США. Вирджиния
Ситуация в Америке, набирая скорость, катилась под откос, и, казалось, ее ничто уже не могло выправить. Если в первые сутки волнений у вываливших на улицу людей кроме неизвестно откуда взявшейся перерастающей в агрессию злости были разумные требования, вроде реформирования вашингтонской власти, то после введения в города войск в стране началась полная анархия.
Понимая, что президент настроен решительно, губернаторы штатов и мэры крупных городов попытались организовать сопротивление армии, получившей приказ в кратчайшие сроки подавить беспорядки. Делали они это не потому, что верили в демократию и были против того, что после роспуска Конгресса власть в стране сосредоточилась в руках главы государства. Вовсе нет. Президент сразу объявил о дате национального референдума по изменению политической системы США. Он также опубликовал план перехода к прямой демократии, где основные вопросы развития нации будут решаться всенародным голосованием, а не кучкой вашингтонских политиков, продвигающих интересы крупных корпораций и, конечно, свои собственные. Дело было в том, что местечковые политики сами являлись частью этой прогнившей системы. Они очень опасались того, что, если президентская инициатива будет поддержана американцами, их власти в Штатах тоже придет конец. Ведь правила референдума предполагалось распространить на всю федерацию. Именно поэтому губернаторы и мэры, с пеной у рта крича про попранную демократию, послали полицейский спецназ захватить склады армейского резерва с оружием, законсервированные еще со времен холодной войны. Именно поэтому, надеясь на то, что старым политическим элитам каким-то образом удастся вернуть себе утерянную власть, они раздали это оружие населению и сформировали «сопротивление», фактически развязав в стране гражданскую войну.
Но расчет не оправдался. Получив оружие, разъяренные толпы направили его не против армии, где их ожидал бы решительный отпор. Они повернули оружие против тех, кто его им роздал, и в течение нескольких дней разогнали городские администрации и правительства штатов. А потом люди стали убивать друг друга. Так по крупным городам Америки начала разливаться волна неконтролируемого хаоса и насилия, которую не в силах были остановить даже военные.
Сбившись в многочисленные банды, люди дали выход своей копившейся годами ярости на царившую в Америке несправедливость и принялись громить и разрушать все, что их окружает. Магазины, склады, предприятия, офисы – все подвергалось нещадному разграблению.
После начала операции усмирения армия и нацгвардия попытались взять ситуацию в городах под контроль, но генералы быстро поняли, что их действия перерастают в полномасштабные уличные бои, и отвели войска за окраины. Организовав там хорошо укрепленные блокпосты, военные постоянно пробовали вступить с «сопротивлением» в переговоры.
Командиры сообщали в штабы своих частей, что наблюдают в городах пожары, а их разведка докладывала о не стихающих уличных боях между вооруженными группами, многочисленных жертвах среди населения, бесконтрольных грабежах и разбое. Но военные не знали, что делать. Не в силах контролировать собственную злость на то, что ситуацию не удается урегулировать, они все чаще отдавали приказы авиации и артиллерии на нанесение ударов по городским кварталам.
Американцы точно сошли с ума. Сомнений в этом больше не оставалось.
Не скрывая своего раздражения, Адамс выругался и выключил новости. Все летело к чертям. Из нетронутых «сопротивлением» городов остались только Вашингтон, который полностью контролировали военные, и города в штатах центрального Запада. Там властям удалось удержать население от открытого бунта и направить его агрессию против мигрантов из Мексики. Все остальные крупные города были охвачены беспорядками.
Что творилось в городках помельче, никто не мог себе даже вообразить. И, похоже, остановить эту волну насилия не представлялось возможным. Через неделю крови прольется столько, что эту бойню стороны будут продолжать до полной победы, а значит до полного истребления противника или своей собственной гибели.
После разговора с главой МНБ Адамс вернулся домой в небольшую квартиру рядом с Лэнгли. Он попытался вспомнить, что чувствовал в момент, кода уловил мощный всплеск информационного поля. Раздражение… Злость… И страх… Да, страх казался самым мощным ощущением. И это было хорошо. Такой сильный эмоциональный фон мог оставить в подсознании отпечаток чего-то, что он сразу не смог распознать. Чего-то, что может послужить зацепкой в разгадке внезапной вспышки неконтролируемой агрессии, накрывшей американцев. В том, что эта агрессия была вызвана извне, он не сомневался. Лишь больше убеждался, что всё это очень напоминало атаку мощного психотронного оружия.
