады, что, буквально, проглотил язык. Но потом внезапно встал, расправил плечи и подошел к столу. Наклонившись к лицу женщины, обдавая её запахом дорогого одеколона, раздельно и чётко произнёс:
– Не терплю, когда вмешиваются в мои дела! А на Варе обязательно женюсь! – и сел на место, закинув ногу на ногу и с ироничной усмешкой глядя сквозь очки на властную учительницу.
Теперь пришла её очередь изумляться. Она открыла рот, чтобы достойно ответить наглецу, но тут вступил Калошин:
– Прасковья Петровна! Простите, что перебиваю вас, но позволю себе напомнить, что Варя уже не ваша ученица, а мы с вами не на родительском собрании! Давайте беречь время друг друга! У вас, насколько я понимаю, какое-то очень серьёзное дело! Вернёмся к нему! Я вас слушаю!
Дубовик показал ему большой палец.
Женщина обидчиво одёрнула пиджак, но, чувствовалось, что слова Калошина возымели своё действие. Единственное, с чем она была не согласна – присутствие в кабинете «постороннего лица», каковым по её мнению являлся Дубовик, но Калошин и тут нашёлся:
– Это наш проверяющий из КГБ, я не имею права его удалить!
Учительница ещё больше выпрямила и без того прямую спину, поправила очки и произнесла:
– Извините! – откашлялась. – Так вот, Геннадий Евсеевич, меня к вам привело очень серьёзное происшествие: у нас пропал учитель химии, – при этих словах Дубовик фыркнул, но понял, что смешок его неуместен, и тут же завуалировал его кашлем. – Вы должны его помнить: это Арбенин Денис Иванович. Вот уже второй день он не является на занятия. Его нет дома, соседи сказали, что позавчера вечером он куда-то ушел и с тех пор больше не появлялся.
– По-моему, он живет один? – спросил Калошин.
– Да, жена его умерла в прошлом году, а сыновья живут отдельно, даже в разных городах. Вот так наши дети бросают нас на старости лет, – не удержалась она от нравоучительного замечания, бросив при этом многозначительный взгляд на Дубовика, вызвав у него лишь недоумение. – Человек он положительный, за все годы ни разу ни то, что не пропустил без уважительной причины уроков, но и не опоздал. Дисциплина для него не на последнем месте! –опять взгляд на подполковника, который в этот момент пожалел, что не надел военную форму, цивильный костюм её не впечатлил. Но потом он вспомнил, что с Варей на празднике был в кителе со всеми регалиями, но и тогда это не удержало женщину от таких же колких замечаний, и просто решил игнорировать их. Видимо, на свете существовало только одно мнение: её личное.
Прасковья Петровна между тем продолжала:
– В день, перед своим исчезновением Денис Иванович был чем-то очень озабочен, скажу больше, мне показалось, что испуган. Я спросила его, всё ли в порядке, он только кивнул, хотя обычно был более многословен. Один момент меня просто насторожил: он подошел к окну и о чем-то задумался, я его окликнула, так он, представьте, буквально, подпрыгнул, а в глазах – страх! Уж это чувство я умею распознать! – тут и Калошин не удержался, и вслед за Дубовиком хмыкнул. – Да, умею, и считаю это важным качеством педагога!
– Может быть, у него появилась женщина? Всё-таки, год прошёл со времени смерти жены, он ещё не старый, мало ли… – майор с надеждой посмотрел на учительницу, хотя понимал, что это ожидание призрачно, и не ошибся.
Прасковья Петровна с таким жаром стала уверять Калошина, что этого не может быть, потому что не может быть в принципе, чем вдруг убедила его в своей личной заинтересованности в судьбе учителя, но он не стал заострять на этом внимания.
