– Ясси, – напомнил о себе Райден, и я невольно вздрогнула. Спокойный тихий голос прозвучал на удивление громко, резко: – Пора. Мы не можем стоять здесь вечно. Или ты делаешь шаг вперед, или мы идем назад. Выбирай. И решайся.
Я беспомощно посмотрела в его невозмутимые глаза, глубоко вздохнула и, отбросив ненужные мысли, шагнула вперед. Не зря я так не любила думать… Как только ворох мыслей заполоняет голову, сразу и руки опускаются, и делать ничего не хочется. А бездействовать я не любила. И будь что будет…
Храм Перекрестка встретил нас молчаливым любопытством. Просторное круглое помещение, освещенное мрачноватым мерцанием серебристых факелов, вспыхнувших при нашем появлении, казалось, ждало чьего-то появления. А последних посетителей храм встречал очень давно. Так давно, что пол покрылся толстым слоем пыли, а стены закутались в дымку паутины. Время не тронуло лишь выпуклые символы путей, выступающие из стен.
На негнущихся ногах я проследовала к центру храма и взобралась на низкий постамент. И почти сразу замерцали ровным светом символы, и от них ко мне прибежали яркие дорожки искрящихся огоньков. Вот и он – круг дорог Перекрестка, распутье, на котором я стою всю жизнь. Когда выбор будет сделан, светящимся останется только один символ. Я шепотом произнесла ритуальную фразу и замерла в ожидании.
– Ясь, – подал голос Райден, – я-то тебе тут зачем?
Обычно ритуальные слова говорил старший рода, но оно и понятно, если инициируемый Перекресток ревет в пеленках. Взрослым же Перекресткам помощь старших требовалась больше по велению древнего обычая, хотя, говорят, у некоторых от страха и волнения язык отнимался. Я вот тоже со своим еле совладала.
– Для моральной поддержки, – объяснила нервно.
Что-то дорожки не гаснут… И откуда-то из тьмы сознания снова выполз скользкий страх. А если не получится?.. Я слышала, что иногда инициация занимала несколько дней – таким трудным оказывался выбор, так тесно переплетались в Перекрестке способности. Но мне-то здесь никто не позволит остаться на эти самые несколько дней… Едва спущусь с постамента, как Райден возьмет меня за шиворот – и домой.
– Символы светятся очень ярко, – подтвердил мои опасения брат, прогуливающийся вдоль стен. – У тебя склонность сразу ко всему, – и «обрадовал»: – Прабабушка говорила, это семейное. Потому нас едва родившихся и тащили в храм. Пока Перекресток не успевал заявить на нас свои права, предки прививали нам выбранный путь.
– А мне что делать?
– Может, представишь, кем сама хочешь стать? – предложил Райден.
– А я… я не знаю, – промямлила нерешительно.
Предлагать мне подумать он не стал – знал, как облупленную.
– О, один чуть ярче стал.
Я повернулась. Райден стоял спиной ко мне, закрывая обзор. Я подпрыгнула. Не помогло. Символы – небольшие, братец – здоровый, а дорожки огоньков – одинаковые.
– Какой? – я снова подпрыгнула.
– Стой и не шевелись, Ясь, а то он гаснуть начинает.
Я послушно замерла. Закрыла глаза и молча попросила Великую сделать уже наконец хоть что-нибудь. И легендарная создательница нашего мира почему-то меня услышала. Правую щеку защипало, когда ее коснулись искры вспыхнувшего символа. Оттиск продержится несколько дней, а потом исчезнет. Я невольно ощупала приобретение. Нет, так – не понять.
– Ну что, Ясь, любуйся приобретением.
Мне не понравился его голос – хмурый, напряженный. Я открыла глаза. Узрела увиденное. Снова зажмурилась и прикусила язык. Не стоит в храме говорить о Вечности. И не стоит звать ее, находясь в пустоши. Ее вообще поминать не стоит, если не хочешь попрощаться с миром. Хотя именно этого я и хотела. В смысле, выругаться. Уж лучше бы сидела за летописями… Не ахти какая жизнь, зато спокойная. Какой же она станет теперь – даже представить страшно…
Я помялась, собралась с духом и снова посмотрела на символ. На темной стене мерцал, разбрасываясь серебристо-голубыми искрами, мой приговор – открытая ладонь и исходящие из нее четыре потока ветра, разлетающиеся по разным сторонам света. Отец меня убьет… Или выгонит из рода. В лучшем случае. Потому как ворам в древних родах появляться нельзя. Но сначала появился мой прадед. А теперь и я.
