Черная кобыла с подозрительно невинным видом стоит у крыльца, лениво помахивая роскошным хвостом. Рановато ее заседлали и привели; вернее, это они припозднились с проводами. Зная эту неугомонную нахалку – час она на одном месте не простоит… значит, успела где-то погулять и вернуться. Только-только рассвело, долина еще спит, укутанная одеялом тумана, не по-весеннему густого и холодного. Если кобыла где-то нашкодила, обнаружат это не скоро, так что отдуваться придется ему – хозяйка лошади решительно встряхивает головой, отбрасывая волосы за плечи, и примеряется к стремени.
– Не уезжай.
Она опускает занесенную было ногу, оборачивается. Укоризненно и вместе с тем понимающе смотрит на него. Глаза в глаза, не пытаясь укрыться за ресницами или сторонними мыслями. Мало кто на это осмеливается. Ветер встрепывает ее длинные, золотисто-рыжие волосы – единственное светлое пятно посреди этого серого, зябкого утра.
– Почему?
– У меня нехорошее предчувствие.
– Брось! – Она беспечно усмехается, похлопывая лошадь по холке. – Мы же всё давным-давно обсудили. Мне нужно собрать практический материал для диссертации и получить звание Магистра 3-й степени, для такой ответственной должности это просто необходимо. Я же твоя Верховная Ведьма, забыл?
– Нет, как и то, что ты еще и моя невеста, – невесело шутит он.
– Я вернусь, ты же знаешь.
Он нежно проводит кончиками пальцев от ее виска к подбородку, попутно заправляя за ухо выбившуюся прядку. Она шутливо уворачивается, нашаривает стремя и вспархивает в седло.
– Знаю.
Черная лошадь охотно трогается с места. Слишком охотно, а значит, вскоре жди незваных гостей, весьма недовольных столь же неожиданным визитом черной лошади в их только что засеянный огород, сад, а то и на чердак с опрометчиво приставленной к нему лестницей…
Если он окликнет ее, шагнет вперед или хотя бы опустит голову, выдавая, как тяжело у него на сердце, она тут же вернется.
Он знает и это. И молчит.
Часть первая
Житие святого Фендюлия
Каков дайн, таков и храм.
Старинное белорское присловье
Весной даже дремучий бор, кишмя кишащий диким зверьем и упырями, язык не поворачивается назвать темным и зловещим. Мрачный скрип обомшелых стволов утонул в птичьем щебете, а земля – в цветущих пролесках, придавших старому лесу непривычно радостный, чарующий и таинственный вид. Так и ждешь, что во-о-он из-за той кучи бурелома сейчас появится прекрасная дриада верхом на белоснежном единороге (можно по отдельности) или добрая волшебница, разомлевшая на солнышке и посему готовая безвозмездно осчастливить первого встречного исполнением трех его заветных желаний (ну хотя бы одного, самого-самого!).
Впрочем, на худой конец сойдет и злобная ведьма на черной кобыле.
– Итак, Смолка, что мы имеем?
Кобыла прижала уши и неопределенно позвенела уздой. На данный момент ее хозяйка и впрямь отличалась редкостной злобностью – пару минут назад у нее в довершение ко всем бедам отвалилась подметка на совсем казалось бы новом сапоге. Стремя неприятно холодило босую ногу; отпустив поводья, я крутила в руках провинившуюся обувку, размышляя, то ли плюнуть на все и подклеить ее с помощью магии, то ли вернуться в село и устроить разнос жуликоватому сапожнику с гнилой дратвой. Возвращаться, хоть и не слишком далеко, не хотелось. Трех кладней[1] тоже было жалко, а заклинание придется подновлять ежедневно. Ладно, заеду к этому халтурщику попозже, на обратной дороге. Помнится, он с пеной у рта заверял: дескать, «сто лет износу не будет!», так что до конца гарантийного срока еще далеко.
С отвращением пошептав на сапог, я натянула его на ногу. Вроде держится и даже удобнее стал, в носке не жмет. Слегка подобрев, я наконец-то соизволила оглядеться по сторонам, но любоваться оживающей природой было поздно – лес закончился, а трава на опушке только-только пустилась в рост, робко выглядывая из-под сухих прошлогодних гривок.