– Понимаете, после исчезновения Лёни Науменко в прошлом году, – при этих словах Дубовик поперхнулся и закашлялся, уже без смеха. Женщина терпеливо дождалась, когда он успокоится, и продолжила: – Так вот, когда мальчик исчез, вы, наверняка, помните, что в этом обвиняли именно Арбенина, но тогда ничего не смогли доказать, а пятно на преподавателе, тем не менее, осталось. Это сильно подкосило Дениса Ивановича, но весь преподавательский состав встал на его сторону. Мы поддержали своего коллегу, и вроде бы всё поутихло. И вот сейчас такой странный случай!.. Мы склонны думать, что это каким-то образом может быть связано с прошлогодним происшествием.
– Откуда такая убежденность? – с сомнением спросил Калошин.
– Я никому не говорила этого, но сейчас вынуждена рассказать один наш диалог с Денисом… Ивановичем, – Прасковья Петровна кинула взгляд в сторону Дубовика, как бы сомневаясь в правильности своего решения, но чувство долга пересилило опасения за возможность наказания. – Когда мальчик пропал, мы просто не знали, что и думать. Денис Иванович терзался, даже плакал, и когда я стала его успокаивать, он вдруг произнес: «Поверьте, я не виноват в его гибели!» Так и сказал: «гибели». Тогда я вдруг ясно поняла, что ему известно, что же всё-таки произошло с мальчиком. А Денис Иванович, как будто, испугался, что нечаянно проговорился, стал убеждать меня в том, что это был просто нервный срыв. Сказал, что не имеет представления, как и все мы, куда исчез ребенок. А ведь в тот день, когда мальчик не пришел из школы, Лёня был дежурным в кабинете химии. Именно поэтому, подозрения, в первую очередь, падали на Арбенина.
– Хорошо. Напишите всё в своем заявлении, зарегистрируйте его у дежурного. Тот передаст следователю, и мы будем разбираться, – Калошин встал и протянул учительнице руку на прощание.
Когда она откланялась, в прямом смысле, и вышла, осторожно прикрыв дверь, Дубовик взорвался:
– Геннадий Евсеевич! Что у вас здесь происходит?! Это не Энск, это же Бермудский треугольник! Слышал о таком? Там, правда, без следа исчезают корабли и самолеты, а у вас люди! – он стал натягивать пальто. – Сейчас едем к тебе, по дороге расскажешь о пропаже мальчика.
Калошин довольно хмыкнул.
– Не радуйся! Если и буду помогать, только консультациями! У самого дел по самые погоны!
– В общем, так, попытаюсь рассказать, как можно короче. Осенью прошлого года к нам обратились родители Лёни Науменко, когда однажды мальчик не вернулся из школы. Конечно, организовали поиски, прошли, буквально, по его следам, от дома до школы. Если никуда не сворачивать, пропасть-то на этом пути некуда! Мальчишка дисциплинированный, пионер, готовился в комсомол вступать. Без разрешения или предупреждения никогда никуда из дома не уходил. Учился хорошо. В тот день дежурил в кабинете химии. Арбенин сказал, что он после уроков заходил в кабинет, там мальчик мыл полы вместе с одноклассницей, но она спешила забрать сестру из детского сада и поэтому ушла раньше. А Лёня убрал всё, зашел в учительскую, спросил Арбенина, это подтвердили другие учителя, но тот выходил куда-то, поэтому мальчик повесил ключ на доску, где все ключи висят, и ушел.
– Почему дело закрыли?
– Примерно через две недели нашёлся свидетель, который якобы видел, что мальчик шел в лес, который от школы недалеко. Только в другой стороне от дома Лёни. Так и решили, что заблудился. На этом основании Моршанский и написал постановление. Хотя в это мало кто поверил, но кое-кому это было очень удобно. Дело шло к зиме, начинались холода, понятно, что в лесу никто в такое время не выживет.
– А что это был за свидетель такой? – с подозрительностью спросил Дубовик.
– Вот и я о том же! Старик один, который, если и соврал, то уже отвечает перед Создателем.
– Слушай, Геннадий Евсеевич, ты возьми это дело из архива. Я потом почитаю. Чёрт! Сколько раз говорил себе не лезть, куда не следует, так нет же – тя-янет! Ладно, я эту неделю буду в районе работать, постараюсь чаще приезжать. – Дубовик резко крутанул руль – дорогу перебегала черная кошка. – Твою …!
