Физрук: назад в СССР

Глава 1

– Э-э! Казел, бабки вэрни! Прирэжу!

Скрежетал из телефонной трубки голос с акцентом, впиваясь в мою барабанную перепонку. Я стоял в одних трусах посреди загородного дома и слушал сплошной поток отборных угроз. Во дает! Даже слово вставить не могу…

– Милый, кто звонит? – в арке из искусственного камня выросла моя «Богиня».

Рыжая девица с перекаченными губами, модным лисьим прищуром и ногами от самых гланд. Грудь выпирает из-под легкого шелка распахнутого до пупа халатика. Блин… А ведь я даже имя ее не успел узнать. Зажал ладонью динамик и притворно улыбнулся:

– Ничего особенного, это по работе, я скоро буду.

– Я тебя жду, барсучок, – богиня театрально развернулась, демонстрируя попку «краником», поправила сползшее по плечу кружево и, виляя бедрами, растворилась в дверном проеме. Я невольно проводил ее взглядом, эх… хороша Маша (или кто она там, Ангелина или Оливия какая-нибудь, скорее всего).

Переступая с ноги на ногу, я почувствовал, как разгоняется молодецкая кровь, аж мурашки по коже. Вот как на меня девки красивые действуют. Эта кукла лет на тридцать младше меня. Ухоженная – солярием, фитнесом и прочими СПА отполированная. Мартышка повелась на мою дорогую тачку и презентабельный вид бывалого торгаша. Ну и лопатник, конечно, полный налички (люблю нал), тоже сыграл роль. Так получилось, что после сегодняшней очень денежной сделки налички у меня оказалось в избытке, вот и расплачивался я в ресторане не картой. Шкурка видела, что Буратинка богатенький, глаз положила. Да и хрен с ней, один фиг завтра на Бали свалю. Мне теперь жизни здесь не дадут. А эта лялька думает, что бизнесмена отхватила – путевочку в новую жизнь. Пусть думает.

Был бизнесмен Вова, да сплыл сегодня. Отжали у меня дело, но и я в накладе не остался. Подлянку напоследок недругам подложил-таки.

Я вернул трубку к уху, из которой по-прежнему верещал мой партнер по сделке.

– Извини, дорогой, отвлекся, – медовым голосом пропел я. – На чем мы остановились? Ага, вспомнил! Ты, вроде, зарезать меня собирался. Да, да, продолжай…

Саид и его ребята год назад положили глаз на мой бизнес – достаточно крупный автосервис по ремонту иномарок. Воспользовались тем, что санкции серьезно ударили по моей прибыли, и случился отток клиентов. На сам сервис им было плевать с высокой горы, где раки свистят, но вот земля, на которой стояли боксы моих мастерских, виделась им лакомым кусочком.

Эти ублюдки подкупили префекта, архитектуру и прочую чиновничью братию. Отжали землю грамотно, но грязно. Добились своего, совершив, по сути, рейдерский захват. Совсем как в старые-добрые девяностые, когда я только начинал барахтаться в рыночной экономике, завязав с армейкой и пытаясь сколотить свой первый бизнес, гоняя из Уссурийска праворульные «японки».

– Что молчишь?! Э! – продолжала дребезжать трубка…

– Все честно, Махмуд, – вздохнул я (уже утомился топтаться в коридоре, хотелось поскорее к «Маше» под бочок). – Ты меня кинул, с меня ответка прилетела. А ты как хотел?

– Я Саид! – заверещала трубка, подпрыгнув у меня в руке.

– Без разницы, – улыбнулся я. – Хоть Гюльчатай… Один хрен, получай!

– Верни деньги, сука! Ты заранее знал, что на земле, которую ты мне впарил – нельзя ничего строить!

– Честно? Не знал… Но так получилось, – злорадно скалился я, вспоминая, как провернул крутую аферу.

