© Денис Григорюк, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Дизайн обложки Владимира Ноздрина
Фотоматериалы предоставлены автором
Денис Григорюк
Военный корреспондент. Освещал жестокие бои за Мариуполь, работал на линии фронта в ДНР на Артемовском, Марьинском и Авдеевском направлениях. Удостоен двух государственных наград Донецкой Народной Республики.
Участник программы «Самое Время» с Екатериной Стриженовой на Первом канале. Родился и проживает в Донецке.
* * *
«Лгать ненавижу. Войну не люблю. Людей, выживающих на войне и не ломающихся под ударами, ценю, ибо они – соль земли».
Денис Григорюк – один из лучших фотохудожников фронтового Донецка. Сочетание глубины и участия со скромностью и простотой; сплетение трагедии и красоты, что останется навеки.
Город Григорюка девятый год выживает на острие борьбы. Это «Город живых». Пепел его защитников стучит в моём сердце…
Юрий Котенок, военный корреспондент
«Жизнь человека ничего не стоит, если речь идет о жизни государства».
Генерал Владимир Шаманов, Герой России
Пролог
С чего началась моя история? А вы помните, с чего начался ваш самый яркий и самый страшный сон? Пытаясь вспомнить, с чего началась для меня эта война, я теряюсь в воспоминаниях. Одно событие наложилось на другое, ужасное происшествие сменялось ещё более страшным. Подобно снежному кому, война набирала свои обороты и в какой-то момент добралась до меня и моей непорочной психики, что в итоге изменило меня полностью.
В памяти всплывают яркие вспышки событий, произошедших задолго до войны. Мы жили, как все. Ни больше, ни меньше мы хотели жить благополучно: иметь вкусную еду на своем обеденном столе, одеваться в красивую одежду, ходить в кинотеатры, клубы, парки аттракционов в свободное время и, конечно, иметь работу своей мечты. Каждый жил, как мог.
Так, преследуя свои интересы, я пытался найти свое место в этом мире. Ещё в школе была мечта уехать куда-то далеко, но после первой попытки за границей осознал, что нигде кроме Украины не буду чувствовать себя дома. Даже Россию не рассматривал. Благодаря поездке в США я понял для себя, что не всё так красиво, как рисуют нам в «ящике».
Тогда я учился в институте иностранных языков и надеялся, что когда-то в будущем стану переводчиком. О том, что судьба готовила для меня другой путь, тогда я ещё не догадывался. Учился спокойно в Горловке. Звезд с неба никогда не хватал. Обычный студент с определенными задатками к изучению иностранных языков. Первые несколько лет прошли с интересом. Всё казалось неповторимым и чем-то новым, к чему тянуло. Новые знакомства, самостоятельная жизнь, преподаватели, пары на английском языке, общежитие и студенческие тусовки. Ровно на два года хватило моего энтузиазма. Уже на третьем курсе интерес к учебе пропал, но появилась страсть к чтению книг. Вместо подготовки к занудным семинарам по педагогике я зачитывался Дэном Брауном, следуя за героем его романов Робертом Лэндоном, открывал для себя новые грани в книгах Чака Паланика, прожил жизнь наркомана с героями романа «Реквием по мечте» Хьюберта Селби. Параллельно с чтением книг моё свободное время занимали ночные клубы. Как и мои сверстники, я проживал каждую неделю от субботы и до субботы, потому что все остальные дни казались скучными и однообразными.
Логичным был итог. У меня появились проблемы с учебой. Не буду первооткрывателем, если расскажу, какими методами студенты борются со своими проблемами в университетах. Деньги мне пришлось искать самостоятельно, потому что мне не хотелось их просить у родителей, которые считали, что их сын примерно учится в институте. Залез в долги. Это был единственный выход в короткий срок найти определенную сумму денег, когда в кармане за душой ни гроша. Благополучно сдал зимнюю сессию, но пришлось идти на работу. В Горловке тяжело было найти что-то, мне подходящее, поэтому я решил искать удачу в родном Донецке.
