Кабинетный детектив
© Градова И., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Пролог
В новогоднюю ночь шел снег. Мягкими хлопьями сыпал он с неба, не тревожимый ни единым дуновением ветра. К утру весь двор интерната оказался похож на антарктическую пустыню: ноги увязали по самые колени, снег проникал в валенки, и завхоз дядя Паша, сокрушенно кряхтя, с трудом добрался до сарая и открыл амбарный замок. Старик выбрал лопату с самой прочной ручкой и снова вышел на улицу. На сером небе постепенно появлялись розовые предрассветные разводы. Лопата мягко входила в пушистое покрывало, обнажая ледяные тропинки.
«Нужен песок, – подумал дядя Паша. – Или соль? Дети еще накатают, и пройти станет невозможно!»
Случайно взглянув в сторону высокого чугунного забора, завхоз вздрогнул: глаза его, что ли, обманывают? Кажется, у забора кто-то сидит! Бомж? Если он тут всю ночь провел, то пора вызывать труповозку… Дядя Паша поежился: нечего сказать, прекрасное начало года! Только вчера директриса перед уходом домой преподнесла ему бутылку шампанского и теплый свитер с пожеланиями счастья в Новом году. Оставшись наедине с ночной нянечкой, если не считать спящих детей, дядя Паша надел обновку, и они вместе распили бутылку, закусывая салатиком оливье и селедочкой под шубой, недоеденными за праздничным столом. Смотрели маленький телевизор, установленный в директорском кабинете, а потом отправились спать в самом радужном настроении. А утром – на тебе, такой подарочек!
Завхозу совсем не улыбалось общаться с доблестной питерской полицией, в особенности учитывая тот факт, что он сидел. Давненько это было, но ведь в России, как известно, если уж случилось попасть в лапы правосудия, то полностью освободишься только на том свете! Может, подождать возвращения директрисы? Она разберется с ментами… Правда, все равно ведь станут допрашивать, кто обнаружил мертвяка да как это произошло, так что, похоже, встречи со стражами порядка не избежать. С минуты на минуту дети начнут просыпаться, и нехорошо, если мертвое тело окажется первым, что они увидят в Новом году… И ведь убрать-то его нельзя, черт возьми, до приезда полиции!
Приняв решение, дядя Паша побрел к ограде. Чем ближе он подходил, тем страшнее ему становилось: завхоз понял, что сидящий там человек – ребенок! Неужели кто-то из своих? Этого просто быть не может, ведь двери тщательно запираются на ночь, а перед отбоем комнаты проверяются… Правда, ребятишки такие хитрованы!
Трясущимися руками отперев ворота, завхоз склонился над мальчиком. Тот сидел, съежившись и прислонившись спиной в пуховике к чугунным перекладинам. Лыжная шапочка того же цвета, что и пуховик, была натянута до бровей. «Нет, этот – не из наших», – подумал завхоз. Он отлично знал, в чем обычно ходят ребята: у интерната нет денег на такие дорогие вещи! Одновременно он испытал и облегчение, и щемящую жалость: что могло заставить ребенка из благополучной, судя по одежде, семьи оказаться здесь, рискуя замерзнуть?
Мальчик сидел неподвижно. Собравшись с духом, дядя Паша протянул к нему руку, как вдруг под пуховиком началось какое-то движение и раздался слегка приглушенный жалобный плач. Дернув молнию на пуховике вниз, дядя Паша открыл рот: под курткой оказался еще один мальчик лет пяти. Он тихо всхлипывал и мелко дрожал, словно замерзший щенок. Следующим движением завхоз сорвал шапочку со старшего ребенка, и на него глянули чуть мутные, как после долгого сна, огромные ярко-голубые глаза. Дядя Паша отступил назад, едва не свалившись в сугроб – так страшен был взгляд этих глаз, словно сама Смерть устремила на него свой ледяной взор!
– Живые! – пробормотал завхоз и осенил себя крестным знамением. – Это ж надо – в такую ночь…
Опомнившись, он сбросил теплый овечий полушубок и попытался укутать ребятишек, но, к его удивлению, старший мальчик отпрянул, словно увидел черта.
– Ну, чего ты? – успокаивающе заговорил дядя Паша, стараясь, чтобы его хриплый, прокуренный голос звучал как можно мягче. – Не боись, я плохого не сделаю… Никто тебя здесь не обидит: ты дома теперь!
