000
ОтложитьЧитал
Дизайн обложки Елена Назарова-Корсакова
© Наталья Григорьевна Северова, 2024
ISBN 978-5-0062-4809-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ГЛАВА 1. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ
НАЦИОНАЛЬНЫХ КУЛЬТУР
В ЛИТЕРАТУРЕ
Эта книга посвящена русскоязычной прозе народов Севера 1960-1980-х годов.
Нас интересует не просто взаимодействие национальных культур, а их взаимодействие на основе одного языка.
Как изучать симбиозные художественные явления?
Бессмысленно исследовать их с целью выявления того, какая культура превалирует, сколько национальных «генов» одной и сколько другой.
Искусство не поддается количественным оценкам.
Суть – в качественных характеристиках.
Стоит изучать эти явления с точки зрения «приращения» эстетического смысла, происходящего в результате взаимодействия разных национальных культур.
Не подавления.
Не вытеснения.
А усиления, расширения, обогащения, поскольку в искусстве ничто не умирает.
Вся семантика:
и сакральная,
и древнелитературная,
и новейшая – шлейфом тянется за художественной формой.
В советские годы расхожим был тезис о социалистическом содержании и национальной форме произведений, созданных писателями-представителями народов Советского Союза.
Этот тезис низводил национальное своеобразие к второстепенным «виньеткам», «украшениям» при некоем всеобщем художественном смысле.
Этот тезис перечеркивал представление о содержательности формы, о неразрывной сращенности содержания и формы.
Нам предстоит создать рабочий вариант исследовательского подхода к процессу взаимодействия национальных культур в художественном феномене
(минимальная единица здесь – отдельное произведение,
система более крупная – творческая индивидуальность писателя,
еще крупнее – художественное течение).
В любом случае – это целостные художественные системы.
Но что конкретно вступает во взаимодействие при диалоге национальных культур?
Самая крупная структура, в которой отражается национальная культура, – это национальная картина мира, национальная модель.
Но любая национальная картина мира вберет в себя и мифологическую модель мира, и модель мира фольклорную.
Мифологическая модель мира – сокращенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции.
Мифология – сакрально-магическое мышление.
Фольклор – искусство, разбившее слитность вещи и ее имени, установившее между ними связь.
Но уже связь условную.
Образы, представляющие мифологическое сознание, лишены отвлеченности.
А в фольклорной модели мира уже возникают обобщенные понятия («Добро», «Зло»).
В национальной модели мира осуществляются еще более отвлеченные понятия, такие, как «Слово».
Движение от мифологии к фольклору воплощается в
десакрализации,
разрушении синкретичности,
появлении абстрагированного мышления.
Как связаны эти явления?
«Оличнение» человеческого индивида в ходе исторического развития является тем, что объединяет эти понятия.
Возникновение этического плана доказывает, что главная силовая линия, по которой происходит эволюция мифа в фольклор, – процесс наращивания личностного потенциала индивидом.
Определимся с терминами, которые понадобятся нам в предстоящей работе. «Мифологическая модель мира» – система основных представлений, создаваемых первобытным сознанием.
«Фольклорная модель мира» – система образов устно-поэтического творчества.
«Мифопоэтический образ мира» – система представлений мифологической модели мира, переосмысленная в индивидуальном авторском творчестве.
Национальные психика, склад мышления находят воплощение в национальной культуре.
Национальная духовная культура – локальный тип культуры, характеризуемый специфическими национальными бытом, мышлением, психикой, традициями, отраженными в картине мира, которая, в свою очередь, воплощается в языке и произведениях художественной культуры.
Но в каких категориях воплощается национальная культура?
Георгий Дмитриевич Гачев в своем исследовании «Национальные образы мира» [1] ответил на вопрос: «Как и в каких символах воплощается национальная культура?».
По мнению исследователя, все составные части национальной модели мира организуются в комплекс из трех составляющих: Космо-Психо-Логос.
Космо-Психо-Логос – единство природы,
национального характера,
склада мышления.
Как взаимосвязаны мифологическая и национальная модели мира?
В чем заключается различие этих моделей мира?
Первобытная модель мира – безлична.
Ценностный центр, который притягивает к себе все, – природа.
Смысл всего сущего здесь конкретен.
Отсутствуют обобщения и метафоризация.
В цивилизованной национальной модели мира человек – центр, организующий, изменяющий, измеряющий собой окружающий мир.
В первобытном представлении гармония, равновесие в природе – высшее благо.
В рамках национальной модели мира высшее благо – жизнь личности, приближающейся к духовному расцвету.
В цивилизованных национальных моделях мира мистическое начало – лишь подсветка.
В мифологической модели мира мистическое начало пронизывает все бинарные оппозиции, устанавливает причинно-следственные связи.
Этот же принцип бинарных оппозиций остается основным организующим принципом и в национальной модели мира.
