Тени прошлых грехов

Дорогие Тони и Пэт Дейви! Посвящаю эту книгу вам – в память о многочисленных совместных путешествиях и в предвкушении новых

Глава 1

Монти Бикерстаф шагал нетвердо, кренясь на один бок и размахивая руками. На ходу угрожающе позвякивала его покупка – бутылка в полиэтиленовом пакете с эмблемой магазина.

Стоило ему войти в винный отдел супермаркета, и остальных покупателей оттуда как ветром сдуло. Почти сразу же к Монти подошел молодой человек, младший администратор. Правда, начал он вежливо: «Чем я могу вам помочь, сэр?», но затем ясно дал понять, что присутствие Монти в магазине нежелательно.

– Вот ведь сопляк, а еще хамит! – бурчал Монти. – Я такой же покупатель, как и все прочие!

Так он и ответил младшему администратору. А потом администратору постарше, который поспешил на помощь коллеге, и охраннику магазина. Правда, этому парню он еще много чего сказал.

– Я подам на вас жалобу за незаконное задержание! – пригрозил Монти. – С чего вы взяли, что я собирался сбежать, не заплатив? Я ведь еще не вышел из торгового зала! Принцип презумпции невиновности гласит: «Человек не виновен, пока не доказано обратное». Пока я не покинул магазин, вы не вправе утверждать, что я не собирался оплатить купленный товар. Сейчас я как раз иду к кассе. Более того, – продолжал Монти, – даже если бы я вышел, не заплатив, вы все равно не имели бы права меня обыскивать! Вы не полицейский. Если хотите меня обыскать, вызывайте нормальных полицейских.

Охранник устало вздохнул:

– Я знаю законы!

– Но не так хорошо, как я, сынок, – возразил Монти.

– Да, Монти, я все понимаю. Сделайте милость, дайте нам передохнуть, а?

Сотрудники магазина обступили его и ждали, пока он расплатится. Молодая кассирша так и отпрянула, когда он протянул ей деньги, – так противно ей было к ним прикасаться. Как будто деньги, побывавшие в руке у Монти, стали заразными.

Выходя, он услышал, как девица громким шепотом спрашивает свою подругу, сидевшую за соседней кассой:

– Он что, никогда не моется?

– А ну, не толкайтесь! – приказал Монти охраннику. – Мне нужен пакет. Покупки положено складывать в пакеты, и магазин предоставляет их бесплатно… Точнее, цена пакета входит в стоимость купленного мною виски!

– В нашей торговой сети введены новые правила, – по глупости возразил младший администратор. – Теперь пакеты платные. Стоят они недорого, всего пять пенсов. Наше нововведение способствует охране окружающей среды…

– Это еще каким образом? – отрывисто спросил Монти.

– Люди покупают меньше пакетов, их производство сокращается… – Младший администратор – Монти он показался совсем юнцом, почти школьником – махнул рукой в сторону витринного окна. – Их ведь все равно потом выбрасывают!

– Откуда вы взяли, что я собираюсь выкинуть свой пакет? – спросил Монти и продолжал: – И потом, учтите: если эта бутылка выскользнет у меня из рук из-за того, что меня не снабдили подходящим полиэтиленовым пакетом, она разобьется, повсюду будут осколки, что еще более пагубно скажется на окружающей среде! – Он оскалился в улыбке, и обступившие его сотрудники магазина чуть ли не отпрыгнули. – Более того, если я, борясь за чистоту окружающей среды, начну подбирать осколки, я почти наверняка порежу руку…

– Джанетт, ради всего святого, дай ему пакет! – устало распорядился старший администратор.

Все вместе они выпроводили Монти из магазина и, выстроившись у дверей, смотрели ему вслед.

Монти отправился домой. Выбравшись из торгового центра, он прошел по деловой части города, миновал не самый фешенебельный жилой квартал, затем квартал почище, застроенный недавно небольшими коттеджиками, которые он про себя называл «крольчатниками», наконец, пролез в дыру в живой изгороди и очутился на окружной дороге, у автозаправочной станции. Он неторопливо проследовал мимо бензоколонок, человек, стоявший около нее, дружески помахал ему рукой, но Монти не ответил, как будто и не видел его. Он пошел через дорогу, не обращая внимания на поток машин. Он никак не реагировал на визг тормозов, рев клаксонов и ругань возмущенных водителей. Как всегда, когда он выбирался из города, на душе у него делалось легче. Вдоль обочины он дошел до поворота, откуда начинался последний кусок пути. Зажатая между живыми изгородями узкая проселочная дорога, на которую свернул Монти, называлась Канавой Тоби.

