Пролог
Царство Гардарики, Хольмгард, весна 827 г.
Я стою на причале с супругой и «ближниками» в ожидании своей сестры – Умилы. Она с мужем Годславом и сыном Рюриком, должны сойти на берег. Их драккары уже на горизонте.
Да, это тот самый Рюрик, который должен был править Русью. Но я его опередил.
Год назад я попал в этот мир из-за неудачного эксперимента по передаче энергии на основе научных изысканий Никола Теслы. За это время я сумел обзавестись друзьями и врагами. Число последних сократилось на одну единицу. Гунульф, убийца моих братьев, погиб. Есть еще один хитрый и скользкий гад – Рогволд, но от него, ни слуху, ни духу.
С друзьями же мне повезло. Мои «ближники» стали мне настоящей опорой, позволяющей крепко держать на голове корону. Ах да, я успел стать царем там, где должна была родиться княжеская Русь. Но родилось сразу царство – Гардарики. Страна городов.
Успел я заняться и прогрессорством. На берегу озера, неподалеку от Хольмгарда, стоит поселок, который назвали Добрынин, в честь кузнеца Добрыни – эдакого шкафообразного бородатого коротышки похожего на гнома, назначенного мной руководителем заводика по производству металла. В Добрынине стоит уже четыре водяных колеса, которые обслуживают кузницы. В центре поселка, в главном здании, достроили второй этаж, а напротив него строилось аналогичное здание для мастерских и первых станков, работающих на водяных колесах. Штамповка, которую я подсказал кузнецу, была первым признаком относительно дешевого массового производства товаров.
«Придуманная» мной домница толкнула развитие металлургии в регионе. Доменная печь перевернула мировоззрение Добрыни. Открылся просто огромный спектр возможностей. Я же больше всего переживал за то, чтобы воспроизвести передельный процесс – технологию, при которой железо еще при получении за счет высокой температуры плавления и интенсивного науглероживания перегонялось в чугун, а уже затем, жидкий чугун, освобождаясь от лишнего углерода при отжиге в горнах, превращался в сталь. Сталь мне была ой как нужна. Стальная броня станет и товаром, и залогом победы над врагами. Но пока довольствовался тем, чего уже достиг.
Опуская технические подробности, можно сказать, что за день доменная печь выдавала до полутора тонн чугуна. Перегнать же чугун в железо в горнах было значительно проще, чем выколачивать его из крицы, хотя ковка все равно требовалась – но теперь уже выколачивали шлаки из железа, а не железо из шлаков.
Таким образом, я становился железным царем региона во всех смыслах этого слова. Поставки сырья стали регулярными. Производство товаров из железа стало на поток. А когда я объяснил, как сделать кольчугу, Добрыня захотел меня спрятать в подполе и не отпускать до тех пор, пока я все секреты ему не расскажу. Еле отбился, пришлось прикрываться своим титулом, а не то и вправду упрятал бы меня этот маньяк металлургии.
Я довольно быстро стал богатым. Торговля металлическими изделиями принесла баснословные прибыли. О царстве Гардарики узнали соседи. Некоторые племена ведут переговоры о вхождении в состав царства. К таким я сразу отправляю своего дядю – Радомысла.
Кстати, я умудрился создать иерархическую структуру Гардарики. У меня есть свой совет, в котором мои советники исполняют, по сути, роль правительства.
Царский совет возглавляет Гостомысл, как Главный советник. В совет входит Радомысл в качестве дипломата и ответственного за внешнюю политику. Сейчас он ежедневно общается с вождями племен, которые изъявили желание вступить в царство. По старой памяти они хотят войти в союз, но дядя объясняет им преимущества госуправления и привлекательности защиты племени сильным царским войском. Железо дало возможность увеличить войско и нанять целые артели мастеров. Хольмгард расширяется, что позитивно сказывается на торговле. Одним из главных условий вхождения племени в состав царства – это постройка каменной дороги. За последний месяц мы построили дорогу от Хольмгарда до крепости Ладога на одноименном озере. Причем камень мы не особо ограняли, мощные пластушки отлично выравнивали полотно дороги. Ежегодный налог в казну царства составляет треть всех доходов племени. Здесь были свои трудности, по учету и контролю, но отец справился с этим. Небольшой двухнедельный курс повышения квалификации в сфере бухгалтерского учета, проведенного им, относительно удачно решил проблему. Нехватка писчих принадлежностей решалась «на коленке». Береста и белая ткань помогли заменить бумагу. Если же племя само обязывалось строить дорогу от своего главного поселения до Хольмгарда, то налог на пять лет составлял одну четвертую всех доходов. И это многих привлекало.
