Посвящается моему другу
Рубан Светлане
Сначала мечты кажутся невозможными,
затем неправдоподобными, а потом неизбежными
Кристофер Рив
ЭТАП ПЕРВЫЙ
«придумай МЕЧТУ»
Глава 1
Я смотрю на картину, нарисованную мной. Густой черно-зеленый лес непроходимой стеной проступает вдоль берегов широкой реки. Бледный свет луны, отражающейся в мутной серо-зеленой поверхности, высвечивает очертания одинокой лодочки в центре, где на покрытом тленом и паутиной дне, прячусь я. Маленькая испуганная девочка, которая не смеет коснуться весел и задать направление, позволяя лодке бесцельно скитаться на волнах реки жизни. Лишь иногда, цепляясь за борта, до боли в израненных пальцах и горького привкуса страха во рту, я осмеливаюсь выглянуть из-за краев, настороженно рассматривая окружающий пейзаж, всегда однообразный и серый, пропитанный запахами гниющей воды и липкого холода. Призраками кажутся воспоминания о проплывающих мимо прекрасных городах и волшебных солнечных рощах, гордых кораблях и нарядных лодочках, бороздящих морские просторы, наслаждающихся вкусом соленого ветра и теплом яркого солнца. И тянущая рука тоски, перехватывая горло острыми нитями сожалений и несбывшихся надежд, заставляет меня вновь свернуться комочком на дне, укутавшись в ложное ощущение безопасности, рожденное из страха столкновения с чужой жизнью, которое гонит прочь от гостеприимных огней гаваней, чарующих лесов и мифических кораблей.
Символизм – мое любимое направление в искусстве. Бесконечное множество кусочков душ и сердец спрятано в творениях художников за самыми незначительными предметами, которым обычный созерцатель не придает значения, не понимая, что прикоснувшись взглядом к этой маленькой детали, можно увидеть внутренний мир создателя картины даже через века. А моего сердца коснется чей-то взгляд? Я не мечтаю о столетиях… и даже о десятилетиях… пусть через несколько дней.
Но кому нужны мои душа и сердце? И разве, я их кому-нибудь отдам? Я и дальше буду плыть одна-одинешенька в своей маленькой лодочке, не смело мечтая, что однажды течение серой реки вынесет меня к бушующему океану, и я смогу увидеть Его величественный корабль. Сквозь высокие гребни белых волн буду любоваться недоступной красотой, тянуть руки, желая подплыть как можно ближе и почувствовать исходящие от него силу и энергию.
– Но я так и не осмелюсь подплыть, даже на расстояние вытянутой руки. А если все-таки решусь, то ты все равно меня не заметишь, не правда ли, Майк?
Я обращаюсь к фотографии актера Егора Саматова, стоящей на шкафу. Застывшее мгновение из фильма, на котором высокий молодой мужчина, одетый в джинсы и белую рубашку, опираясь о поручни моста, смотрит вдаль. Ветер играет с темно-каштановыми волосами, ласково убирает волнистые пряди длинной челки с лица, открывая взору красоту и благородство тонких линий. Взгляд темно-карих глаз отражает тепло солнечного неба и мягкость облаков, а в уголках губ притаилась ласковая и манящая улыбка, словно обещание дружбы и радости. Мне трудно передать в словах всю красоту этого мужчины, но я изобразила ее красками, карандашом, углем, пастелью… я нарисовала сотни его портретов, по фотографиям, по стоп-кадрам из фильмов. Перенося на холст и бумагу красоту и благородство его экранных героев, я в глубине души мечтаю нарисовать настоящего Егора Саматова, касаясь карандашами и красками его души.
– Только мои мечты наивны, смешны и невозможны, не так ли, Майк?