Сейчас уже никто не помнил, кто такой был Тоби, в честь которого назвали проселочную дорогу. Канава Тоби существовала с незапамятных времен; краеведы отыскали это название на карте местности восемнадцатого века. Дорога шла в гору. Чтобы попасть на окружную дорогу, жителям Канавы приходилось спускаться вниз. Во время сильных дождей вода неслась вниз бурным потоком; в том месте, где Канава Тоби выходила на шоссе, в особенно дождливые месяцы не просыхала огромная лужа. Автомобилисты, застигнутые врасплох, каждую зиму жаловались на лужу в муниципалитет.

Монти прошел дорожный указатель, который, как пьяный, кривился вправо. Два или три года назад в указатель врезался Пит Снеддон на тракторе. С тех пор он все больше клонился к земле; когда-нибудь совсем упадет.

– Я сам напишу в муниципалитет! – громко объявил Монти, обращаясь к лошади Гэри Колли, которая паслась на ближнем поле. Это поле, как и соседнее, принадлежало ему, но землю он не обрабатывал. Поля отгораживали его от внешнего мира, служа своего рода буфером. На соседнее поле Пит Снеддон время от времени выгонял попастись своих овец. Монти считал, что этого вполне достаточно – его земля используется по назначению, а большего никто от него требовать не вправе. Так он и объяснял всем, кто пытался совать нос в его дела.

Лошадь тихо заржала, словно приветствуя друга, а может, наоборот, поднимая его на смех. В наши дни даже лошадям наверняка известно, что у муниципалитета имеются дела поважнее, чем Канава Тоби… и Монти.

Домой Монти добрался почти через час после того, как вышел из магазина. А ведь в былые времена он проделывал тот же путь за полчаса, а то и меньше. Артрит его совсем замучил. Теперь даже виски не притупляло боли в коленях. Он пробовал обращаться к врачу, но в последний раз медсестра в приемной, тощая девица в джинсах, с татуировкой на голом пупке, напустилась на него, как сегодня тот сопляк в супермаркете. Подумать только, она посмела обвинить его в том, что он распространяет инфекцию!

– Здесь приемная врача, милочка, – сообщил ей Монти. – У вас-то люди обычно и подхватывают что ни попадя!

Услышав его слова, другие пациенты поспешили отодвинуться – от греха подальше.

Все как сговорились – стараются держаться от Монти как можно дальше.

– Живи и давай жить другим! – произнес Монти вслух.

Увидев свой дом, он немного приободрился и протиснулся в старые кованые ворота. Петли совсем заржавели, поэтому ворота не закрывались до конца и не открывались во всю ширину. Их можно было лишь слегка приоткрыть, а проходить внутрь приходилось боком. Красивую резьбу девятнадцатого века оплетал вьюнок. За воротами начиналась заросшая бурьяном дорожка, ведущая к парадному крыльцу «Балаклавы», когда-то красивого особняка, выстроенного в неоготическом стиле. Кирпичная кладка постепенно осыпалась. На стене над самым парадным входом образовалась трещина, похожая на молнию; она шла до самой двери. Трещина словно раскалывала пополам геральдический щит, придуманный прапрадедом Монти как доказательство благородного происхождения – плод его фантазии.

На втором этаже «Балаклавы» Монти не был уже много лет. Больные колени не давали ему подниматься по лестнице. Кроме того, спальни на втором этаже пришли в такое запустение, что неприятно было на них смотреть. Он обитал на первом этаже. Для него одного места здесь вполне хватало. В бывшей гардеробной, примыкавшей к внушительному холлу, давно уже соорудили туалет; кроме того, на первом этаже имелись просторная гостиная, большая столовая с буфетной и кухня, откуда можно было выйти на заднее крыльцо. Рядом с кухней находилась еще одна комнатка, которую Монти называл «оружейной». Правда, спортивное оружие там больше не хранилось. Несколько лет назад его конфисковали полицейские, поскольку у Монти не было лицензии. Ружья принадлежали его отцу, и Монти было неприятно, что его лишили того, что он привык считать фамильным достоянием.

Теперь в бывшей оружейной Монти хранил пустые бутылки. Поскольку у него не было ни машины, ни иного средства передвижения, на котором можно было отвезти бутылки в пункт сдачи стеклотары, оружейная постепенно заполнилась под завязку.