Эса в качестве тайного советника возглавляла разведку и контрразведку. Сейчас она находилась в Упсале – в том самом храме, который она покинула. Она вернулась туда уже царским советником Царя Гардарики. Мне нужны были учителя для создания школы ассасинов, в которой я получал бы и убийц, и разведчиков, и много другого полезного в темных делах.
Ходот в качестве советника-командующего пехотной армии увлекся модернизацией армии, которую я смог структурировать по примеру монгольского войска – по тысячам, сотням и десяткам. А коллективная ответственность научила воинов дисциплине. Каждое племя обязано было давать треть мужского населения от 15 до 40 лет. Выше этого возраста в армию принимались только в качестве добровольцев. Такая воинская повинность смогла увеличить армию и превратить ее в более или менее управляемую единицу. Главный инструктор – Сокол набрал опытных знакомцев, помогающих ему в обучении новобранцев. Тот факт, что Сокол был учителем царя, придавал ему дополнительный вес.
Куляба-командующий стал главным в нашей конной армии. Он плотно взаимодействовал на тренировках с Василько, который, в свою очередь был командующим лучников и, с недавнего времени, арбалетчиков. Арбалеты, благодаря металлическим пластинам стали намного мощнее луков, хотя и стреляли на меньшее расстояние. Плотники вовсю трудились над изготовлением нового оружия.
Таким образом, модернизация армии тремя моими командующими шла семимильными шагами. Отдельно нужно упомянуть мою артиллерийскую тысячу, находящуюся под моим личным командованием. Требушеты, отлично показавшие себя в последнем сражении, были установлены на башнях Хольмгарда. А для войска были созданы чуть более современные требушеты, а также катапульты и баллисты. Зимой особо нечего делать, поэтому армия тренировала слаженность в командовании. Моя артиллерийская тысяча упражнялась в точности стрельбы. В какой-то момент в войске пошли разговоры о бесполезности такой тренировки. Таких мы брали «на карандаш» и создавали из них отдельный полк. Они будут моими «смертниками», первыми, кто пойдет в бой в первом ряду. Естественный отбор никто не отменял. Заодно и проверим, насколько бесполезными были тренировки. Цинично, но в этом веке по другому никак нельзя.
Особое место в совете занимает Метик. Он получил должность Главного лекаря-советника царства. В его функции входит вся отрасль здравоохранения. В новом пригороде Хольмгарда нашлось место и для огромной, по здешним меркам, больницы и школы при ней. В школу Эдик набрал вдов и «старых дев», которые учились медсестринскому делу и повивальному ремеслу. Основы гигиены, которые вдалбливал Эдик, уже давали первые плоды, которые мы с ним уже увидели. Были случаи, когда в десятке наших солдат были ярые противники чистоты. Природа сама их наказывала всевозможными болячками, которые обходили стороной весь десяток, слушающий лекаря. Метику я дал должность тысячника, дабы сами командующие прониклись важностью в царской армии такого лекаря.
Аршак стал советником по экономике. Его отец смог ему помочь в особо сложных случаях. Кстати, в пригороде Хольмгарда я дал ему добро создать первый «торговый центр», с площадями для аренды и деловых переговоров. В двухэтажном центре были и закусочные, и дороговатые рестораны, и гостиницы. Джуниор был в восторге от перспектив такого рода ведения бизнеса. Он инициировал постройку таких царских центров в каждом княжеском городе. И мы получили прибыли, которые ввергли в ступор даже меня. Ни с того, ни с сего ежемесячно приходила деньгά, при этом мы ничего не делали, кроме того, что построили место для торговли. Государственная монополия на такой род деятельности была за мной.
