Русский вид. Рысь

Пролог

 
Так уж вышло –
не крестись –
Когти золотом ковать,
Был котенок – станет рысь,
Мягко стелет, жестко спать!
 

«Оборотень» Наталья О, Шей (Хелависа)

6 июля 1943 г. СССР

Граница Белгородской и Курской областей

«Огненная Курская дуга»

Надвигались июльские вечерние сумерки, когда маленький одномоторный истребитель «Ла – 5» (в простонародии «лавочка») возвращался из разведки на секретный аэродром под Белгородом. И вдруг советский пилот заметил большую группу немецких бомбардировщиков «Юнкерс», летевших в восточном направлении.

Срывая голос, старший лейтенант закричал по рации, предупреждая свою группу:

– Тревога, ребята! Бомберы летят!

Он был уверен, что скоро его прикроют товарищи, но рация была неисправна. Так «лавочка» оказалась наедине с двадцатью вражескими самолетами, – уклониться от боя нет никакой возможности. Разве что попытаться удрать, заставив группу тяжелых бомберов следовать за собой в тыл, как остервенелую стаю… Ну уж нет!

Заранее набранная высота позволила советскому пилоту уверенно атаковать. Не раздумывая, он с ходу устремился на первое звено черных немецких бомбардировщиков, летевших ниже.

В прицеле пушки показался ближайший «Юнкерс», – пилот нажал на гашетку, а потом ловко увернулся в сторону, иначе сам бы пострадал от обломков сбитого им самолета. Первая удача окрылила, советский ас даже нашел пару секунд, чтобы всмотреться вдаль, надеясь увидеть «стайку» наших лобастых истребителей. Восточный горизонт оставался чист. Тогда пилот «лавочка» понял, что и дальше придется биться в одиночестве.

На мгновение ему стало жутко, затем вспомнилась старинная поговорка Суворова или другого какого русского полководца:

– И один в поле воин, коли по-русски скроен!

А ведь он мог улететь от них, просто сбежать… Резко дернуть ручку штурвала от себя, потерять высоту, выйти из неравного боя и стремительно улететь к своим. Возможно, «стервятники» Геринга и не стали бы преследовать улепетывающий истребитель.

Но пилот принял другое решение – пока есть снаряды в пушках и горючее в бензобаке, он будет сбивать их один за другим из любого положения, при пикировании и наборе высоты, заходя справа и резко маневрируя. Новая короткая очередь и разодранный «Юнкерс», завертевшись, показал брюхо в потеках бензина. Строй немецких самолетов оказался рассеян, а вскоре повалил черный дым из третьего бомбера.

Советский пилот ликовал, стараясь не думать о том, что его боеприпасы на исходе, а врагов еще очень много. Он поистине проявлял чудеса пилотирования, выжимая все возможное из проверенной «лавочки», но неожиданно сверху появилось вызванное немцами подкрепление из шести «Мессершмитов». Они были серьезными противниками. Как правило, управлялись настоящими асами Люфтваффе.

Напряжением воли успокаивая неровно стучащееся сердце, советский пилот пытался собраться с мыслями и как можно дороже продать последние минуты жизни.

«Надо же было до войны выучить их, чертей, в нашем Липецком на свою голову, а кто же тогда знал, что с ученичками воевать придется…»

Он хрипло рассмеялся и одеревеневшими пальцами надавил на гашетку, однако пушка молчала – снаряды закончились. И все-таки ему удалось прошить ближайший «Мессер» последней очередью из пулемета. Вскоре затих и пулемет, патронов больше не было. Тогда пилот еще долгое время пробовал маневрировать, кидая измученную машину вверх и вниз, вправо и влево… Вскоре по раскаленному мотору прошлась огненная струя, и «Ла-5» потерял управление.

Огненными колесами крутились в мозгу последние мысли:

«Хотя бы еще один забрать с собой на землю. Не дать улететь, вцепиться зубами! Один немецкий самолет может уничтожить дюжину наших танков, сжечь их заживо вместе с экипажем в аду металлической коробки… Завтра будет страшная битва на земле, а моя здесь уже почти завершена…».

Последнее, что запомнилось ему из неравного воздушного боя – это черный бок «Мессера» с ненавистным крестом, в который он решительно направил свою верную «лавочку».

«Бог! Если ты есть!.. Хотя бы еще один!..»