– А имеем мы вот что, – задумчиво сказала я, так и не дождавшись ответа от кобылы.
В пяти саженях от опушки, прямо к стволу стоящей на отшибе березки была приколочена растрескавшаяся шильда с отломанным носом. Мне так и не удалось толком разобрать полустертые дождями и временем руны – то ли «Малинники», то ли «Малые Липки». Ни малины, ни липок я с ходу не заметила и на карте ничего похожего не отыскала. Странно, вряд ли моя карта древнее этой шильды… Надо будет расспросить кого-нибудь из местных, куда это меня занесло – вчера вечером я для разнообразия доверилась незнакомой дороге, логично рассудив, что в чистом поле она вряд ли оборвется, а работа для ведьмы найдется везде. Ну или почти везде.
Под первой доской висела вторая, новехонькая, с витиеватой надписью:
«Колдовать, ворожить и творить прочий бесовской промысел возбраняется под страхом смертной казни».
– Не больно-то и хотелось, – вполголоса проворчала я.
Вероятно, где-то поблизости обретался крупный храм, таким нехитрым способом отваживающий конкурентов.
И это несмотря на королевский указ, уравнивающий в правах магию и религию! Увы, только на бумаге. Если в столице и городах маги с елейными улыбочками раскланивались с дайнами,[2] то в более отдаленных местах власть Ковена Магов заметно ослабевала, переходя к священнослужителям. Неудивительно – ведь стать дайном мог практически любой, а должность эта легкая и хлебная, так что желающих хватало на все села, даже самые глухие. Магические же способности проявлялись далеко не у каждого, а единственная на всю Белорию Школа Чародеев Пифий и Травниц находилась в столице, где и оставалась работать большая часть выпускников.
Денег у меня пока хватало, а по опыту я знала: стоит проехать пару-тройку негостеприимных селений – и в четвертом ведьме окажут самый теплый прием, причем туда тайком сбегутся жители из трех предыдущих. Запретить-то магию можно, но заклинания молитвами не заменишь, и слова «значит, так было угодно богам» служат слабым утешением для молодого вдовца, чья жена приглянулась упырю или скончалась от родильной горячки.
Я огляделась, привстав на стременах. Так, вот и Липки-Малинки – довольно большое село, даже с ярмарочной площадью, в настоящий момент пустующей. Храма что-то не заметно. Левее, за березовой рощицей, небольшое озерцо в низинке, правее – пересеченная речушкой пустошь, по которой маленькими группками бродят коровы и овцы, печально изучая бурую землю с редким вкраплением зелени. А дальше, за селом, на лесистой горочке… ого!
Замок был огромен. До него оставалось не меньше пяти верст, а макушки всех восьми башен уже горделиво возвышались над лесом, притягивая взгляд яркой кирпичной кладкой. На шпилях трепетали заостренные язычки флагов. Не верилось, что все башни обнесены одной стеной – места между ними хватило бы на восемь замков, – но кому придет в голову ставить их рядком?!
Я мигом сообразила, где нахожусь. Не Малинки, а Маел-ине-киррен, по-гномьи – Вороньи Когти, название крупнейшего в Белории рыцарского замка. А село, вероятно, называется «Перекрестье» – вон на столбе у околицы виднеется еще одна шильда.
Подъехав поближе, я убедилась в своей правоте. Перекрестье было одним из тех селений, что взяли начало от постоялого двора на скрещении дорог. Одной дорогой – той, по которой я приехала, – сейчас уже почти не пользовались, и она превратилась в обычную сельскую улочку, зато вторая с годами расширилась почти до размеров тракта и вела в гору, к замку.
