Очищение. Рикошет

Украина. Зона СВО. Балаклея. Июнь 2022

Гибель Гоголя надолго выбила из колеи обычно спокойного Виктора. Внутри проснулась даже не злость, а притупленная долгими неделями на передке злоба, когда боевая работа воспринимается как нечто рутинное, обыденное, и смерть ходит совсем рядом. За месяц в Балаклее он видел немало смертей. Со своими прощался лично, трупы врагов с интересом рассматривал на фотографиях, которые приносили разведчики из рейдов. В редкие выходы фотографировал сам. Еще в Мали, когда сообщили о переводе, внутренне готовил себя к тому, что здесь идет кровавая война. Но реальность все же оказалась гораздо жестче. Даже для него, человека с опытом, это был серьезный стресс. Каково тогда бойцам, которые попали в его отделение на боевое слаживание прямо с гражданки после пары недель в тренировочном лагере.

А ведь на этом участке было относительно спокойно. Линия боевого соприкосновения оставалась стабильной с начала мая. Контактный бой – редкость. Только разведосы¹ в зеленке вдоль Северского Донца постоянно кошмарили ДРГ противника. Ну и сами частенько нехило получали под хвост. Вся движуха сейчас была южнее, в районе Попасной и Северодонецка, где готовился большой прорыв на Лисичанск. Курсанты Виктора после слаживания как раз туда и отправятся. Он сам несколько раз просился в пекло. Но не пускало начальство из-за недавней контузии и перелома ребер. К тому же остро не хватало подготовленных инструкторов. Большая их часть до сих пор работала в Африке, а здесь ЧВК в основном полагалась на трехнедельный курс подготовки в своих тыловых лагерях.

С другой стороны, тут тоже скучать не приходилось. Взять хотя бы случай, когда он очень удачно пересекся с капитаном Шерно, которого Гоголь приволок из очередного рейда². Виктор спас француза в начале мая в Мали, после того как повстанцы сбили над бушем его вертолет. После этой встречи все и завертелось. Оказалось, что Шерно был вовлечен в тайные операции и носил с собой какую-то очень важную хрень. Эту хрень группа Гоголя в последнем рейде затрофеила³ и прикопала в лесу на территории противника вместе с остальными ништяками. Судя по тому, какой тогда кипиш поднялся в Балаклее, там было что-то весьма важное.

Это потом, после того как разорвалась информационная бомба, Виктор узнал, что француз, сам того не подозревая, возил с собой по Украине портативное американское ядерное устройство. Этот заряд пиндосы хотели взорвать в Киеве, чтобы потом обвинить Россию.

Так или иначе, Гоголь с небольшой группой снова отправился в тыл к своему схрону. То, за чем ходили, принесли, но из пяти разведчиков домой вернулись только двое. Сам командир группы тоже остался лежать в Гомольшанских лесах в малиннике у дороги.

Позже ребята потиху связались с хохлами и обменяли тела своих погибших на пару пленных из недавно уничтоженной украинской ДРГ. Обмен был незаконным, но контрразведчик не подал виду, понимая, какой подвиг совершили разведчики, доставив из схрона ценный груз.

Похоронили Гоголя с причитающимися воинскими почестями в его родном горняцком поселке под Донецком. Ходили слухи, что кто-то очень важный написал наверх представление на Звезду Героя посмертно, но оттуда пока было тихо. Зато от ЧВК платиновую звезду за доблесть он получил сразу, а она ценилась так же, как и золотая от Кремля.

Как только немного притупилась горечь утраты боевого товарища, проснулась злоба. Виктор собрал ребят из группы Гоголя, взял пару своих курсантов и пошел в глубокий рейд в район схрона. Без всякой цели пошел. Просто, чтобы отомстить. Ничего серьезного они там не выходили – сожгли две легкие брони, задвухсотили около десятка противников, но на душе стало легче.

Видя, что Виктор рвется в бой, начальство отправило его подальше от передка в госпиталь на медкомиссию, а заодно дало недельку отпуска, чтобы снять стресс. Типа, если врачи скажут, что готов, то пойдешь в штурмовые группы, а нет, так будешь продолжать в роли инструктора.

Осмотр показал, что ребра еще не срослись. Из-за постоянных нагрузок и жесткого окопного быта прогноз в этом плане был далеко не оптимистичный. Ничего страшного нет, но боль при движении будет постоянная, а при резком механическом воздействии может пойти ухудшение вплоть до повторного перелома с риском перфорации левого легкого.