Спрыгнув с постамента, я поймала мрачный взгляд Райдена. Подойдя, он обнял меня за плечи и тихо сказал:
– Пусть только попробуют. В обиду не дам.
И я разревелась. Хлюпала носом, уговаривала себя успокоиться и дрожала мелкой дрожью. В таком состоянии брат и вывел меня из храма, а на ближайшем холме нас уже ждали.
– Ай-я-а-а! – радостно завопили близнецы. – У нас снова есть вор! Радужная, мы с тобой, мы в деле!
Шхалар, как обычно, молчал, но выражение его прищуренных глаз говорило яснее слов. Я попала. И я снова зашмыгала носом.
– Ясь, свиток доставай…
– …который завещание. И заклинание читай…
– …рвать когти надо, пока предки не засекли!
– И шустрее, шустрее!
Свиток лежал в поясном кармане вместе с сумкой-хранилищем и прадедовыми тряпками, но воспользоваться им я не успела. Едва мы отошли от храма, как из-под земли вынырнули красноватые всполохи, собравшись у моих ног. Это папа меня нашел. И уже не отпустит. Всполохи обернулись браслетом, обхватившим лодыжку. И гадость эту с меня снять сможет только он и только тогда, когда я окажусь дома. А если не окажусь там в ближайшее время – сам притащит, откуда угодно достанет, и приятного в этом мало. Проверено.
– Вот, Вечность… – ругнулся один рыжий.
– Мы – в замок, но ты нас зови, если что, – добавил второй. – А порталом с этим… не пользуйся. Не поможет. Увы.
И испарились, проныры. А я скривилась, вытирая заплаканное лицо недавним платком. А то ж я не знаю, что искательское заклятье не пустит меня никуда, кроме как к, собственно, искателю… Да, поздно ты меня обнаружил, пап, поздно… Чуть-чуть бы раньше – и уберег бы… И если бы не магия пустоши, высасывающая из заклятий большую часть силы…
– Идем, – Райден тронул меня за плечо. – Пора домой.
Кажется, я хотела туда вернуться? И очень зря…
***
«Дед, ты – змей разноцветный», – дабы не ругаться прилюдно, я угнездилась на третьем этаже очередного полуразвалившегося строения и выразила свою озабоченность письменно.
К границе пустоши мы шли пешком, и, похоже, топать нам еще прилично. Сколько – мне не говорили. Шхалар молчал, а Райден отделывался невнятным «как только – так сразу». А зелья перехода здесь не работали. И неподготовленная (да и непривыкшая) к тяготам пути я так и топала навстречу отцовскому гневу в домашнем платье с «лохматым» подолом, братовой куртке и прадедовых сапожках, а ничего другого, к путешествиям подходящего, в сумке-хранилище не нашлось. Но я не жаловалась. Я злилась. И очень хотела кое с кем поговорить. И дождалась своего, когда мы подошли к остаткам очередного города, где мои спутники решили устроить привал.
Закатные сумерки догорели, сменившись туманными, и по развалинам поползли ручейки темно-серой хмари, обещая скорую ночь. Райден с недоумением отнесся к моему желанию уединиться, но пару светляков выделил. И пока мои спутники возились внизу, в единственной уцелевшей комнате, я, грызя яблоко, сидела на щербатом карнизе и возмущалась.
«Ты ведь знал, что я стану вором? Ведь знал? Если так толкал к инициации – значит, имел на меня какие-то свои виды?» – выводила сердито.
Сшивка долго молчала. Я истратила весь запас ругательных выражений, высказала все, что думаю, и замолчала, разминая уставшую ладонь. И снова взялась за перо, думая зарисовать живописные развалины, когда прадед «проснулся».
«Однажды ты меня за это поблагодаришь».
– За что? – буркнула я. – Ты хоть представляешь, как мне влетит? – и запнулась.
«А ты как думаешь?»