На следующий день после последней пересдачи я вышел на первый свой полноценный рабочий день. Работа не по специальности. Всё, как у всех. Продавец-консультант в магазине с одеждой. Многим кажется, что эта работа «не бей лежачего», что ж, таким я советую туда устроиться и наслаждаться «ничегонеделанием». Для таких людей испытательный срок заканчивается на третий день. Почти так же было со мной. Чудом получилось зацепиться за вакансию, чему в итоге я был рад. Сумма наличных в кармане в конце месяца меня больше чем устраивала. Вернул долги. Распрощался с образом жизни студента, вернулся к родителям и стал полноценно работать.
Я был доволен этим. Не собирался становиться учителем английского языка, но знание иностранного языка мне помогало по жизни в будущем. Полезный навык, за него я благодарен четырём годам в институте. Считаю, что годы были потрачены не зря. Даже в работе продавца-консультанта английский мне помогал заработать лишнюю копеечку для себя любимого. Процент от продаж давал мне возможность проводить своё свободное от работы время, как я хотел, покупать себе красивую одежду за бесценок, помогать родителям и покупать подарки своей маленькой сестрёнке. Не знал, чем буду заниматься дальше, но на тот момент это было лучшее, что могло быть. Мои друзья смотрели на меня и завидовали. Выполнял непыльную работу и получал нормальные деньги за неё. Все мои знакомые получали гораздо меньше. Так я проработал два года.
Был конец 2013-го. На тот момент я съехал от родителей на съемную квартиру и в полной мере чувствовал себя взрослым человеком, который сам себя содержит, не сидя на шее у родителей, которым и без того несладко живется. С друзьями решили отметить грядущий 2014 год. Сняли квартиру в центре Донецка, накупили продуктов и спиртного, оделись по-наряднее и были готовы встретить наше светлое будущее.
Изрядно подпив, мы решили посмотреть, что же показывают по телевизору. Никогда не любил новогодние огоньки с пластмассовыми улыбками и искусственными эмоциями. Но когда на часах 4 утра и делать уже было особо нечего, захотелось разнообразить наши душевные беседы песнями из «ящика». Переключая каналы, мы попали на какой-то концерт. В углу на украинском языке было написано «Наживо». На сцене выступала моя любимая украинская группа «С.К.А.Й.». Попросил друга не переключать и послушать песню. Толпа с украинскими флагами, с горящими дисплеями на телефонах пела в один голос всем хорошо известную песню «Best друг». Я не удержался и вместе с ними подвывал. Друзьям было тяжело это выдержать, но всем было настолько все равно, что предпочли немного подремать, пока я наслаждаюсь песней. Музыканты закончили исполнение песни и поблагодарили публику. Я спросил: «А что это за концерт?», на что мой друг удивленно ответил: «Как, ты не знаешь? Это же новая революция на Майдане, как в 2004-м. Снова попрыгают и разойдутся».
Тогда я впервые услышал о Майдане. Два месяца он обходил меня стороной. Донецк жил своей жизнью, работал. Никто не мог подумать, что с этого начнется уничтожение Украины. По крайней мере, в том виде, к которому мы все привыкли её видеть. Майдан уничтожил страну, в которой я родился и которую считал своей Родиной. В январе 2014-го я этого не понимал, равно как и не думали дончане, что в марте начнется «Русская весна», что Крым отделится, а на восток страны поедет тяжелая артиллерия с толпами наёмников из западных стран, чтобы наказать народ Донбасса за их неповиновение. Но обо всем по порядку.
Так мы встретили 2014 год, год, когда мы думали, что сбудутся наши мечты и мы будем счастливы. Никто не думал, что этот год станет одним из самых страшных. Годом, когда в Донбасс вернется война, но более страшная, чем Великая Отечественная.
* * *
После просмотра новогодних гуляний на Майдане я пошел спать. Поспал всего несколько часов, потому что 1 января мне нужно было выходить на работу. Магазин не упускал любой возможности заработать лишнюю тысячу гривен. Руководство компании заставляло выходить своих подчиненных в выходные и особенно праздничные дни. 1 января не был исключением.