Зато с устранением заикания на букве «п» нарисовалась перспектива. Этот неприятный недуг возник после контузии, полученной в Мали, одновременно с переломом ребер. После осмотра врач заявил, что случай нетяжелый и с помощью современных методик можно попытаться его откорректировать. Правда, для этого нужно вмешательство профильного специалиста. Ближайший опытный невролог нашелся совсем рядом, в Ростове.

Пока Виктор размышлял про то, стоит ли ввязываться в этот наверняка долгий процесс, военврач написал рапорт начальству, а то в приказном порядке направило его на лечение.

В Ростове приняли без очереди. После тщательного обследования оказалось, что травма спровоцировала несколько нервно-мышечных зажимов в области шеи, которые и привели к заиканию. По словам доктора, от этого неприятного недуга, возможно, удастся избавиться за несколько сеансов рефлексотерапии. Пришлось неделю походить на иглоукалывание и электрофорез. Потом – к психотерапевту, потому что даже после устранения физиологических причин Виктор уже по привычке подвисал на букве «п». В результате, и к несказанной радости, через десять дней заикание удалось искоренить почти полностью.

Довольный, что избавился от назойливой болячки, наемник уже хотел возвращаться в расположение, чтобы продолжить работу в роли инструктора, но его попросили задержаться на день, чтобы встретиться с кем-то важным из руководства. К вечеру выяснилось, что этот «кто-то» не кто иной, как «Николаич» – один из неформальных замов и давний соратник основателя и бессменного руководителя ЧВК. И, кстати, Герой России. В компании он занимался контрразведкой и безопасностью, так что встреча с таким важным начальником могла иметь самые далеко идущие последствия.

Встретились вечером в тихом кафе в пригороде под пристальным наблюдением пары охранников, присевших за соседние столики в разных концах террасы.

– Как к вам лучше обращаться? По одному из позывных или по имени? – рукопожатие сухой жилистой ладони Николаича было коротким и крепким, как разряд тока.

– Можно Виктор. Я за год в Мали уже привык, – сдержанно улыбнулся наемник и спросил: – Чем вызван интерес к моей персоне? Уж не моим ли знакомством с французом, который сейчас валит пиндосов в СМИ.

– С этим вопросов нет. Я читал ваш отчет. Там исчерпывающая информация. К тому же контрразведчики вас уже проверили-перепроверили. Раз они ничего не нашли со своими-то возможностями, то куда уж мне. Тут разговор по другому поводу. Ознакомился я с вашим личным делом. Институт военных переводчиков. Инструктор по тактике в Судане. Военный советник там же. Потом на гражданке шеф охраны коммерческой фирмы. Два года назад присоединились к нашей группе⁴. Отзывы командиров и товарищей в основном положительные. Правда, все отмечают излишнюю авантюристичность и дерзость, – Николаич, чуть сощурившись, посмотрел в глаза наемнику. Тот лишь пожал плечами, молча соглашаясь «что есть, то есть». – Дерзость – это хорошо. Это проявление отваги и силы характера. Слишком долго мы жили в комфорте, размякли, расслабились, потеряли кураж, разучились принимать жесткие и дерзкие решения. Сейчас вот пытаемся все это вернуть.

– Это не про нас. Ни по нашему руководству, ни по полевым командирам, ни по бойцам вопросов нет. Тут с дерзостью все в порядке.

– Согласен. Везде бы так. А то чем выше, тем больше соплей, сомнений и внутренних терзаний. Но вернемся к вам. Языки: основной английский, второй арабский.

– Сразу скажу, – вздохнул наемник. – Арабский за эти годы без практики подзабыл. Зато в Мали немного освоил французский.

– Насколько немного?

– Ну, на бытовом уровне «как дела», пива заказать, бойцов построить, пленного допросить и все такое.

– Французский – это хорошо. Он в нашем деле даже лучше, чем арабский.

– Новая командировка? Опять Африка? Это когда тут, на Украине, такое творится.

– Не спешите с выводами, – скупо улыбнулся Николаич. – То, что я вам хочу предложить, дело добровольное и напрямую связано с Украиной. Руководство группы сейчас работает над новым проектом. Мы хотим создать свою частную разведывательную компанию. По американскому образцу.

– Типа Матрицы, которая замутила на Украине операцию под чужим флагом с ядерным зарядом. Мне о ней француз говорил. Контрразведка тогда сразу на дыбы встала.