Я когда-то нашел на участке своего автосервиса, в траншее, древние черепки. Осколки горшка или короны, так и не разобрался. Значению этому сразу не придал, но черепки заныкал, место находки запомнил. И вот сейчас выложил этот козырь. Обнародовал, так сказать. Естественно, землю властям пришлось признать исторически ценной и неприкосновенной. И архитектура зарубила там строительство. Даже боксы мои не успели еще снести, как археологи, студенты и прочие доценты сразу понаехали, раскопки начались. Пресса, репортеры и все дела. Мол, стоянка людей какой-то древней домуходрищенской эпохи, оказывается, там нашлась. Во как…

Вот и злился мой нечестный покупатель. Выкусил, падла.

– Ты все сказал? – поинтересовался я, когда Саид в очередной раз набирал в легкие воздух, давая себе передых между матерными тирадами и угрозами. – Теперь внимательно послушай меня, чувырло неумытое. Бабки останутся у меня. Как ты дальше там с землей порешаешь – мне фиолетово, можешь продать свои почки, можешь пойти на панель. Это твои проблемы. Всего хорошего желать не буду. А вот в жопу пошлю.

Положил трубку, телефонный провод выдернул из розетки. А вот теперь пора сваливать, звонок-то очень быстро пробьют. Эх, не срослось сегодня со свиданием. Зря только телочку приболтал.

Я зашел в комнату, где на кровати, как агнец на жертвеннике, лежала моя богиня. Волосы разметала по голым плечам и груди, ножку вытянула, попку отклячила. Прям картину можно писать. Жаль, что я не Рафаэль, да и времени в обрез.

Не глядя больше на нее, я с невозмутимым видом начал одеваться.

– Что-то случилось, барсучок? – насторожилась девушка, приподнимаясь на локтях и хмуря аккуратные бровки.

Я промолчал. Оделся, взял спортивную сумку с бабками, из кармана брюк достал смятую стодолларовую купюру и положил на кровать.

– Это на такси, за аренду дома заплачено за сутки вперед. Развлекайся, а лучше вали – тут в течение часа ко мне друзья подъедут. Такие друзья, что не заскучаешь.

– Эй! Ты к-куда? – изумилась рыжая бестия и вскочила с кровати, тряхнув гривой.

Аж заикаться начала, бедняга.

– Извини, убегаю, милая, дела.

Я не стал продолжать разговор, торопливо вышел из дома, попутно заглянув в холодильник, из которого выудил себе заветный пломбир. Съем по дороге, не могу мороженое врагам оставить. Во дворе грустил потертый «Форд», на нем я и доберусь до аэропорта, билеты на Бали уже куплены и грели карман. Естественно, приобрел я их на левый паспорт – не дурак ведь. Саму тачку я купил за бесценок у одного из бывших клиентов, специально для осуществления финальной части моего плана.

И вот теперь все почти позади! Плюхнулся на продавленное водительское сиденье, распаковал мороженку, откусил. Зубы заломило. Но вкусно, блин… Щас, пять минут погрызу и поеду.

– Далеко собрался, барсучок? – перед машиной вдруг выросла рыжая в одних трусиках, только руки почему-то держала за спиной.

Мой взгляд скользнул по обнаженному телу. Я уже было начал жалеть, что так спешно покидаю «гнездышко», и в голове мелькнула шальная мысль, а не вернуться ли на полчасика в дом?

Но не успел путем погоревать, как на меня уставился ствол пистолета… Это псевдо-Маша резко выбросила вперед руки, а в них оказался самый настоящий «ТТ». Сама она стояла уже напротив распахнутой водительской двери.

В рот просроченный компот! Это че вообще происходит?! На меня смотрело черное пятнышко дула и два соска по бокам от него. Ёпрст!

– Слышь, милая, ты пукалку-то опусти, а то пальнет ненароком, – улыбнулся я, подтаявший пломбир предательски сполз с палочки, я еле успел вытянуть руку из машины, чтобы не замараться.