Я всегда зову его Майком – по имени главного героя из любимого фильма. Или точнее, по имени персонажа, в которого я влюбилась. Благородного и справедливого охотника за преступниками, прекрасного мстителя в маске, способного пожертвовать всем ради торжества добра и любви. Но в жизни таких мужчин не бывает, только в кино и книгах. Я это знаю. И осознание нереальности этой любви подпитывает глубину и силу моих чувств, позволяя отдаваться ей всем своим существом, рисуя на его портретах кусочки своей души или сердца – в цветах на лацканах пиджака, в солнечных зайчиках на лице, или переплетении красок небосвода над головой. Я могу любить его, оставаясь на дне лодки, не страшась ураганов и штормов, которые могут проникнуть в самую глубь реки и утащить за собой, в холодную и бездушную пучину, из которой мне уже не вырваться. Лишь смотреть с самого дна, обвязанной водорослями воспоминаний, с изъеденной болью душой, как плоть рыбой, на стеклянную поверхность реки и на одинокую лодочку на ней, в которой уже никогда не будет меня.
– Хочешь сказать, я все усложняю?
«Ты просто драматизируешь. Но у меня другой вопрос: ты вообще нормальная?» – Ответил бы Майк, если бы был настоящим.
– Нормальная… в том-то и фишка. Оттого так и обидно, что я нормальная. Самая обыкновенная девушка на свете. Ах, если бы я была безумной… сумасшедшей… готовой на все ради своей мечты… то… Что бы изменилось?
Я никогда не отвечаю на этот вопрос, так как не знаю ответа. Не могу представить себя сумасшедшей или бесшабашной девчонкой, способной с разворота дать ногой в лицо злодею или главному герою, как поступила героиня в одном из его фильмов. Я могу лишь смотреть и мечтать быть такой, как та, которая сумела покорить сердце Майка.
– Могла бы я понравиться тебе? – беру фотографию с полки. – Ни Майку… Его сердце принадлежит Дине. А Егору Саматову? Тебе? Тебе настоящему?
«А я думал, что ты влюблена в меня, – очаровательно усмехается Майк. – Что ты знаешь о нем настоящем? Только то, что он – это не я? Ты ведь, понимаешь, глупая, что не все двери в мире открываются? И одна из них – дверь в его жизнь».
– Знаю… Но они сумели справиться. Он обещал ей, что она сможет открывать любые двери в мире.
«Он ее любил… Поэтому и давал такие смелые обещания. А тебя? Ведь он даже не догадывается о твоем существовании. Таких, как ты, миллион, а он…»
– Знаю… можешь не продолжать, единственный. Егора Саматова знают во всей стране, возможно, он скоро станет известен во всем мире. А я… Сколько человек знает обо мне? Наберется, наверное, сотня, если считать всех тех с кем я кода-то ходила в садик, училась в школе и институте, но с кем не общаюсь и кого сама не помню и не узнаю, встретив случайно на улице. Да уж… Ты, как всегда, прав, Майк. Некоторые двери невозможно открыть.
Я нежно касаюсь пальцами его лица, губ, и, вздыхая, прячу фотографию в книжный шкаф. Скоро в гости придут подруги. И пусть, все в курсе моей симпатии к актеру Егору Саматову, но никто не должен догадаться, что моя симпатия, всего лишь маска для самой безнадежной любви на свете.
Глава 2
Вот так сходят с ума…
Когда я это осознала? Если быть точной и честной, то два года назад, когда впервые поставила фильм на паузу и образ Майка, красивый и завораживающий, замер на экране. Словно со стороны, вижу, как мои пальцы тянутся к монитору, касаются его лица, волос, проводят по губам, пытаясь почувствовать тепло улыбки, заставившей трепетать мое сердце. Потрясающая улыбка. Незаметно для самой себя хватаю в крепкие объятия плюшевого медведя, и, покусывая тряпичное ухо, продолжаю просмотр фильма, безумно радуясь, что впереди выходные, и я смогу любоваться его улыбкой на протяжении сорока восьми часов – во сне и на яву.