– Типа того. Компания будет заниматься операциями особо важными и сложными, в которых официальная Москва участвовать или не может, или не хочет потому, что боится испачкаться. Но операции эти чрезвычайно важны. Настолько, что могут повлиять на геополитические расклады и сильно помочь стране в это трудное время. Сейчас мы подбираем кандидатов для одного очень важного дела.

– Ну какой из меня шпион, – развел руками Виктор. – Я все больше пострелять. Повзрывать что-нибудь. В крайнем случае молодняк потренировать.

– Наш проект не о шпионаже, не о тонкой игре нелегалов. Он больше похож на диверсию или, скорее, спецоперацию из тех, какими обычно занимается ГРУ. Зашел, сделал дело и сразу вышел. Подготовительная работа при этом будет проведена, поддержка обеспечена на нужном уровне, но для финальной фазы нужен оперативник-одиночка, способный самостоятельно действовать по легенде в зоне проведения операции. Насколько я понимаю, это как раз то, чему вас учили в институте на спецкурсе.

– Когда это было. Но диверсия – это интересно. Правда, совсем не в духе нашей официальной политики. Мы вроде как до сих пор хотим казаться белыми-пушистыми, воюем в белых перчатках, правила соблюдаем, которые пиндосы для нас придумали.

– Политикой пусть занимаются политики. И перчатки наши уже давно не белые, потому что на протяжении последних десяти лет мы ими с лица дерьмо вытираем, которое в нас постоянно летит с Запада. Так что тут беспокоиться нечего. Мы воюем. Наша задача – победить врага. Если для этого нужно использовать методы, которые противник уже давно применяет против нас, значит это необходимо делать. Без чистоплюйства и оглядки на растоптанные врагом правила. Все для победы. Наша группа как раз для этого и существует.

– Речь идет об Украине?

– Нет, – качнул головой Николаич. – Точка приложения в Европе. Поэтому и нужен как минимум английский язык и человек, способный хорошо ориентироваться за рубежом.

– Даже не знаю, – неуверенно проговорил Виктор. – С одной стороны, это интересно. С другой – непонятно, справлюсь ли я. Хватит ли подготовки. Не хотелось бы по незнанию или неопытности завалить дело.

– Насчет подготовки и поддержки не беспокойтесь. Операция в самом начале планирования. Развертывание через пару месяцев, может немного раньше. Мы будем готовить троих оперативников, из них выберем одного. Плюс группу поддержки. Готовить будут профессионалы из «сами-знаете-откуда». Так что, поверьте мне на слово, если есть желание и мотивация, задание вполне по силам даже неподготовленному человеку.

– Когда надо принять решение?

– Я улетаю через пару часов. Завтра зайдите в офис, попросите секретаря связаться со мной. Там вас будут ждать. Каким бы ни было решение, сообщите. Отрицательный ответ ни в коем случае не повлияет на ваше положение в группе. А пока, – Николаич сделал знак официанту, – предлагаю подкрепиться. А то я весь день на ногах. Даже пообедать толком не успел.

Они не спеша поужинали под разговоры о войне, об информационной бомбе, в которую превратилась новость об американском ядерном устройстве на Украине, о работе ЧВК в Мали. Потом Николаич подвез Виктора в гостиницу и укатил со своими охранниками в аэропорт.

Ложиться спать было рано, и наемник решил прогуляться. Вечер стоял погожий. Асфальт еще дышал июньской жарой, но с Дона уже тянуло вечерней прохладой. От неприметной частной «проверенной» гостиницы, больше похожей на хостел, до набережной было минут десять ходьбы. Прошелся вдоль реки. Присел на скамейку понаблюдать за праздными горожанами, вышедшими на вечернюю прогулку, за кучкующейся небольшими группками модной молодежью, за сидящими напротив бабульками, за парочками, выбравшимися на поздний вечерний променад. Все мирно, спокойно, как будто и нет войны совсем рядом. В памяти вдруг всплыла Балаклея. Городок небольшой. До войны там было тысяч двадцать пять жителей. В основном частный сектор. Многоэтажками застроен только центр. Сейчас там ни одного целого здания, руины, опорники⁵, могилы почти в каждом дворе и постоянный беспокоящий огонь вражеской артиллерии.