Его предки жили в этом доме с тех пор, как построили его, то есть с конца пятидесятых годов девятнадцатого века. Столетие спустя, задолго до того, как Монти унаследовал усадьбу, дом начал постепенно разрушаться. В середине двадцатого века стало чрезвычайно трудно найти хорошую прислугу; уборщицы требовали за свои труды целое состояние. Примерно в то же время семейный бизнес перестал приносить прежний доход. Монти помнил, как им пришлось затянуть пояса. Отец и мать урезали расходы украдкой – и каждый по-своему. Так, отец, бывало, переливал дешевое вино в бутыли с дорогими этикетками; иногда для улучшения вкуса он добавлял в них немного портвейна. Мать тоже экономила на чем могла. Сколько Монти себя помнил, когда он приезжал домой на каникулы, он всегда питался какими-то остатками. Впрочем, и школьная кормежка была ненамного лучше. Став взрослым, Монти иногда думал о том, что вырос, питаясь почти исключительно какими-то объедками и остатками, которые вечно разогревали и сдабривали специями.

Обветшалые ситцевые простыни мать разрезала пополам и сшивала заново. Посередине всегда был шов, который натирал голую кожу на спине.

В доме всегда было холодно. Впрочем, по мнению Монти, холод его «закалил».

Он ковылял по пустому, гулкому коридору, не обращая внимания на то, что вся мебель покрыта толстым слоем пыли. Войдя в гостиную, он сразу направился к буфету, где хранил рюмки и стаканы. Открыл одну дверцу – ни одного чистого стакана. Открыл другую дверцу – то же самое. Не везет так не везет! Опять придется что-то мыть, а ведь в прошлый раз он мыл посуду всего три или четыре дня назад! Монти давно жил в полном одиночестве и полагал, что вполне достаточно мыть посуду раз в неделю.

С великой осторожностью поставив только что купленную бутылку на стол, Монти вздохнул и поплелся к двери, ведущей в коридор и на кухню. И вдруг он заметил, что в доме не один. У него гость – причем человек совершенно незнакомый.

Сначала Монти решил, что у него просто разыгралось воображение. Посторонние люди являлись к нему крайне редко. Последний раз после Нового года приехала тетка, назвавшаяся сотрудницей социального отдела из муниципалитета. Из ее объяснений Монти понял: какой-то любитель совать нос в чужие дела нажаловался на него местным властям. Мол, пожилой джентльмен, у которого не все в порядке с головой, живет совсем один в нищете в неотапливаемом доме. Ну, если честно, тетка из муниципалитета не сказала, что у него «не все в порядке с головой». Она выразилась так:

– Похоже, у нас небольшой беспорядок?

– Вот не знал, что сегодня сама королева явится ко мне с визитом, – съязвил в ответ Монти. – Вы, насколько я понимаю, уподобляете себя ее величеству? Иначе зачем говорить о себе во множественном числе – «у нас беспорядок»? Позвольте вам заметить, милочка, раз вы считаете себя королевой, с головой не все в порядке у вас, а не у меня.

– Как же вы живете здесь совсем один? – воскликнула тетка из муниципалитета. – Дом огромный, а в нем даже нет центрального отопления!

– Мне нравится жить одному! – загремел Монти на незадачливую гостью. – Да, мадам, вы правы лишь в одном: я живу один! Повторяю, с головой у меня все в полном порядке. Кстати, моя жизнь вас совершенно не касается, как и мой способ ведения хозяйства. Мне мой дом нравится. Отопление у меня есть: в гостиной красивый камин. Дрова, если надо, тоже под рукой. Я всегда могу нарубить веток в саду или разобрать старый сарай. Поскольку дрова мне ничего не стоят, я меньше плачу за электричество. Ну, а жить без газа я уже привык. На нашей улице несколько лет назад меняли газопровод и собирались перекопать мой сад, чтобы проложить новую трубу к дому. Я отказался, поэтому газопровод проложили у самой моей входной двери, – он ткнул гостье за плечо, – а меня отрезали. Каждый год я плачу огромные, просто непомерные налоги. И за что, спрашивается? Взамен я ничего не получаю… А теперь уходите!

Назойливая дама из муниципалитета ушла, оставив ему кипу брошюр о муниципальных программах помощи пожилым гражданам. Монти тут же побросал их в камин, где весело потрескивали остатки садового навеса.

С тех пор к нему почти никто не заходил. До сегодняшнего дня.