– Так ты ещё и с предрассудками? – засмеялся Калошин. – Говорю тебе, всё будет хорошо!
Золотое колечко и признания сделали свое дело: Варя только нежно улыбнулась на предложение Дубовика, у которого от волнения побелели скулы, и кивнула. Она ждала этого дня и была уверена, что это обязательно произойдет, потому что глаза человека, стоящего перед ней не могут обмануть – это она поняла с первой встречи. И его недавнее объяснение в любви было слишком горячим и пылким, чтобы не произнести его от всего сердца, которое под Вариной рукой, когда она робко дотронулась до его груди, стучало так громко, что отзывалось в ней самой любовным эхом.
Калошин, видя радость дочери, вдруг пустил слезу:
– Ну, что я тебе говорил? Ладно, жених и невеста, давайте, что ли, праздновать! – ему было немного грустно, хотелось, чтобы рядом с ним сегодня сидела Светлана, но она уехала по делам в область, поэтому майор предложил повторить празднество в ресторане в другой день, на что получил полное одобрение.
Когда ужин был закончен, уставшую и разомлевшую от вина и волнения Варю отправили спать, мужчины перебрались на кухню, где завели свой разговор под оставшийся коньяк.
– Ну, что, жених, успокоился? – Калошин присел рядом с Дубовиком, обнял его за плечи и ласково потрепал: – Не знаю, как ты, а я точно теперь спокоен за дочь. Веришь, нет, иной раз проснусь ночью, и душа ноет: что будет с девчонкой, ведь росла без матери, как устроится в жизни? Отцу-то не всё расскажешь!.. А вдруг, какой хлюст привяжется, влюбится она и пропадёт!.. А ты у нас – стена!
– Ага, китайская! – засмеялся Дубовик. – И зови ты меня теперь, Геннадий Евсеевич, просто, по имени! Дома… А то как-то неудобно…
– Вот за это и выпьем!
– А что там с вашей библиотекаршей случилось? – поинтересовался Дубовик, когда они оба, смачно крякнув, выпили и закурили.
– Да-а, ты неисправим! Хотя мне лично это на руку! Голова у тебя светлая, мозгов на десятерых хватит!
– Не захваливай! Давай рассказывай! – пуская колечки дыма, нетерпеливо произнес Дубовик.
– До сегодняшнего дня вроде и рассказывать-то нечего было: упала женщина с лестницы на работе, ударилась головой о металлический штырь, который скреплял полки стеллажа, оступилась, что ли? Во всяком случае, так мы думали. А тут!.. Ты слышал сам, что сказал Гулько. Теперь уж не знаю, что и думать! Экспертизу без внимания не оставим, значит, надо начинать следствие.
– Она одна работала, или есть напарница? – поинтересовался Дубовик.
– Да, пожилая женщина, но, дело в том, что смерть наступила поздно вечером, напарница была дома. Этому есть свидетели, причем, незаинтересованные.
– Во сколько же закрывается библиотека? – удивился подполковник.
– В десять часов. Многие читатели приходят с работы поздно, поэтому библиотекарям приходится работать посменно: одна – с утра, другая – с обеда. Потом меняются. Но умерла женщина в районе двенадцати часов. Хотя один свидетель видел, что она закрывала дверь на замок сразу после десяти вечера.
– Значит, вернулась? Зачем?
– Да кто ж её знает… Теперь вот думаю, что, может быть, её кто-то вернул?
– Да, интересно… Слушай, дай мне завтра почитать протокол осмотра места происшествия? – Дубовик налил коньяк, протянул рюмку Калошину и выпил сам.
– Дам, без вопросов! Свежий взгляд, «незамыленный»! Вдруг что найдёшь! У тебя нюх на всякие мелочи! – Калошин посмотрел внимательно на Дубовика – тот о чем-то сосредоточенно думал.
– У тебя, Андрей, никак мысли какие-то возникли? – подозрительно спросил он.
– Пока только неясные их очертания… – Дубовик потер подбородок,– но надеюсь, что за этим и сами последуют. Давай сходим завтра с утра в библиотеку…
– А мальчик как же? – поспешил напомнить Калошин.