Он все это уже пережил – он стал вором и был изгнан из рода, он прошел через отверженность, неприкаянность и одиночество. Через все то, что мне еще предстояло познать.
– Извини… – стало очень стыдно.
«Жалеешь?»
– Не знаю… Пока – не знаю, – я нервно погрызла кончик пера. – Но если переживу встречу с семейством, разберусь.
«Я помогу».
– Чем? – я прищурилась.
«Научу уловкам и премудростям вора. Мы очень живучи и изворотливы, Ясси, избавиться от нас не так-то просто. Ты выкарабкаешься. И найдешь и выход из положения, и возможность поступить по-своему. Это получилось у меня, и получится у тебя».
Я фыркнула и отвернулась, глядя, как щупальца тумана заполоняют развалины, как загорается вдали желтоватая полоса лунного света. Ощущение того, что все случилось не просто так, не отпускало. Я – пятый ребенок в семье и самый младший, но наследство досталось именно мне. Потом откуда-то – вдруг – всплыло завещание. И, опять же, странное наше с прадедом совпадение и во внешности, и в пути… Нет, что-то здесь нечисто, что-то тут… не так.
«Не ломай голову, не поймешь, – вывело перо спокойное. – Мало знаешь, мало думаешь. Отпусти. Пусть все идет своим чередом. Пока».
– Звучит угрожающе, – я поежилась под порывами прохладного ветра. – И все-таки… почему я?
«Ты – моя любимая правнучка».
– Но мы даже незнакомы!
«Ошибаешься. Мы встречались. Ты забыла».
Да… я не помнила. Вытянув ноги, я посмотрела на небо – темно-синее, расшитое редкими узорами разноцветных звезд, в обрамлении двух светлых полос, там, где село солнце, и там, где медленно поднималась Пыльная луна. Руки сами по себе занялись делом, оставляя на чистых листах сшивки наброски руин вперемешку с созвездиями, а я пыталась вспомнить. Ворошила книгу памяти, и с ее страниц шорохом срывались разговоры, смех, плач, споры, снова смех и обрывки мыслей, порождающие знакомые образы, но… Но прадеда среди них я не находила.
«Оставь. Это было давно и неправда».
– Ясси! – позвал Райден. – Спускайся, похлебка остывает!
– Ладно, до завтра, – я свернула сшивку, сунув ее в поясной карман, и поспешила вниз.
Сбежала по выщербленным ступеням, прошла по длинному арочному пролету к единственной уцелевшей комнате и вышла к костру. Вернее, к скоплению светляков, усердно костер изображающих. Крошечные, с ноготок, расплывчатые образы зверюшек, окруженные ярким мерцанием, метались вдоль кладки очага, отбрасывая на потолок и стены причудливые тени. Конечно, готовить на таком «пламени» – долго и нудно, но можно, а вот тепла они давали больше. Я села на одеяло, приняла из рук брата плошку, улыбнулась и…
– Шхал, стой!..
Этот болван собрался подать мне хлеб, чтоб его! Забыв о своей природной защите от воров, которая раньше не допускала прикосновений, а после инициации… Один его шаг – и меня отшвырнуло к стене вместе с плошкой. Затылок больно приложило о грубую кладку стен, похлебка потекла по шее, а я замерла, словно приклеившись к камням, не в силах шевельнуться. Светляки странным образом размножились, очага стало два, Райдена… тоже, а моя несчастная голова…
Я заморгала, отметила еще один Шхаларов шаг и от боли закусила губу. Волной накрыло мерзкое ощущение того, что мною пытаются проломить стену. Огнем вспыхнули ободранные плечи и локти, а голова…
– Девять шагов, Шхал! Отойди от нее, она же теперь вор! – напомнил Райден, подхватывая меня. – Теперь друг от друга – на обязательные девять шагов!
Я судорожно вцепилась в его плечи. Голова горела огнем.
– Знаешь, – пролепетала еле слышно, – я, наверно… без ужина сегодня… – и снова моргнула, проваливаясь в темноту.