Странно все это. Одни воюют за Россию, за будущее, за детей, а другие живут, как будто ничего не происходит и все это их не касается. Вон по набережной важно шагает казацкий патруль. Бравый вид, штаны с красными лампасами, грудь в крестах, нагайка за поясом. А если разобраться, за что кресты? И где должен быть казак, когда его страна ведет войну, как бы ты ее ни называл? Есть казачки и на передке. Конкретные черти. Хорошо дерутся, сам видел. Но сколько их там? Тысяч пять-шесть. А казацкое войско в России, небось, тысяч под сто пятьдесят. Хотя бы пятую часть отправить на СВО, уже бы легче было. Пусть не на первую линию, а в ближний тыл. Дыры бы заткнули, территорию освоили, второй эшелон укрепили.

Взять хотя бы их участок. Виктор не считал себя офигенным стратегом, но то, что людей на передке в Балаклее катастрофически не хватает, было видно и невооруженным взглядом. Между населенными пунктами на километры голая степь: ни оборудованных опорных пунктов, ни минных полей. Глубины обороны нет, насыщения нет. Значит, нет и полного контроля над территорией. Мобильные группы противника могут свободно прорываться по полям и сеять в тылу хаос. Хорошо, что у них сейчас для этого нет ни техники, ни людей. А если появятся. Хохлы вон уже сколько волн мобилизации провели. НАТО оружие шлет эшелонами. Ходят слухи, что в Западной Украине и Польше с Румынией комплектуются новые части. Киевский клоун уже во все горло кричит о наступлении в августе.

Не дай бог. Вспомнив, сколько людей защищает Балаклею, Виктор тяжело вздохнул и раздосадованно покачал головой. Тяжко ребятам придется. Непозволительно мало их там для полноценной обороны: рота СОБРА, рота БАРСов⁶ и два взвода необстрелянных новобранцев ЧВК. Такими силами Балаклею не удержать. А тут еще Николаич со своим предложением.

Интересно, конечно. Работа за границей – это совершенно другой уровень. В институте он, помнится, мечтал о шпионской романтике. Готов ли он к ней сейчас, когда ему далеко за тридцать.

Этим вопросом он мучился весь остаток вечера и полночи. А еще. Что за операции? Что такого планирует руководство группы, что может кардинально помочь в войне? Кто цель? Чтобы получить ответы, нужно было ввязаться в игру, перейти с уровня инструктора по тактике боя на уровень спецопераций за рубежом. Заманчиво. Очень заманчиво. С этими мыслями Виктор заснул.

Наутро, не дожидаясь обеда, он отправился в ростовский офис группы.

Почему полноценный штаб, расположившийся на территории воинской части, называли офисом, Виктор так и не понял. Из гражданского там были только недорогой, но качественный евроремонт и пара миленьких девушек на входе, а так – все серьезного вида мужики. Некоторые с протезами. Видно, что побывали в серьезных передрягах.

Представился. Проверили и отсканировали документы. Провели в небольшую комнату для переговоров. Через пару минут подошел парнишка, молча подключил к сети планшет, установил соединение и молча вышел.

– Вижу, вы не дождались обеда, – Николаич говорил со своего смарта, было заметно, что он находится в машине. – Какое решение приняли?

– Я согласен, – решительно ответил Виктор.

– Хорошо. С этого момента вы поступаете в мое распоряжение. Перевод я оформлю сам. Вам делать ничего не надо. Чтобы не ездить туда-сюда, подождите часик в офисе. Думаю, за это время вам сделают билеты и выдадут командировочные. У нас с этим волокиты нет. Остальные формальности уладим на базе под Москвой. Если на прежнем месте службы остались личные вещи, скажите. Вам их доставят по новому месту службы. Вопросы есть?

– Вопросов нет.

– Тогда до встречи, – попрощался Николаич и отключился.

Как только экран планшета погас, появился айтишник и забрал планшет. Через пару минут вошла девушка и предложила чай-кофе. Выбрал кофе и попросил бутылку воды. Больше никто его не трогал минут сорок. За это время, листая журналы, Виктор несколько раз внимательно прислушивался к себе, пытаясь понять, каково это – быть бойцом невидимого фронта. После третьей или четвертой попытки оставил это бесполезное занятие ввиду полного отсутствия видимых изменений.

Россия. Москва

Свалившаяся будто с небес удача в виде капитана Шерно с американским ядерным устройством закончилась блестяще проведенной операцией.