В моей жизни «Во лжи» стал первым фильмом, который я бесчисленное количество раз ставила на паузу, любуясь красивым лицом героя; перематывала назад, повторно переживая понравившиеся моменты; рыдала в голос, сочувствуя герою или кричала на тех, кто причинял ему боль, искренне радовалась в счастливых моментах и завидовала героине, мечтая оказаться на ее месте. С каждым кадром я все глубже погружалась в кино, и, уже не отличая реальность от вымысла, проживала жизнь героев, как свою собственную. Ощущая себя внутри экрана, я кричала на всю комнату: «Майк, беги!», «Дина! Идиотка, не стреляй!», «Это же Майк! Неужели, ты не узнала его?!» будто и вправду могла исправить ситуацию, грозящую провалом миссии главного героя или его отношениям; или отпинать капитана «Урод, как же ты можешь с ним так поступать!»; придти к Прокурору и сказать: «Отпусти, не пытайся поймать Майка. Ты же, знаешь, он поступает правильно!». Я будто черный ангел судьбы, кружила над Майком и Диной, зная, что не могу вмешаться, что все будет так, как написано в сценарии, страдая от безумного желания все изменить, изгнать боль из глаз Майка и увидеть его поцелуи с Диной, услышать признания в любви, чтобы потом было «долго и счастливо».
Не знаю, как смотрят кино другие, но я всегда смотрю со стороны, оценивая картинку в целом, не испытывая глубокой симпатии к персонажам, никогда не пересматриваю по несколько раз. Или через долгое время, когда понимаешь, что на этот раз можешь увидеть любимую историю по-другому и найти в ней новые моменты, не прожитые и не понятые при первом просмотре. Обычно, я проникаюсь самой историей, в которой персонажи являются лишь многоликим отражением автора, проводниками эмоций и чувств, для более полного раскрытия сюжета и создания атмосферы, и чем лучше играют актеры, вживаясь в образ, тем красивей и насыщенней выглядит история. Но в том фильме главной была не история, а ее герой. Я словно смотрела воспоминания дорогого мне человека, записанные на кинопленку, и была готова смотреть бесконечно, лишь бы не отпускать его из своей жизни. Пусть он с другой девушкой (ведь, она лучше, чем я; и поэтому, по праву лучшей, заслуживает быть вместе с ним), это не имеет значения. Главное – он улыбается и счастлив.
Потом были другие фильмы, в которых истории тоже не имели значения. Только он. По-прежнему красивый, с самыми потрясающими глазами на свете и очаровательной улыбкой. В новой истории у него было новое имя, новая судьба, новая любовь. Он сам был новым, и все же, тем же самым Майком, с добрым сердцем, способным любить глубоко и бесконечно. Я все больше убеждаюсь в том, что вымышленные персонажи лишь экранное воплощение актера Егора Саматова. Отказываюсь смотреть или читать интервью и передачи с ним, больше всего боясь осознать, что Майка из фильма «Во лжи», генерала из «Сквозь время», Антона из «Империи», Игоря из «Кукловода» и других, просто не существует. Я не хочу в это верить. Поэтому, я буду рисовать портреты Майка, и прятать его фотографию от родных и подруг.
«И от самой себя», – мог бы добавить Майк.
Да, я так делаю. Вынимаю снимок из рамки, и прячу в первой попавшейся книжке, в надежде прийти в себя, вернуться к реальности и понять, что любовь к несуществующему мужчине не сделает меня счастливой и не изменит мою тусклую и однообразную жизнь. А через некоторое время, в дикой панике переворачиваю весь книжный шкаф, так как без его фотографии, поставленной на прикроватную тумбочку и защищающую от ночных кошмаров, собственная жизнь, выкрашенная в темно-серый цвет, кажется и вовсе невыносимой.
«Да, ладно, ты как всегда преувеличиваешь. У всех такая жизнь». – Майк садится передо мной на корточки, взяв мои холодные руки в свои.
– Серая? Однообразная? В которой на протяжении десяти лет ничего не происходит? Ничего не меняется? – отвечаю я грустно, пытаясь сдержать слезы, обиду и злость. На саму себя. На собственную никчемность.
«О-о. Опять преувеличиваешь. – Майк ласково щелкает меня по носу и насмешливо улыбается. – Почему не происходит? Каждый день…».
– Ой, неттт! Прошу не надо говорить про работу, рисование и так далее и тому подобное, а так же о том, что я сама превратила свою жизнь в путь следования «Дом-работа-дом». Ты же знаешь, все мои подруги выросли, вышли замуж, родили детей. И не надо – найди новых подруг, друзей, интересуйся чем-то, кроме сериалов, выходи из дома, развлекайся, ищи новых знакомств и приключений. Все в твоих руках.