Всего за эти страшные полчаса он уничтожил восемь немецких самолетов и каким-то чудом остался жив. Хотя, может, лучше бы умер.

Месяц спустя

Германия, г. Вайсбах, 1943 г.

креп. Штайнбург, Лаборатория д. Вильгельма Крафта

В строго охраняемом медицинском боксе на ночь было оставлено приглушенное освещение. Над замотанным в бинты человеком склонились два заинтересованных наблюдателя.

Один поправил очки на вспотевшем носу и вкрадчиво доложил руководителю проекта характеристики пациента:

– У него высочайшая способность к регенерации, герр Доктор. Позволю себе заметить, что это уникальный случай. Я не сталкивался прежде с подобным явлением. Поистине феномен! У русского пилота наблюдается пятьдесят процентов обгоревшей плоти, несколько тяжелых переломов и уже вовсю идет восстановление… Внутренние органы отлично справляются. Мы надеемся на отличный результат.

– Что ж… Если выживет, займитесь им лично, Шнайдер. Вы уже видели того красавца, что привезли из белгородских лесов? Великолепный самец! А ведь это редкое животное и тоже уникальное в своем роде. Зверь запутался в охотничьих силках, голодал несколько дней и почти отгрыз себе лапу, пока наши солдаты не обнаружили его в ловушке.

– А вы знаете, насколько зоркое у них зрение, господин Крафт? Астроном Ян Гевелий даже назвал одно из скоплений мелких звезд Созвездием Рыси: «В этой части неба встречаются только мелкие звёзды, и нужно иметь рысьи глаза, чтобы их различить и распознать».

– Итак, в нашем распоряжении целых два ценных объекта – зверь и пока еще человек. Не пора ли сделать из них одно совершенное существо?

– Все условия благоприятствуют. Еще несколько тестов и можно проводить «подсадку».

– Жду подробных отчетов о ходе нового эксперимента, Шнайдер. И позаботьтесь об особой сохранности донора. Если пилот не справится, биоматериал придется опробовать на другой «крысе».

– Понял вас, господин Крафт!

Наши дни, г. Москва

Главное разведывательное управление Генштаба ВС России

У раскрытого настежь окна кабинета курил солидный мужчина в расстегнутом мундире. Успокаивал нервы, продумывал план действий и вдруг резко шагнул к столу, за которым ожидал решения подчиненный.

– Сергей Павлович, потрудитесь объяснить мне – как вы могли не знать, что сотрудник, который должен непосредственно контактировать с объектом имеет открытую Грин-карту? Прямой саботаж! Кто-то копает под меня, давно копает, но я вычислю крысеныша. Своими руками гадину придушу.

Генерал набрал воздуха в грудь и, упираясь растопыренными пальцами в стол, заорал:

– Если не найдете пропажу через сутки, вынужден буду сообщить о происшествии наверх, вы потеряете должность.

– Делаем все, что в нашей компетенции, товарищ генерал! Город закрыт двойным кольцом, – отчеканил Сергей.

– Поздно! Из-под носа у вас объект увели. Значит, информацию слили. Твари продажные… (отборный мат). Да я почти уверен, что парня уже нет в Подмосковье. Проверяйте ближайшие области, работайте с населением, ройте землю, иначе зароют вас. И меня заодно… Везде бардак! Невозможно работать с такими… (брань).

– Мы его найдем, товарищ генерал! Разрешите выполнять?

Глава 1. Ева

Наши дни

Нижегородская область, г. Кулебаки

Меня зовут Ева. Просто Ева. Фамилия сейчас не важна. Интересно, а у самой первой Евы была фамилия или отчество? Нет, наверное, откуда бы… Первая женщина без рода без племени, плоть от плоти своего Адама. Получается, Бог сотворил Адама из глины, а Ева сотворена из Адама. Прежде они были одним целым, может, потому-то и жили душа в душу, в ладу и гармонии, даже разделенные, даже изгнанные из Рая.

Конечно, Бог предвидел их ослушание. На то он и Бог, чтобы знать все наперед. И яблоня Познания выросла в саду не случайно, а по строго выверенному сценарию Творца, по его мудреной задумке. И уж тем более не случайно появился там Змей. Как же в сюжете без «плохого парня», так и герою себя не проявить.