***
Болела я два дня. Нещадно ломило затылок, мир водил хороводы, а желудок отказывался принимать все, кроме воды. Райден, конечно, подлатал меня, как сумел, но лекарь из него аховый. Как и из меня – больной. Лежать я отказывалась наотрез – бездействие убивало. И мы продолжили путь, неизвестный только мне, к границе пустоши и обычного мира. И чем дольше шли, тем больше мне хотелось остаться здесь, несмотря на всю опасность и откровенную тоску.
А тоска одолевала постоянно. Ведь что такое пустошь? Выжженная дотла бесконечная пустыня, голая земля, укутанная в седую пыль, усеянная обломками древних городов. И ни растительности, ни живности вокруг не наблюдалось. И единственное развлечение – изучение развалин – мне быстро наскучило. Вот если бы нашелся еще один целый храм – древний и неподвластный магии Вечности, да еще и… Но все равно вторую инициацию мне проходить нельзя, и вставать на новый путь, не освоив первый, тоже. Рано. Да и первый все равно никуда не денется, к сожалению…
Райден, повозившись со мной те самые два дня и поделившись последними семейными сплетнями, всю дорогу шушукался со Шхаларом, обсуждая какие-то общие рабочие планы. Мои «беседы» со сшивкой брата не заботили. Его вообще волновало только то, что могло мне угрожать. А раз от сшивки вреда никакого не было, то и Райден внимания на мои разговоры не обращал. Разве что иногда просил говорить тише – дескать, с мысли сбиваю и отвлекаю.
Между делом я спросила, каким ветром их сюда занесло, на что услышала краткое – «по работе», и больше глупых вопросов не задавала. Работа так работа. Оба вкалывали на гильдию магов мглистых сумерек, а она какие только поручения не давала. Изучение же пустошей – вообще явление обычное: мало ли, чьи гильдии стерла Вечность, мало ли, до чьих секретов можно добраться, копаясь в развалинах. Хранилища гильдий обычно находились под землей и опутывались мощной сетью заклятий. А значит, могли уцелеть и передать хранимые тайны тем, кто рискнет до них добраться. Только почему с ними нет искателя? От двух магов толку – лишь в защите от жгутолапых. Неужели у брата прорезался второй путь? Надо бы спросить…
Словом, оставшись не при делах, я наловчилась в пути беседовать с прадедом, и тот учил меня жизни. Первым делом он почему-то попытался передо мной оправдаться, заявив, что путь предопределен характером. И если, например, человек Перекрестка рождается усидчивым, трудолюбивым и склонным к долгим размышлениям, то ему прямая дорога в алхимики. А если у него сквозняк в голове и, дословно, «ветер в заднице», то быть ему вором, и никем другим. Я краснела и не находила возражений. Словом, со становлением нрава в Перекрестке проявляется первый путь, а с развитием личности может и второй прорезаться, и третий.
Мне, как прадед добавил, повезло. Я пойду по тому пути, который мною же и определен – взрослый Перекресток все решает за себя сам. Тем же, кого угораздило появиться в одном из древних родов, можно только посочувствовать. Их инициировали едва рожденных, ставя на путь, определяемый родом, ломая и меняя тем самым и характер, и судьбу. Я после этих слов внимательно посмотрела в спину брата. Может, второй его путь смягчит жесткое вмешательство родни?..
– Ясь, ты в порядке? – Райден оглянулся через плечо и озабоченно нахмурился.
– Да-да, – рассеянно отозвалась я, на ходу читая прадедовы каракули.
Они же ничего не имеют против медленного передвижения? Все равно быстрее идти мне здоровье не позволяет. Как и желание попасть домой, которого я не испытывала. Мои спутники, выдерживая девять шагов, вновь углубились в обсуждения, а я опять уткнулась в сшивку. Прадед как раз начал вещать о природе данной людям силы.
«Сила, Ясси, как жизнь – или она есть, или ее нет. И для всех она едина в своем многообразии. Человек дышит, ест, радуется, плачет – он живет. Или – его уносит Вечность, и он перестает существовать. Но если посмотреть на людей с другой стороны, то живут-то все по-разному. Чья-то жизнь полна радости, а чья-то – бед и горестей, кто-то живет и приносит в мир счастье, а кто-то – боль и смерть. Так и сила, из единого начала проистекающая, меняется рядом с человеком, подстраиваясь под него и воплощаясь в нем».