Проснулся с небольшим гудением в голове. Дают знать о себе выпитые четыре бутылки виски. Из комнаты пришлось выходить очень тихо, потому что остальные ещё спали. На часах было 12 часов дня. Умылся, не спеша оделся и принялся за завтрак. На столе после гуляния ещё осталось немного вкусностей. Я закинул в рот пару картошин, запил это остатками сока и сел в кресло, чтоб почитать ленту новостей в социальных сетях. Картинки с красивыми пейзажами сменялись постами с сопливыми фразами и попсовой песней, фотографии друзей с ночных гуляний и огромная куча поздравлений с новогодними праздниками. Огорчило меня сообщение от менеджера, что в этом месяце зарплату получим позже из-за того, что бухгалтерия на каникулах, а до праздников перечислить зарплату не вышло.
С удручающим видом я вышел на улицу. Неудовлетворительное физическое состояние после празднования вперемешку с фрустрацией от сообщения об отсутствии зарплаты не украшали первое утро нового года. Погода на улице была далека от той, что мы привыкли видеть в голливудских фильмах или «Иронии судьбы». Скорей это была атмосфера для фильма «Сайлент-Хилл». На улице не было густого тумана, но всё вокруг было серым и безликим. Включил телефон. Накануне я скачал новый альбом Ассаи «Задеть за мертвое». В ушах заиграл первый трек. Музыка добавляла атмосферности окружающему и настроению внутри меня.
На улице ни души. Город как будто вымер. Лениво проезжали маршрутки со злобными водителями. Ещё бы, тяжело представить их лица, когда все вокруг употребляют любимые спиртные напитки и впадают в состояние вакханалии, а ему приходится трезвому за всем наблюдать и кушать салат «Оливье». На остановках редко можно было встретить людей. Все спали.
Приехал на работу раньше времени. Пришлось слоняться под торговым центром. Благо музыка спасала от скуки. В такие моменты мысли сами лезут в голову. Напрягаться особо не нужно. Почему-то тогда я наслаждался одиночеством. Стал посреди проезжей части, где обычно образуются пробки, и смотрел вдоль дороги. Если идти по ней, то я бы попал на площадь Ленина. Отсюда я мог лишь отдаленно видеть памятник знаменитому революционеру. Вокруг меня никого не было, и я подумал, что в следующий раз не скоро смогу наблюдать такое опустошение здесь. Ещё вчера улицы были переполнены дончанами, которые забыли купить своим родным подарки и в последние часы пытались исправить свое положение, ночью ещё большее количество народу в пьяном угаре пели песни и шатались повсюду. Сейчас же здесь не было абсолютно никого.
Ничего не происходило, но от этого становилось так хорошо на душе. Можно было просто стоять и наслаждаться моментом. На фоне слышалась умиротворяющая музыка, я не обращал на неё внимание. Мне не было до неё никакого дела. Я просто был там. Не думал о будущем или прошлом. Находился там и нигде больше, потому что понимал, что этот момент больше никогда не повторится. Музыка ласкала моё подсознание, прохладный воздух проходил по легким внутрь меня, вид пустых улиц захватывал моё дыхание. Мне не хотелось никуда уходить. Желание остановить мгновение переполняло меня.
Сквозь музыку в наушниках я услышал звон. Это водитель трамвая давал понять, что мне нужно уходить с дороги, тем самым пробудив меня окончательно. На часах уже было 13:00. Пора было торопиться на работу. Не хотелось начинать новый год с опоздания.
Глава 1
Город, где троллейбус везет на войну
Белый снег. Алая кровь растекается по белоснежному полотну. Горячие осколки прожигают стены. Разрывающий тишину звериный вопль. Крик безутешной женщины. Донецк в крови.