Селяне глядели на меня неприязненно, не выходя за калитки, но и не отлипая от оных. Многие демонстративно крестились и плевали через плечо, кто-то даже показал шиш, якобы отводящий порчу (я не осталась в долгу, продемонстрировав другой, не менее символичный палец). Скрывать свою профессию я и не подумала, напротив – откинула капюшон куртки и гордо выпрямилась в седле, чтобы всем хорошо были видны трепещущие на ветру рыжие волосы и рукоять висящего за спиной меча. Проезжать-то через село мне никто не запрещал, как и рекламировать «бесовской промысел». Я подметила парочку заинтересованных взглядов и довольно усмехнулась. Может, выехать за околицу и остановиться в ближайшей рощице, поджидая клиентов?
Но тут я заметила корчму и мигом изменила планы. Тряское седло и черствые бутерброды уже сидели у меня в печенках – неплохо бы в кои-то веки побаловать и желудок, а заодно размять ноги и местечко повыше.
Ни чистотой, ни обилием посетителей корчма похвастаться не могла. При моем появлении она обезлюдела окончательно, а корчмарь, даже не поинтересовавшись, чего я изволю, брякнул передо мной наполненную едой тарелку.
Картошка оказалась пересоленной, огурцы дряблыми, а отбивная подозрительно напоминала мою отлетевшую подметку. Кое-как насадив сей кулинарный шедевр на вилку, снять его я уже не смогла. Укусить тоже не рискнула, красочно представив два ряда зубов по соседству с вилкой. И потом, с одного края ее, кажется, уже грызли, но тоже не преуспели… Я в последний раз тряхнула вилкой, и отбивная неожиданно поддалась. Со зловещим свистом рассекая воздух, она на бреющем полете пронеслась через корчму и шлепнулась в ведро с помоями, где и затонула. Корчмарь тоскливо скривился – видимо, уникальное кушанье кочевало со стола на стол с самого утра и входило в меню не только обеда, но и ужина.
Вилка освободилась, и я занялась печальным размазыванием картошки по тарелке. Есть захотелось еще больше, но, увы, не настолько, чтобы заставить себя проглотить хотя бы кусочек этого месива, порочащего доброе имя еды.
Отложив вилку, я посмотрела в окно. Возле корчмы уныло слонялись какие-то мужички, то и дело поглядывая на дверь и перебрасываясь парой слов. Кажется, они были совсем не прочь пропустить по кружечке пива, но привязанная у дверей кобыла одними своими желтыми глазами отпугивала страждущих, не говоря уж о засевшей в корчме ведьме.
Корчмарь уже несколько раз прошелся мимо моего стола, в последний раз так и оставшись стоять рядом, выразительно сопя над моим ухом. Я, откинувшись на спинку стула, делала вид, что ничего не замечаю. Да и вообще, похоже, собралась малость вздремнуть…
– Эй, уважаемая! – Не выдержав, мужик выдвинулся на передний план. Уважения в его голосе я что-то не заметила, только досаду, несколько сдерживаемую страхом перед ведьмой. – Вы расплачиваться собираетесь али как?
– Собираюсь, – охотно подтвердила я, для наглядности прокручивая в пальцах серебряную монетку. Корчмарь протянул было руку, но денежка исчезла так же внезапно, как и появилась. – Но разве это надлежит делать не перед самым уходом?
Мужик неохотно, но утвердительно кивнул.
– Ну так идите, любезный, занимайтесь своими делами, я никуда не тороплюсь, – благодушно заверила я, поуютнее устраиваясь на стуле. – У вас такое милое заведение и так вкусно кормят, что хочется растянуть это удовольствие подольше. Скажем, до вечера. А может, и заночевать? Вы ведь ничего не имеете против, верно?
Корчмарь засопел, как дракон, похитивший принцессу, а в логове обнаруживший, что перепутал ее с девяностолетней служанкой. Причем выпроводить польщенную бабку оказалось не легче, чем наглую ведьму, мешающую травить более покладистых клиентов. Не знаю, как там выкручивался дракон, а передо мной уже через пятнадцать минут стояла тарелка с эксклюзивной куриной грудкой в густом соусе, свеженькая, еще дымящаяся.
– Надеюсь, этим госпожа ведьма насытится быстрее, – мрачно буркнул мужик.