На сегодняшний день в царство уже вошли такие племена, как мещера на востоке и карелы на севере. Они согласились провести дорогу до ближайшего княжеского города. А оттуда, местный князь проложит дорогу до границы Хольмгарда.
Ведутся переговоры с дреговичами и радимичами. Надеюсь, они увенчаются успехом, так как эти племена очень многочисленны и могут значительно усилить Гардарики. Территориально эти два племени занимают площадь равную примерно в половину нашего царства.
Кстати, мой дед, Бурисвальд на скандинавский манер или Буривой на наш славянский, должен завтра приехать, навестить, а заодно и дать вассальную клятву вождя Бьярмии. Я надеюсь на это. Отец говорит, что он тяжелый человек и будет сложно уговорить деда на такую форму подчинения. Буривой захочет автономии, он даже в союз не захотел входить.
Древляне, поляне, северяне – это народы, которые я хочу присоединить к своему царству в ближайшее время.
Интересные дела творятся у полян. Это племя с центром в Киеве. Да, тот самый, Киев, который мать городов. Тамошний князь Мезислав, который еще с моим дедом ходил в совместные походы, пытается обложить данью ближайшие племена и даже зарится на мои южные рубежи. Поэтому, как только я разберусь с дреговичами и радимичами, в плане мирного или силового присоединения, я направлюсь на Киев. За Киевом находятся уличи, которые преграждают путь к Черному морю, который здесь называют Скифским.
Как только я получу выход к этому морю, можно считать, что поход на Царьград «объявляется открытым». Таким образом, я хочу создать государство от Варяжского до Скифского морей, в моем времени – от Балтийского до Черного. При этом я буду контролировать весь путь «из варяг в греки», что обогатит мою казну и позволит вести ту, политику, которую необходимо осуществлять, дабы стать абсолютно независимым и сильным. А это, в первую очередь, война. В ближайшие пятнадцать-двадцать лет мне нужно увеличить население, Метик поможет сократить смертность и это даст невероятные по масштабу плоды. Когда-то Чингисхан смог создать самую большую страну в мире. Может быть и он был попаданцем. Я надеюсь, что смогу создать такую империю, которая не развалится, как у Темуджина после его смерти.
Сейчас же я стою с Миленой и встречаю Умилу, свою сестру. Ее судно уже пришвартовывалось. На пристань сошли пассажиры. Моя сестра с младенцем на руках, увидев нас, отдала малыша здоровому бугаю – видимо мужу Годславу – и бегом бросилась в нашу сторону. Она чуть не сшибла меня с ног.
Умила ничуть не изменилась. Кажется, что она даже стала чуть краше. Черные, как смоль волосы трепыхали на ветру. В который раз смотрю на эту девушку и ассоциирую ее с девушками, изображенных на картинах Маковского. Такие же розовые щечки и алые губки, пушистые реснички и овальные черты лица. В груди разлилось приятное нежное чувство. Сестра. У меня не было ее в той жизни, но в этой я ее обрел. И как жаль, что ее ребенок – это Рюрик, которого нужно будет убрать, дабы никогда не сомневаться в том, что история изменена и Рюриковичей не будет.
– Братик, я так скучала, – завизжала девушка, чуть отстраняясь.
– Я тоже, родная, – ответил я, улыбаясь, – познакомься с моей женой. Умила, это Милена. Милена, это Умила.
Жена вежливо кивнула. Но сестра на это не обратила внимания. Она схватила ее в охапку, вызвав смех у Милены. Эта непосредственность всегда подкупала меня в сестре.
Подошел Годслав с ребенком на руках. Этот варяг был очень похож на последнего Романова, того, что расстреляли. Ни тем, что и его хочется расстрелять, конечно. Внешностью. Широкие усы и остроконечная аккуратная бородка, маленькие глаза и тонкий нос – ну вылитый Романов.