Навсегда я запомню зиму конца 2014-го начала 2015-го. Если меня когда-либо попросят описать, что пережил Донецк в зимнюю бойню, я буду банален – ад. Круги зимнего ада мне пришлось пройти изнутри. Каждый круг. Шаг за шагом. Весь ужас пронесся у меня перед глазами. Застыл в моем подсознании. Впился в него шкворчащими осколками мин. До сих пор крик той женщины у ДК Куйбышева эхом отбивается в моей черепной коробке всякий раз, когда я вижу фотографии, которые я сделал в день расстрела очереди за гуманитаркой. Весь ужас нового витка конфликта мне выдалось рассмотреть тщательно. До самых мелких деталей. Не по телевизору, а собственными глазами. Журналистика мне дала возможность окунуться в омут событий, за которыми наблюдал весь мир. Всё то, что воспринималось во всем мире как очередная трагическая картинка из горячей точки, для меня было реальностью. Жестокая и разрывающая на части реальность. На моих глазах убивали моих сограждан. Таких же простых дончан, как и я.
В начале декабря 2014 года меня пригласили на стажировку в информационное агентство. Не думал я, что когда-то что-то будет связывать меня с журналистикой. Мой первый пост в ЖЖ разошелся по донецким группам, как пирожки. Мне было приятно читать хвалебные отзывы в комментариях. Благодаря интернету я получил возможность пробоваться на место журналиста в одном из донецких информационных агентств.
Первый день всегда волнителен. Я не мог знать, что меня ждет, какие задания дадут, что мне прикажут делать и чем конкретно буду заниматься. Впереди было что-то неизвестное. Я шел туда уверенно, но с небольшим волнением. Трепетом перед грядущим. Так бывает, когда в реальности сбывается то, чего так ждал и не мог поверить, что это не сон.
Мне была интересна журналистика. Она могла мне дать возможность заглянуть за кулисы. Туда, куда обычному человеку нет доступа. Нет доступа к информации. Полной. Настоящей. Без трактовок и искажений.
Под ногами скрипел свежевыпавший снег. Солнце ослепляло. Мороз. Окутавшись в свои мысли, я шел по замерзшей улице Артема. Снег облепил асфальт. Он так же легко клеился к подошве моих кроссовок. Все так же на фоне играла музыка в наушниках, но мои мысли заглушали её. Их поток не позволял мне вслушиваться в музыку. Я был полностью погружен в размышления о грядущих испытаниях.
Из-за непрекращающегося потока мыслей я не заметил, как добрался до пункта назначения. Я стоял у здания редакции. Современное большое здание. Раньше, проходя мимо него, я представлял, как в кожаных креслах сидят мужчины в солидных дорогих костюмах, им приносят горячий кофе секретарши. Ароматный запах кофе из моих мыслей заполнил мои легкие, и я вошел. Я был рад зайти в теплое помещение. Резкий контраст. Онемевшее от холода лицо стало оттаивать. Иголки переставали колоть. Нежная теплота проникла под одежду и согрела продрогшее тело. Здесь было приятно находиться.
Прозрачные двери. Просторный холл. Темные тона. В центре холла располагалась рецепция. На стене за спиной парней в белых рубашках весели часы, а под ними красовался двуглавый орел – герб Донецкой Народной Республики. Под звон лифтов из кабин выходили люди. Мимо меня прошла женщина со слегка взволнованным видом. В углу стоял кожаный диван, на котором сидела вооруженная охрана. Охранник в камуфляже, с разгрузкой и АКС-У наперевес подошел ко мне.
– Паспорт, – монотонно произнес молодой парень. Ему на вид было не больше, чем мне.
Я поторопился предъявить свои документы. Тщательный досмотр. Охранник проверил каждую страницу в моем паспорте. Первая страница. Вторая. Прописка. Украинский паспорт смотрелся особенно нелепо в Донецкой Народной Республике. Мы воевали с государством, с чьими паспортами ходили и подтверждали свою личность. Де-юре мы были гражданами Украины, де-факто в Донецке граждан Украины уже не было.
Досмотрев мою сумку, меня пропустили внутрь. На рецепции меня записали в книгу посещений и отправили на второй этаж. Лестницу я не заметил, поэтому решил подняться на лифте. Звон. На табло загорелась цифра «1». Двери лифта открылись. В кабине лифта я увидел себя. Большое зеркало во весь рост показало мне меня. Взволнованного. Немного нервного. Я зашел в кабину и нажал на кнопку.