– То есть? – я нахмурилась.
«Семечко. Посади семя в землю пустыни – и из него вырастет чахлый кустик, иссушаемый солнцем, а посади в плодородной речной долине – и высоко к небу поднимется благородное дерево. И сила, Ясси, обернется тем, в какую почву и в какие условия попадет».
Я хмыкнула:
– С Перекрестками твоя теория не увязывается.
«Потому что с ними все не так».
Я фыркнула насмешливо.
«Да-да, и не фырчи. Перекресток – это замершая душа, которая хочет очень многого, но не знает, чего именно. Это семечко, не попавшее в почву».
– Твоя теория семечек подходит для людей, которые идут всю жизнь по одному пути. Но не согласуется, например, с двуликими, – заметила я. – Если у человека изначально, с рождения, есть два пути – ремесленный и магический – это что же, два семечка в них, получается? Или…
«Не цепляйся к словам. Я тебе суть силы объяснил. Ты же меня поняла?»
– Ну… в общих чертах.
«Да, если тебе понравилась теория почв, то Перекресток – это клочки различной земли на одном холме. И замершая в воздухе горстка семян. Упадет одно семечко в почву бедную, бороться начнет за свое существование – и проявится в человеке тьма. Попадет другое в землю богатую и влагой насыщенную – родится следом за темным в Перекрестке торговец, стремящийся к обеспеченности».
Я начала уставать от прадедовых рассуждений, но, позевывая, честно читала. В хозяйстве сгодится. И пусть не все понимаю. Как столкнусь – вернусь, вспомню и вникну. Глядишь, и поумнею его стараниями. Может быть.
«Вспомни круги силы. Круг материального – ремесло: алхимик создает, вор у алхимика крадет, торговец у вора покупает, вор идет к артефактологу за покупками, а артефактолог идет к алхимику за зельями. От пути до пути – один шаг. Круг нематериального – магия: рассветные сумерки сменяются светлыми, а те – закатными, туманными, мглистыми, темными, чтобы через тьму вернуться в рассвет. В магии отражены законы природы».
Я снова зевнула:
– Это ты к чему сказал?
«К тому, что сила пропитывает мир, воплощается не только в людях, но и в явлениях. И ветер, твой нынешний символ, – это тоже явление силы. Как в природе, так и в тебе. Помнишь, как ветер в сущности вора проявляется?»
Я покраснела:
– Но я же ничего такого не сделала!..
«Вот именно. И давно «ничего такого» не делаешь. По сторонам посмотри».
Огляделась. Удивилась. Я что, отстала?
– Ра-а-айде-е-ен!
И – тишина. И вокруг – лишь однообразные выжженные равнины пустоши. Светло-голубое небо над головой да каменистая земля под ногами. Ни холмов, ни оврагов. Лишь впереди дымчатой полосой мерещатся далекие горы да позади темнеет груда очередных развалин. И воздух вокруг колышется, подернутый рябью вязкого зноя. Я растерянно заозиралась. Как, ну вот как здесь потеряться?
– Райде-е-ен!.. Шха-а-ал!.. Вы где-е-е?
Что делать? Куда идти? К горам? Да я же не дойду – умру от голода и жажды, все припасы – у парней! А я… А у меня… Разве что ветер в голове да…
– И что делать?
«Сядь и жди, найдутся. А хочешь сама поискать – давай учиться».
– Давай, – и, подобрав клочья подола, села на первый подвернувшийся валун и снова уставилась в сшивку.
«В природе вора есть что-то от искателя, – начал наставительно вещать Эйрин, – но искатель ищет, чтобы найти, а вор – чтобы украсть. Есть что-то от торговца, но торговец владеет, чтобы выгодно продать, а вор – чтобы удовлетворить мимолетное влечение. Есть что-то от искусника, но искусник создает, чтобы проявить и показать себя, а вор – чтобы остаться незамеченным».
Меня снова потянуло в сон. Голову солнцем напекло, что ли?
«Яссмилина!»
– А? Ага… – я сонно моргнула и протерла глаза. – Я слушаю…
«Не слушай, а делай. Найди-ка поток».