– И мальчика не оставим без внимания!
– Да, магнето у тебя в одном месте стоит, точно! – на эти слова подполковник только засмеялся.
Глава 2
Диван был убран, на плите кипел чайник, пахло кофе.
Дубовик, чисто выбритый, пахнущий одеколоном, на кухне делал зарядку.
Калошин, в который раз, подивился его способности оставаться бодрым после двух часов сна.
– Варвара не проснулась? Вижу, справляешься с хозяйством?
– В комнату к ней я не заглядывал – неприлично! А девушка должна высыпаться, чтобы выглядеть красиво! Это мое мнение! Поэтому веди себя тихо! – в шутливой манере произнёс подполковник. – Давай завтракать, и – вперёд на «баррикады»! Времени у меня в обрез!
– Да кто же тебе откроет библиотеку в шесть часов утра? – посетовал Калошин.
– Чёрт! Не подумал, что рабочий день у них начинается в восемь! – Дубовик сокрушенно потер лоб.
– В девять… – поправил Калошин.
– Ну, это уж совсем непорядок! Что же делать? Я уже настроился! – подполковник с надеждой посмотрел на майора.
– Ладно, не переживай, я эту женщину – Капитолину Васильевну – знаю лично, скажу, что мы должны провести необходимые следственные мероприятия. Она человек дисциплинированный, думаю, согласится.
Через полчаса мужчины уже подъезжали к библиотеке, но Капитолина Васильевна добралась только через двадцать минут.
Дубовик выскочил из машины ей навстречу, взял за руку и повел к двери, выражая нетерпение.
Женщина с симпатией посмотрела на «столичного», как она сама определила, мужчину и проворно открыла замок. При этом она часто кашляла и чихала:
– Простите, приболела, но заменить теперь меня некому…
– Это вы нас извините, – смущенно пробормотал Дубовик, чувствую за собой некоторую вину.
–Ничего, я человек старой закалки. Проходите! – она распахнула двери.
Тишина стояла такая, кокой она может быть только в библиотеке. Запах книг, как проводник в детство, щекотал ноздри и навеивал теплые воспоминания.
Дубовик хозяйским глазом окинул помещение, потянул носом воздух и, поморщившись, повернулся к Калошину:
– Где женщина лежала?
– Пойдём, проведу, – майор махнул рукой в сторону книжных полок. Сам пошел впереди, между стеллажами остановился и показал, где и как лежал труп библиотекарши.
Дубовик подошел к стремянке, покачал её – лестница стояла прочно. Посмотрел край полки, на который указал Калошин, повертелся туда-сюда и стал разглядывать корешки книг. Потом одним пальцем подозвал Калошина и показал на книжный указатель, висевший на правом стеллаже. На нем значилось: «Научная литература». Калошин вопросительно посмотрел на подполковника, а тот позвал Капитолину Васильевну:
– Скажите, по какой системе вы располагаете литературу на стеллажах?
– У нас расстановка семантического типа, то есть содержательного, – пояснила она.
– Значит, на этой полке строго та литература, которая обозначена на указателе? – уточнил Дубовик.
– Разумеется!
– Скажите, а каков у вас контингент людей, читающих эту литературу?
– Ну, берут инженеры, бывают студенты, немного учеников и кое-кто из учителей, – загибая пальцы, стала перечислять женщина.
– А кто именно, я имею в виду учителей, учеников? Сможете сказать? – Дубовик постарался не акцентировать особо внимание на этом вопросе, и задал следующий: – Какие больше книги из научной литературы берут?
– Всякие, тут полный разброс в интересах. А вот кто из учеников и учителей берет?.. М-м… Кузовкин – физик, Арбенин – химик… – она задумалась, а Дубовик многозначительно посмотрел на Калошина, тот только одобрительно покачал головой. – Если нужны фамилии, я вам выпишу! – женщина направилась к столу. – У нас школьники отдельно числятся, так как учителя иногда просматривают, что именно читают дети. Ведь у них есть своя библиотека, школьная.