Глава 1
Девчонка зябко переминалась с ноги на ногу и прятала голову в облезлый меховой воротник. Интересно, какого несчастного «тузика» или «шарика» она носит на своих плечах? А ножки у нее ничего, только вот обувка для начала декабря не совсем подходящая – дешевые китайские туфли на десятисантиметровом каблуке, – и как только она не падает, ведь асфальт-то скользкий! Нет, ты погляди, как ловко она семенит к подъехавшим к обочине дороги «Жигулям»…
Его мало занимал вопрос, как девица попала на панель: у каждой проститутки имеется своя печальная история, а то и несколько, и выслушивать их у него не было ни малейшего желания. Но девчонка подходила для осуществления плана, поэтому пора было «брать» ее, пока этого не сделал какой-нибудь маньяк или пока ее не сбил пьяный водитель! Придется над ней поработать – отмыть для начала и немного подкормить, а то она похожа на подвальную кошку… Личико миленькое, если стереть с него «боевой раскрас» и отлепить накладные ресницы. Волосы шикарные, но цвет… боже, что за невероятный апельсиновый оттенок!
Владелец «Жигулей», кажется, остался недоволен ценой. Девчонка отошла, но водитель поймал ее за запястье. Проститутка упиралась. Поблизости не было никого, кто мог бы оказать помощь – наверняка работает без «крыши», и сутенер не придет на выручку. Что ж, пора выходить из укрытия!
Громко хлопнула дверца машины, и девчонка повернула голову. Водитель от неожиданности выпустил ее руку, и она, не удержав равновесия, повалилась на лед.
– Ты еще кто такой? – поинтересовался владелец «Жигулей».
– Тот, кто платит больше. Давай, двигай отсюда, приятель!
Мужик оглядел высокую фигуру в длинном черном пальто, размышляя, есть ли смысл связываться. Решив, что дело того не стоит, он смачно матюгнулся и нажал на газ. Через минуту дорога опустела. Девчонка, сидя на обледенелом асфальте, с любопытством разглядывала незнакомца. Он не сделал попытки помочь ей подняться, а лишь рассматривал, словно диковинную зверюшку. Было темно, и девчонка только смогла понять, что ее неожиданный спаситель молод. И спаситель ли? Черт, предупреждала же ее Афродита: не стоит работать в одиночку! Но подруга приболела, а бабки нужны, чтобы заплатить квартирной хозяйке.
– Встать помоги, – попросила она.
Незнакомец не шевельнулся и равнодушно ответил:
– Сама поднимешься, вон как шустро за тачками бегаешь!
Со вздохом перекатившись на бок, она встала на коленки, которые тут же обожгло холодом. Ну вот, колготкам капут: две огромные стрелки расползались от коленей вниз, а ведь всего три дня назад куплены! Дорогие, заразы, плотные, с лайкрой и утепленным тазом, а то ведь на морозе долго не продержишься…
– Куда пойдем? – спросила проститутка, отряхнув снег с куртки. – Холодно!
– Вон моя машина, – сказал незнакомец, не вынимая руки из карманов.
В самом деле, метрах в двадцати виднелся обтекаемый силуэт автомобиля, спрятанного за кустами, и она вприпрыжку засеменила туда, боясь оглядываться, но чувствуя, что мужчина идет следом.
– Классная тачка! – пробормотала девчонка, забираясь в черный, как южная ночь, похожий на космический челнок «Додж». Ее редко сажали в подобные авто… вернее, никогда не сажали: «Москвичи», «Жигули» да грузовики разные – вот транспорт ее обычных «клиентов». Этот – явно из другого теста: что он вообще здесь забыл?
В машине она смогла разглядеть незнакомца как следует. С ним явно что-то не так, иначе как объяснить, что такой красавчик делает на шоссе в половине одиннадцатого вечера, когда все его приятели сидят в дорогих клубах, пьют коктейли и тискают фотомоделей? Она одним взглядом оценила потенциального «клиента»: темноволосый, с чуть удлиненным лицом, подбородок покрыт двухдневной щетиной, и это ему не идет. Хотя, пожалуй, такому симпатяге все пойдет – как говорится, подлецу все к лицу! Глаза голубые. Даже чересчур голубые, подумала девчонка, похожие на две льдинки – такие холодные… И весь он какой-то отмороженный, а взгляд – бешеный… Нет, пора выбираться, подумала она – и пробормотала:
– Слушай, я передумала. Домой мне пора. Отпусти, а?