Я послушно зажмурилась. Если правильно сосредоточиться, потоки ощущаются так же, как порывы ветра, касающиеся кожи. Другое дело, что прежде у меня с ними отношения не ладились.
«Нашла? Он состоит из нитей, и все они разные. Есть прямые и волнистые, есть длинные и короткие, есть гладкие и колючие. Тебе нужна колючая нить».
Вытянула. Открыла глаза и залюбовалась увиденным. Тонкая нить, серебристо-серая и мерцающая, обвилась вокруг запястья, пощипывая кожу.
«Это нить захвата. Проходит через любые препятствия, цепляется за цель и переносит тебя к ней. Преград для нее, повторюсь, не существует – их либо сносит ветром, либо пробивает насквозь. Заклятий это тоже касается».
– А на какое расстояние? – спросила с любопытством. Сонливость – как рукой сняло.
«Тебя – недалеко, а вора Старшего поколения и на другой край мира унести может».
– О-о-о! – я впечатлилась.
«Брата представь и попробуй отпустить нить».
И, убрав в карман сшивку, я попробовала, хотя тихий голос страха убеждал в обратном. И меня сорвало с места. Подхватило порывом ветра, унося к развалинам. Пробило-таки мною невидимую глазу преграду. И окунуло в шум. Уши заложило от грохота, глаза защипало от едкого дыма. Я втянула носом воздух. Родные запахи родной мглистой магии… от родного брата. Я слету врезалась в него, едва не сбив с ног.
– Яс-с-си!.. – зашипел он, уворачиваясь.
А у меня от внезапной усталости подкосились ноги, и я села. Проморгалась. Огляделась. Испугалась. И резво поползла назад. Добралась до какой-то преграды, царапнулась о нее спиной, юркнула за подвернувшееся укрытие и съежилась. Сердце колотилось как сумасшедшее, глаза застилал туман. Опять эти жгутолапые!.. Я судорожно зашарила по земле руками. Благо, жизнь с четырьмя братьями приучила всегда быть наготове. Схватила небольшой камень и стиснула его в ладони. Только суньтесь сюда!..
Укрытием оказался выступающий из земли кусок стены. Я тряхнула волосами и рискнула из-за него высунуться. В голове прояснилось, но клочья мглистой хмари по-прежнему скрывали от меня происходящее. Лишь несколько неясных фигур сновали туда-сюда. Я снова спряталась за стеной, расправила юбку и уселась, встревоженно вслушиваясь в звуки боя. И как сразу не догадалась?.. От меня отгородились мороком, чтобы не впутывать в события, и только. Ну, а ветер в голове… И Вечность с ним. Что посеяно – то и выросло.
Булыжник, кстати, мне пригодился, когда один из жгутолапых сбежал в поисках убежища, коим он избрал мое укрытие. Сердце кольнул холодный страх, когда булькающее существо выросло передо мной из-под земли и настороженно ощетинилось. И сразу же получило камнем по морде. Действовала я без раздумий. Схватила следующий «снаряд» и запустила в тварь, сопроводив испуганным воплем. Камень попал точно по лбу, разозлив монстра.
Издав хриплый вой, он резво отмахнулся от третьего камня и попытался меня сцапать. Подобрав драный подол юбки, я увернулась, поднырнув под щупальцами, и метнулась в сторону, уходя от столкновения. И кружить рядом могла бы долго, кабы не наступила на острый камень. Ойкнув, я отскочила в сторону, невольно опустила взгляд и оказалась схваченной. Одно щупальце стиснуло грудную клетку, второе – горло, и спустя мгновение я болталась в воздухе, отчаянно колотя ногами и теряя сапожки. Только что ладони успела просунуть под жгут на горле да заорать «Спасите!».
И меня услышали – рядом появился Шхалар. Свившись из мглистых теней, он оценил ситуацию и шагнул к нам. Я с воплем отлетела в одну сторону, монстр уже без жгутов – в другую, а оторванные щупальца приземлились где-то между нами. Дальнейшей же расправы я не видела – хрипло кашляла, хватая ртом воздух, да отплевывалась от пыли. Но, зная сумеречного, предполагала, что от твари только оторванные жгуты и остались. Маги – они же все дурные, а этот еще и источник…
Переведя дух, я встала, держась за стену, и нерешительно изучила поле боя. Над выжженной землей витали клочья сизой мглы. Райден куда-то делся. От жутких тварей остались только подергивающиеся щупальца, пятна темной слизи и редкостная вонь. Зрелище малоприятное, но я в бабушкином алхимическом хранилище разного успела насмотреться.