В задумчивости постояв у окна, рассеянно рассматривая блокировавший ближайший перекресток «Брэдли»1, Адамс, наконец, принял решение. Надо было попытаться восстановить свое состояние на момент атаки. Он прошел на кухню, открыл небольшой почти пустой холодильник и достал из него компактный контейнер. В нем находились несколько доз сильнодействующего психостимулянта. Выносить такие препараты из лаборатории было категорически запрещено, но Адамс, ссылаясь на то, что ему иногда приходится «работать на дому», сделал себе специальное разрешение.
Конечно, можно было бы попытаться ввести себя в состояние психостимуляции усилием воли, но в поисках подсказок он хотел добиться глубокого погружения в самые отдаленные уголки собственного сознания. А для этого разработанная в их лаборатории химия была самым лучшим помощником.
Достав из металлической коробочки небольшой сверкающий стерильным хромом инъектор, Адамс выбрал одну из тонкостенных стеклянных капсул и, придирчиво рассмотрев бесцветное вещество на свет, вставил ее в приемник. Затем прошел в спальню, подкатил к кровати небольшую тележку с нейрографом и надел на голову эластичный сенсорный шлем, больше похожий на увитую проводами резиновую шапочку для бассейна. Убедившись, что прибор начал регистрировать его мозговую активность, он закрепил на предплечье автоматический инъектор, который через полчаса должен был вколоть ему антидот, чтобы вывести из состояния транса, лег, сделал несколько глубоких вдохов, расслабился и точным, отработанным движением впрыснул в шею дозу психостимулянта.
Потолок стал медленно уплывать, превращаясь в звездное небо. Откуда-то сбоку выплыл залитый солнцем диск луны. Адамс, казалось, парил в космосе на высокой орбите. Он мысленно повернул голову от солнца и увидел Землю. С этой стороны на планете царила ночь, но по темным очертаниям континентов и подсвеченной огнями россыпи городов, соединенных светящимися нитями дорог, он понял, что смотрит на Восточное полушарие. Он часто вызывал в себе эту картинку и понимал, что это вовсе не полет сознания на орбиту Земли. Просто его воображение складывало вид планеты с орбиты из сотен образов, запомнившихся ему по телевизионным кадрам и фотографиям.
Усилием воли он заставил образ Земли вращаться в обратном направлении. На западе, блеснув ярким лучом, рассыпавшимся по атмосфере невиданной красоты радугой, показался край солнца. Оно поднималось медленно и величаво, отгоняя нечеткую полосу тени все дальше и дальше на восток. Наконец светило зависло над полушарием, освещая его в полную силу. Потом сдвинулось с места и покатилось на восток, чтобы через несколько секунд опуститься в Тихий океан.
Довольный увиденным, Адамс улыбнулся. Он мог контролировать свой мозг. Заставляя двигаться солнце с запада на восток. Делая это, он в своем сознании отматывал время назад, чтобы выйти на момент психотронной атаки и попытаться локализовать ее источник. Пока все получалось. Светило, скрывшись за горизонтом, опять погрузило Восточное полушарие в ночь. Затем подернутый тонкой пленкой атмосферы западный край земного шара начал светлеть снова. Наступал день, когда Адамс почувствовал всплеск в информационном поле. Он внутренне напрягся, пытаясь воссоздать в памяти ощущения, которые он тогда испытывал.
Раздражение… Злость… Страх… Солнце встало над горизонтом и, гася россыпи огней ночных городов, снова погнало полосу тени на восток.
Раздражение… Злость… Страх…
Никакой реакции. Сознание молчало, словно не понимая, что от него требуется. Все Восточное полушарие уже было залито светом. На севере, над Евразией, закручиваясь в гигантские клубящиеся облачностью водовороты неправильной вытянутой формы, медленно двигались темно-серые рукава циклонов. Южнее – чистое небо над спокойной лазурью Индийского океана и выцветшей от жары Австралией.