Умила забрала ребенка у мужа и представила супруга. Я по-отечески приобнял зятя, выказывая уважение. Тот оценил мой жест, поклонился моей жене, царица все-таки.
Сестра приоткрыла пеленки и показала малыша. Так вот какой ты, северный пушной зверек. Младенец, как младенец. И не скажешь, что я его опередил и он остался без государства. И я его должен удавить? Я взглянул на сестру, она с таким обожанием в глазах смотрела на сына, что у меня появились сомнения в необходимости умерщвления Рюрика. Что же делать, как же быть, как же мне тебя убить? А может мне его отца уконтропупить, а не самого Рюрика? А почему бы и нет? Тогда у меня будут основания забрать сестру и воспитать младенца по своему желанию – преданным и верным. Я посмотрел на Годслава. Что же вам, людям с романово-николаевской внешностью так не везет? Так и хочется отправить вас за грань. Чисто в политических целях.
С другой стороны, кто мне мешает взять Годслава в качестве сотника, а может быть и тысячника, если будет иметь таланты. Нужно будет с ним на эту тему поговорить. Мне ведь все равно нужны будут наемные люди. Почему бы не нанять кровного родственника? Не думаю, что он откажется покорять Царьград.
Изобразив на лице умиление, я потрепал по щечке Рюрика. Странные ощущения. Как-то неловко дергать пухлую щеку того, кто породил великих Святослава и Мономаха. Надо настроить себя на то, что уже не будет той, известной истории, которую я своими руками изменил. Так что никаких пиететов к таким малышам. Я уже более уверенно посмотрел на Рюрика. Ничего, малыш. И тебя вылечим, как говорилось в одном известном старом советском фильме.
Мы направились в Хольмгард. Город изменился очень сильно по сравнению с тем, каким он был в последнее его посещение Умилой. Наличие рядом озера позволило сделать ров с валом. Стены только начали подниматься, но башни все стоят уже. В будущем они будут обложены камнем. В Смоленске уже начали заготавливать ровные прямоугольники. Опыт в постройке дорог с каменным покрытием дал хороший старт для обработки оттесанных камней. На башнях гордо стояли требушеты, зачехленные мешковиной. На самом деле орудия были в полусобранном состоянии, голый каркас. Это нужно было не столько из соображений секретности, сколько ради сохранности деталей, которые могли испортиться под частым воздействием влаги. При этом боеспособность орудий не страдала. Боевой расчет требушета мог за десять–пятнадцать минут привести его в то состояние, которое необходимо для ведения боя.
Пригород опоясывала стена толщиной в пять метров, внутри которого была утрамбованная земля, берущаяся тут же из будущего рва. Внутри пригорода, помимо уже указанного торгового центра, была построена так называемая хазарская дорога. Это глубокая яма от ворот строящейся крепостной стены до ворот старой стены, на дне которой были острые колья. Сверху всего этого «безобразия» ровными рядами уложены бревна. Благодаря моему инженерному образованию, я смог придумать, как расположить бревна так, чтобы можно было их обвалить с минимальными трудозатратами. Хазарской это дорога называется еще со времен осады Кордно, вятичской столицы. Ходот только так и называет это сооружение. Этой дорогой не заканчивается обороноспособность пригорода. Вдоль дороги построены стены с большими арочными проходами, которые легко можно закрыть. Таким образом, ворвавшиеся в город захватчики в первую очередь окажутся под внутренним перекрестным огнем со стен, охраняющих дорогу. А если появится намек на захват стен, то обороняющиеся обрушат дорогу, подарив врагам судьбу хазаров Кордно. Естественно про дорогу знали только рабочие. На время строительства на строящийся участок дороги было запрещено заходить посторонним. Какая-никакая, но секретность.
Мы проехали пригород и направились в зал старейшин. Там нас ждал Гостомысл и праздничный ужин.
– Добро пожаловать домой, сестричка, – сказал я Умиле, открывая дверь в зал.