– Да я тебя не держу, – усмехнулся он. – Иди на все четыре стороны. Только там ведь мороз какой – того и гляди окочуришься в своих рваных колготках!
Она открыла дверцу машины, высунула ноги наружу и оглянулась. Он достал из бардачка пачку Cohiba и вытащил сигарету. В полутьме сверкнула золотым боком зажигалка. В свете пламени девчонка заметила на его запястье часы Omega с золотым циферблатом – она видела такие в модном журнале.
– Пятак! – нагло заявила она, снова захлопнув дверцу и глядя прямо в ледяные глаза. – Бабосы вперед!
– Лады, – кивнул парень и, вытащив из-за пазухи бумажник, протянул ей купюру. От наметанного взгляда юной путаны не укрылся тот факт, что в бумажнике остались еще несколько штук таких же, а также она приметила целую обойму кредиток в кармашках.
– Прямо здесь? – поинтересовалась она, готовясь расстегивать шубку.
– Ко мне поедем, – последовал ответ.
Несмотря на мороз, автомобиль завелся с полуоборота – вот что значит качество! Что ж, домой даже лучше: там тепло, уютно, может, еще и выпить дадут… Повезло ей сегодня, а ведь чуть не попалась этому толстомордому жмоту в «Жигулях»: такой запросто изнасиловал бы и бабла не дал!
* * *
Рита с удовольствием оглядела свой новый офис: после ремонта он выглядел как картинка! Новая мебель, стеклянный стол, жалюзи на окнах. Кира приобрел пару неплохих пейзажей у уличного художника: авторские картины, хоть и не Левитан, конечно. За прошедшие полгода они умудрились расширить свои владения, «захватив» соседний офис обанкротившейся туристической фирмы, и теперь детективное агентство Риты занимало три комнаты и одно подсобное помещение, где стояли кофеварка и два дивана на случай, если кому-то из работников вздумается заночевать. Теперь она смогла предложить штатные должности Светлане, получившей наконец университетские «корочки», и Кире и даже подумывала об увеличении численности персонала. Больше половины денег на ремонт Рита получила от мужа, Игоря Байрамова, который неожиданно решил выступить в роли спонсора чего-то не имеющего отношения к театру. Это вселяло оптимизм: все, к чему прикасается Игорь, превращается в деньги!
Рита ожидала нового клиента. По телефону она разговаривала с его секретарем, назначившим встречу на десять утра. Неужели опять слежка за неверной супругой? Ну какого черта денежные мешки продолжают жениться на фотомоделях, моложе себя на тридцать лет?! Приобретая красивую куклу, словно мебель для украшения интерьера, они совершенно не задумываются о последствиях! Подобные дела не представляли для Риты интереса, однако составляли львиную долю дохода фирмы.
– Маргарита Григорьевна, к вам Иван Романович Лапиков, – раздался в коммутаторе голос Светланы.
– Отлично, Светик, впусти, – попросила Рита.
В кабинет вошел невысокий грузный мужчина в дорогом костюме цвета «кофе с молоком» и начищенных до блеска ботинках. На его толстом запястье позвякивал золотой браслет, соседствуя с часами Piaget, а на мизинце правой руки загадочно поблескивал множеством граней крупный бриллиант. Рыжевато-каштановая шевелюра клиента уже начала редеть, появился второй подбородок – в общем, он выглядел обычным представителем категории обманутых богатых мужей, и Рита уже предвидела скучную рутинную работу.
– У меня мало времени, – сказал Лапиков, усаживаясь в мягкое кожаное кресло и закидывая ногу на ногу. – Тем не менее я решил зайти лично, потому что дело касается моего сына.
– Я вас внимательно слушаю, – ответила Рита, одарив мужчину одной из своих лучезарнейших улыбок – похоже, она ошиблась!
– Возможно, вам известны рестораны и закусочные быстрого питания «Бим-Бом»? – спросил Иван Романович.
Рита кивнула: одна такая находилась как раз неподалеку, и Рита с ребятами порой брали там еду навынос.
– Так вот, – продолжал Лапиков, – я владелец этой сети. С недавних пор я стал замечать за собой слежку. Сперва я не слишком беспокоился, однако дело приняло опасный оборот: похоже, следят и за моим сыном Анатолием, что беспокоит меня гораздо сильнее. Некоторое время назад его уже пытались похитить, поэтому… Короче, я должен знать, кто заказчики и чего им надо от моей семьи!