То, что человек становится центром модели мира, приводит к установлению этических оппозиций:
Добро-Зло,
Честь-Самосохранение,
Патриотизм-Терпимость к другим народам.
Мифологическая модель мира является семантическим ядром модели национальной.
Мифологическую и национальную модели мира, получающие осмысление в литературном произведении, имеет смысл обозначать как мифологический и национальный образы мира.
Но национальный образ мира – это носитель национальной культуры на макроуровне.
Существует и микроуровень, на котором национальная культура проявляет себя.
Это – ассоциативный строй,
механизмы создания ассоциативных связей,
типы образных ассоциаций, на основании которых строится система национальных выразительных средств (прежде всего система тропов).
Механизмы создания ассоциативных образов – это механизмы самых сокровенных подсознательных психических реакций.
Они несут в себе доведенную до психического рефлекса родовую память этноса (нации).
Эти ассоциативные связи очень древние и очень устойчивые.
Они могли сложиться лишь за длительное время, войти в генетическую память, стать архетипами сознания.
Мы предлагаем свой методологический инструментарий для разработки проблемы взаимодействия различных национальных культур в литературе.
Осмыслению основных эстетических закономерностей, возникающих в литературах Севера, поможет двухуровневое освоение материала.
Речь идет об исследовании взаимодействия двух национальных культур (мифо-фольклорной и цивилизованной) на макроуровне.
На уровне основных элементов мира этих культур.
Этой теме посвящена книга Натальи Григорьевны Северовой «Образ мира в прозе народов Севера» [2].
Второй уровень, на котором стоит исследовать взаимодействие культур, – микроуровень.
Уровень систем национальных тропов.
В этом издании мы обратимся к проблеме взаимодействия разных национальных культур на микроуровне.
Цель работы – выявление того, как протекает взаимодействие духовных национальных культур в прозе Севера на уровне языка.
В соответствии с целью ставим задачи:
– определение особенностей образно-ассоциативной системы прозы народов Севера;
– сравнительный анализ языковых особенностей повестей «Я слушаю Землю» и «У гаснущего Очага» Е. Д. Айпина.
ГЛАВА 2. ОСОБЕННОСТИ ОБРАЗНО-АССОЦИАТИВНОЙ СИСТЕМЫ ПРОЗЫ НАРОДОВ СЕВЕРА
Основная цель этой книги – исследование взаимодействия различных культур (мифологической и цивилизованной) на микроуровне художественного произведения.
Прежде всего внимание привлекают тропы и, близкие им по принципу осмысления действительности, сравнения.
Определим, в чем проявляются мифологическое начало и начало, идущее от цивилизованной культуры, на уровне образно-ассоциативной системы: рассмотрим основные группы тропов и сравнений.
В качестве рабочего определения тропа используем проверенную временем формулировку:
троп – семасиологически двуплановое употребление слова, при котором его звучание реализует одновременно два значения – иносказательное и буквальное, связанные друг с другом либо по принципу смежности, либо сходства, либо противоположности [3;626].
Говоря о тропах, мы привычно вспоминаем
метафору,
метонимию,
синекдоху,
эпитет,
гиперболу,
литоту,
перифраз,
оксюморон,
иронию.
Взаимодействие национальных культур на микроуровне (эмпирические наблюдения). С ярким проявлением взаимодействия двух культур мы сталкиваемся в романе чукотского писателя Юрия Сергеевича Рытхэу «Сон в начале тумана» (1966).
Тема этого произведения – судьба человека, перешедшего из цивилизованной культуры в культуру первобытную.
Роман изобилует сравнениями и тропами, отражающими взгляды представителей двух культур друг на друга.
Канадец Джон Макленнан, ловя на себе пристальный взгляд чукчи, думает:
«Какие у него странные и узкие глаза! Что можно разглядеть за этими щелочками, похожими на прорези в бабушкиной копилке? [выделено – Н. С.]» [4;22];
«Токо подошел ближе, обменялся несколькими словами со спутниками и необычно посмотрел на Джона. Тот различил нечто вроде улыбки на смуглом, как обивка старинного кожаного кресла, лице [выделено – Н. С.]» [4;24—25].
Плоское лицо чукчи напоминает Макленнану «стилизованное изображение эскимоса в Национальном университетском музее в Торонто» [4;26].
Передавая восприятие Джоном чукчанки, добывающей огонь первобытным способом, Ю. Рытхэу употребит перифраз «дикая дочь Прометея».
В свою очередь, чукчи, наблюдая за тем, как канадец ест, делятся впечатлениями:
«– Зубы-то у него какие! – восхищенно произнес Армоль. – Белые, острые, как у горностая.
– Да, – отозвался Токо. – Такой вцепится, не оторвешься» [4;25].