Народ гулял всю ночь. Рюрика прославляли на будущие подвиги. Годслава обрабатывали на предмет найма не только его самого, но и варягов с его вотчины. Отцу я шепнул о желании оставить сестру и его внука у себя. Тот хмыкнул, но обещал сделать все в лучшем виде. Легендарный человек! Никогда не перестану восхищаться Гостомыслом.
Глава 1
Царство Гардарики, Хольмгард, весна 827 г.
Я снова стою на причале. И снова жду родственника. В этот раз деда. Этот человек не менее легендарная личность, оказывается. Гостомысл рассказывал, что мой дед вместе с киевским князем Мезиславом на ладьях проплыли через пролив Царьграда. Они не рискнули атаковать столицу Византии, поэтому «оторвались» на одном из небольших городов, расположенных на многочисленных островах нынешнего Греческого моря, которое в моем времени называли Эгейским. Город, который разграбил дед с киевским князем, назывался Эгина. Отец говорит, что они тогда знатно «прошлись» по нему. Князья разграбили и храмы, и дворы, и простой люд. Набрали полон, снасильничали девушек и «смылись» домой. Вот такая непритязательная правда про моих предков.
Отец вчера был в изрядном подпитии, поэтому был максимально откровенен. Кстати, Годслава в итоге убедили в привлекательности найма в царство Гардарики. Когда я пообещал ему пограбить Царьград, но только после того, как я захвачу все, что находится до Скифского моря, он «поплыл». В итоге отец Рюрика грозился привести всех ободритов под мою руку, если я сдержу обещанное. А я что? Я не против, благо денег хватает. Моя золотая несушка – Добрыня, работает не покладая рук. Поселок Добрынин придется расширять и делать там полноценный форпост, но это уже чуть позже.
Согласие Годслава объяснимо тем, что он грезит военными победами. Здесь нужно понимать, что он из племени руян, живущих на острове Рюген. На самом северном мысе острова находится Аркона – храм обожествлённого Арминия с его огромным колоннообразным идолом под названием Ирминсуль. Аркона – священное место для всех славян. Храм Арминия, почитающегося как бога военной победы, является объектом массового паломничества представителей всех славянских и германских язычников. И Годслав, воспитанный в духе этой религии, является идеальным приверженцем войны ради войны. Все это мне рассказал отец, который смог найти свой подход к зятю.
Сейчас же я и Гостомысл стояли на пристани и ждали когда Буривой сойдет на землю. Ага, флегматично поглядывая на окружающих, стоял за спиной и как обычно охранял мою венценосную тушку.
Ладья деда приближалась к причалу. Мы с отцом поспешили к трапу. Сухонький старичок с большим посохом, на который он опирался, медленно шел к нам. Гостомысл порывался помочь ему, но дед на него шикнул, как на бродячего кота.
– Цыц, малец, – прокряхтел старик Гостомыслу, – я еще не развалился на части, чтобы ты мне ходить помогал, щит тебе в гузно.
А дед тот еще остряк. Отца мальцом называет. Буривой был достаточно высок и широк в плечах. Это говорило о том, что в молодости он был богатырем. Длинная седая борода с кучеряшками делала его похожим на деда Мороза, только худого. Особо выделался на его лице крючковатый острый нос, словно у ястреба. Худоба у деда была явно выражена. Будто скелет облепили кожей и, чтобы не сильно было страшно, местами налепили гору мышц. Колоритная личность.
Заползая на причал, предок не удостоил отца и мимолетного взгляда. Буривой встал возле меня и уперся колючими глазами в меня. Не знаю что он хотел увидеть, но я решил не мешать ему.
– Ты что ли, Ларс? – сурово бросил дед.
– Да, дедушка, – вежливо ответил я, – для тебя просто Ларс, а для всех остальных – Царь Гардарики Ларс.
– Не надо меня дедом называть, шынора[1] ты болотная, – огрызнулся Буривой, – смотри-ка, вырос как, птенчик.