«Ну вот, ты сама все знаешь. – Он садится рядом, обняв меня за плечи. – Ты все можешь изменить. Сама. Для этого тебе не нужен Майк. Или Егор Саматов».
– Нужны…
«Потому что ты не хочешь ничего менять? На самом деле?»
– Хочу…
«Что именно? – Он отстраняется от меня и заставляет посмотреть себе в глаза. – Что именно ты хочешь изменить?»
– Свою жизнь…
«А его? Жизнь Егора ты тоже хочешь изменить?»
– Его? Разве такая, как я, может изменить чью-то жизнь?
И на этой грустной ноте, я выключаю Майка, спрятав фотографию в тумбочку. Даже не попрощаюсь, не буду в сотый раз смотреть фильмы с ним. К тому же вышла новая серия «Дневников вампира». Может влюбиться в Деймона Сальваторе? Как будто это так просто. А еще два года назад я думала, что не способна влюбиться.
А ты и не влюбилась, ты просто сбежала, – ехидничает подсознание голосом самого симпатичного вампира на свете.
Глава 3
«Просыпайся, дорогая», – чарующей музыкой звучит голос Майка.
– Серьезно? Ты уже и роль будильника исполняешь? – Переворачиваюсь на живот и накрываю голову подушкой. – Не хочу!
«Не капризничай, моя хорошая. Уже обеденное время, просыпайся!»
– Не хочу! – швыряю подушку, предположительно в Майка, и резко сажусь на постели. – И как я могла до такого докатиться? – со слезами жалости смотрю на Майка сидящего по-турецки на подушке, приземлившейся в центре комнаты.
«Ну, вот опять! Может, хватит ныть? Ты все время делаешь одно и то же – то жалеешь себя, то ругаешь. Придумай, что-нибудь новенькое для разнообразия, а то мне становится скучно».
– Какой привередливый, – со вздохом достаю фотографию Егора Саматова из тумбочки. – Доброе утро, – целую снимок и ставлю обратно, нежно проведя большим пальцем по красивому лицу.
«Эй, я требую равноправия! Ему значит «доброе утро» и поцелуи, а мне подушкой по физиономии!»
– Отвали, – бурчу я, встаю и иду в душ. – Почему я не могу захлопнуть дверь у тебя перед носом? Толку от тебя никакого. Ни музыку включить, ни кофе сварить, а о завтраке в постель я вообще молчу.
«Завтрак в постель такой же миф, как и скатерть-самобранка».
– Умеешь утешить. И вообще «исчезни». – Любимый отгоняющий жест Президента из «Повелителя солнца» мне удается все лучше.
Черт, раньше я рисовала в воображении встречи и свидания с Егором Саматовым, придумывала о чем бы мы могли говорить, как проходили бы наши дни вместе. А теперь мне кажется, что Майк и вправду поселился в моей голове. Все труднее сознавать, что это лишь внутренний голос в образе Майка, и забываясь, болтаю с ним, как будто он и в самом деле настоящий. И мне это уже не кажется не нормальным.
Завтракаю под серию из «Сердца Дикси», а потом занимаю пост Майка на подушке в центре комнаты. Смотрю на картину, установленную на мольберте, на вещи, небрежно брошенные на диване, недельный слой пыли на подоконниках, стенке и комоде, пожелтевшую от жажды драцену.
– Самое худшее для одинокой девушки – это выходные дни, выпадающие на будни. – Я обхватываю себя руками за колени, кладу на них подбородок. – Все работают, племянники в садике, в голове ни одной картинки, даже ты ушел.
«Размечталась, – вижу Майка сидящего напротив. – Мне, как и тебе, идти некуда. Я заключенный с пожизненным сроком в твоей голове и мое единственное развлечение это глупые игры твоего незрелого разума. А ты, как всегда все портишь, сидишь в четырех стенах, смотришь в пространство и жалишься. И почему мне так не повезло?»
– Серьезно? Это я виновата в том, что тебе скучно?