На западе появилась полоса тени. Постепенно накрывая Атлантику, она неотвратимо надвигалась на Европу. Поглотив затянутый рваной облачностью континент, темная волна ночи подошла к Черному морю. Солнце неумолимо двигалось к восточному горизонту, но Адамс ничего не чувствовал. Неужели ему не удастся перенестись сознанием на два дня назад, в ту секунду, когда он испытал раздражение, злость и страх.
Страх… Заставив волосы на голове шевелиться, он появился из пустоты и захлестнул Адамса мутной, зябкой волной, вызвавшей неконтролируемую внутреннюю дрожь. Это сильное ощущение длилось всего долю секунды, но он отчетливо его уловил. Теперь с большой долей вероятности можно было определить время атаки. Теперь он знал, что искать в своем подсознании.
Земной шар пропал, и Адамс вызвал реальные воспоминания того дня, того момента, когда произошла атака. Что он делал в это время? Было около семи утра. Несмотря на рождественские каникулы, он собирался заехать на работу. Он увидел себя дома сидящим на кухне с кружкой горячего кофе и парой ржаных тостов на тарелке. Взяв из стойки с приборами нож, потянулся к масленке, и тут вся картина подернулась тонкой рябью. Ничего особенного не произошло, он просто нахмурился и на секунду замер с ножом в протянутой руке. Он прислушивался к своим ощущениям, смутно улавливая раздражение, злость и неясный, но набирающий силу страх.
Словно редактируя киноленту, Адамс заставил свое сознание вернуться на минуту назад и попытался разобраться, что все-таки случилось в этот момент. Горячий кофе, тосты, нож, масло. Эта странная рябь, на мгновение исказившая пространство… Усилием воли он снова вернулся на несколько секунд назад, пытаясь уловить причину своих странных, очень похожих на предчувствие большой беды ощущений.
И тут его накрыло.
Сознание вытащило из своих глубин тысячи и тысячи вполне отчетливых и ясных образов, из которых состояла окружившая его необычная рябь. И все они были об одном. Оторванная голова Статуи Свободы, лежащая на дне Верхнего залива среди затонувших военных кораблей. Горящий Белый дом. Валящиеся друг на друга высотки Нью-Йорка. Дымы от пожарищ над Лос-Анджелесом, разрушенным мощным землетрясением. Стремящиеся вниз графики обвала индексов основных американских бирж. Ожесточенные уличные бои, в которых американцы остервенело убивают друг друга. Толпы полуразложившихся зомби, бесцельно блуждающих по улицам американских городов. И еще, и еще, и еще… Все пространство было забито ужасными образами гибели Америки. Они были повсюду: сыпались с потолка, вываливались из стен, поднимались из пола, заполняя собой кухню, выдавливая воздух, мешая дышать. Адамс почувствовал, что задыхается, и в его сознание, вытеснив волю и здравый смысл, разъяренным чудовищем ворвался примитивный животный ужас.
Он пришел в себя от резкого, бьющего по ушам металлического дребезжания старинного будильника, который он по сложившейся традиции ставил на нужное время во время одиночной психостимуляции. Не в силах побороть остатки страха, захлестнувшего его во время сеанса, Адамс долго лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. Ему казалось, что в комнате до сих пор висят обрывки образов гибнущей Америки. Он опасливо огляделся и, убедившись, что в реальности все осталось по-прежнему, медленным движением снял шлем нейрографа.
США. Вашингтон. Региональный офис ЦРУ
Внимательно выслушав рассказ руководителя группы «Сигма», директор ЦРУ Келли в сомнении посмотрел на телефон, решая, позвонить президенту еще раз или нет. Он помнил, с каким скепсисом тот воспринял его прошлое упоминание об этом не совсем обычном подразделении, уже давно и довольно успешно работавшем под крышей одного из оперативных отделов.