Лифт закрылся и плавно начал подъем. Вновь звон. Такая же рецепция, как на первом этаже. Только здесь вместо двух парней сидела молодая девушка. Я подумал, что ей лет двадцать пять. Но потом я узнал, что ей всего девятнадцать лет.
– Здравствуйте, – улыбаясь, девушка приветствовала меня. – Вы же на стажировку? Тогда вам в этот кабинет. Давайте я вас проведу. Она была приветлива и вежлива со мной. Это располагало и немного расслабило меня.
Небольшая комната. Четыре компьютерных стола, рядом с которыми стояли тумбочки. В центре комнаты портрет Ленина. Под ним стояла тумба, на которой были хрустальная кегля, несколько салфеток, одноразовые вилки и тарелки, старый электрический чайник из прошлых времен. Офис спешно оставили прежние хозяева, когда их «эвакуировали» на территорию, подконтрольную украинским властям. Я зашел в кабинет, где уже сидели несколько сотрудников, которые вдумчиво смотрели в свои мониторы. Они оторвались от своих занятий, когда заметили меня.
– Доброе утро. Ты новенький? Добро пожаловать в «Правду ДНР». Меня зовут Лена, а это Ира. Я веду группы ВКонтакте и Одноклассники, а Ира – в Фейсбуке. Димы пока нет на работе. Он приходит позже. Ты пока можешь посидеть и подождать его. Твое рабочее место сейчас освобождают.
– Да, сейчас я. Немного осталось. Привет, – сказал мужчина с золотым зубом. На его столе лежал кофр с фотокамерой. На ремне от фотоаппарата желтым было написано «Никон».
– Я тут фотографом работаю. Хочешь я тебе покажу фотки?
– Давайте, – скромно ответил я.
– Смотри, какие кадры. Я могу тебе на рабочем столе оставить, если хочешь. Это я на Саур-Могиле сделал. Сразу после летних боев за вершину. Кстати, меня Игорь зовут.
Фотограф показал кадр, которым он явно гордился и считал одним из своих лучших. На снимке было изображено огромное количество гильз вперемешку с разрушенными камнями. Кадр меня действительно поразил. Ведь на этом месте я был в шестом классе. Я плохо помнил, как там все выглядело. Помнил, как мне тяжело было подниматься вверх к стеле, от которой теперь остались лишь развалины.
– Ну, что ж. Я пошел. Лен, теперь я в том большом кабинете, в углу буду сидеть. Если захочешь – заходи. Давай, приятно было познакомиться, – он пожал мне руку и вышел из кабинета.
Немного рассмотрел оставленный на рабочем столе кадр. Вот она журналистика, думал я. Быть на местах событий. Делать снимки. Писать о произошедшем. Описывать свои ощущения. Рассказывать о происходящем из самой гущи событий. То, о чем ещё несколько недель назад я и мечтать не мог. Сейчас я мог стать частью этого мира, а мог вылететь, так и не зацепившись.
Залп. Окна офиса задрожали.
– Не переживай. У нас такое часто бывает. Привыкнешь, – заговорила со мной женщина, которая до этого молчала. Я не сразу запомнил её имя.
– Я уже отвык от таких звуков. С августа не слышал их. Потерял сноровку, – пытался поддержать беседу я, но моя реплика была проигнорирована. Неспешно жуя печенье, Ира уставилась в монитор.
Мне было неловко сидеть без дела. Я открыл браузер на компьютере. Зашел в социальные сети и стал читать новости. В сетях активно обсуждался визит известного российского актера и режиссера Ивана Охлобыстина. Накануне он прибыл в Донецк, чтоб подарить дончанам икону, а жене известного полевого командира ополчения Моторолы – шубу. Меня больше заинтересовали сводки с фронта.