«А кто же еще? Если бы я был самостоятельной личностью, я бы давно нашел себе развлечение. Пошел бы в спортзал, учился бы танцевать, играть в теннис, гонял на мотоцикле, каждый день обедал бы в кафе, ужинал у родителей или сестры, забирал близнецов из садика и гулял бы с ними в парке, и, говорят, у нас хороший театр, а ты до сих пор меня туда не сводила. Пойдем, хоть в кино сходим, а?»
– Почему я не ты? – с неохотой встаю, вывожу ноутбук из спящего режима, чтобы посмотреть расписание сеансов.
«Самое забавное, что я – это ты. Вопрос в другом, почему ты не делаешь ничего из выше перечисленного и много другого? Даже в этом маленьком городке есть множество способов провести свой досуг вне дома и не всегда это дорого, да и ты неплохо зарабатываешь. В чем причина?»
Если бы я знала ответ. Смотрю фильмы, идущие в кинотеатре, расписание сеансов. «Обливион» с Томом Крузом через два часа. Вполне подходит.
«Эй, Майк на связи. Таня Алфеева, ответь».
Продолжаю игнорировать Майка, расчесываю и сушу длинные золотисто-русые волосы, затем заплетаю их в привычную косу. Наношу легкий дневной макияж, одеваюсь. Синие джинсы, светло-серая водолазка, черная куртка из искусственной кожи и черные ботиночки без каблука.
«Внешнее одиночество всегда обусловлено внутренней пустотой души. Отказавшись от самой себя, ты отреклась от всего мира, а теперь прячешься и винишь весь мир за то, что ни кому не нужна. Это несправедливо».
Рассматриваю себя в зеркало. Сложно быть объективной к собственной внешности. Знаю, что не красивая в классическом представлении, но природа наделила меня стройной и изящной фигурой при росте 160 сантиметров, длинными густыми волосами, чистой кожей, миловидными чертами лица и большими ярко-серыми глазами. Меня можно назвать симпатичной, а многим нравится моя «открытая улыбка», «загадочный взгляд» и «милые» ямочки на щеках. Я из тех девушек, которые осознают свою привлекательность, но предпочитают считаться «простушками» из-за неброского стиля одежды, робкой улыбки и внутреннего стремления не выделяться из толпы. Мужчины существование таких девушек обычно замечают только, когда джинсы, рубашки и кеды заменены короткими модными платьями и высокими шпильками, волосы распущены по плечам, глаза сверкают, а на губах сияет улыбка.
– Справедливость такая же ложная социальная установка, как и мир во всем мире, – говорю я, беру рюкзак и ключи.
«Ого, где ты такой гадости набралась? И почему злишься?»
– Потому, что я ненавижу, когда мне лишний раз напоминают, что я несчастна! Я достаточно долго прожила одна, чтобы не путать эти понятия. Истинное одиночество это вовсе не внешняя пустота, обусловленная отсутствием близких людей, а свобода от чужих стандартов и ожиданий, свобода быть самой собой. Но со временем понимаешь, что такая свобода хуже рабства, так как предназначение человека в том, чтобы отдавать свои знания и открытия другим людям, а не копить их, раскладывая по полочкам в своей голове, иногда стирая с них пыль, или вовсе забывая, положив в самый дальний ящик. И когда тебе не с кем разделить печаль или радость, ты превращаешься в сухое сморщенное существо, ни человек, ни животное, ни растение, просто отвратительное нечто, поедающее само себя.
«Ты сейчас описала Голлума из «Властелина колец», – смеясь, говорит Майк.
– Моя прелесть, – передразниваю я, выхожу из квартиры, захлопываю дверь. – Как думаешь, почему он сошел с ума? Именно. От одиночества.
«Передергиваешь. Колечко было волшебное, вот и помутило светлый разум доброго и милого хоббита».
– Как обычно, ищем причины во враждебном окружающем мире, а не в самих себе.
«Так поступают все люди, – Майк равнодушно пожимает плечами. – Проще обвинить во всем «сложные жизненные обстоятельства», а не собственную неспособность принимать ответственность за совершенные поступки или отсутствие оных».