Дубовик с Калошиным последовали за ней.
– Тогда что же дети у вас просят почитать? – спросил майор.
–Вот, как раз, научную литературу, а остальное мы не выдаем, – женщина строго посмотрела на мужчин.
– В общем, так, уважаемая Капитолина Васильевна, – обратился к ней Дубовик, – я попрошу вас сделать следующее: выпишите всю научную литературу, которая находится сейчас на руках читателей. С указанием их фамилий и должностей. Понимаю, что работа займет у вас немало времени, но тем не менее… А пока покажите мне формуляры Кузовкина и Арбенина.
Библиотекарь вопросительно посмотрела на него.
– Без вопросов, – поднял ладони подполковник. – И полная конфиденциальность нашей беседы.
– Я поняла, – кивнула женщина.
Дубовик пролистал карточки педагогов и добавил:
– С этих карточек снимите копии. И ещё: прошлогодние формуляры у вас сохраняются?
– Да-да, всё на месте, – поспешила заверить библиотекарь.
Дубовик попрощался с женщиной, сказав, что они пришлют помощника. Калошин поблагодарил её за беспокойство и тоже распрощался.
– И почему тебе пришло в голову вдруг проверить формуляры педагогов? – спросил Калошин Дубовика, когда они вышли на улицу. – То, что они являются читателями этой библиотеки, вполне логично – общественная библиотека у нас в городе всего одна. А в школьных не так много литературы. Вот они и пользуются.
– Знаешь, Геннадий Евсеевич, меня всегда настораживают странные совпадения, – Дубовик прислонился к перилам крыльца и закурил. – Маленький провинциальный городок. И вдруг!.. Пропадает школьник – раз! Через год его учитель – два! А перед этим погибает библиотекарь, которая почему-то вдруг поздно вечером возвращается на работу, лезет на стремянку и падает с неё! Не странно ли это?
Калошин хотел что-то возразить, но подполковник поднял руку:
– Допускаю, допускаю, допускаю! Может быть, это все не связано друг с другом, или: исчезновение мальчика и педагога – это одно дело, гибель женщины – другое, и наоборот: исчезновение мальчика – совершенно не связанное с сегодняшним днём, событие, а библиотекарь и Арбенин в связке по одному делу. Надо, Геннадий Евсеевич, искать либо точки соприкосновения, либо отсекать все возможные связи одного происшествия с другим. Это лично моё мнение, но заниматься придется тебе.
Уже в кабинете Калошина, читая протокол осмотра места происшествия, Дубовик вдруг сказал:
– Всё-таки я вернусь в библиотеку, и кое-что ещё посмотрю.
– Что тебя, Андрей Ефимович, не устраивает в этом документе? – пожал плечами Калошин.
– Это вас устраивало, потому что вы считали это просто несчастным случаем, но теперь-то, когда уже появились сомнения, перечитай сам этот протокол, и поймёшь, что всё в нем поверхностно. И ведь должна же была она зачем-то вернуться! Чайник забыла выключить, плитку, или что-то ещё, не знаю, но считаю, что следует проверить. Ну, не думаешь ы, что кто-то мог её встретить по пути домой и срочно вернуть за какой-нибудь книгой! – он отвернул манжету рубашки и посмотрел на свои часы: – Ага! Могу выкроить ещё час.
– Дело об исчезновении мальчика будешь смотреть? – хмуро спросил Калошин. – Или мне уже не суетиться, не бегать за ним?
– Не злись! Сам же будешь потом благодарить меня! Во всяком случае, я очень на это надеюсь, – Дубовик похлопал его по плечу. – Признаюсь, заинтересовало меня это дело! А в архив, пожалуйста, сходи! – и уже от двери услышал, как майор пробурчал: «Пинкертон, черт бы тебя подрал!», но подполковник только улыбнулся на это и вышел.
Капитолина Васильевна сидела за столом и, по всей видимости, выполняла задание Дубовика. Увидев его, она удивилась:
– Что-то случилось?