Шмяк! – мороженое упало на дворовую брусчатку, а я продолжил переговоры:

– Ты так сильно расстроилась, что я ухожу? Окей! Могу задержаться. Вот смотри, я уже выхожу из машины…

– Сидеть! – взвизгнула девица, тыча в меня пистолетом. – Сумку давай, мудак! Ну!

– Какую сумку, золотце? – я вернулся на водительское сиденье, а рука незаметно потянулась к бардачку, где-то там, я знал, лежит нож.

– Не делай мне мозги, Данилов! Вон ту сумку кидай, что на заднем сиденье лежит.

Опачки… Интересно девки пляшут, голышом и со стволом… Откуда она меня знает? И тут до меня дошло. Ах вот оно что! Не просто так, выходит, я ее в ресторане подцепил сразу после сделки. Совсем не случайность это.

Но на заднем сиденье «Форда» у меня – две сумки. Одна с деньгами, вторая со шмотьем моим. Шорты, майки и прочие очки для островного отдыха. Кину ей бутафорию, пока будет разбираться, постараюсь забрать пистолет. Навык работы против угрозы оружием имеется. Не всю жизнь в бизнесменах я штаны протирал.

Завел руку за сиденье, демонстрируя покорность. Швырнул, не выходя из машины, сумку с вещами, та брякнулась под длинные, до блеска отдепилированные ноги воительницы.

– Саиду привет, – улыбнулся я, давая понять, что обо всем догадался.

Пусть понервничает лишний раз. Так проще будет ее врасплох застать.

– Не знаю никакого Саида, – прошипела рыжая, косясь на сумку.

– Не свисти, милая, – улыбнулся я. – Ведь это он тебя прислал.

Девка что-то прошипела, нагнулась к сумке и на секунду выпустила меня из виду. И дуло ее пистолета больше не смотрело прямо на меня. Пора!

Я рванул вперед. Из машины выскочил пулей. Вот уже до бестии рукой подать. Щас перехвачу руку с оружием. Выкручу и… Хрен-то там! Большой и толстый!

Вжик! Нога предательски поскользнулась на чем-то липком. Я беспомощно взмахнул руками и завалился на спину. Пломбир, твою мать! – мелькнула последняя мысль. А ведь почти достал сучку! Даже за трусики пальцем в последний момент уцепиться успел. Сорвал их и со всего маху приложился хребтом о брусчатку.

Бах! – грохнул выстрел. Короткая вспышка, адская боль, и я провалился в никуда.

Ну, приехали, меня убила ботоксная кукла…

Глава 2

Вздрогнул. Заморгал. Вроде, дышу. Фу-ух! Блин, живой… Перед глазами пелена, но я определенно не сдох. Это могу сказать точно. Потому что затылок ноет и, вообще, мне жарко. Не может покойник такое ощущать. Видно, промахнулась лялька, и на том спасибо… Ух, гадина.

– Александр Сергеевич, что с вами?

– Может, скорую вызвать?

– Смотрите, он, кажется, моргает!

Посыпались откуда-то сверху на меня голоса.

Кто еще здесь, черт их раздери, и как они нашли меня?

С трудом разлепил веки. Ни хрена не видно, потер глаза, все как тумане, чувствую себя ежиком. Еще секунда и надо мной стали прорисовываться незнакомые силуэты. Лошадка и медвежонок? Слава богу, нет. Две тетки какие-то. Люди, а не ангелы – фух… немного отлегло.

Чьи-то руки меня подхватили со всех сторон, подняли с пола и посадили на стул. Картинка прорисовывалась четче, но вот ерунда – становилась все бредовее и бредовее.

Я сижу в просторном кабинете на скрипучем деревянном стуле у приставного стола, рядом странно одетые люди, будто они собрались на картошку и для этого напялили советские вещи своих пращуров, откопав их из нафталиновых залежей бабушкиного комода. Так одевались лет сорок назад, примерно.