Стоп, в раю еще какое-то время до Евы обитала своенравная Лилит. Уж она точно была сама по себе – равная Адаму, только гордая и непокорная. Говорят, многим мужчинам нравятся роковые красотки. Но, видимо, у Лилит со стервозностью был явный перебор и мягкотелый – «глиняный» Адам ей быстро надоел. Она улетела из скучного сада в поисках приключений, за что и была наказана обиженным Творцом.

Уж с Евой-то первому мужчине жилось гораздо комфортнее и надежнее, чем с капризной Лилит. На свою Еву Адам всегда мог опереться, положиться – она ж из крепкого ребра, а не какого-то там рыхлого праха. К тому же родное ребро никогда не подведет, кость – она и есть кость, знай свое место. Сиди на нем и не высовывайся.

Примерно так рассуждал о женщинах мой бывший парень Олег. Когда мы познакомились, он работал инструктором в Фитнес-клубе северного города Надыма. Кстати, сам клуб и еще пара магазинов спортивного питания принадлежали дяде Олега, бывшему депутату местной Городской Думы, так что с обеспеченной, влиятельной родней было все в порядке.

Я же в свои двадцать шесть лет работала специалистом по «мягкому» фитнессу. Меня приняли в клуб дяди Олега инструктором по калланетике и пилатесу вместо ушедшей в декрет сотрудницы.

Справлялась я отлично, группы, что вела моя предшественница, удалось сохранить и даже пополнить новыми клиентками. Работу свою я очень любила. По-моему, пилатес, йога и бодифлекс – лучшие способы сохранить женское тело в балансе красоты и здоровья.

Правда, к тому времени, как я устроилась спортивным инструктором, в закромах у меня было образование филолога, но вакансии русоведа в городе не нашлось. Сначала я пыталась зарабатывать репетиторством. Доход эта деятельность приносила смехотворный, вот и пришлось превращать в профессию свое увлечение аэробикой.

* * *

Родители мои развелись, когда я училась в шестом классе. Очень неприятная история, даже не хочется вспоминать. Папа тогда вернулся из мест заключения, где пробыл без малого семь лет. А попал он туда из-за пьяной бытовой драки, когда фарфоровой вазой пробил голову какому-то случайному собутыльнику.

А все потому, что тот, по мнению папы, слишком пристально смотрел на маму, и она улыбалась в ответ. Уж моему ли родителю было не знать, что у мамочки просто лицо такое – милое и улыбчивое для всех, кого приходится кормить пирогами. Гостеприимная она у нас – мамочка.

А когда папа вернулся, и мы снова стали жить как одна семья, начались неприятности. Оказалось, что он изменился в худшую сторону, из вспыльчивого интеллигента превратившись в развязного, циничного хама.

Выглядел папа теперь тоже экзотично – на коленях звезды, на сгибе локтя надпись «крови нет, выпили менты», на тыльной стороне запястья синие буквы Б А Р С.

Спустя три месяца по прибытию домой он снова подрался с соседом по лестничной площадке, и когда мама хотела их разнять, сильно ее толкнул. Мама упала, ударилась животом, случился выкидыш. После больницы она сразу же подала на развод.

Я очень переживала, несмотря на бурный характер, любила отца, мы всегда были дружны, понимали друг друга. Где-то в самой глубине души я им даже немножко гордилась.

Может, потому, что папа был задиристый и прямолинейный, не похожий на других серых, чинных, будто прилизанных горожан. К тому же благодаря моему хулиганистому родичу я стала получать повышенное внимание от мужской половины нашего класса:

– Слушай, Евка, а батя у тебя улетный! А какие у него наколки есть, расскажи! А еще где?

И вот я, дуреха малолетняя, расспрашивала отца о нелегких буднях «за колючкой», упивалась уголовной романтикой в исполнении Михаила Круга «Владимирский централ – ветер северный…», от души жалела несчастного сидельца за все перенесенные им лишения. Ну, прямо как декабриста, который вышел на Сенатскую площадь протестовать против царской власти и был сослан в Сибирь на каторгу.

После развода отец уехал в другой северный город, оставив нам с мамой однокомнатную квартиру в Надыме, где мы и стали проживать вдвоем. А пару лет назад по программе переселения северян маме выделили жилье в Нижегородской области, в маленьком городке со странным названием Кулебаки.

К тому времени я уже познакомилась с Олегом и получила приглашение перебраться к нему в просторную студию элитной новостройки. После долгих сомнений, мама поехала в европейскую часть России одна.