Нежная курятина и впрямь таяла во рту. Я хотела из вредности растянуть удовольствие еще на полчасика, но, позорно проиграв здоровому аппетиту, проглотила все за несколько минут и с сожалением бросила в опустевшую тарелку искомую монету.
Отвязав кобылу, я с некоторым трудом взгромоздила на седло свое сытое тело и выехала за ворота, собираясь действовать по ранее намеченному плану, но не тут-то было.
Как оказалось, алчущие пива мужички не теряли времени даром. Пока я сидела в корчме, они сподобились послать гонца и хуже того – он успел вернуться с подкреплением.
На меня надвигалось по меньшей мере пять пудов железа – два скрывали под собой рыцаря, еще три – его верного коня, медленно и величаво переставляющего ноги. Из-под длинного серебристо-серого чепрака виднелись только мохнатые бабки с массивными копытами. Верхняя часть боевого скакуна была надежно упакована в шлем с прорезями для глаз, ушей и ноздрей, от которого до самой луки седла спускался воротник из начищенных до блеска пластин. Круп прикрывал крупноячеистый каркас из стальных полос, так что единственным уязвимым местом остался раздраженно помахивающий хвост.
Всадник экипировался еще основательнее – его проще было сплющить, чем ранить. Кольчужные элементы чередовались с литыми, у седла висел огромный двуручный меч, едва не царапавший землю. Все это весело дребезжало и лязгало при малейшем движении, распугивая кур и приводя в ярость собак.
За рыцарем, почтительно приотстав на полкорпуса, на низкорослом мышастом коньке трусил оруженосец – темноволосый паренек лет пятнадцати со смешливым, еще безусым лицом. Никакого оружия, правда, он не нес и не вез, да и из доспехов на нем была только легкая кольчужка до середины бедра, перехваченная в поясе простым кожаным ремнем. Замыкали процессию два десятка деревенских шавок, тщетно пытавшихся перелаять издаваемое рыцарем бряцанье.
Я уважительно хмыкнула, заметив золотой орден на серебряной цепи, удобно лежащий в выемке нагрудника. Как и у магов, высшие чины рыцарского ордена именовались магистрами. Впрочем, не стоило обольщаться – рыцари были беззаветно преданы храму и называли магию не иначе как «мерзким колдовством» или «гнусной волшбой». К ведьмам они относились соответственно.
Я посторонилась было к обочине, но оба коня вильнули мне навстречу и остановились, недвусмысленно перегораживая дорогу. Магистр, явно рисуясь, заставил своего «горячего» тяжеловоза привстать на дыбы и вяло помахать передними копытами. О землю они лязгнули с таким грохотом, что я всерьез испугалась, как бы всадник с конем не рассыпались на отдельные сегменты. Стоит ли добавлять – мы со Смолкой даже не шелохнулись, взирая на рыцаря с таким искренним изумлением, что оруженосец смущенно потупился.
– Уа веваю веваить с вованой вевой! – гулко, с подвыванием донеслось из-под шлема.
Изумление перешло в не менее искреннее недоумение, кобыла даже по-собачьи повернула голову набок, вслушиваясь в гуляющее по доспехам эхо.
– Вероятно, господин магистр имел в виду, что желает говорить с ведьмой, – пришел на помощь парнишка.
– Вованой? – подозрительно уточнила я.
– Истинно так! – Рыцарь наконец сообразил откинуть забрало. – Ибо ведьма суть порождение тьмы, рассадник зла и средоточие мракобесьей силы на сей грешной земле, а посему иначе чем поганой называть ее недопустимо!
– Польщена, – пробормотала я. – И что с того? Вы решили разнообразить унылую жизнь этого добропорядочного села моим образцово-показательным сожжением?
– Увы, нет, – с искренним огорчением признался магистр. – Мы, то есть орден Белого Ворона в моем лице, желаем тебя нанять.
Я повнимательнее пригляделась к золотому ордену. Честно говоря, птичка больше смахивала на курицу, причем далеко не в лучшей форме. Создавалось впечатление, что несчастная покончила жизнь самоубийством, удавившись на серебряной цепи, где и болталась поныне с развернутыми крыльями, вытянутыми лапами и неестественно искривленной шеей.