Кабинет простенький. Стены выкрашены в человеческий рост в непритязательный казенно-синий цвет. Выше – побелены. Посреди помещения у окна – громоздкий стол из неубиваемой советской полировки. От него отходит буквой «Т» приставка, за которой сидел я и эти вот незнакомые странно одетые личности.

«Главный» стол завален бумажками, какими-то папками, но компьютера не видно, зато есть статуэтка Ленина. Господи, ну кто может держать это в кабинете?

Во главе восседает крепкий усатый мужик возраста матерого депутата Госдумы, но костюмчик на нем потертый и мешковатый, цвета торфа с навозом. Галстук в тон, но слишком широкий, и узел – почти с мой кулак. Совсем не депутатская одёжа. Зато морда волевая, как у красноармейца, но глаза для бойца слишком добрые и умные.

– Александр Сергеевич, как вы себя чувствуете? – спросил усатый на правах старшего.

Сразу видно, что кабинет его, а люди, что расселись напротив меня и по бокам – его подчиненные.

– Похоже, он вас не слышит, – ко мне через стол перегнулась мадам комплекции Фрекен Бок, только лицом помоложе и посимпатичнее. Этакая перезрелая и располневшая милфа. На лицо не дурнушка, но все портят дурацкие очки и шишка вместо прически на голове. От ее белой блузки с пенсионерскими кружавчиками на воротничке пахнет гвоздикой.

Туман в голове окончательно рассеялся, и взгляд мой выхватил из обстановки кучу незнакомых людей, что уставились на меня. Будто я сижу на планерке и чем-то провинился.

Что за на хрен? Где я? И почему все вокруг одеты как на вечеринке «Назад в СССР»? Даже мебель под стать – угловатый гробина-шкаф, неказистое зеркало на стене и прочие колченогие тумбочки, ну явно не из Икеи.

– Простите, но мне кажется, все-таки ему нужен врач, – милфа в белой блузке сочувственно скривила пухлые, но бледно-накрашенные губы.

С помадой она явно не угадала. За такие губы люди выстраиваются в очередь к ботексным спецам, а она их прячет под невзрачно-розовой посредственностью.

– Все нормально, господа, – проговорил я, наконец, поняв, чего ждут от меня незнакомцы. – Я в порядке.

Блин! Это что еще за голос, это как я заговорил?! Он явно не мой. В нем нет возрастной хрипотцы и совсем не прокуренный. Дела-а…

– Вы слышали, товарищи?! – со стула вскочила пожилая, но юркая дамочка с платком цвета вороньего крыла на плечах и с длинным, пронырливым, как у Шапокляк, носом. – Он сказал «господа»! Вот каких выпускников нам пединститут поставляет! Безобразие!

Дамочка еще больше сморщилась, добавляя к своему и так не молодому возрасту образ засохшего изюма. Что она ко мне прицепилась? Ну, точно, Шапокляк, того и гляди из рукава Лариска выскочит.

Народ зароптал, загудел.

– Тише, товарищи, – зашевелил черными кустами усов директор. – Александр Сергеевич – молодой специалист, закончил институт с дипломом с отличием. Поступил в нашу школу работать по распределению. Просто сейчас он немного не в себе. Шутка ли, упасть со стула и головой, то есть, затылком приложиться.

– Меньше качаться надо было на стуле этом, – прошипела «Шапокляк», никто ей даже не возразил.

Вот стерва… И почему они называют меня Александр Сергеевич? Ведь я не Пушкин, я…

Ё-моё! Самолет на Бали! Я же наверняка уже опаздываю. А чемодан мой где с деньгами?

Я привычно потряс рукой и глянул на запястье, но вместо стильной синевы и приятной тяжести швейцарских «Breitling» на меня смотрела пучеглазая «Слава» на ремешке из невзрачной кожи дохлого крота.