– Мистер Адамс… – он перевел взгляд на собеседника. – То, что вы рассказали, очень настораживает, хотя и звучит довольно необычно. Я не думаю, что в Администрации серьезно воспримут ваш э… источник информации, а объяснять им теорию информационного поля, не имеющую фактических подтверждений, у нас просто нет времени. С другой стороны… Если в ближайшее время не удастся выровнять ситуацию, страна может расколоться на несколько полностью автономных провинций. У нас есть сведения, что штаты Среднего запада – Аризона, Невада, Юта, Колорадо, где местные власти держат ситуацию под контролем, уже хотят закрыть границы с соседями. К ним готовы присоединиться Нью-Мексико, Техас, Канзас, Небраска и Вайоминг. Там тоже армии и нацгвардии быстро удалось навести порядок. Это очень настораживающая тенденция, поэтому времени у нас практически нет.
– Я выложил вам свое видение ситуации, – шеф «Сигмы» понимающе покивал головой. – Вам решать, что дальше со всем этим делать.
– Информация довольно необычная. Вы утверждаете, что США подверглись массированной атаке некоего неизвестного психотронного оружия. Кто ее произвел, вы не знаете, но вам известно время. То, что с мозгами людей произошло нечто необычное, говорят и медики, работавшие в указанное время с нейрографами. Мы собрали данные из десятка медучреждений, включая пару контролируемых нами психушек, и все они подтверждают, что в это время у пациентов, подключенных к аппаратуре, наблюдался короткий пиковый всплеск мозговой активности.
– Я этого не знал, – поднял брови Адамс.
– Да. Моя вина. Мне надо было сразу сообщить вам об этом. Знаете что, – Келли в раздумье постучал пальцами по столу, – судя по всему, вся эта психотронная история будет иметь продолжение. Слишком много фактов работает на ее подтверждение. Но пока у нас нет твердых доказательств, выносить такую информацию наверх я не хочу. Один раз уже пробовал – не получилось. Да и ваш разговор с Бэйтсом, судя по всему, закончился ничем. Поэтому я принял решение собрать оперативную группу. Раз уж это ваша тема, назначаю вас руководителем. Людей подберите сами. Наших ребят из контрразведки вы знаете хорошо. Часто работали вместе. Если нужно подкрепление из ФБР, дайте знать, я вам его обеспечу. Но тема щекотливая, на грани мистики, поэтому хотелось бы пока держать ее внутри Конторы. Я дам вам самые широкие полномочия, ресурсы и допуски. В рамках приличий, конечно. Если честно, мне самому трудно поверить в вашу теорию, но, если она подтвердится, это может спасти ситуацию. И главное… Ваша основная задача – поиск способов нейтрализации психотронного воздействия. Если попутно найдете источник атаки – хорошо. Но все равно мы с ним будем разбираться позже.
– Понимаю. Я сделаю все возможное, – без особой уверенности в голосе сказал Адамс.
– Тогда приступайте. Приказ я подпишу немедленно, – директор ободряюще кивнул и потянулся за телефоном, давая понять, что разговор окончен.
* * *
Информация о том, что нейрографы по всей стране зафиксировали синхронный всплеск мозговой активности у пациентов как раз в тот момент, на который вышел Адамс во время сеанса психостимуляции, подтверждала предположение о психотронной атаке. К вечеру из нескольких десятков клиник, разбросанных по всему миру, пришли данные, подтверждающие, что и там были зарегистрированы похожие синхронные пики активности, в точности совпадавшие по времени с американскими.
Сомнений не оставалось: два дня назад в 7.09 утра по времени Восточного побережья произошло событие, повлиявшее на мозги людей на всей Земле. Но здесь возникал вопрос. Если это событие накрыло всю планету, то почему повышенная агрессивность населения наблюдается только в Америке? И еще, пожалуй, в Европе, хотя там правительствам все же удалось взять ситуацию под контроль. И как найти источник психотронной атаки, если данные нейрографов из разных стран мира практически идентичны и различаются только с показаниями в Соединенных Штатах. На все эти вопросы Адамс пытался отыскать ответ, стоя перед широким монитором в ситуационном зале своей только что собранной оперативной группы. Наконец он обернулся к сидящему за рабочим терминалом оператору, который пока был единственным членом его команды, и коротко бросил:
– Ну что?
– Сигнатуры всплеска активности на нейрографах по всей планете совпадают. Наше Министерство здравоохранения запросило дополнительную информацию. Полчаса назад стали поступать свежие, массивы данных из разных стран. У нас уже больше четырехсот случаев из 17 стран, и на всех сигнатура всплеска одинаковая. Складывается ощущение, что всю планету накрыло неким фоновым излучением и только Америка каким-то образом выбивается из общей картины. С такими данными мы вряд ли сможем локализовать место, откуда была инициирована атака, рассчитывая на то, что там интенсивность воздействия больше.