– Жива? – услышала спокойное.
– Не дождешься, – огрызнулась привычно.
– Уже и не надеюсь.
Я зажала нос, судорожно сглотнула и повернулась к Шхалару. Настороженно посматривая по сторонам, он разминал кисти рук, и с его пальцев срывались ошметки мглистой хмари. Я подняла брови, зачарованно рассматривая проявление источниковой сущности. Та же хмарь тонкими струйками сочилась откуда-то из-под кожи, размывая черты его лица, стирая очертания худощавой фигуры, пропитывая пространство силой мглистых сумерек. Мне показалось, или он действительно стал выше, причем значительно?..
– Рот закрой и собой займись, – в меня полетели прадедовы сапоги.
Моргнув, я покраснела, насупилась и вместе с обувью поковыляла к своему бывшему укрытию. Стараясь не смотреть по сторонам и дышать ртом, села на камень, обулась, отряхнула пропылившееся платье и быстро переплела косу. И между делом спросила:
– А где брат?
– В делах, – услышала в ответ туманное. – И, кстати…
– А предупреждать надо! – да, лучшая защита – это нападение. – Разве трудно сказать, что вам нужно отойти, и попросить подождать? – морщась, я пошевелила пальцами ног. – Я же не самоубийца, чтобы в бой лезть! И «дела» ваши меня не интересуют! – своих «интересностей» хватает.
– Неужели?
Промолчала, сухо поджав губы. Да ну тебя, зараза сумеречная… Молча встала и, гордо вздернув подбородок, побрела в направлении развалин. Странно, а ведь мы от них на полдня ушли…
– Нам в другую сторону.
– А Райден? – буркнула, послушно развернувшись.
– Догонит.
Я встревоженно огляделась, но… Придется поверить. Не буду путаться под ногами.
Продолжили путь мы уже вдвоем. Шхалар шел впереди, соблюдая положенный разрыв в девять шагов, оглядываясь и физиономию имея странно озабоченную. Кажется, предложил бы помощь, да без толку. Я упрямо ковыляла позади – «перелет» разом выпил все мои силы, и снова разболелась голова. И рада бы на сумеречном повиснуть, да нельзя. А еще очень пить хотелось. И сесть, вытянув ноги. И – помыться. Последнего – до зуда в руках и во всем сопутствующем. Но негде.
Я тоскливо вздохнула. Был бы рядом Райден – поныла бы, наверное, а с сумеречным… Нельзя. Только дай слабину – с потрохами сожрет и добавки потребует. Я собрала в кулак все свое упрямство.
Так, гордость, ты где? Выходи на дело.
***
– Шхал, а что вы все-таки здесь забыли? – от нечего делать я доставала своего спутника глупыми вопросами.
– Работаем.
– А не мало ли вас? На раскопки пустошей же обычно человек десять отряд собирается.
– Хватает, как видишь, – буркнул он и после паузы снизошел до полноценного ответа: – На самом деле пустошь нестрашна, Вечность выметает ее подчистую. Но ослабляет магические связи, удерживающие стражей в подземных хранилищах, и те вырываются на свободу.
Я с содроганием вспоминала недавний бой. И поняла.
– Значит, рядом чье-то хранилище было? Значит, что-то ищете? А что?
– По работе.
И надолго замолчал. А я топала следом и прислушивалась к своим ощущениям. Почему мне здесь не страшно? Неприятное место, а страха нет. Разве что отсутствие Райдена беспокоило не на шутку. В некотором смысле он безголовый, всегда отдувается за других. Не случилось бы чего…
– Нам только до гор осталось добраться, день-два, и ты дома, – негромко заметил сумеречный, обернувшись.