Но не это было самым странным… Черт бы с ними, с часами, но ведь… Моя рука… Ёпрст! Кожа и пальцы без пучков «шерсти». Гладкие, отливают медью загара. Я будто помолодел лет на… Не может быть! Да ну нафиг!

Я встал и, не обращая внимания на присутствующих, подошел к зеркалу.

Оттуда на меня смотрел парень чуть за двадцать в нелепом трикотажном спортивном костюме и со свистком на груди. Я потрогал нос, потер виски, высунул язык – отражение все выкрутасы за мной исправно повторило, и парень никуда не исчез.

Не понял… Это что? Это кто? Это я? Мать меня за ногу! Как такое вообще возможно?

А-а… Я все понял! Голая сучка прострелила мне башку, и сейчас я смотрю «мультики» в какой-нибудь реанимации под сильнодействующими препаратами. Эк меня вштырило, однако. Лан, прорвемся. Самое главное, что живой. Ведь покойникам сны не снятся. Да? Надеюсь, выкарабкаюсь, и до меня в больничке не успеют добраться люди Саида.

– Александр Сергеевич! – по спине резанул голос «Шапокляк», будто хлыстом. – Что вы себе позволяете? – У нас вообще-то совещание!

– Да ему нехорошо, – вступился чей-то мужской голос. – Вон как кривляется.

Хм-м… Они мне будут что-то запрещать? Почему вообще персонажи из моего сна выглядят, как настоящие? Вот интересно – а если этой Шапокляк вдарить? Мой кулак провалится в никуда, как и положено во сне? Или что?

Ну, нет. Женщин я не бью, даже в коме и даже таких мерзких. Но любопытство раздирало, уж слишком реалистичными были люди-глюки. Еще и этот плакат-календарь на стене бесит, с символикой давно прошедшей Олимпиады-80. И год на календаре значится 1980-й. В интересную локацию меня занесло. Или это все-таки какой-то розыгрыш? Щас проверим…

Я подошел к приставному столу и протянул руку, чтобы потрогать сидящего там мужика комплекции Винни-пуха.

Он отстранился, на его груди испуганно забряцали какие-то советские значки.

– Да, не боись, пухлый, я только кое-что проверю! – я настойчиво потянулся к возрастному мужику и попытался схватить его за брылю.

Сейчас мои пальцы провалятся, и я окончательно пойму, что это все сон.

Хоп! Пальцы ухватили лоснящуюся щеку толстяка.

– Ой! – дернулся «Винни-пух» и вскочил с места.

«Твою мать! Он настоящий!» – прострелила мозг кошмарная мысль.

– П-простите! Не надо меня трогать, – пролепетал толстяк, раздувая щеки и пятясь. Казалось, он вот-вот-вот расплачется. Вроде мужик солидный, и галстук в горошек, а меня, сопляка, испугался. Сопляка? Ну так, а кто я еще? Вроде не дрищ, но выгляжу, как тимуровец. Не урод, кстати говоря, и на том спасибо. Но, похоже, надо сбавить обороты. Принятие новой реальности пришло на удивление быстро.

За свою жизнь я привык анализировать и делать выводы. Свел дебет с крЕдитом и пришел к такому неутешительному заключению – похоже, что я занял чье-то молодое тельце, и сейчас, мать его, 1980 год! Как такое возможно? Да пофиг как, потом с этим разберусь, главное сейчас понять – кто новый я.

Судя по одеянию и свистку на веревочке, – я учитель физкультуры. За окном тополя еще зеленые, и солнышко пригревает, значит, месяц – не позднее сентября. Тот усатый – директор школы, а Шапокляк, скорее всего, завуч. Трусливый Винни-пух – историк какой-нибудь. Как я догадался? Очень просто. Цацки советские нацепил, взгляд такой заумный. Да, вон и учебник «Истории» у него в руках мусолится.