Ох, намучаюсь я с ним, кажется. С таким вздорным характером, сложно дожить до таких седин. Как только удалось?
Я недавно выяснил, что мне-Ларсу было 17 лет, когда я-он отправился с братьями воевать против Гунульфа. Тогда я и «попал» в этот век. Так что я еще физически расту – здесь могу согласиться с дедом. Закончив осмотр моего тельца, он хмыкнул и обнял поочередно меня, потом отца.
Я боялся, что старик не сможет залезть на коня, но воинская выучка Буривого дала о себе знать. Он вскочил на коня, словно юнец. Даже мне не удалось бы так резво уместить свое седалище на животинку.
Но старательно скрываемая одышка старца выдавала его с потрохами. Выпендривается дедок. Ох и намучаюсь я с ним.
Мы направились в Хольмгард. Весенняя погода дарила хорошее настроение. Не знаю почему я люблю именно это время года. Удовольствие от цветущей природы вводит в состояние эйфории. Сквозь прошлогоднюю пожухлую траву вырываются ростки новой зелени, которая нальется соком и будет притягивать взор яркими красками. Щебетание птиц и шум города гармонируют в этом веке. Запах весны ни с чем не спутаешь. Хочется дышать полной грудью.
Дед с интересом рассматривал новые постройки, его цепкий взгляд подмечал многое. Судя по всему, живость ума он не потерял. Буривой отправился в дом отца. Старикам есть о чем потолковать. Да и путь сюда много сил выжал из этого гордого и вздорного мужика.
Я решил навестить Добрыню, утром прискакал гонец с просьбой от кузнеца. Он просил прибыть в поселок. Ага безмолвно сопровождал меня.
Дорога до поселка была вымощена камнем. Глубина дорожного полотна была примерно с человеческий рост. Песок мы брали с песчаного берега Ладоги. Булыжники привозились с ростовских каменоломен. Сама дорога была словно пирог, слоеная. В основании лежали крупные каменные блоки, потом слой мелкого камня, а после – слой гравия. Песок укреплял пустоты. А само полотно дороги укрыто слоем из камня-пластушки. Поверхность дороги была чуть выпуклой для того, чтобы был естественный сток с ее поверхности. Вдоль дороги был и искусственный водосток. Эта дорога от Хольмгарда до Добрынина была первой, на которой наши мастера нарабатывали технику и опыт. Уже позже мы соорудили дорогу до крепости на Ладоге.
Как только погода станет более солнечной, мы соединим сетью дорог все крупные княжеские города. Это будет главной артерией, позволяющей получать прибыль. Пусть это растянется на несколько лет, но зато возрастет деловая активность, а, следовательно, увеличится государственная казна.
До поселка я добрался довольно быстро. Хорошая дорога позволяет даже время пути сокращать. Частокол поселка превратился в полноценную крепостную стену с башнями и переходами. Внутри поселок тоже существенно изменился, появились новые строения, расширялись старые. Народу здесь тоже прибавилось. Из двухсот человек Добрынин вырос в поселение, размером в полторы тысячи людей. И это очень много. Уже сейчас поселок нужно расширять. Причем в двух направлениях: на север, вдоль дороги и на запад, вдоль реки.
Поселок скоро превратится в полноценный город. Охрана здесь стояла значительная, я не поскупился на траты по сохранению своих секретов. А для здешних мастеров я больше чем царь. Мои «придумки» и рационализаторские решения создали в умах этих людей ареол всезнающего любимца местных богов. Поэтому и отношение было соответствующее. Люди, суетящиеся вокруг, очень уважительно относились ко мне. Народ искренне и с благодарностью приветствовал царя. И это радовало.
Я и Ага подошли к главному корпусу поселка. Здесь, в двухэтажном здании находились мастерские по изготовлению особых деталей. Тех, что изготавливают для арбалетов и баллист. Были и проектные работы под особым контролем, такие как доспех-чешуя – это доспех из пластин, собранных на матерчатой или кожаной основе. Пластины доспеха пришивались к основе через 5-6 отверстий в верхнем крае и закреплялись в центре одной-двумя заклепками.