Утешил! Я до сих пор гадаю, что лучше – домой вернуться или здесь остаться… Одарила Шхалара красноречивым взором и мужественно продолжила плестись за ним, размышляя о том, куда запропастился брат. Закатные сумерки неспешно сменялись туманными, а от Райдена – ни слуху, ни духу. Правда, Шхалар, как я подозревала, все о нем знал. Мыслесвязи магов учили едва ли не с пеленок, и наверняка эти двое и на расстоянии не переставали шушукаться. Но раз сумеречный не велит мне сидеть, молчать и ждать, значит, брату помощь не нужна, значит, с ним все в порядке.
Туманные сумерки, расползаясь по пустоши вязкой серой пеленой, постепенно сменялись сумерками темными, а мой спутник продолжал с прежней скоростью нестись вперед, к одному ему известной цели. А у меня уже не осталось ни сил, ни терпения, ни гордости. Только упрямство. И несколько раз я ловила себя на безотчетном желании сесть, а лучше – лечь прямо здесь, на голую землю, и пропади все пропадом. Но, глядя в стремительно удаляющуюся спину, продолжала путь. Нет, конечно, он меня не бросит, иначе Райден ему голову оторвет, и Шхалар об этом прекрасно знает. Наверно, я просто не привыкла сдаваться. Из-за чего и страдаю.
– Все, привал, – донеслось до меня, когда я уже замучилась брести в темноте, спотыкаясь то о камни, то о собственные ноги.
Я подняла голову и осмотрелась. Из темноты вырастали очередные развалины. Дымчатый свет восходящей луны выхватывал из кромешной тьмы неровный силуэт низкой башни и бесформенные груды обломков вокруг нее. Доковыляв до ближайшего, я села, вытянула ноги и поняла, что все, не встану. Поелозила, устраиваясь удобнее, нашла небольшое углубление, в которое и сползла, прижалась спиной к прохладному камню и устало закрыла глаза. И хоть потоп теперь, хоть землетрясение… Не встану.
– Ясси, побудь здесь, а я пока осмотрюсь.
– Угу…
– Здесь одеяла и еда, разберешься, – рядом упала сумка, на которую я, сбросив сапоги, сразу же положила гудящие ноги.
– Угу…
– Защиту я поставил, тебя никто не потревожит, но и ты за нее – ни ногой.
– Угу…
– Если бы ты всегда была такой сговорчивой, то нам бы с тобой…
– Угу…
Сумеречный наконец сообразил, что привычного разговора-перепалки не получится, и счел за лучшее тихо удалиться. А я как сидела, так и уснула. Моргнула, провалившись в бездонный темный колодец крепкого сна. И мне стало так хорошо… И спишь, видишь себя со стороны и понимаешь, что спишь, от ощущения блаженного покоя становится так тепло и уютно… И мой сон тревожило лишь чье-то пение. Чей-то голос. Тихий ненавязчивый шепот, нежный, словно дуновение ветерка, и успокаивал, и убаюкивал, и растревоживал. Уставшее «я» спало, но то беспокойное, что всегда толкало на поиски приключений, оживилось, высунув наружу любопытный нос, встрепенулось, расправив радужные крылья…
…Стукнувшись обо что-то лбом, я резко проснулась. Испуганно огляделась. Осторожно потерла ушибленное. И вздрогнула. Голос, тихий-тихий, продолжал вести свою песню. Незнакомый язык, странные слова, манящий мотив, зовущий за собой… А я, Вечность знает как, очутилась… наверное, в башне. А если унесло за ее пределы, то Райден меня по головке не погладит… если найдет. А голос все пел и пел, все звал и звал за собой, и противостоять ему – очень сложно, невозможно…
Я сделала осторожный шаг в полной темноте, нащупав ногой низкую ступеньку. Медленно развела руки в стороны. Тесные стены грубой кладки. Низкий потолок. Сколький влажный камень. Какая-то лестница, в неизвестность уводящая. И оттуда, из неизвестности, и доносилось пение, а тихий голос шептал едва различимое «Не бойся…». Я сделала шаг, второй, третий. И поспешила вниз, на звуки песни.
Нет, страха не было. Совсем. Внутри все горело от странного нетерпения – добраться, от азарта – увидеть, от желания – взять. Руки дрожали и зудели. И с каждой пройденной ступенькой все громче становился голос, все торжественнее – пение, все безумней – наваждение. Увидеть. Взять. Забрать. Завладеть. И успокоиться.