Остальные тоже, похоже, учителя. Это что получается? Мне теперь уроки вести надо? Или нет? А ну как завтра явится ко мне ангел и скажет, что, мол, ошибочка, гражданин Данилов, вышла, переезжайте, уважаемый, в другое тело. Мертвое, которое на днях хоронить будут. К тому же в закрытом гробу.

Бр-р… Плечи мои передернулись. Нет уж! Александр Сергеевич, так Александр Сергеевич! Лучше бедным, но молодым, чем богатым и мертвым. Да еще и пожилым. Только сейчас я обратил внимание, что поясницу не тянет, и колени не скрипят. Тельце мне досталось неплохое. Да и ростом повыше среднего, надо будет сходить в уборную и дальше самобследование провести. Надеюсь, что там, поюжнее, тоже все в полном порядке. Иначе зачем судьба сделала меня молодым? Ну не детей же учить, в самом деле?

– Сядьте, Александр Сергеевич! – зыркнул на меня директор.

– Да, да, конечно, – я вернулся на свое место.

Взгляд мой остановился на статной блондинке напротив, даже скромная блузка и юбка-карандаш не могли скрыть ее интересных и совсем не учительских форм. Тоже преподаватель? Слишком красивая и глупая, но всякое бывает.

Я сидел и размышлял, краем уха слушал, как Пал Палыч (так звали директора) давал наставления перед началом учебного года. Дескать, второгодников подтянуть и не плодить их ряды, дежурства по уборке классов организовать с первого учебного дня, стенгазету от каждой параллели выпустить ко дню знаний. Степанова не ругать и к директору не водить, у него отца недавно председателем исполкома назначили.

– Александр Сергеевич, – выдернул меня из думок голос директора. – Вы мячи закупили?

Что ответить? Признаться, что я не я, и хата не моя? Нет, конечно. Мигом упекут «куда надо» со словами «и тебя вылечат». А хотя нет… Лечить не будут, время сейчас такое, что «контора» не дремлет. Не хватало мне еще попасть в поле зрения людей в серых костюмах. Как там они говорили? Здравствуйте, пройдемте с нами, пожалуйста. Ни тебе званий, ни фамилий, просто корочками сверкнут мельком, этого достаточно, чтобы загипнотизировать любого советского человека.

– Все в порядке, Пал Палыч, – уверенно кивнул я, соображая, купил ли Саня, то есть теперь уже я, эти чертовы мячики или деньги замылил.

Будем рассуждать логически. Диплом у него «красный», значит, мальчик он правильный и дотошный. Не должен был казенные денежки спустить. Эх… Не повезло тебе, Санек, что в тебя Володька пришел. Похоже, всей твоей педагогической карьере скоро придет трындец. Если я буду детей учить, товарищ Макаренко в гробу перевернется, еще и проклянет меня, наверное. Таких, как я, вообще на порог школы нельзя пускать. В прошлом – военный, в девяностых полубандит-полубизнесмен. В двухтысячных предприниматель, а потом и вовсе труп.

В том, что меня убили, теперь я нисколько не сомневался. Иначе как бы моя бренная душа сюда попала? Явно за какие-то прегрешения высшие силы, или кто там за нами сверху бдит, отправили меня в школу работать.

Ха-ха! Где я – и где педагогика? Нет, надо сваливать по-тихому. Чай не в кабале. Уволюсь и реальными делами займусь. Эх… Жаль, что пока сильно не развернешься. Я напряг мозги. На перепадах курса валют не поднимешься, валюта вообще запрещена к обороту у граждан, уголовка за это светит. Приватизации еще долго не наступит, а до рождения биткойна, как на самокате до Хабаровска.

Ну ничего… Руки-ноги целы, голова прежняя осталась, это я чувствую. Тьфу-тьфу… Если уж в девяностые выжил, то и здесь выкручусь. Фарцой, например, займусь, заграничные шмотки толкать можно, дефицит в застойном Союзе никто не отменял. Главное – все организовать грамотно, людей подобрать толковых, ментов прикормить. Вот эту блондиночку я бы определенно взял к себе в команду. Тоже сидит, на меня косится. Хороша училка.