– Воздух в Кулебаках легкий, климат здоровый. Может, еще поживу. На свадьбу только пригласить не забудьте.

Но до красивой свадьбы у нас с Олегом не дошло. Лодка, что вполне бы могла называться потом семейной, разбилась о быт уже через полгода совместного проживания.

Очутившись на территории жениха, я с первых же дней стала чувствовать себя высокообразованной прислугой, качественным прибором из разряда бытовой техники.

Олег настоял на том, чтобы я оставила репетиторство, сократила количество занятий в Фитнесс-клубе и занялась домом. Моей главной обязанностью стало встречать будущего мужа с работы в полной боевой готовности: квартира блестит, ужин из трех блюд, причем идеально сбалансированных по составу, а я сама должна походить на красотку с обложки «Космополитен».

Перед совместным походом в спальню от меня требовался кружевной полупрозрачный пеньюар, сексуальные шпильки, чувственная аура в будуаре за счет ароматических свечей и масел, а также искреннее желание выложиться на все сто для вальяжного самца-господина.

«Чем ты меня сегодня удивишь, Евочка…»

Я, конечно, всегда старалась выглядеть подтянуто и свежо, но не имела привычки накладывать косметику в выходные дни, никогда не делала вычурную прическу, собираясь вынести мусорное ведро. И расписывать в уме последовательность эротических приемов для меня тоже оказалось в новинку.

Олегу нужна была идеальная картина: уютное гнездышко в стиле минимализма, замысловатый рацион питания для спортсмена, красавица жена при изысканном маникюре в модной одежде. Жена – повар высшего класса, жена – гейша, жена – тонкий психолог и фотомодель в одном лице.

Наконец я поняла, почему от Олега сбежали несколько бывших подруг, а еще парочку барышень он выгнал сам без долгих церемоний. Я же, как истинная «отличница», принципиально намеревалась продержаться подольше. И даже поставила рекорд в отношениях Олега с девушками – меня хватила на целых полгода. Просто я очень любила своего первого мужчину, хотела соответствовать ему, стать для него единственной, самой лучшей.

В моих глазах Олег был образцом мужественности: старше меня на несколько лет, брутальный, «накачанный», под два метра ростом красавец. Себя-то я всегда считала ничем не примечательной, совершенной обычной девчонкой, на которую никто не обратит внимание с первого взгляда. А вот с первого разговора…

Меня часто хвалили за голос – глубокий и завораживающий тембр с бархатистыми интонациями. На этот-то голос и явился Олег в спортивный зал, где я громко руководила полнотелыми и поджарыми дамами своей группы. Помню, обомлела, увидев его впервые.

Во время своих занятий в «тренажерке» Олег повязывал коротко стриженую голову красным платком, прибавьте к этому внушительный полуголый торс, острый надменный взгляд, ямочку на подбородке… Настоящий пират! Я покорилась до обидного быстро. «Абордаж» произошел примерно через неделю после нашего знакомства, но я ни о чем не жалела.

Как писали в старинных романах: «Между нами разгорелось пламя страсти, которое невозможно было погасить…». Потом я полгода упорно подкидывала дровишек, сбросила лишние два килограмма, которые мешали моей фигуре дотянуться до пресловутых стандартных параметров, в совершенстве освоила технику накладывания макияжа, записалась на курсы фитодизайна.

Забросив свое репетиторство по русскому языку, я штудировала кулинарные книги и сайты, стала поклонницей передач типа «Модный приговор», поменяла гардероб, правда, на свои собственные средства. В плане финансов Олег оказался довольно прижимистым, так из моих личных доходов треть денег должна была вноситься в общую казну на общие нужды.

Олег ратовал за равноправие:

– Не выношу девчонок, которые пищат: «Мои деньги – это мои деньги, а твои деньги, любимый, – это наши деньги!» Со мной у них такой номер не пройдет.

И я легко согласилась, а разве он был не прав? Мы же вместе, мы пара – у нас все общее. Потому я сама платила за себя в кафе, сама покупала себе косметику, одежду и остальные женские штучки. Содержание квартиры и минимальный продуктовый набор был за счет Олега. В список вынужденных расходов попадали и цветы для меня, случайно подсмотрела в ежедневнике.

Через полгода такой карусели я выдохлась… Устала быть Леди Совершенство и стала пятой невестой, сбежавшей от Олега, сверкая тщательно обработанными пятками. В костре нашей страсти остались одни угли, которые я щедро залила слезами, а последним толчком к такому решению стал звонок от маминой соседки из Кулебак.