Через пару лет слушатели академий ФСБ и СВР будут восхищаться мастерством, с которым она была подготовлена, и безупречностью исполнения. Такой шанс спецам выпадает раз в жизни. Француз, которого американцы использовали вслепую, ядерное устройство американского производства и журналистка оппозиционного Белому дому ТВ-канала. При таком раскладе облажаться было невозможно. Но Дугин пошел гораздо дальше. Он вовлек в игру противника – американскую республиканскую партию, мечтавшую о реванше над демократами за обидное поражение на президентских выборах двадцатого года. После этого то, что планировалось как увесистая оплеуха Белому дому, превратилось в нокаут, от которого деду⁷ и его администрации было уже не оправиться ни до выборов в Конгресс в ноябре, ни до следующих президентских. Видя, что факты военного преступления налицо, на них накинулись и свои, и чужие.

Ходили слухи, что старейшины демпартии США хотят убрать с поля всю команду. Президент уходит по состоянию здоровья, а следом за ним и его окружение. Смена ключевых действующих лиц наверняка бы разрядила обстановку и помогла погасить бушующий политический пожар. Типа, произошел досадный срыв, деменция, альцгеймер, потеря адекватности. С кем не бывает. Но провинившиеся наказаны. Дальше все под контролем. Так бы и произошло, если бы место вице-президента не занимала откровенно тупая и еще менее адекватная мулатка, поставленная туда во время предвыборной кампании для того, чтобы привлечь симпатии женщин и цветных. Прокручивать более сложный вариант с заменой вице, когда до выборов в Конгресс оставалось пять месяцев, означало бы вконец запутать и окончательно потерять остатки и так охреневающего от плохих новостей либерального электората. Поэтому демократы сосредоточились на управлении ущербом, в меру сил отбиваясь от сыплющихся на них со всех сторон обвинений и параллельно за кулисами выторговывая для себя лучшие условия сдачи власти в стране.

Всю эту историю можно было бы представить как провокацию русских. Собственно, в американском разведсообществе не возникало сомнения в том, что именно так и было на самом деле. Даже наличие произведенного в США ядерного устройства и спецагента, планировавшего его использовать, можно было бы заболтать. Можно было бы, если бы не американская журналистка и не ставший самым рейтинговым из-за освещения «атомгейта»⁸ американский канал, вогнавший публику в полный транс историей с «ядерной атакой Белого дома на Украине». Эти разыграли все, как по нотам. Новости, эксперты, серия снятых Бекки Барк мрачных, пугающе реалистичных сюжетов, снова новости, аналитика, выступления политиков. Белый дом хотел развязать ядерную войну. Белый дом безумен. Белый дом – военный преступник. Белый дом – угроза Америке. Белый дом и Конгресс надо очистить от демократов, ведь из-за них чуть не погибла Америка, из-за них все беды в экономике. Эти простые штампы прочно засели в головах большинства американцев, надолго определив их политические предпочтения и обрушив рейтинги демократической партии.

За таким мощным накатом никто не заметил, что большинство СМИ сменило риторику и по Украине. Киев резко перестал быть светочем демократии и передовым отрядом Запада в борьбе с русскими варварами. Стало появляться все больше материалов, комментариев и мнений, что на Украине установился тоталитарный, коррумпированный сверху донизу фашистский режим, в основе которого лежит нацистская идеология. Страной руководит съехавший с катушек кровавый клоун и его шайка нациков, набивающих карманы на войне. Некоторые особо «одаренные» демократы зашли очень далеко, предположив, что Вашингтон планировал ядерный удар по центру Киева как раз для того, чтобы устранить засевшую в бункере военную хунту, вышедшую из-под его контроля.

На этом фоне у простых американцев возник запрос на пересмотр официальной позиции по помощи Киеву. Особенно когда журналисты наконец-то обратили внимание на то, что в мае был подписан закон о ленд-лизе для Украины, в рамках которого планировалось выделить тридцать три миллиарда долларов. О ужас! И это в то время, когда в самой Америке растет инфляция, все больше и больше людей не могут позволить себе купить привычные товары или даже заправить автомобиль и вот-вот начнется спад экономики. А еще в СМИ валом пошли факты, что значительная часть западной помощи Киеву разворовывается бандеровской верхушкой и завязанными в серых схемах финансовыми посредниками из близких к Белому дому проукраинских лоббистских групп. Так вот куда в реальности уходят деньги американских налогоплательщиков.