Сегодня к нему пожаловал еще кто-то. Монти страшно возмутился. Почему ему не дают пожить спокойно?

Хорошо, что незваный гость хотя бы не устроился как у себя дома, не занял старый шезлонг у стены, на котором спал сам Монти. Впрочем, это слабое утешение. Незнакомец развалился на старом диване, набитом конским волосом, – и даже, пожалуй, не развалился, а провалился у самого края, потому что подушки сильно просели.

Сначала Монти показалось, что незваный гость крепко спит. Еще раз внимательно осмотрев его, Монти убедился в том, что никогда его раньше не видел. Перед ним лежал крупный, довольно упитанный малый в коричневых вельветовых брюках, рубашке в синюю клетку с открытым воротом и бежевой кожаной куртке. Не молод, но и не так чтобы стар. И одет щеголевато.

– Вам что здесь надо, черт побери? – рявкнул Монти. – Это мой дом!

Незнакомец не ответил. Монти осторожно шагнул к дивану, стараясь не подходить слишком близко. Его передернуло, когда он заметил, что изо рта у незваного гостя вытекла струйка слюны; высохший след напоминал слизь, какую оставляют после себя улитки. Хуже того, он еще и обмочился: Монти заметил в паху влажное пятно, от которого шел характерный запах.

Монти наморщил нос:

– Перебрал, старина? Поверь мне, я все понимаю. И тем не менее тебе нельзя здесь оставаться.

Ответа не последовало. Монти шумно откашлялся и отрывисто приказал незваному гостю вставать. Тот продолжал крепко спать.

После того как возмущение победило осторожность, Монти нагнулся и дернул незнакомца за бежевый рукав – безуспешно. Фигура лежала неподвижно… Пожалуй, даже слишком неподвижно. После того как Монти чуть повернул его, усилился резкий запах мочи.

Монти негромко присвистнул. Посмотрел на дверь и с облегчением увидел, что она открыта и он может, если позволят колени, бежать. Потом он сообразил, что дверь в гостиную у него всегда открыта. Он никогда не закрывает внутренние двери, потому что потом пришлось бы снова их открывать. Но сегодня, когда он вернулся домой, дверь в гостиную почему-то была плотно закрыта. Пять минут назад он толкнул ее, чтобы войти сюда… Должно быть, ее закрыл тот тип, который разлегся на его диване. Или кто-нибудь еще – после того, как уложил типа на диван. У Монти зародилось подозрение, что у него в гостиной лежит покойник. Он присмотрелся. Точно, покойник! Грудь не поднимается и не опускается – он не дышит! Рубашка вся в засохшей слюне… и в остатках рвоты. Мерзость!

– Эй! – еще раз обратился он к незваному гостю, не особенно надеясь на ответ. Голос его гулким эхом отозвался от стен. – Вот ведь подлость какая! – пробормотал он, пятясь прочь. Дело принимало совсем иной оборот. В другой ситуации Монти растолкал бы его и приказал убираться ко всем чертям. Но трупу не прикажешь убираться. С другой стороны, нельзя и сделать вид, будто его здесь нет. Монти осторожно, бочком пробрался к двери мимо дивана и поспешил на кухню.

Там он кое-как сполоснул один из многих грязных стаканов, стоящих у раковины, и гораздо медленнее вернулся в гостиную.

Втайне – и вопреки всякой логике – он надеялся, что его гость исчезнет таким же загадочным образом, как и появился у него в доме. Но нет, тип в коричневой куртке по-прежнему лежал на диване. Монти направился к буфету и щедро плеснул в стакан виски. Потом он сел на стул лицом к трупу и стал соображать, что ему теперь делать.

Сначала у него мелькнула было мысль, что проще всего выволочь труп из дому и закопать в заросшем саду. Но помимо того, что колени уже давно не позволяли ему заниматься тяжелым физическим трудом, он понимал, что обязан сообщить о своей находке властям. Неужели возвращаться в город? Едва он подумал о долгом пути, колени ожгло острой болью. Нет, наверное, надо позвонить по дурацкому мобильному телефону, который он купил весной. К покупке его склонила юная Танзи, когда в последний раз навещала его. Объявилась у него так же неожиданно, как тот тип на диване; приехала в своей старой колымаге и сразу напустилась на него.

– Как вам не стыдно, дядя Монти? – воскликнула она. – Как можно жить в такой помойке?

– Прекрасно можно, – проворчал Монти в ответ. – Чего тебе надо?