– Я все это понимаю, как и то, что одиночество само по себе полезное явление. Не оно делает меня несчастной, а собственная неспособность быть счастливой или точнее не знание того, что сделало бы меня счастливой. Иногда я думаю, что ты, а потом понимаю, что любовь это всего лишь начинка для пирога. А вот что есть сам пирог? Это остается для меня загадкой. Все, молчи.
Я запечатываю уши наушниками. Улыбаюсь соседке с первого этажа, смотрящей на меня глазами, выпученными от крайнего удивления. Уж, простите дамочка, не всем быть нормальными и довольными жизнью, некоторым для счастья нужны воображаемые друзья. Напевая Burning Desire Lana’s Del Rey иду на остановку. Любуюсь серым весенним пейзажем из окна маршрутки. После покупки билета, возвращаюсь в гипермаркет побаловать себя сухариками и соком. Под аккуратный хруст и красивую музыку погружаюсь в фантастическое «Забвение» Джозефа Косински.
Через два часа я медленно выхожу из полутемного зала, в голове все еще вертится бесчисленное множество Джеков Харперов и Викторий, звучит красивый саундтрек в исполнении М83. Поглощенная размышлениями о фильме, я сажусь за столик одного из кафе в холле кинотеатра.
Как часто людям кажется, что они живут не своей жизнью, что они не те, кто есть на самом деле? Конечно, все мы притворяемся, надеваем маски и играем чужие роли по собственному выбору; не по принуждению, а из страха быть не принятыми другими людьми. Отказываемся от своей истинной сути, чтобы провести оставшиеся годы с ощущением того, что проживаем чужую жизнь и в ожидании, что однажды в наш серый мир ворвется тот самый человек, разбудит память и вернет настоящую жизнь. Но, к сожалению, мы не герои фантастических фильмов, которым суждено спасти планету от вселенского зла, а самые обычные люди, не способные спасти самих себя, найти свое собственное «я».
Знакомый голос возвращает меня к реальности. Я поднимаю взгляд и вижу красивую пару за одним из соседних столиков. Симпатичный блондин и красивая брюнетка с улыбкой Джулии Робертс. В одинаковых джинсах, кроссовках и спортивных куртках. Они смеются, когда кусочек пирожного, которым девушка пытается накормить Женю, падает на стол. У нее потрясающий красивый смех. Он смотрит на нее с восторгом и любовью. На меня он так никогда не смотрел.
«К счастью для меня» – усмехается Майк.
Я наблюдаю за ними из-под ресниц, стараясь не привлекать к себе внимания. Стоит ли подойти, заговорить? Или это будет неприлично? Сомнения разрешаются сами собой. Почувствовав мой взгляд, Женя оборачивается, с улыбкой машет рукой, затем встает и идет ко мне.
– Привет. Рад тебя видеть. – Наклоняется, целует в щеку, растапливая теплым дружеским прикосновением ощущение скованности и неловкости.
– Привет. Я тоже. – На самом деле. – Твоя новая девушка?
– Да. Леночка, – говорит с гордостью. – Мы вместе уже четыре месяца. А ты с кем-нибудь встречаешься?
– Пока нет.
– Все ждешь своего единственного?
– Да.
– Надеюсь, ты встретишь его, – Женя ласково сжимает мои руки, лежащие на столе, и серьезно добавляет: – Спасибо. – Я замечаю, что он сильно изменился. Выглядит старше, но не за счет первых морщинок и чуть заметных складок усталости вокруг тонкого рта, другим стало выражение голубых глаз, из которых ушла былая беспечность, сменившись некоторой жесткостью и решительностью.
– За что? – делаю вид, что не понимаю, пряча улыбку.
– За то, что бросила тогда, – в глазах Жени на мгновение мелькает грусть, и я впервые осознаю, что ему наш разрыв принес намного больше боли, чем мне.
– Говорила же, что скажешь «спасибо», – пытаюсь отшутиться я.
– Нет, не говорила, – Женя снова серьезен. – Знаешь, я очень долго злился, не мог понять сказанных тобою слов.
– Пока не встретил ее?
– Да… Благодаря Лене я сильно изменился. Стал лучше. И мне это нравится. Мне нравится, каким я стал с ней. Теперь не могу поверить, что до нее было иначе. А до нее была ты… Прости меня.