Основной смысл сказанного дошел до меня чуть позже.
– Нанять? Меня?! Вы что, шутите?
По мрачной физиономии магистра было видно, что он тоже хотел бы так думать, но, к сожалению, не может.
– Очень не хочется вас огорчать, – вкрадчиво начала я, – но на выезде из леса висит весьма многообещающая табличка…
– Знаю, – отмахнулся рыцарь. – Я сам ее там приколотил.
– Оригинальный же у вас способ оповещать проезжих магов о свободной вакансии, – фыркнула я. Кобыла с готовностью поддержала меня аналогичным, но куда более ехидным и раскатистым звуком.
– Избави нас боги от вашего бесовского племени! – раздраженно повысил голос магистр. – Нам нужна ОДНА ведьма для выполнения ОДНОГО задания. Потом, хоть это и претит нашим убеждениям, мы ее отпустим…
Рыцарь и оруженосец растерянно переглянулись, не понимая, что меня так насмешило. Согнувшись от хохота над лукой седла, я с трудом выдавила:
– То есть вы хотите сказать… что вы меня… поймали?! Ой, не могу…
– Ну почти поймали, – поправился оруженосец, сникая под тяжелым взглядом старшего по званию. – Так сказать, в процессе…
– Ага. – Я легонько похлопала себя по груди, изгоняя остатки клокочущего там смеха. – Но, если я не ослышалась, изначально речь шла о найме, а это слово вроде бы предполагает оплату моей бурной деятельности, не так ли?
– Верно, – высокомерно подтвердил магистр, – ты оказываешь нам кой-какую услугу, а мы дарим тебе жизнь и свободу. По-моему, это вполне достойная цена за твои богомерзкие деяния.
– То есть вы хотите расплатиться со мной из отобранного у меня же кошелька? Нет, не пойдет. Попробуйте его сначала отобрать.
У рыцаря нервно дернулась щека. Видимо, до сих пор он сталкивался только с деревенскими знахарками, не способными сотворить даже простенький пульсар. Проверять, на что способен боевой маг с высшим образованием, ему очень не хотелось. Но отступать было поздно.
Магистр опустил забрало и пафосно бухнул шпорами по стальным конским бокам. Верный скакун, отреагировав скорее на привычный звук, с нарастающей скоростью двинулся вперед.
– Трепещи, нечисть, ибо в оголовье моего меча заключен ноготь с левой ноги святого Фендюлия и одно прикосновение к нему обратит тебя в прах!
– Трепещу, – честно призналась я. – Пакость какая, вот уж к чему мне совершенно не хочется прикасаться!
Рыцарь возмущенно взревел и бросился в атаку.
В моем мече никаких Фендюлиев не содержалось, да и обнажать его я не собиралась. Во-первых, честный бой (в моем понимании) проводился на самом удобном для каждого противника оружии, отнести к каковым меч я, увы, не могла. А во-вторых, из ножен торчала всего лишь рукоять с обломком клинка, которому я никак не могла подыскать замену. За полтора года работы на трактах я сменила по меньшей мере дюжину всевозможных мечей – от гномьих до эльфийских. Зловредные клинки категорически отказывались работать со мной в паре: они терялись, ломались, гнулись или оплавлялись в ядовитой крови нежити; их крали, нечаянно путали на постоялых дворах, одалживали и забывали вернуть, а то и забирали с собой в могилу, оставляя меня «безутешно» скрипеть зубами и снова развязывать кошелек.
Так что я просто-напросто щелкнула пальцами, и рыцарь с Фендюлием пронеслись мимо, вхолостую махнув мечом над моей макушкой. Отвести глаза человеку – простейший трюк, мы освоили его еще на пятом курсе, таская яблоки у скаредных торговок. Проскакав до конца улицы, магистр натянул поводья, озадаченно потряс головой и, нацелив меч, как копье, зашел на второй круг… третий… четвертый…
Пыль вдоль улицы стояла столбом. Селяне, разбившись на две группы поддержки, восторженными и разочарованными воплями встречали каждый забег. Мы со Смолкой только заинтригованно поворачивали головы туда-сюда, не двигаясь с места.