«По многочисленным свидетельствам, продолжается усиление группировок хунты близ Донецка. Подразделения хунты продолжают провоцирующие обстрелы позиций ополчения, и практически повсеместно хунта получает достойный отпор. Сегодня силы ополчения обстреляли позиции ВСУ в районе донецкого аэропорта. После этого каратели с двух сторон – города Авдеевки и села Водяное – провели атаку на аэропорт, с каждой стороны шло несколько единиц техники и пехота. Донецкие ополченцы отбили атаку бронетехники украинских военных на аэропорт Донецка, подбив при этом один БТР и одну БМП. В выходные в результате скоординированных действий армии ДНР украинские боевики понесли большие потери во время попытки прорыва из аэропорта. У ополченцев также есть потери, но их гораздо меньше, чем у ВСУ», – заверил источник.
Он также подтвердил информацию о том, что здание старого терминала аэропорта было подорвано. «Оценить масштаб разрушения не берусь, поскольку еще не видел. Вы знаете, что в аэропорту идут непрерывные бои, поэтому сложно судить, кто именно подорвал терминал», – отметил ополченец с позывным «Кот». В этот момент двери в кабинет открылись.
– Всем привет, – поздоровался вошедший парень. На вид ему было не больше двадцати шести. Рыжеватая борода. Из-под черной зимней куртки виднелся темно-синий поношенный свитер. Камуфлированные штаны. Берцы. Он снял шапку и подошел ко мне.
– Прости, я забыл, как тебя зовут?
– Денис.
– Ещё раз прости. У меня просто плохая память на имена. Я – Дима.
Он выглядел рассеянно. Не выспавшийся. После собеседования несколькими днями ранее он не сильно изменился. Даже одежда на нем была та же.
– Тебе повезло. Ты знаешь Гнатюка?
– Да, это украинский журналист. Единственный в Донецке.
– Вот отлично. С ним сегодня поедешь. Не бойся, он в горячие места не лезет, но тем не менее не будешь отсиживаться в офисе. Посмотришь на войну. Ты же, я так понял, не видел ничего. Вот будет тебе экскурсия.
– Всем здрасте, – широко улыбаясь, зашел молодой парень. Слегка полноват. На нем была черная короткая зимняя куртка-пуховик, военные штаны и черные ботинки. Через плечо висела сумка цвета хаки. Роман Гнатюк. Я хорошо знал его по видео в интернете. Он рассказывал украинцам о том, что украинская армия обстреляла футбольное поле, на котором играли в футбол дети. Особенно Роман стал знаменит после пленения украинскими военными. Батальон «Кривбас» сымитировал расстрел украинских журналистов, после чего голыми отпустил.
– О, у вас новые сотрудники. Привет, я – Рома, – он посмотрел на меня сквозь свои очки и протянул мне руку. – Сегодня поедешь со мной. Вчера снова ЖД обстреляли. Поедем туда. Пообщаемся с людьми. У меня задание от редакции – записать интервью с местными. Давай, собирайся. Я не хочу тратить на это много времени.
Я поторопился одеться, чтоб поспеть за Ромой.
– Стой. Возьми цифровик. Материал без фото будет скучным, – сказал Дима.
Мы вышли на улицу. Стоял морозный безветренный день. Мороз проник в окружающую среду. Окутал весь город. Солнце продолжало ярко светить, но толку было мало. Снежинки блестели. Город промерз. Люди-паровозы проходили мимо, выпуская пар наружу. Мы прошли мимо охраны. Рома поздоровался с одним из охранников.
Для меня было странно и необычно. Что-то новое. Неизведанное для меня. Я сам того не понимал, но я брал первое в своей жизни интервью. Мне было интересно расспрашивать о жизни Романа. Он был необычным человеком. Он был символом чего-то нового – той жизни, к которой я стремился. Совершенно иной, не похожий на всех тех, с кем мне приходилось общаться ранее. Мои друзья из прошлой жизни, которые уехали с первыми выстрелами в городе, были меркантильны. Все чаще мне было неинтересно с ними. Мне приходилось слушать их рассказы о важности денег, престижности работы, модной одежде, пацанском поведении. Я не имел ничего против. Просто слушал. Немного поддакивал и возвращался домой, где мог взять книгу и прочесть о чем-то более важном.