– Мне не за что тебя прощать, – широко улыбаюсь. – Думаю, теперь и тебе тоже. Только благодарить. Даже знаю, как. – Я подмигиваю. – Сделаешь подружкой жениха?
– А такая должность существует? – смеется он одними глазами.
– Какая разница? Ради такого случая можно и придумать.
– Тогда мы ее придумаем. Обещаю.
– Я запомню.
– Окей. Пойдем знакомиться с невестой? Мы с Леной угощаем.
Одновременно смотрим на Лену, все это время наблюдавшую за нами. Она кивает, призывно машет руками, присоединяясь к Жениному приглашению. Странно, но нет ощущения неловкости, мне интересно и приятно общаться с Леной и Женей, как будто встретила старых друзей, которых не видела несколько лет.
Глава 4
«Сохранила портреты всех своих мужчин. Удивительно. – Смеется Майк, и, встав за моей спиной, властно обнимает за плечи, словно не желая, чтобы я подходила к расставленным у стены картинам ближе, чем на метр. – Ну… Они честно демонстрируют твой рост, как художницы. На первом ты такая неуклюжая… словно, кисточку держать не умеешь или боишься. Сколько тебе лет? Шестнадцать?»
– Нет, девятнадцать. – Я улыбаюсь, вспоминая нескладного рыжего парня, напоминавшего мне добродушного пса породы спаниель. Может из-за добрых глаз и открытой улыбки, а, может, из-за того, как он радостно бежал ко мне при встрече. – Он был очень милым. Мы все время смеялись, ни разу не поругались…Точно, я не помню, чтобы мы ссорились.
«Тогда почему вы расстались?»
– Именно поэтому. Мы встречались, если считать с начала знакомства, восемь месяцев. Нам было вместе весело и только. Мы не выясняли отношений, так как нам было наплевать на чувства, мысли и мечты друг друга. И, когда умер его отец, мне тоже было наплевать. Вместо того чтобы поддержать его, помочь, я все время злилась из-за того, что он стал скучным, неинтересным. Мы даже не расставались по-настоящему, просто перестали общаться и все.
«Ты была юной и глупой, – с притворным ободрением говорит Майк, похлопав по плечу. – А этот? Почти красавчик. Но глаза. В них есть что-то, мерзкое и грязное, что ли? Как ты могла с таким встречаться? Или… Может это твой самый неудачный рисунок?»
– Да уж, пришлось помучиться, – вздыхаю я, с грустью глядя на портрет красивого темноволосого мужчины. Я пыталась изобразить его задумчивым, каким увидела впервые, но он получился отстраненным, с застывшим в зеленых глазах злым выражением. – Ты верно подметил. Я рисовала глаза миллион раз, по фотографиям и в живую, но их выражение было так трудно уловить. Наверное, потому что я очень плохо знала этого человека. Мне было двадцать два, он на десять лет старше. Дважды разведен. От первого брака двое детей. Мое глупое сердце было покорено красивыми словами и дорогими жестами. Первые пять месяцев я жила словно в сказке, а следующие шесть, словно в аду. Он ограничил мою жизнь только до самого себя, я не видела ни подруг, ни родных. Я убегала пять раз, но он все равно меня находил и возвращал, со скандалами или с силой. Он постоянно унижал меня, стараясь раздавить, как женщину и как личность. И если в начале знакомства мое сердце таяло от его комплиментов, то после того, как мы начали жить вместе, оно переворачивалось от его едких и мерзких замечаний, которые касались всего: и моей внешности, и моих взглядов, и моих друзей. А в какой-то момент я почти поверила, что заслуживаю такого парня, как он, что я плохая, а он хороший. Меня спас Сергей – муж Кати, моей старшей сестры. Когда я сбежала в шестой раз, а он нашел меня в кафе и на глазах у всех, крича, хватая за руки, попытался увезти, Сергей его избил до полусмерти, потом поехал и привез мои вещи. Вот так.
«Печально. Жаль, что тебе пришлось повстречать на своем пути такого урода, но, надеюсь, это научило тебя быть более разборчивой в парнях», – Майк нежно трется подбородком о мою макушку.