– Царь, я заждался тебя, – прогудел Добрыня, вскакивая из-за стола.
Я был в его мастерской. Тут было много диковинок для этого времени. Одних только колюще-режущих орудий для смертоубийства было с пару десятков. А всевозможных опытных образцов, которые мы «изобретали» и того больше.
– Что стряслось-то? – поинтересовался я у моего главного кузнеца-промышленника.
– Как что? Сам же велел тебя звать, как только доспех тебе сошьем.
– Кольчугу что ли собрали?
Довольный кузнец подвел меня к манекену, накрытого тканью. Кстати, такую вещь как манекен я подсказал Аршаку, тот развил целое производство в этой отрасли. Дерева навалом, поэтому сделать такую безделушку не составляет труда. Добрыня снял покрывало. Перед моими глазами было произведение искусства. Кольчуга блестела и переливалась солнечными зайчиками. Я провел рукой по рубашке. Лепота.
Кольчуга плелась начиная с ворота и заканчивая подолом. Каждое разомкнутое кольцо продевалось в четыре сплошные, концы его сводились, в отверстие вставлялась заклепка и в холодную расклепывалась молотком, соединяя пять колец. Иногда для большей плотности кольчуги кольца несколько изгибались, благодаря чему они теснее соприкасались друг с другом.
Эта вещь имела ценность, сравнимую с десятком драккаров. Подобных произведений военного искусства в мире единицы. На сколько я помню, кольчуга начала свое распространение только в позднее средневековье. Сейчас же – это танк среди повозок.
Я повернулся к кузнецу и обнял на радостях мастера.
– Государь, – проныл шкафообразный гном, – раздавишь же меня.
– Добрыня, ты превзошел мои самые сокровенные ожидания.
– Да ничего сложного не было в этом. Кропотливая, конечно, работа, затратная по времени, но ничего сложного, – польщено заявил кузнец.
– Сколько времени нужно, чтобы сделать такую кольчугу?
– Месяц, если есть проволока.
– Сколько человек ее делали?
– Два моих подмастерья.
Я ходил вокруг манекена не переставая поглаживать броньку. Сняв кольчугу с манекена, я с помощью Добрыни натянул на себя металлическую рубашку. По мне сшита, по моим меркам.
– Добрыня, это царский подарок.
– Дык, для царя и готовился, – хекнул кузнец и поклонился.
– Хватит уже спину гнуть передо мной, – проворчал я, – Это мне надо поклониться мастеру, сумевшему сделать такое.
Я поклонился Добрыне в пояс искренне и с уважением. Мастер зарделся от смущения. Угодил ему похвалой.
Я решил оставить на себе кольчугу. Пусть тело привыкает к лишней тяжести. Застегнув кафтан, я опоясался кушаком и дал Добрыне обещание подарить ему секрет огненной воды. Это заинтриговало кузнеца.
И нечего на меня ворчать. Ну попаданец я в конце концов или мимо пробегал? Какой уважающий себя попадашка не «изобретет» самогонный аппарат? Вот и я о том же. Тем более спирт Метику очень нужен. Так что тут и оправдание есть – исключительно для медицины ради.
Минут десять я потратил на объяснение кузнецу особенностей устройства самогонного аппарата. Добрыня снова загорелся. Чувствую, в следующий мой приход сюда я уеду в хмельном подпитии.
Возвращение в Хольмгард было ознаменовано ультимативным требованием отца пообщаться с глазу на глаз. Я с Агой поспешили за ним. Странно себя он ведет. Царю приказы отдает. Вот ведь смелый какой! Это я так подумал, но вслух побоялся сказать. Мало ли, ведь за розги взяться может. Не посмотрит, что царское седалище лупит. Батя, все же.
Я с Агой и отцом зашли в зал старейшин. За столом сидел Буривой и рассматривал мой трон. Железный трон царя Гардарики, собранный и отлитый кузнецом-мастером Добрыней из железа и трофейных топоров и секир. Красивое зрелище. Лучше своего вестеросского прообраза.