«Интересно, – подумала Рита, – куда смотрят телохранители? Обычно у таких дядек всегда есть парочка «доберманов», следующих за ними по пятам и готовых по команде «фас!» перегрызть горло любому, на кого укажет хозяин». Словно прочитав ее мысли, Лапиков сказал:
– У меня, разумеется, есть охрана, но эти ребята – бывшие десантники: действуют быстро, думают через раз. Здесь требуется деликатный подход: злодеи не должны знать, что я их вычислил. Теперь вы мне скажите, по адресу ли я обратился?
– По совершенно правильному адресу! – радостно ответила Рита: дело обещало быть интересным. – Скажите, а кто пытался похитить Анатолия?
– Не хочу облегчать вам задачу, – покачал головой Лапиков. – Я думал, что разобрался с той проблемой, поэтому не стану пока наводить тень на плетень. Вы должны либо подтвердить, либо опровергнуть мои предположения. Так что, возьметесь?
– Даже не сомневайтесь, но вам все-таки придется дать мне хоть какую-то информацию, иначе дело затянется!
– Спрашивайте.
– У вас в последнее время не случалось неприятностей на работе? Может, звонил кто с угрозами или предложением продать дело?
Лапиков издал странный кудахчущий звук, и Рита не сразу сообразила, что он смеется.
– С угрозами? – переспросил он, успокоившись. – Девушка, а вы знаете, сколько стоит мой бизнес?
Рита пожала плечами.
– Я ведь не мелкий лавочник, Маргарита, – покачал головой Лапиков. – Мои рестораны и закусочные по всей матушке-России разбросаны, почище приснопамятного «Макдональдса»! Такие дела угрозами не решаются.
– Хорошо, – вздохнула Рита, не любившая, когда с ней разговаривают как с несмышленой девочкой: откуда ей, в самом деле, знать, насколько ветвист и раскидист бизнес Лапикова? – Как насчет бывших жен или любовниц?
– Кого-кого? – выпучил глаза Иван Романович. – Попрошу без намеков! Всю жизнь, слава богу, с одной женой живу, душа в душу, можно сказать. На телок всяких у меня времени нет, так что не там искать надо!
– А как насчет Анатолия? – с надеждой спросила Рита, желая получить хоть маленькую зацепку. – Вы в курсе всех его дел?
– Толику двадцать два года – как вы думаете, могу я быть в курсе всех дел взрослого сына? Естественно, нет! Но он парень правильный, по пустякам не разбрасывается, наркотиками и спиртным не балуется. Толик – хороший сын, он никогда не подведет ни меня, ни мать!
Ну, сказочку про «хорошего» сына Рита слыхала не единожды: ни один родитель, за редким исключением, еще не признавался, что его ребенок – исчадие ада! До последнего мамы и папы предпочитают верить в непогрешимость своих отпрысков – до момента оглашения приговора суда, да и после зачастую… Надо «пробить» паренька по своим каналам: возможно, он вовсе не такое уж невинное дитя, ведь двадцать два года – это вам не пять лет! Кроме того, он сынок богатого папаши, денег куры не клюют: наверняка по ночным клубам шастает, выпивает, якшается с себе подобными мажорами…
– Ну, так как? – вывел Риту из задумчивости Лапиков. – Беретесь?
– Берусь, – кивнула Рита. – Мне понадобятся хорошая фотография вашего сына и координаты, по которым его можно найти. Наши расценки…
– Это – не ко мне, – поднимаясь с места, прервал ее посетитель. – Условия обсудите с секретарем – она вам перезвонит. Постарайтесь сделать все побыстрее: мне надоело постоянно оглядываться!
После ухода Рита позвонила Светлане:
– Свет, Кира еще не пришел?
– Пришел, – ответила девушка. – Прислать?
Через пять минут Кирилл ворвался в кабинет, как маленькое цунами.
– Чего прикажете, хозяйка? – согнувшись в шутливом поклоне, спросил он. Его веснушчатое лицо сияло, как и каждый раз, когда он видел Риту. Света ничуть не сомневалась, что парнишка насмерть влюблен в начальницу, и обеих забавляли проявления его юношеской любви. – Я на все согласен! – добавил он.
– А ты так быстро не соглашайся, Кира, – посоветовала Рита наставительным тоном. – Может, я чего плохое прикажу?