– Это значит, что воздействие было однородным, оно одновременно накрыло всю планету. Сработало с одинаковой интенсивностью, но с разным эффектом. И самые негативные последствия у нас. Вот что интересно… Если не считать нас и Европу, то в остальном мире все спокойно, – Адамс коснулся сенсорного пульта на своем запястье, и картинка на экране сменилась новостной лентой. – Я бы даже сказал слишком спокойно. Арабы перестали резаться друг с другом и начали переговоры. Сомалийские пираты отпустили кучу заложников, которых держали почти год. В ЮАР, Бразилии и Аргентине рассосались протесты. Тебе не кажется это странным?
– Может, совпадение? – пожал плечами оператор.
– А если нет?
– Накрыть всю планету можно только из космоса.
– Вижу, куда ты клонишь. Опять инопланетяне?
– Может, инопланетяне. Может, русские. Может, китайцы.
– Может… – эхом повторил за ним Адамс. – Черт! Я даже не знаю, с какой стороны подступиться к этой проблеме. У нас, кроме времени атаки, ничего нет. Ладно, если нет мыслей, давай копать вширь. Влезай во все доступные базы данных. Министерство обороны, АНБ, МВБ, ЦРУ. Запускай поиск везде, где можешь. Допуски у тебя есть. Цель поиска – любые программы по психотронному оружию, психомоделированию и манипуляции большими группами населения. Собирай все, что найдешь, потом отфильтруем. Это первый уровень. Одновременно запусти поиск по научным изданиям. Там хоть и много мусора, но тоже иногда всплывает полезная информация. Если что найдешь конкретно по теме, сразу дай мне знать. Если сам не справляешься, пришлю помощника. Это пока все. А я наведаюсь к армейским яйцеголовым в DARPA2, у них наверняка есть наработки по нашей теме.
Франция. Поместье Ривье
То, что контакт с Сингулярностью состоялся не так, как планировалось, не понравилось не только русским. Тьери сразу заявил, что китайцы специально спровоцировали активность модератора, чтобы провести эксперимент самостоятельно. По его мнению, они изначально преследовали свои цели и не были заинтересованы в детальном изучении феномена. Русские тоже склонялись к этому выводу, хотя сомневались, что Гао пытался добиться какого-то конкретного результата. Они полагали, что элемент случайности в монастыре все же присутствовал.
В любом случае мумии, открывшие канал к Сингулярности, были окончательно мертвы. Поэтому дальнейшее продолжение эксперимента теперь представлялось сомнительным. Чтобы напрямую не обвинять китайцев в срыве операции, спланированной на самом высоком уровне, было предложено взять паузу, спокойно разобраться в произошедшем и решить, что делать дальше. Тьери отложил свою поездку в Китай и отозвал Ника во Францию. Профессор Лесовский с Татьяной тоже покинули монастырь и вернулись в Россию.
После контакта Ник долго не мог прийти в себя. Он прекрасно помнил ощущение легкой эйфории, которое возникло, когда Ишихара первый раз провел его сознание на субквантовый уровень Сингулярности. Он помнил волшебное сияние ее нитей, радужные переливы теплого света, мерцающие среди роящихся в кажущемся беспорядке искр, каждая из которых была целой вселенной, впитавшей в себя коллективное сознание достигшей вершины своего развития цивилизации. Теперь Сингулярность виделась ему по-другому. Нежно изгибающиеся в медленном танце нити превратились в ослепительные резко очерченные росчерки молний, а манящий рой искр представлялся почти статичной россыпью звезд, сияющих холодным блеском на бездонном ночном небе. Он не задумывался, почему это произошло, но в памяти всплыла фраза Ишихары о том, что восприятие Сингулярности зависит от эмоционального состояния. Значит, его эмоциональное состояние изменилось. Пытаясь разобраться в своих ощущениях, он часто прислушивался к себе, но ничего особенного так и не заметил.