Он не очень разозлился, потому что благоволил девчонке. Просто он давно забыл, как полагается принимать гостей.

– Была тут по соседству и решила навестить вас. – Танзи озиралась по сторонам с таким видом, словно с каждой минутой все больше жалела о своем решении. – Мама часто вас вспоминает, интересуется, как вы живете и что поделываете.

– Она сама-то как? – буркнул Монти, хотя на самом деле ему было наплевать на самочувствие Бриджет.

Хотя Танзи по привычке называла его «дядей», ее мать Бриджет доводилась ему троюродной или четвероюродной племянницей – точнее он не помнил. Во всяком случае, девичья фамилия Бриджет была Бикерстаф. Видимо, она считала, что кровное родство дает ей право вмешиваться в его жизнь.

– Твоя мать, – мрачно продолжал Монти, – и о себе-то позаботиться толком не может, зато вечно сует нос в мои дела! Уж как я ее ни отваживал, она все равно не унимается.

Танзи широко улыбнулась в ответ.

– Ты – девочка славная, – ворчливо продолжал Монти. – Главное, не бери пример с матери, и все будет хорошо.

– Мама снова выходит замуж, – сообщила Танзи в ответ на его предыдущий вопрос.

– В который раз? – осведомился Монти.

– В четвертый, – ответила Танзи.

– Хочет неприятностей на свою голову, – буркнул Монти. – Понимаешь, о чем я? Ей бы давно пора понять, что мужей она выбирать не умеет!

Он помолчал и добавил:

– Мне вот тоже не повезло с женой. Наверное, это у нас фамильное.

Под конец Танзи завела разговор о том, что с Монти невозможно связаться. Монти испугался, что Бриджет изобрела новую тактику: нарочно подсылает к нему дочь. Но, чтобы угодить Танзи и частично оправдаться за свое негостеприимство, он решил пойти ей навстречу. Танзи отвезла его в город на своей старой колымаге. Они вместе пошли в магазин, где продавались мобильные телефоны, и Танзи довольно долго обсуждала с продавцом достоинства разных моделей. Нет, ее дяде не нужно ни фотографировать, ни заходить с телефона в электронную почту. Ему бы что-нибудь попроще. Монти уже достал деньги, а Танзи все продолжала щебетать. В конце концов они купили мобильный телефон и к нему какую-то штуку под названием «зарядник». Потом с него потребовали еще двадцать пять фунтов, объяснив, что у него «предоплатный тариф» и теперь эта сумма лежит у него на счете.

Телефоном Монти почти не пользовался. Он лежал у него на кухонном столе, подключенный к заряднику. Время от времени Монти брал его с собой на прогулки, клал в карман, когда выбирался в город. Правда, сегодня он оставил телефон дома.

Подойдя к столешнице, он столкнул на пол груду нераспечатанных писем, взял мобильник, набрал 999 и попросил соединить его с полицией.

– Пожалуйста, пришлите ко мне парочку ваших молодцов, – вежливо попросил он. – У меня на диване лежит покойник.

У него спросили имя и адрес; после паузы, в течение которой он слышал на заднем плане голоса, женщина-диспетчер осведомилась, точно ли он уверен в том, что у него дома мертвец.

Хотя ее вопрос показался Монти идиотским, он по-прежнему разговаривал вежливо.

– Совершенно уверен! Он не дышит.

– Может, у него сердечный приступ? Не вызвать ли к вам скорую? – затараторила диспетчер.

– Нет! – Монти начал терять терпение. Чиновники все одинаковые. Не слушают, что им говорят. – Пришлите пару констеблей или похоронщика с труповозкой… Выбирайте сами!

Диспетчер пообещала, что к нему кто-нибудь приедет, но Монти не хотелось долго ждать.

– Я сегодня очень устал, – сообщил он. – У меня выдался трудный и крайне неприятный день. Короче говоря, мне совсем не нравится, что он очутился у меня в доме, так что шевелитесь, понятно?

Монти сунул мобильник в карман и, сообразив, что держит в другой руке стакан с виски, отпил большой глоток. Потом он осторожно вернулся в гостиную – посмотреть, как поживает незваный гость.

– Скоро за тобой приедут, – сообщил он.

Разумеется, ответа он не ожидал. Ему просто вдруг ужасно захотелось услышать человеческий голос – пусть даже и свой собственный. Но что-то похожее на ответ Монти все же получил, потому что покойник вдруг зевнул и открыл глаза.