– Мы закончили, все свободны, – директор выдохнул и налил себе из пузатого графина воды.

Учителя потянулись вереницей на выход. Господи… Какие они все нелепые. Особенно этот «гусар», в вельветовом пиджаке и в сверкающих башмаках, похожих на две шлюпки. Хорохорится, той блондинке лыбой светит, вперед пропускает. Павлин сельского пошиба, да и только. Если ты даму охмурить хочешь, нафига клетчатую рубашку с галстуком носишь? Интересно… Какой предмет он ведет?

В отличие от прочих, держится прямо, вроде как, по-военному. Но покатый лоб мозгов явно много не вместит, да и взгляд слишком хитрый для математика или другого физика. Он больше на прапорщика похож. На Задова. Может, военрук какой-нибудь. Ведь была в эти времена военная подготовка у школьников. Автомат разобрать, гранату швырнуть и противогаз правильно нацепить – каждый советский старшеклассник обязан был уметь.

Ну, точно военрук, вон и планки наградные на вельвете сверкают, как я их сразу не приметил? Такие медальки в гражданской жизни не дают, а для фронтовика он слишком молод. Не больше сорока ему.

– Александр Сергеевич, – директор кашлянул в кулак, который почти целиком утонул в его шикарных усах. Чапаев, да и только. – Вы что-то хотели?

Пока я размышлял, в кабинете мы остались одни.

– Да, Пал Палыч. Тут такое дело… Помощь твоя, то есть, ваша нужна…

– Слушаю, – директор стал барабанить пальцами по столу, отбивая какой-то марш.

– Я это… Уволиться хочу.

– Да, конечно, – кивнул Пал Палыч. – Пишите заявление.

Опа? А что так можно было? Так просто? Я уже приготовился на баррикаду лезть, а меня даже уговаривать никто не стал. Легко сказать, пишите заявление, фамилия-то у меня какая сейчас? Надо бы добраться до своего места жительства и все разузнать. Паспорт хоть глянуть. Только бы родственнички моего нынешнего тела меня не спалили. Я же не помню ничего о его прошлой жизни… И их не помню.

– А есть образец заявления? – спросил я, уже выискивая на столе директора авторучку.

– Пишите в произвольной форме. Только вам сначала нужно будет официально отказ оформить.

– Какой отказ? – я сдвинул молнию мастерки вниз, как же все-таки жарко в этом нелепом спортивном костюме. Сто пудов он из натуральной шерсти сделан.

– Для гороно. Они рассмотрят и дальше отправят. В прокуратуру.

– В каком смысле, дальше? Зачем в прокуратуру?

– Ну как же? Вы поступали в пединститут по целевому направлению от нашего отдела образования. Вне конкурса прошли. А теперь отказываетесь положенные три года по распределению как молодой специалист отработать. Прецедент, конечно, вопиющий, поэтому я обязан сигнализировать в компетентные органы.

И выкладывает мне все это так спокойненько.

– А без прокуратуры никак? – напрягся я.

– Никак, – дернул усами Пал Палыч. – И ключ, пожалуйста, сдайте.

– От спортзала?

– Почему от спортзала, в нем нет замка. От комнаты в общежитии, который я вам сегодня дал. Жилье вам предоставлено из городского фонда как молодому преподавателю. Если вы собираетесь уволиться, то обязаны вернуть полагающиеся метры жилплощади государству. И кстати, мы еще ваш поступок на педсовете обязаны будем разобрать, вы уж не обессудьте.

Я сунул руку в карман и нащупал металл. Ага. Вот он, ключик. Значит, у меня есть крыша над головой и работа. Нормальный такой стартовый набор для новой жизни. Как-то не хочется этого всего сразу лишаться.