Лиз была несказанно рада его возвращению и не отходила от него ни на шаг. Она не расспрашивала о том, что случилось на коллайдере и где он пропадал последние три дня, но Ник иногда улавливал в ее взгляде понимание и даже едва уловимые нотки сочувствия. Конечно, она знала из новостей об операции по разрушению Европы, развернутой американцами на БАКе, знала, что ее муж невольно оказался в самом ее центре. А может, ей было известно и нечто большее. Но Нику не хотелось думать об этом. Он был рад тому, что Тьери после многочасового допроса оставил его в покое, сказав, что впереди еще много работы, но сейчас пару дней можно провести с семьей. Он наслаждался общением с Лиз, дочкой и родителями, которые были искренне рады его возвращению.
После заявления американского президента работу Большого адронного коллайдера остановили. При ООН была создана специальная комиссия по выработке правил работы на научных устройствах, способных спровоцировать необъяснимые опасные явления. Там же готовилось обширное межгосударственное соглашение, запрещающее эксперименты с энергиями более 14 ТэВ на установках любого типа.
В общем, пока политики разбирались с ситуацией и друг с другом, ученые получили непредвиденный отпуск. Да и работать Нику не хотелось. Пару раз садился за расчеты, пытался прогнать несколько виртуальных моделей, но теперь, когда он знал истинную природу вещей, они казались ему до примитивности наивными. Он часто думал, не рассказать ли Лиз об Ишихаре и о том, что произошло той ночью на коллайдере. Но такой рассказ потянул бы за собой раскрытие того, что Татьяна была русским резидентом. А Майк… Майк вообще был непонятно кем. Он свободно общался и с Драгиным, и с Гао, и с тем русским профессором, который приехал с Татьяной в монастырь. И, похоже, всех такое положение вполне устраивало. А еще надо было бы рассказать про лазерную установку русских в Сарове, про спаренную квантовую черную дыру и про то, что они были в нескольких мгновениях от уничтожения Америки.
Вспомнив об этом, Ник зябко повел плечами.
– Тебя знобит? Может принести плед? – спросила Лиз, подняв голову с его плеча.
Они сидели в полутьме гостиной перед огромным выложенным лет двести назад из грубо обработанного местного камня камином, в котором на углах догорали несколько толстых поленьев, наполняя гостиную теплом и чуть уловимым запахом лесного костра. После Рождества старики уехали в гости к соседям, владевшим неподалеку небольшой утиной фермой, дочка давно уснула, а несколько бокалов домашнего красного вина, принятого у камина после легкого ужина, вселяли ощущение покоя и удовлетворения.
– Все нормально, милая, – он повернулся и поцеловал ее. – Черт… Даже не верится, что за несколько недель может произойти столько всего.
– Не думай об этом, – Лиз снова опустила голову на его плечо и, прижавшись к нему, поудобнее устроилась на диване. – Все позади. Мы снова вместе и в безопасности.
– Хотелось бы верить, – пробурчал Ник, безразлично наблюдая в висящее сбоку от камина старинное зеркало, как его оставленный на столе смарт нервно мигает зеленым огоньком вызова. Ученый догадывался, от кого пришел этот звонок, но отвечать не собирался.
Утром Ник проснулся от приглушенного ворчания вертолетных винтов. Он осторожно выбрался из-под тяжелого ватного одеяла, сшитого еще его бабушкой, аккуратно накрыл им Лиз и, прихватив небрежно брошенные вечером на стул джинсы и рубашку, подошел к окну. Метрах в пятистах, прямо на дороге, там, где между идущими с обеих сторон рядами тополей образовался внушительный просвет, приземлился небольшой вертолет. От него к особняку направлялись два человека.
Тьери… Ник обреченно вздохнул и, забросив на плечо рубашку, пошел в ванную.
* * *
– Очень, очень милое место, – разведчик обвел одобряющим взглядом выложенные из грубо отесанного камня, завешанные выполненными под старину гобеленами стены. – Ощущение, как в средневековом замке.
– Особняку чуть больше двухсот лет, – Ник поставил на стол старинный медный кофейник и корзинку с круассанами. – Мой дед купил его сразу после войны.