Сейчас мы проезжали Шахтерскую площадь. Роман с воодушевлением рассказывал о своей детской мечте стать журналистом. Поступил на журфак. Там появилось пристрастие к военной журналистике. Прошел курсы и после получения диплома молодой специалист собирался отправиться в горячую точку в Сирии. Когда защищал дипломную работу, на улицах родного Киева революционеры свергали законную власть и совершали государственный переворот. В итоге далеко ехать не пришлось. Горячая точка неожиданно образовалось под боком – на Донбассе.
Взрыв. Внутри как будто кто-то схватил и дернул вниз. Тонкая острая цыганская игла пронизывала меня насквозь каждый раз, как снаряды рвались где-то в районе донецкого аэропорта. Мы подъехали к «Маяку» – книжному и радиорынку. Пассажиров в салоне становилось все меньше и меньше. Страх был виден на лицах оставшихся в троллейбусе. Каждый знал, что общественный транспорт притягивает снаряды магнитом. Перед глазами были кадры пылающего троллейбуса на железнодорожном вокзале. Летом снаряд ВСУ угодил прямиком в точно такой же троллейбус, в котором мы сейчас ехали. Ужасающие картинки летних боев возникали всякий раз, когда очередной снаряд вонзался в донецкую землю.
– Знаешь, работая в Донецке, мне в голову пришла одна мысль, – начал украинский журналист. – Донецк – это город, где на троллейбусе можно попасть в горячую точку. Ирония жизни, не иначе.
Действительно. Мы сейчас ехали на абсолютно обычном троллейбусе, каких в каждом городе очень много. Медленно ползут по дороге, держась штангой за контактную сеть, питаясь от неё электричеством для движения. «Двойка» возила своих пассажиров из центра города, где были отчетливо слышны звуки боев за донецкий аэропорт, но все же здесь было относительно безопасно, к фронтовому железнодорожному вокзалу, где снаряды рвались днем и ночью.
– Конечная, – объявил голос в громкоговорителе.
И новый залп на фоне. Окна троллейбуса задрожали, и мы вышли из салона. Маршрут из мирного города в горячую точку завершен. Мы стояли там, где прошлой ночью падали мины.
«Веселая» жизнь
Гремел аэропорт. Взрывы. Залпы. Выстрелы. Шел активный бой за контроль над донецким аэропортом. Тяжелые снаряды врезались в разрушенные стены терминалов. Омытые кровью солдат терминалы воздушной гавани стояли, как средневековые крепости. Истерзанный ожесточенными боями донецкий аэро порт оставался непокоренным ни одной из сторон. Контроль над стратегически важным объектом не удавалось установить. Ежедневно стороны несли потери.
Взрыв. Мне показалось, что это произошло совсем рядом. Буквально в ста метрах от нас. Оглушающий гул прозвенел. Моё сердце стало биться чаще. Будто отчаявшийся заключенный, оно билось о прутья сковывающей камеры. Грудная клетка стала карцером. Безутешно сердце пыталось разорвать оковы. Ему хотелось вырваться и бежать туда, где не было взрывов и хаоса боевых действий. Так близко к войне я ещё не был.
Мимо меня проходили люди. Невозмутимые. Уставшие. Лица людей, идущих мне навстречу, были замученные, на них унылой печатью виднелись события последних месяцев. Печаль, страх, боль, ненависть, негодование – это лишь малый перечень тех эмоций, которые пережили люди. Они больше не станут прежними. Они размеренно брели восвояси, тянув за собой тележки с вещами. Никто из них и головы не повернул в сторону взрыва. Они привыкли к этим разрушающим сознание обычного человека звукам. Для них это была обыденность. На рогах у дьявольской войны они построили свой быт и привыкли к невыносимым условиям жизни по соседству с войной.
Мы заметили мужчину, который безмятежно убирал снег у своего дома. На мгновение он остановился, чтобы выдохнуть и прислушаться. Оперевшись на лопату, он стоял и куда-то смотрел. Казалось, он вглядывался вдаль. Туда, где сейчас гибли солдаты.