Наконец магистр решил сменить тактику и пошел на нас с грозной медлительностью тяжелой баллисты, заряженной двухаршинным мечом. Выглядело это весьма эффектно, я даже слегка забеспокоилась, но тут Смолка кокетливо изогнула шею и тоненько, вопросительно заржала.
В охоте на ведьму произошла небольшая заминка – конь действительно оказался конем и проявил к Смолке немалый интерес, загарцевав так, что рыцарь зазвенел всеми суставами. Магистр сердито рванул поводья, но жеребец решил проявить норов и начал крутиться на одном месте, порываясь встать на дыбы уже по собственной инициативе.
Мне было очень любопытно, как же они все-таки собираются меня ловить, поэтому я не спешила отговариваться срочными делами, требующими моего немедленного бегства с поля ловли. Оруженосец подъехал поближе, и мы синхронными охами-ахами встречали каждый взбрык жеребца. Магистр уже отчаялся его обуздать, бросил поводья, меч и, припав к конской шее, судорожно цеплялся за нее обеими руками.
– Э-э-э-э… госпожа ведьма, – неуверенно начал парень, не отрывая взгляда от увлекательного зрелища. – А может, вы добровольно сдадитесь?
– Ни за что, – рассеянно отозвалась я, одобрительно наблюдая, как рыцарь начинает потихоньку сползать влево. – Буду бороться до последнего…
– А если мы назначим за вашу поимку некоторую сумму и вы первая захотите ее получить?
Я поглядела на оруженосца с куда большим интересом и вниманием, чем вначале. Простоватое, добродушное и открытое лицо, но с волевым подбородком. Карие глаза, слишком серьезные для столь юного возраста. Из таких мальчишек со временем вырастают верные соратники или грозные враги. Впрочем, пока что он даже не удостоился права носить собственный меч, а мышастый конек привык скорее к водовозной тележке, нежели к седлу.
– Это зависит от размера суммы, – осторожно сказала я.
Парень с готовностью отцепил от пояса кошель и перебросил мне. Мешочек неожиданно приятно оттянул руку. Я развязала, заглянула. Ого! Навскидку не меньше пятидесяти кладней золотом. Посмотрим, конечно, что за работенку они мне подсунут, но в случае чего всегда можно потребовать надбавку за риск. Ибо ловить ведьму, как оказалось, весьма опасное, сложное и неблагодарное занятие… Грохот! Магистр распластался на земле, впечатавшись в нее на добрых полпяди. Конь тут же перестал выписывать кренделя и застыл как вкопанный, любуясь результатом.
– Ладно, – коротко сказала я, запихнув кошель в сумку к снадобьям. – Ничего не обещаю, но попробую изловить эту мерзавку.
Бросив на меня благодарный и извиняющийся взгляд, парень соскочил с коня, торопливо подбежал к распростертому рыцарю и, присев на корточки, почтительно поднял ему забрало:
– Вы победили, господин, она сдается!
– Очень хорошо, – пробормотал магистр, барахтаясь на спине, как перевернутый жук. – Помоги мне подняться, Тивалий!
Парень с готовностью подхватил рыцаря под мышки и, покраснев от натуги, с грехом пополам установил в вертикальном положении. Даже не глянув на столь успешно изловленную ведьму, магистр с пыхтением полез на смиренно замершего коня. Самым сложным оказалось задрать ногу до стремени, а вдевать ее туда пришлось оруженосцу, благо железный носок был предусмотрительно заострен. Немножко попрыгав на одной ноге, магистр угнездился-таки в седле и лишь тогда соизволил обратить на меня внимание.
Я одарила его обворожительнейшей улыбкой. Рыцарь покраснел, но на провокацию не поддался.
– И еще, – сухо бросил он. – Если уж мы, помолясь и скрепя сердце, решили прибегнуть к помощи нечистых сил, то это должны быть силы высшего качества, а не жалкие потуги бродячих шарлатанов!