– Нет-нет, но у меня есть несколько вопросов к вам, – Дубовик присел к столу. – Скажите, у вас есть какое-нибудь предположение, почему ваша коллега вернулась сюда уже после десяти вечера?
– А она разве вернулась? – ещё больше удивилась Капитолина Васильевна.
– Пока это только предположение. Надеюсь на вашу помощь. Может быть, она забыла ключи от дома? Могло такое быть?
– Нет, иначе она не закрыла бы дверь библиотеки. У нас все ключи – и от работы, и от дома на одной связке, что у меня, что у неё. По-моему, так делают все? – она вопросительно посмотрела на подполковника.
– Хорошо, это исключаем. Теперь предположим, что Раиса Владимировна по дороге домой встретила кого-то, кто попросил или потребовал её вернуться. Какова могла быть причина?
– Ну-у, это вряд ли… Только если кто-то что-то оставил, когда брал книгу? Например, ключи от дома? Нет, не могу себе представить такого! – женщина всё пожимала плечами.
– Тогда я вас попрошу выписать фамилия и адреса всех, кто в тот день посетил библиотеку, – подполковник уловил её обреченный вздох, хотя она старалась не выдать своего настроения. – Я обязательно пришлю вам толкового помощника, просто рабочий день только начался, и я пока никого не застал в отделении милиции.
– Тогда компенсируйте мне это ответом на вопрос, – улыбчиво посмотрела женщина на подполковника. Тот согласно кивнул. – С Раей случилось что-то серьёзное? Хотя, простите, что может быть серьёзнее смерти! Это не был несчастный случай? За сохранение секретности не волнуйтесь – я умею молчать. Но считаю, что мне необходимо всё-таки знать правду: а вдруг это и меня коснётся?
– А ведь верно… – Дубовик качнул головой, глядя уважительно на неё. – Ну, что ж, из моих вопросов вы прекрасно поняли, что смерть Раисы Владимировны была, скорее всего, что называется, насильственной. – Он поднялся и прошелся по залу, опять потянув брезгливо носом. – Вы простите меня за нескромный вопрос, но вам не кажется, что здесь какой-то не очень приятный запах?
– Это вы меня простите – у меня насморк, ничего не чувствую! – женщина постучала себя пальцем по носу.
Дубовик подошёл к окну и потрогал тёмную штору:
– Вы что же, их не открываете?
– Крайне редко, для книг лучше искусственное освещение. Мы и за температурой следим. У нас ведь есть очень старые и редкие экземпляры! – горделиво сказала Капитолина Васильевна.
Дубовик принюхался и вдруг резко отодвинул штору:
– Это ваше? – он поднял бумажный пакет, с которого на подоконник капала красная жидкость, и от него исходил явный запах несвежего мяса.
– Ой, что это такое? – женщина всплеснула руками.
– Я думаю, это то, за чем вернулась Раиса Владимировна, – Дубовик развернул бумагу и поднял за лапу куриную тушку, имеющую уже совсем не товарный вид.
– Да! Она ведь в тот день пришла на работу с продуктовой сумкой – по дороге забежала в гастроном. Видимо, курицу выложила на подоконник, чтобы она не растаяла, всё-таки там холодней. А потом… – женщина закивала.
– … идя домой, вспомнила про свою покупку! – закончил за неё Дубовик.
– Значит, упала она сама? Никто не приходил сюда? – с сомнением спросила Капитолина Васильевна.
–Да вот, как раз, этот факт говорит об обратном! – Дубовик покачал головой. – Курица лежала на подоконнике, а не на стеллажах, которые стоят предпоследними от окна. Зачем она пошла туда?
– Ну, уж я не зна-аю…
– Этот вопрос не к вам, – задумчиво произнес подполковник и стал обходить все стеллажи. В самом дальнем углу он увидел большой громоздкий шкаф и крикнул Капитолине Васильевне:
– Что у вас здесь хранится? – и похлопал по коричневой дверце.
– Вы имеете в виду этого «монстра»? – подходя, спросила женщина. – После ревизии убираем в него списанную литературу, чтобы под ногами не мешалась, а потом с оказией выносим.