– У него определенно был вкус, – Тьери сделал несколько глотков кофе, поморщился и поставил чашку на стол. – А вот над приготовлением кофе вам еще надо поработать. Как и над воспитанием в себе должного чувства ответственности перед Францией. Почему вы игнорируете мои звонки и электронные почту?
– Послушайте, я сделал все, что вы просили. Теперь я хочу вернуться к семье, к нормальной жизни. Все закончилось. Модератора для контакта с Сингулярностью нет. Чего вы сейчас от меня хотите?
– Я вас понимаю и сожалею, что именно вы оказались в гуще событий, от которых может зависеть судьба страны, а возможно, и всего мира. Именно поэтому я прилетел сюда сам, а не послал за вами своих агентов. Нам все еще нужна ваша помощь, доктор Ривье. Вы новости смотрите?
– Нет, – безразлично покачал головой Ник.
– А зря. В мире, вернее, в Европе и США происходят очень неприятные события, которые мы можем косвенно связать с тем, что произошло с вами в пещере в китайском монастыре.
– И что случилось на этот раз?
– У нас значительно повысился индекс агрессивности населения. Особенно в Германии и Франции. Люди ведут себя неадекватно, малейшую бытовую проблему превращают в полноценный конфликт, который заканчивается насилием. Любое вмешательство полиции воспринимается в штыки, население выходит на улицы и начинает громить все вокруг. И это на фоне неутихающих беспорядков, вызванных новостями о том, что США хотели уничтожить Европу. Сейчас у нас волнениями охвачены почти все крупные города. Ситуацию пока удается держать под контролем, но, если так пойдет дальше, правительства могут принять решение о применении летальной силы. В Америке ситуация значительно хуже. Похоже, Штаты стоят на грани полноценной гражданской войны.
– Чем я могу вам помочь? – без особого энтузиазма спросил Ник, понимая, что ему в любом случае придется сделать то, что от него хотят.
– Мы подозреваем, что эта вспышка агрессии может быть спровоцирована вашим контактом с Сингулярностью. Во всяком случае, так утверждает профессор Лесовский. У нас нет специалистов, достаточно продвинутых для того, чтобы заниматься этой темой самостоятельно, поэтому мы приняли предложение русских о дальнейшем сотрудничестве, – Тьери сделал небольшую паузу и, с сомнением посмотрев на стоящую перед ним чашку кофе, продолжил: – Вы можете помочь в подтверждении или опровержении этого предположения. По-видимому, у русских уже давно запущена какая-то программа по изучению и развитию возможностей мозга и они достаточно продвинулись в этом направлении. Лесовский утверждает, что до определенного уровня может выполнять роль модератора. Во всяком случае он постарается простимулировать ваши воспоминания о контакте с Сингулярностью. Он уверен, что у вас в сознании должен был остаться отпечаток, который поможет разобраться в произошедшем. Вам никуда не надо будет ехать. Мы можем привести профессора сюда.
– Здесь моя семья. Не надо сюда никого тащить, – Ник нервно повел плечами. – Сколько это займет?
– День. Если Лесовский согласится провести сеанс во Франции.
– Хорошо. Только давайте не тянуть с этим. Я хочу поскорее забыть все, что случилось за последние пару недель.
– Поверьте, нам самим хочется как можно быстрее закончить это дело. Уж слишком оно пугает руководство страны. Я с вами свяжусь через несколько часов. Только отвечайте, пожалуйста, на звонки, – разведчик, скупо улыбнувшись, поднялся со стула и направился к двери.
Когда вертолет Тьери скрылся за присыпанной снегом рощей, Ник отвернулся от окна и увидел стоящую в дверях Лиз.
– Опять? – тихо спросила она.
– Опять, – ответил он грустным кивком. – Мне надо будет отъехать на день.
– Понимаю, – Лиз подошла и обняла его.
Пытаясь унять нахлынувшую тревогу, ученый провел рукой по ее волосам, вдохнул их аромат и, прислонившись щекой к их шелковистым прядям, закрыл глаза. В его сознании открылась какая-то тайная дверь, он осторожно заглянул в нее и увидел то, что ожидал – звездное небо, густо исполосованное молниями, исчезло, вместо него в пространстве опять в медленном танце величественно изгибались нити Сингулярности, испускающие заполненный мириадами искр теплый радужный свет.