Я пожала плечами. Вполне закономерное требование, хоть я и предпочитала, чтобы его высказывали иным тоном. Порывшись в чересседельной сумке, я достала изрядно потрепанный свиток с жирными пятнами и налипшими крошками – свидетельство об окончании Школы Магов с последующим послужным списком – и протянула его магистру.
Рыцарь брезгливо, двумя пальцами цапнул свиток за уголок, встряхнул, чтобы тот развернулся, и начал читать. После первой же строчки его глаза изумленно полезли на лоб, после второй пергамент выскользнул из ослабевших пальцев и, на лету свернувшись, скакнул в мою подставленную ладонь.
– Ну так что, господин магистр, мои рекомендации вас устраивают? – самым невинным тоном поинтересовалась я.
– Д-да, поган… госпожа ведьма, более чем.
– Отлично. – Я тронула повод, и потрясенный магистр безропотно позволил мне возглавить «ловчий» отряд.
* * *
Вблизи замок не просто впечатлял – ошеломлял своими размерами, возвышаясь надо мной, как скала. Разумеется, неприступная. Вдоль крепостной стены тянулся широкий ров, заполненный водой с врытыми в дно кольями. Поскольку врагов в ближайшее время не предвиделось, ров находился на реконструкции и воды в нем было курице по колено. Согнанные из Перекрестья мужички споро орудовали широкими лопатами, вычерпывая скопившуюся за годы тину. У края рва стояла телега с обтесанными кольями на замену подгнившим. По горкам выброшенного на берег ила возмущенно скакали крупные лягушки. Ржавых доспехов, черепов и прочих свидетельств славных битв я что-то не заметила. Враги (обычно степные орки, хотя, бывало, на Белорию зарились и ее ближайшие соседи – Винесса с Волменией) подходили к замку, задирали, как и я, головы, присвистывали, говорили: «Нашли дураков!» – и, даже не пытаясь начать осаду, шли воевать в другое место. Рыцарям, ругаясь, приходилось вылезать из-за крепостных стен и догонять недобросовестного противника в чистом поле или прямиком маршировать на соединение с регулярной армией.
Строили замок гномы, неспешно и капитально. Целых сто тридцать лет, пока очередной король не сообразил заменить повременную плату на сдельную, и не прошло трех месяцев, как Вороньи Когти были торжественно сданы в эксплуатацию. Но, поскольку враги не оценили проделанную ради них работу, оборонительный бастион переквалифицировался в рыцарскую школу, исправно поставлявшую Белорскому легиону бравых вояк.
Попасть на тот берег можно было по одному-единственному подъемному мосту (не считая, разумеется, тайных ходов, которыми изобиловала любая уважающая себя крепость). Помимо массивной, укрепленной стальными полосами двери, вход в крепость защищала решетка с торчащими наружу шипами длиной в ладонь. Это еще не все – за решеткой начинался длинный узкий коридор, в котором тоже виднелись распахнутые створки. Под потолком чернели прямоугольные окошки бойниц, из которых стоя́щие во дворе лучники могли без помех расстреливать опрометчиво сунувшихся в коридор захватчиков. Держать здесь оборону было одно удовольствие; жаль, что враги ни разу его не доставили…
Сейчас мост был опущен, все двери открыты, а решетка поднята. Возле нее, прислонившись к стенам и вяло беседуя, бдели на страже двое рыцарей. При виде нас они торопливо выпрямились, зазвенев доспехами.
Я неожиданно спохватилась, что больше не слышу топота и лязганья за спиной. Осадила лошадь, обернулась. Рыцарь и оруженосец стояли в пяти шагах от моста, наблюдая за мной с каким-то подозрительным, жадным любопытством.
– В чем дело? – недоверчиво поинтересовалась я. – Только не говорите, что вы подпилили его специально ради моей скромной особы!
– Нет, что вы, госпожа ведьма! – поспешил заверить парень и, объехав Смолку, первым пересек мост. Остановился у дверей, развернул коня и снова уставился на меня.
Что любопытно: на лицах стражников застыло то же самое выжидательное выражение. Они даже коротко перешепнулись и ударили по рукам, заключая какое-то пари.