– Здравствуйте, – вежливо обратился Роман к мужчине. – Можно мы с вами пообщаемся и возьмём интервью?
– Я не умею красиво говорить. Да и что я вам расскажу? Что вы хотите узнать? – спросил, улыбаясь, старик.
– Как вы тут живете? Как обстановка? Почему не уезжаете?
– Почему не уезжаю? – не дожидаясь включения камер, он стал отвечать на поставленные вопросы: – Вся моя семья здесь. И дети, и внуки, и жена. Куда же я поеду? Да и если бы хотел поехать, то не на что. Пенсию за последние полгода получал всего раз. Моя пенсия теперь там. В Украине. А мне здоровье не позволяет туда ехать. Отняли у меня мою пенсию. А за что? За то, что я русский и горжусь этим. Я ведь родом из Николаева, а все равно считаю себя русским. Уже тридцать пять лет живу в Донецке. Он уже давно стал моим домом. Так чего же я должен уезжать из собственного дома?..
Он как будто бы давно уже готовился к этим вопросам. Каждый из нас задает себе эти вопросы. Ежедневно. А когда за окном идет бой за донецкий аэропорт, то и вовсе каждую минуту. Но мужчина продолжал убирать снег. Так же мирно и спокойно. Невозмутимо. На фоне гремел фронт. Там бились воины. Снаряды разрывали на части останки аэропорта, а старик продолжать убирать снег.
В моей голове не помещались противоречащие мысли. Когнитивный диссонанс. Как такое возможно? Иррационально и непостижимо здравым разумом, но старик продолжал чистить дорожку перед домом. Любой следующий снаряд мог уничтожить его семью, дом, его самого. Единственной защитой перед смертоносным снарядом была лента скотча на стекле. Но это не останавливало героя нашего сюжета. Он тщательно пытался расчистить подъезд к собственному дому, чтобы война беспрепятственно могла ворваться к нему в дом.
Почему он делает это? Спасительные бытовые заботы, как аппарат искусственного дыхания, наполняли легкие дончан пародией на свежий воздух. Воздух без примеси гари и трупной вони. Суета позволяла окунуться в довоенную жизнь. Островок безмятежности и спокойствия. Кажется, если будешь вести себя, как прежде, так и будет продолжаться дальше. Это позволяло не потерять рассудок. Держаться в невыносимых условиях. Построить быт, когда рядом рвутся снаряды, гибнут соседи, разрушаются их дома, а ты продолжаешь неторопливо убирать снег у своего дома.
– Как жизнь вообще? – спросил неловко я.
– Да как жизнь? Стало веселее. Фейерверки каждый день, – все так же спокойно улыбался мужчина.
Черный юмор – характерная черта дончан. Не беспричинно. Жизнь заставила. Люди просто устали бояться всего этого. В моменты, когда не знаешь, что делать – смейся. Смех не дает сойти с ума окончательно. Этот старичок стал первым мирным жителем, которого я встретил недалеко от передовой. Первый, кто меня впечатлил и заставил взглянуть на ситуацию по-другому. Я смотрел видео в интернете, где люди говорили все те же слова, что и наш дедушка. Слова стали заезженными и банальными, но из уст человека, который живет в непосредственной близости от донецкого аэропорта, слова казались совершенно иными. Воспринимались иначе. В них чувствовалась осознанность, честность, искренность. Его спокойствие было настоящим. Не было страха. Дедушка старался выжать жалкие капли позитива из сложившейся ситуации. А я заразился этим чувством, этой спасительной, целительной эпидемией!
Все это время, пока мы были там, залпы не утихали. Каждый взрыв казался все ближе и ближе. Становилось не по себе. Последний раз я подобные звуки слышал ещё в августе, когда весь город был подвержен обстрелам. Когда Рома сказал, что едем домой, в глубине души я вздохнул с облегчением. Мы сделали несколько снимков остова сожженного рынка, посеченных стен и прочих разрушений.