Нет, вообще-то, работу такую потерять совсем не жалко. Что это за работа такая, да на ней денег особо не увидишь. А вот общага, это да… Вещь крайне нужная, особенно на первых порах.

Да и светиться мне пока явно не стоит. Привлекать к себе внимания властей сейчас никак нельзя. Погорю на мелочи, и вмиг в шпионы американские запишут. Притаиться нужно, освоиться, выждать, а уже потом с плеча рубить.

– Погодите, Пал Палыч, – улыбнулся я. – Вы меня неправильно поняли. Я имел ввиду, что когда я эти три года отработаю, только тогда заявление писать? Или заранее сейчас накатать можно, пусть у вас лежит.

– Заранее никто такие документы не оформляет, – хитро улыбнулся директор. – Так что работайте, Александр Сергеевич. Как говорится, не за страх, а за совесть. И, кстати, готовьтесь принять классное руководство.

– Чего?

– Ох, как вас приложило с этого стула-то…, уже забыли?

– Напомните, пожалуйста. Глова еще гудит.

– Я говорю, класс вам, конечно, достался непростой, но вы как мужчина справитесь. Тем более со спортом вы на «ты».

– А при чем тут спорт и классное руководство?

Все-таки сложно понять этих людей другой эпохи.

– Всякое может приключиться, – директор ослабил галстук. – Понимаете… Прошлого физрука ребятишки до больнички довели.

– Нервы?

– Перелом.

– В смысле?

Павел Павлович показно развел руками.

– Ну, я же говорю, класс сложный, экспериментальный, так сказать, со всей параллели набранный. К ним особый подход нужен.

– Дурачки, что ли?

Решили, выходит, новичку спихнуть. Ну и ушлый вы народ, а еще педагоги.

– Ну, зачем вы так? Есть там трудные подростки, и второгодники имеются.

– А нормальные ученики там присутствуют? Хоть в каком-то количестве?

Директор лишь пожал плечами.

– То есть со всей параллели вы запихнули в один класс самых отъявленных хулиганов и второгодников? Так?

– Ну… В общих чертах.

– Говорите как есть, Пал Палыч.

– Понимаете, у нас и так школа успеваемостью не блещет. В Литейске мы на последних позициях среди прочих средних школ. Вот и придумали собрать всех неблагонадежных учеников в один класс, чтобы они не мешали учиться другим детям. Не отвлекали их, плохому не учили, так сказать.

– И на какого они равняться будут? Второгодники эти? И какой дурак это вообще придумал?

– Я, – нахмурился директор.

– А почему мне пихаете этот класс? – прямо спросил я. – Неужели не нашлось более опытных педагогов?

– Вы молодой, сильный, вы справитесь. Идите, Александр Сергеевич, готовьтесь к первому сентября, – директор хитро прищурился, подкручивая ус.

Тоже мне, оратор, прямо Левитан.

Я вышел из кабинета совсем охреневший. Твою душу мать! Я что? Физрук? Да еще с экспериментальным, а вернее – полностью отмороженным классом? Даже факт попадания в прошлое меня не так ошарашил, как моя внезапно начавшаяся педагогическая карьера.

Так-с… Спокойно, Вова, вернее, уже Сашок, не кипишуй раньше времени. Прорвемся… Мне вот интересно, если я не могу сам уволиться, а меня уволить могут? За плохую работу, например? А?

– Александр Сергеевич, – на сей раз меня окликнул женский голос.

Я обернулся, в полосе света посреди коридора, у окна в свежеокрашенной раме, светилась та самая блондинка. Она замерла, картинно изогнув спинку, отчего тесная юбка натянулась на упругих ягодицах. Казалось, черная ткань сейчас лопнет.

– Как вы себя чувствуете? – улыбнулась училка.

Хм… А может, все-таки выдержу я три года здесь? А?..