Не дожидаясь скандала, демократы, у которых все еще было большинство в обеих палатах Конгресса, заморозили помощь Киеву и создали спецкомиссию, чтобы разобраться, на что идут средства, направляемые на Украину.

Это был только первый серьезный практический удар по киевскому режиму.

Все понимали, что на фоне информационной бомбы, в которую превратился «атомгейт», ноябрьские выборы обернутся для демократов оглушительным поражением. Они потеряют большинство в обеих палатах, а президент превратится в «хромую утку»⁹, ходящую под постоянным риском импичмента. Реальная власть перейдет к республиканцам, которые резко сократят, если не остановят полностью, поддержку Украины. Многие американские аналитики даже говорили о том, что новая власть попытается договориться с Москвой о разделе сфер влияния в Европе.

Остановка американской помощи Украине будет автоматически означать ее поражение. Сколько еще продержится Киев, который, возможно, некоторое время еще продолжит поддерживать Европа, будет уже неважно. Главное, что его капитуляция на условиях Москвы станет неизбежной.

Именно это и будет основным результатом операции с ядерным устройством.

Одернув новенький генеральский китель, Дугин поправил на груди золотую звезду Героя и бросил быстрый взгляд на сидящего в приемной секретаря. Тот улыбнулся и одобрительно кивнул. Новоиспеченный генерал открыл дверь кабинета главы ГРУ¹⁰ и сделал шаг вперед.

– Товарищ адмирал… – начал было он, но хозяин поднялся с кресла и вышел навстречу, чтобы пожать руку.

– К черту формальности, генерал. Дай я лучше тебя рассмотрю. Красавец! Герой, ни дать ни взять. Ну проходи. Рассказывай, как все прошло у Первого.

– Быстро прошло. Ты же знаешь, он тянуть не любит. Пара ребят из роты почетного караула. У каждого по лакированной коробочке. В одной – звезда, в другой – генеральские погоны. Фанфары. Сам зачитал приказ и приколол орден. Потом присели поговорить минут пять – и вся церемония.

– Да. Жаль, что так скромно все. Тебя надо чествовать в Георгиевском зале Кремля, чтобы вся страна знала. Но, сам понимаешь, нельзя. Видишь, какую кашу мы заварили. Пиндосы теперь друг другу глотки рвут. Что нам, собственно, и надо. А еще надо твои погоны и звезду обмыть, – он по-дружески хлопнул генерала по плечу. – Но это потом. Сейчас приказано продолжать работу. Готов?

– Всегда готов.

– Тогда пошли по чайку и поговорим, – адмирал жестом пригласил Дугина за стол совещаний, где стоял фарфоровый чайник с российским гербом, пара чашек и тарелка с печеньем. – А поговорить нам есть о чем. Операцию с устройством надо продолжать.

– Я слышал, американцы слезно просят его вернуть.

– Есть такое. Это наши мидовцы все с ними переговариваются, что-то пытаются выторговать. На Первого давят. Тот все больше и больше склоняется к договорняку.

– Кинут ведь как всегда.

– Кинут. Сомнений нет, – согласился руководитель ГРУ. – Америкосам верить нельзя. Особенно сейчас, когда демократы еще формально у власти, но ослабли настолько, что вынуждены договариваться с республиканцами, чтобы те через полгода не поджарили их задницы. В вашингтонском болоте сейчас никого договороспособного нет. Поэтому и веры им нет. Первый хоть и за переговоры, но понимает это и одобрил вторую фазу операции. Во всяком случае, на этапе планирования и согласования. Такое его решение о многом говорит.

– Вижу, есть уже наметки, – с нескрываемым интересом спросил Дугин.

– Есть. Нужно, чтобы устройство сработало по своему прямому назначению. Только не против нас, а против США.

– Неужели в Штатах или где-нибудь на американской базе в Европе или Японии? После ядерного инцидента там население бы точно взбунтовалось.

– Вполне возможно. Такой вариант тоже рассматривался, но был отклонен. Ядерный инцидент на одной из американских баз в Рамштайне, на Окинаве или в турецком Инджирлике был бы серьезным ударом по Вашингтону, болезненным, но не больше. Отряхнутся и пойдут дальше. Штатам вообще пох на союзников, они крепко держат их за яйца. Нам бы у них поучиться. Поэтому нужно провернуть такое, чтобы они получили не просто оплеуху, а полноценный нокдаун, да такой, чтобы вообще вылетели с ринга.