– Какой ты добрый, – смеюсь я. – На самом деле нет, но и плохих парней мне, к счастью, больше не встречалось.
«Ты хочешь сказать, вот этот колобок и, вправду, хороший парень? – Майк брезгливо махает рукой в сторону третьего портрета, на котором изображен упитанный парень с короткой стрижкой, круглыми щеками и узкими карими глазами. – Хотя, как портрет, он явно самый лучший. Более живой и ассоциативный. Есть в нем что-то поросячье».
– Не преувеличивай. Кстати, этот портрет я рисовала уже после разрыва. Когда мы встречались, он был накаченным мальчиком и все девчонки сходили по нему с ума. Ему это безумно нравилось. Точнее, он нравился сам себе. Иногда, это было очень даже забавно. Пока не стало страшно. В своем желании покрасоваться, он иной раз переходил все границы разумного.
«Не нравилось быть в тени?»
– Да нет… Хотя, иной раз, я и чувствовала себя толстой дурнушкой, но дело не в этом, а в его неадекватном стремлении быть лучшим во всем. Он соревновался со мной, со своим братом, друзьями, а мне это было не нужно. Я выдержала четыре месяца и приняла решение расстаться. Он умолял меня вернуться, чтобы через неделю бросить самому. Помню, как смеялась, когда разгадала его маневр. А еще через неделю, он попал в страшную аварию, говорили из-за того, что попытался кого-то подрезать или обогнать. Девушка, ехавшая с ним, погибла, а у него начались серьезные проблемы со здоровьем. Думаю, он до сих пор винит себя в ее смерти. Мы видимся иногда, но никогда не обсуждаем ту аварию. Я рисовала его как друга, а ни как бывшего парня.
«Умеешь, ты выбирать мужчин, – вздыхает Майк, поцеловав меня в висок. – А ведь на месте той девушки могла быть ты».
– Да. Я много об этом думала в то время, радовалась, что не знала ее. Как бы эгоистично это не звучало.
«Это нормально. Больше всего на свете люди боятся боли и пытаются избежать ее всеми возможными способами. И не все из них красивые. Пусть мои слова тоже прозвучат некрасиво, но я рад, что это была она, а не ты и, что тебе все-таки хватило ума бросить этого парня. Ах, да, а последний чем тебе не угодил? Неужели и, вправду, из-за меня?»
– Вот еще, – презрительно фыркаю я. – Но частично да, из-за тебя. Просто… Посмотрев «Во лжи», я осознала с каким мужчиной буду по-настоящему счастлива. И, чем больше я об этом думала, тем лучше понимала, что Женя не тот мужчина.
«Не правда… – Майк отпускает меня и встает лицом ко мне, заставляя смотреть себе в глаза. – Дело не в Майке. Не в том, какой он мужчина, а в том, как он ее любил. Его любовь к Дине покорила тебя».
– Нет-нет, – я отвожу взгляд, качаю головой. – Таких историй великое множество. Он или она готовы на все ради спасения жизни любимого. Что в этом необычного?
«Здесь, ты права. Да, сюжет немного банален, впрочем, идеальный главный герой отчасти тоже. Но, что отличает Майка от других заштампованных персонажей? Он готов защищать не только жизнь Дины, но и ее душу и сердце. Ему невыносима сама мысль о том, что из-за него Дина может плакать. Он спасает ее не только от отца и других плохих парней, но и от самого себя».
– Есть такой момент, – вздыхаю я. – А Жене было все равно плачу я из-за него или у меня плохое настроение. Ему вообще было наплевать на все мои желания и просьбы. «Если тебе не нравится что-то, делай сама. Я не собираюсь ущемлять себя из-за твоих глупых прихотей. Жертвы в отношениях не приемлемы по определению. Иначе равноправие и взаимоуважение превратятся в доминирование и подчинение». Смысл его излюбленного утверждения я осознала не сразу. Получается, что в его представлении, отношения – это союз двух личностей, каждая из которых вращается по своей собственной орбите, и сход с нее, орбиты, в сторону другого – это ущемление личных интересов и подношения себя в жертву. Как-то холодно и отстраненно, любовью вовсе не пахнет.