– Он заперт? – Дубовик дёрнул ручку, дверцы шкафа распахнулись. Он был пуст. Подполковник шагнул внутрь, пригнув голову, и осторожно закрылся изнутри, потянув за согнутый гвоздик, которым была прибита ручка.
Толкнув изнутри дверцы шкафа, он увидел перед собой испуганные глаза Капитолины Васильевны:
– Значит… тут мог кто-то спрятаться? Но зачем?
– А вот это надо выяснять! Поэтому незамедлительно беритесь за работу, и, думаю, сегодня читатели останутся без книг. Придётся вашу библиотеку пока закрыть! Вам пришлют опергруппу, пусть ещё поработают здесь! – с этими словами он быстро удалился.
– Значит, всё-таки, убили… – Калошин нервно похаживал по кабинету, – убили… Но это ведь уже преднамеренное убийство!
– Погоди! Не торопись с выводами! Знаешь, что я думаю? Надо было что-то в библиотеке этому человеку, так надо было, что он даже остался там на ночь. И, между прочим, мог найти спокойно то, что искал. Шторы очень тяжелые, тёмные, даже если включить свет, ничего не будет видно. А он мог воспользоваться и одним фонарём. Но не предвидел того, что именно в этот вечер библиотекарь вернётся за какой-то курицей! И тут могло бы всё обойтись: ну, зашла, взяла и ушла. Стеллажи, где она застала злоумышленника, находятся в другой стороне от двери. Он, услыхав, что женщина вернулась, затаился, но… видно, чем-то всё-таки выдал себя! Она его застала и – «финита ля комедия»! И, кстати, даже уже убив её, мог закончить свои поиски, ведь впереди вся ночь, библиотека находится в глубине двора, на улице темно, фонарь в стороне, никто и не видит, закрыта дверь на замок или нет, – Дубовик в задумчивости постукивал пальцами по столешнице. – А теперь перед тобой стоит задача найти книгу, вернее, её название.
– Да уж, куда как проще! – взмахнул руками майор. – Ладно, ехать надо туда. Моршанский уже постановление написал. И спрашивал, с какой целью ты здесь появился, – Калошин усмехнулся.
– Интересно, что ты ему ответил?
– Сказал, чтобы этот вопрос он адресовал тебе лично!
– Отделался, одним словом! Ладно, езжай, я пролистаю дело об исчезновении мальчика, заеду к Варе и – в путь! Ерохин ждет уже! Если что – звони, вырвусь как-нибудь.
– Спасибо! – Калошин пожал руку Дубовику.
– Брось, и сами бы дошли до этого, просто я «скачу» быстрее! – он засмеялся.
Пересмотрев все документы из дела об исчезновении Лёни Науменко, Дубовик уехал, оставив для Калошина записку на столе: «Копай» с этого дела!».
Оперативники, после тщательной работы в библиотеке, собрались в кабинете Сухарева.
– Ну, «орлы», опять у нас убийство! Мало того, поступило заявление о пропаже учителя Арбенина. Что, Геннадий Евсеевич, накопали? Есть что-нибудь существенное?
– Да, есть! Во-первых, уже точно известно, что в день гибели Слепцовой, в библиотеке находился посторонний человек, он прятался в большом шкафу. По словам второй библиотекарши, это было возможно, так как читатели сами выбирают литературу на стеллажах, за ними никто не следит. За один раз в библиотеке может находиться пять-шесть человек. Судя по записям в формулярах, в тот день, действительно, было немало народу. Все фамилии мы выписали, будем проверять каждого. Кроме того, мы установили, какая книга пропала. Начали с тех полок, где находился труп Слепцовой. Это научная и познавательная литература. Одним словом, не хватает книги «Химическая викторина» издательства Госхимтех 1933 года выпуска, автор Андреев.
– Странно, что же в ней такого интересного или важного? Надо поискать её в других библиотеках. Сделайте запрос в Москву!
– Обязательно, – заверил Калошин. – Но самое интересное заключается в том, что в прошлом году эту книгу брал Арбенин.