В романе сразу же обращают на себя внимание те эпизоды, в которых герои пытаются адаптировать представление о своей культуре, переводя ее на язык культуры иной.
Так, Макленнан в разговоре с Орво, несколько приобщенным к цивилизации, объясняет:
«<…> в Торонтском университете – это такая большая школа, где человека накачивают всевозможными, большей частью ненужными знаниями, <…>» [4;69].
Заметим, что не только в случаях такой адаптации мышлению Макленнана свойственна предметность (какой, казалось бы, должно обладать сознание чукчи).
Предметность свойственна мышлению канадца и в большинстве ситуаций, когда он должен характеризовать иную культуру.
И это идет не только от потребности быть понятым людьми иной культуры.
С помощью тропов, передающих речь героя, Ю. Рытхэу постоянно подчеркивает, что он воссоздает в романе тип «среднего» цивилизованного человека, чтобы показать магию, притягательность культуры, основанной на принципах непосредственной связи с природой.
Такая культура способна «обратить в свою веру» стереотипного «белого» человека.
Таково положение дел с взаимодействием культур на микроуровне художественного произведения при первом, поверхностном наблюдении.
И это, скорее, взгляд двух культур друг на друга, чем их взаимодействие.
Для того, чтобы проследить глубокие процессы при взаимодействии культур на микроуровне в северных русскоязычных литературах, постараемся отыскать следы мифологического начала в сфере ассоциативной образности.
Черты мифологической культуры в образно-ассоциативной системе северной прозы. Черты мифологического видения мира:
антикаузальность,
неподвижность (отсутствие развития),
предметность,
конкретность,
лишенность качественных (оценочных) признаков.
Черты мифологической культуры прежде всего будут проявляться в обрисовке исконного сознания героев.
Вот как дает восприятие революции манси Юван Николаевич Шесталов в повести «Когда качало меня солнце»:
«– Кто такой? Революца? Если человек, то какие у него глаза, руки, голова? Головой он силен или руками? А есть ли у него сердце?! Можно ли с ним договориться лесным людям? Ценит ли он мех соболий или беличий?
– Кто такой Революца? Если он дух, то какой дух? Черный или белый? Злой или добрый? Какую жертву он просит? Большую или маленькую? Жертву с кровью или без крови? Откликнется ли на молитвы? А может, как многие духи, на жертвоприношении побывает, полакомится кровью и улетит, не оказав помощи страдающим?» [5;337—338]
Кроме конкретности и предметности исконного сознания, проявляющихся в этом фрагменте, здесь присутствует и качественность, которой наделяется образ (хотя и не в современном понимании).
Мы имеем дело не с беспримесным мифологическим сознанием, а с авторским фольклором Ювана Шесталова.
Качественность здесь проявляется как сакральность-профанность объекта описания.
В романе Юрия Рытхэу «Сон в начале тумана» мы, казалось бы, должны столкнуться с качественностью характеризуемого образа в эпизоде:
«– Что там? – спросил Джон, кивая в сторону темневших костей.
– Могила Белой Женщины, – ответил Орво.
– Белой Женщины? – удивился Джон.
– Не совсем белой, – поправился старик. – Так ее прозвали, потому что родилась она и жила на берегу белого от льда и снега моря» [4;70].
Диалог канадца Макленнана и чукчи Орво, знакомого с особенностями цивилизованного мышления, показателен: «белая» – как основной признак Женщины – прародительницы всего прибрежного народа – не является качеством самой Женщины.
Это – признак окружающей ее природы.
Черты цивилизованной культуры в образно-ассоциативной системе литератур Севера. Миф примитивно онтологичен.
Здесь есть общие представления
о картине мира,
основных типах систем,
общих законах их функционирования,
но это – ограниченная бытийность небольшого замкнутого пространства.
Бытийность, боящаяся бесконечности.
Поскольку видит ней только проявление хаоса.
С течением времени сакральная составляющая картины мира уступает место социальному и этическому наполнению.
Одним из проявлений эстетических поисков становится тропика.
Уже в рамках фольклора начинают проявляться
каузальность,
движение,
качественность,
достаточная степень абстрагированности для возникновения переносного смысла.
Возникает, а в ряде случаев получает дальнейшее развитие, идея последовательности во времени.
В индивидуальном творчестве эти процессы проявляются более полно и последовательно.
Причинно-следственные представления способствуют индивидуализации героя.
В повести Ю. Рытхэу «Когда киты уходят» юная Нау влюбляется, и все, происходящее в мире, приобретает причины и следствия:
«Мир звуков разъялся, как и видимый, и теперь Нау знала, откуда идет грохот бьющих о скалы волн, шелестящий звук ветра, гладящего невидимой огромной ладонью тундровые травы, плеск мелких волн в лагуне, журчание воды в ручье, бегущем по каменистому склону.