Перестав разглядывать мой трон, Буривой покосился на меня, а потом впился своими пронзительными глазами в Агу.
– Ты доверяешь своему охраннику? – спросил дед, кивая на моего товарища, – Не разболтает он тайны твои?
Я повернулся к Аге. Боковым зрением увидел тщательно скрываемую улыбку Гостомысла.
– Ты же никому ничего не расскажешь. Правда? – спросил я Агу.
– Ага, – ответил мне Обеликс, озарив искренней улыбкой.
Отец прыснул, не удержался.
– Ну вот, видишь, – обратился я к Буривому, – он никому ни-ни.
Дедушка интуитивно догадывался, что что-то не так, но пожевал губы и фыркнул на нас. Мы уселись за стол, напротив деда. Ага встал за спиной, у входа. Я редко сажусь на трон, используя его только в целях, требующих официоза, наподобие приема послов и прочего.
– Я приехал сюда не для того, чтобы ваши рожи хитрые любозреть, – начал Буривой.
– Отец, Ларс – твой внук, прояви хотя бы к нему чуткά любви, – перебил его Гостомысл, хмуря брови.
– Чай не маленький уже, – скривился дед, – прожил без моей ласки и вона каким мужем стал. Царь.
– Ладно, деда, мне все равно на проявления твоих чувств, – отмахнулся я от темы, – рассказывай, чего звал. У меня делов полно.
Мне кажется у Буривого сейчас случится сердечный приступ. Глаза расширились, дыхание перехватило. Сейчас кондрашка хватит. Отец мне такого не простит. К моему удивлению именно Гостомысл и разрядил ситуацию. Его хохот прокатился по залу. Дед сначала нахмурился, но потом присоединился к смеху.
– Сразу видно, моя кровь в твоих жилах, – заявил Буривой, отсмеявшись, – наглый, дерзкий и без каких-либо предрассудков к старшим, едрить его через колено.
Надо же, удостоился похвалы. Всего-то надо было слегка нагрубить старику.
– И все же, что случилось? – мне хотелось побыстрее закончить разговор, чтобы опробовать кольчугу в тренировке, а заодно проверить его непробиваемость от колюще-режущего оружия.
– Где-то с месяц назад ко мне прибыл доверенный купец и поведал интересные вести про Киевского князя Мезислава, – начал рассказывать дед.
Оказывается престарелый Мезислав, с которым дед еще тридцать лет назад совместными усилиями грабил горда в Византии, набрал силу и подчиняет себе ближайшие племена. Вроде ничего в этом сверхъестественного нет, но был маленький нюанс, который в корне меняет дело. Мезислав всегда был жаден и не умел приумножать богатства, из-за чего у него не было нормальной дружины, так как платить было нечем. Но тут у него, ни с того ни с сего, появляется капитал, на который он нанимает варягов и терроризирует округу, подавляя сопротивление и присоединяя к себе соседей. Ближайшее крупное племя на северо-западе – древляне, очень воинственный народ, который он смог покорить. С востока у него в союзниках – северяне. А на севере дреговичи и радимичи, те самые, которых Радомысл пытается склонить в наше царство.
Люди Буривого сумели узнать, что спонсорами всей этой «движухи» являются, вроде как, хазары. Северяне – данники каганата. Через это племя хазары склонили Киев к союзу и руками Мезислава пытаются создать некий анклав, который будет противовесом Гардарики. Даже до Буревого дошли вести о сражении за Кордно, а битва на Ладоге уже вошла в песни наших скоморохов. Дед считает, что хазары испугались усиливания царства Гардарики, поэтому решили чужими руками, что называется, «подвинуть угли в печи». Сам каганат погряз во внутренней междоусобице, поэтому им не до моего царства. Хазары считают, что смогут стравить Киев и Хольмгард, так как наметился конфликт интересов – присоединение дреговичей и радимичей. И пока мы будем возиться друг с другом, они решат свои проблемы и прихлопнут победителя.