Мимо меня, демонстративно не торопясь и не оглядываясь, проехал магистр.
Упираться дальше было глупо. Обычный мост, широкий, надежный, на двух толстенных цепях. По нему свободно могли промаршировать четыре ряда конных всадников в увесистой броне, а он бы даже не шелохнулся. Пожав плечами, я повелительно причмокнула и тряхнула поводьями. Работа есть работа, причуды клиентов меня волновать не должны.
Стоило кобыле ступить на тот берег, как все облегченно вздохнули, перебросились многозначительными взглядами, и магистр, дав знак следовать за ним, направил коня под островерхий свод длинной темной галереи.
– Может, все-таки объяснишь? – шепотом попросила я у приотставшего, поравнявшегося со мной оруженосца. Парень покосился на магистра и тоже вполголоса ответил:
– Считается, что на этом мосту лежит проклятие, которое приносит ступившим на него женщинам мгновенную смерть.
– Что?! – От возмущения я даже остановилась, и рыцари вслед за мной. – А раньше нельзя было сказать?
– Ну вы же ведьма, – смущенно пробормотал парень.
– Вот именно! Ведьма, а не колдун! Или «средоточия зла» для вас на одно лицо?
– Да нет, – поспешил исправиться Тивалий, – вы, разумеется, еще и очаровательная женщина, но разве ведьме может навредить какое-то там проклятие?
«Еще как может!» – чуть не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык. Не стоит подрывать собственную репутацию, тем более что проклятие не сработало и никакой магии у моста я не почувствовала. Вероятно, этот слушок пустили сами магистры, чтобы помочь остальным рыцарям соблюдать священный обет целомудрия – хотя бы в пределах замка.
– А вдруг я бы от неожиданности отразила проклятие на кого-нибудь из вас? – нашлась я.
Эта заманчивая перспектива рыцарям почему-то не понравилась. Парень поспешно отступил к стене, магистр так вообще на всякий случай опустил забрало.
Коридор кончился, замок так и не начался. Крепостная стена соединяла восемь сторожевых башен – Когтей, а в промежутке между ней и собственно замком без труда умещались кузница, конюшни, огороженное ристалище и приземистая пекарня с двумя трубами, от которой вкусно веяло свежим хлебом.
Подъехав к замковым воротам, ничем не уступающим крепостным, мы спешились. От конюшни уже бежали двое пареньков, принявших у нас лошадей. Еще один длинный коридор (на сей раз без бойниц, но с тремя решетчатыми дверями), и я очутилась в самом сердце Вороньих Когтей – внутреннем дворе.
Здесь было тихо и прохладно, сверху доносилось нежное воркование горлиц. Пышные вечнозеленые плющи забрасывали плети до самого карниза. В центре двора стояла небольшая шестиугольная беседка с черепитчатой крышей, увенчанной деревянным изображением ворона. Приглядевшись, я сообразила, что это колодец с высоким срубом посредине.
Центральный двор четырьмя арками открывался в дворики поменьше. В замок вели шестнадцать одинаковых дверей с крылечками в три ступеньки (у меня тут же возникло подозрение, что половина из них фальшивая и заложена кирпичом, чтобы сбить с толку штурмующего противника). К одной из них магистр и направился.
Казалось бы, в таком огромном замке и коридоры должны быть широченные – ничего подобного! Высокие – да, в три моих роста, но идти по ним пришлось цепочкой. Правда, они частенько расширялись в такие же небольшие комнатки со сводчатыми потолками и дверями в боковых стенах. Некоторые из них были открыты, давая начало точно таким же коридорам, отличавшимся только способом освещения – настенными факелами или солнечными лучами сквозь зарешеченные окошки. В одиночку я заблудилась бы тут уже через несколько минут, и кто знает – не постигла ли эта печальная участь десяток-другой рыцарей и не наткнемся ли мы за поворотом на их истлевшие останки…
– А где все? – поинтересовалась я, удивленная царившей в коридорах тишиной.
– Обеденное время, – пояснил паренек. – Братья пребывают в трапезной, куда мы и направляемся.