– Хм… – генерал задумчиво помял подбородок. – Заставить Вашингтон ретироваться будет непросто. Амбиций полный стакан. Гегемонизм прет через край.

– А когда нам было просто? – адмирал отхлебнул чай. – Но придумать что-то надо. И, как ты понял, этим придумыванием будешь заниматься ты. Ты у нас теперь герой. Можно сказать, звезда. Так что тебе и карты в руки. Только работать придется в режиме абсолютной секретности, в компактной группе, без документации, без следов. Из лучших кадров ГРУ и СВР создается секретная команда для разработки и планирования операции. Как только план будет готов и пройдет утверждение, она же станет руководить исполнением. По рекомендации Первого группу возглавишь ты. С чем тебя и поздравляю. Подчинение двойное – директору СВР и мне. Ресурсы из тех, что в наличии, – любые. Если что-то надо сверху, будем искать.

– Принял. Спасибо за доверие. Не подведу.

– На стадии разработки людей чтоб было три-четыре человека, смотря до чего вы там додумаетесь. Если нужны спецы узкого профиля, согласовывайте. Сам понимаешь, никто не должен знать, что мы что-то планируем с устройством. Как только концепция будет одобрена, начнем думать над оперативным исполнением. А пока – полет фантазии неограниченный. Цель одна – максимально возможный ущерб Штатам, не подставляясь самим. Решение по тому, какой это будет ущерб: экономический, репутационный или военный – будет принято после рекомендаций вашей группы. Вопросы есть?

– Есть. Если Первый согласился на нанесение Америке максимального ущерба, значит не рассчитывает на полноценное восстановление отношений.

– Сложно сказать, – адмирал на секунду задумался. – У меня создается впечатление, что он все же сохраняет надежду на нормализацию. Хотя бы на уровне холодной войны восьмидесятых. Мирное сосуществование двух систем, невмешательство, экономическая конкуренция в рамках оговоренных правил, но без прямого военного давления. При этом он все же думает как-то договориться с Европой. Даже видит ее неким центром силы. Насколько он прав, покажет будущее. Пока все идет к тому, что американцы разрушат Евросоюз и превратят в свою экономическую колонию. За счет этого они смогут отложить системный кризис у себя дома лет на десять. Если я прав и если предположить, что США не хотят ядерной войны, тогда придется договариваться о разделе сфер влияния в Европе. Каким оно будет, сейчас сказать невозможно. Все зависит от того, чем закончится Украина и как поведет себя новая власть в Вашингтоне. Так что горизонт прогнозирования у нас совсем невелик. Но задача одна – максимально ослабить Штаты до передела мира.

– Еще вопрос. Все знают, что у нас есть американское ядерное устройство. Если оно где-то сработает, то Вашингтон может обвинить нас в операции под чужим флагом и ядерном терроризме.

– Эта проблема решаема. Как минимум на формальном уровне, чтобы у Америки не было фактов для обвинений. Пока идет расследование, устройство будет доступно для международных экспертов. Это месяца два-три. Потом в совбезе ООН мы предъявим США обвинение в ядерном терроризме. Как раз перед выборами в Конгресс, чтобы деду и его шакалам больнее было. Как только это произойдет, мы соберем комиссию с привлечением специалистов из МАГАТЭ и прилюдно утилизируем ядерное устройство на одном из наших предприятий.

– Тогда пропадает смысл операции, – недоуменно пожал плечами Дугин. – Не будет американского изотопного следа.

– Ха! Будет тебе след. Перед утилизацией мы заменим в устройстве американское активное вещество нашим. А из извлеченного американского плутония изготовим изделие, которое и будем использовать. Так что американский изотопный след тебе обеспечен. Если, конечно, ты придумаешь план с ядерным взрывом, на что я очень надеюсь, – многозначительно подмигнул адмирал.

– Но американцы по-любому будут знать, что это мы.

– Это их проблемы. Нехрен было лезть с ядерным зарядом на Украину. Войну против нас они не начнут. А все остальное нам нестрашно. Я в глубине души надеюсь, что после этой акции американцы сами выйдут из переговоров и тайных договорников с Кремлем и МИДом. А то, знаешь, даже на моем уровне невозможно играть шахматную партию, когда половина доски, на которой находятся ключевые фигуры, закрыта простыней и хрен знает, что там под ней происходит. Сейчас ясность цели нужна как никогда.

– Будем работать, – уверенно заявил Дугин

– Работай, брат, – одобряюще улыбнулся адмирал.