– Евочка, приезжай скорее, Надежда в больнице.

Так я навсегда простилась с Надымом, вычеркнула из сердца гламурно – расчетливого пирата и поселилась в Нижегородской области.

Мамочки моей не стало через два месяца после переезда. Отказали почки в реанимации, врачи ничего не могли сделать. Я осталась совсем одна. Поначалу отца хотела разыскать, а потом подумала – зачем?

Он не интересовался мною уже десять лет, хотя исправно платил алименты в свое время. После того, как завел в Сургуте новую семью и устроился на завод слесарем механосборочных работ, после рождения сына ни разу не поздравил меня с днем рождения.

А я очень скучала по нему, писала, звонила… Но отболела и эта рана, превратившись в едва приметный шрам, ноющий во дни душевной непогоды. С мамой мы всегда были лучшие друзьями, я доверяла ей все свои тайные мысли, потому что знала – она может понять и утешить одним лишь ласковым взглядом. Но чаще всего ко взгляду прилагались и теплые объятия, а потом можно было лечь ей на колени, закрыть глаза и представить, что все невзгоды далеко-далеко, за пределами нашей любви.

Я долго корила себя за то, что не поехали с ней сразу, вцепившись в Олега. Может, если бы мы жили вместе с мамочкой, она продержалась бы дольше. Но что теперь об этом говорить… После ее ухода, меня очень поддержали Кулебакские соседки и бывший участковый – пенсионер Валентин Игоревич. Он подружился с мамой, когда она только поселилась в их городе, часто заходил в гости на чай и, вроде бы, даже неловко сватался.

Мамочка у меня и в шестьдесят лет была красавицей. Невысокая, стройная, с густыми каштановыми волосами, вьющимися на концах. Говорят, внешностью я пошла в нее, только вот глаза у меня папины – светло-карие. А у мамы были голубые, прозрачные, как озеро в спокойный весенний день.

И вот оказалась я в незнакомом городке Кулебаки в ста километрах от столицы. Мне предложили место учителя русского языка в средней школе. Но учеба начнется только в сентябре, а сейчас лишь начало июля. У детей каникулы в разгаре. С репетиторством тоже не везло. Все ЕГЭ давно завершились, молодежь отдыхает, кто на даче у бабушки, кто в Турции или жарком Тайланде.

Чтобы хоть как-то свести концы с концами я начала набирать группу по аэробике, директор любезно разрешил проводить занятия прямо в школьном спортзале. Условия, конечно, не ахти, с фитнесс-клубом в Надыме не сравнишь – никаких тебе зеркал и спецоборудования, зато великолепная акустика.

Я расклеила по городу объявления и уже через неделю у меня набралась небольшая, но очень активная группа из женщин, желающих выточить фигурку по самым современным методикам.

«Уж теперь продержусь до первой учительской зарплаты, хотя бы на кефире и гречке».

А потом пришла настоящая удача – мне предложили подтянуть по русскому языку одного пятиклассника. Его семья недавно переехала в Подмосковье откуда-то из Европы. Жил Артур в элитном коттеджном поселении рядом с Кулебаками. Добираться до усадьбы в дубовой рощице мне приходилось с автобусной пересадкой, машины я своей пока не завела, хотя права получила еще в Надыме.

Но все эти дорожные неудобства с лихвой компенсировались обещанным гонораром. У Артурчика, правда, было неважно с русским языком, а родители его оказались состоятельными людьми. Первое время я всерьез недоумевала, что они забыли вблизи скромного моногородка, когда вполне могли бы жить на Рублевке.

Полагаю, их привлекали высоченные старинные дубы на месте бывшей дворянской усадьбы какого-то русского аристократа, сбежавшего из страны во время Октябрьской Революции. Может, родители Артура были его прямыми потомками и потому решили поселиться в «родовом гнезде»… Природное любопытство рисовало мне развесистые картины семейного древа Сосновских, знать бы раньше, куда этот интерес заведет!

Благодаря знакомству с Артуром в жизни моей произошли колоссальные перемены. И я даже спасла жизнь очень странному человеку, ставшему для меня в последствие чрезвычайно важным. И в его судьбе я тоже многое изменила, начиная с имени.

Но лучше обо всем по порядку…