– Вы – и плохое? – Брови молодого человека взлетели к самой светлой челке. – Ни в жизнь не поверю, Маргарита Григорьевна!
Рита рассмеялась и указала ему на кресло.
– Ты присядь, – предложила она. – Разговор предстоит не короткий.
Глава 2
Девчонку звали Наташей, и у нее оказался зверский аппетит: только что в ее желудке упокоились куриная нога с картошкой и овощами, две тарелки салата и два сэндвича с беконом, купленные в круглосуточном магазине. Теперь она нацелилась на блюдо с пирожными, а глаза по-прежнему оставались голодными: так ненасытно и быстро едят только щенки.
– Эй, а ты не лопнешь? – с опаской спросил он. – Не хочу потом оттирать с пола и стен твои ошметки!
Наташа оторвалась от шоколадного эклера и взглянула на хозяина роскошного лофта, расположенного под самой крышей новостройки. Все-таки он странный, решила она: живет один, а между тем на нем гроздьями должны висеть девицы, ведь он красив и богат, похоже! Но под его холодным взглядом девушка чувствовала себя неуютно. То, что он не маньяк, очевидно: если бы хотел, давно расправился бы с ней, а не откармливал, как на убой, верно?
Откусив чуть не половину пирожного, Наташа слезла с дивана и подошла к окну. Глянув вниз, она ойкнула.
– Вид – прямо отпад! – воскликнула она. Усевшись на широкий подоконник, она еще раз оглядела комнату.
– Здесь, наверное, метров сто пятьдесят? – предположила она.
Хозяин не ответил. Удобно расположившись на диване, он пристально ее разглядывал. Наташа поежилась, но не решилась попросить его не пялиться так: в конце концов, он взял ее с улицы, накормил-напоил, вперед заплатил… И пока не убил!
Лофт был очень просторным и разделенным на две примерно равные части перегородкой, не доходившей до потолка. Потолок поражал своей девственной белизной, и маленькие лампочки, встроенные в него, наполняли помещение мягким фиолетовым светом. Обстановочка, конечно, могла бы быть и поуютнее, решила Наташа: мебель какая-то неудобная, слишком авангардистская, как на картинках в журналах, диван и кресла жесткие – на попе синяки останутся! Зато свободного места хоть отбавляй, можно даже на роликах кататься, вот только разгоняться не стоит – легко вылететь в окна-эркеры, доходящие почти до пола.
Она встала и под взглядом хозяина прошла за перегородку. Здесь было гораздо интереснее: на полу стояли картины в рамах и без, посередине располагался мольберт, повсюду лежали краски и грязные тряпки, стояли странно пахнущие бутылки. Так вот откуда этот запах, подумала Наташа, взяв одну в руки и принюхавшись: едва она вошла, ее чувствительные ноздри уловили его, но она не сразу сообразила, что это – всего лишь растворитель!
– Так ты художник, что ли? – крикнула она из-за перегородки, но опять не получила ответа.
«Что ж, – подумала девушка, – так даже лучше: ни тебе вопросов, ни глупых разговоров – только секс».
Она вытащила одну картину за деревянную рамку. Это оказался портрет некрасивой женщины в мехах с болонкой на коленях. Наташа не могла отвести глаз от ее лица: оно выглядело настолько живым, что это пугало!
– Надо же, – пробормотала он, – прямо как фотка!
– Положи где взяла, – впервые за долгое время подал голос мужчина. Наташа подчинилась, – видимо, пришла пора отрабатывать.
Девушка вышла из-за перегородки и направилась к дивану. Она никогда в жизни не занималась сексом с художником или артистом, ведь на шоссе таких клиентов не встретишь. Может, у него закидоны какие есть – наручники там или цепи с кнутами? Но в обозримом пространстве ничего подобного не наблюдалось. Наташа принялась медленно раздеваться, наблюдая за выражением лица незнакомца: оно не менялось по мере того, как она снимала с себя одежду.
– Ты бы хоть сказал, как зовут, – с легкой обидой пробормотала девушка. – Перед этим надо же познакомиться!
– Виктор, – прозвучал короткий ответ.
Поняв, что большего не дождется, Наташа со вздохом расстегнула лифчик. В этот момент ей вдруг стало неловко: бюстгальтер-то не первой свежести, и парень, скорее всего, это заметит! До сего момента девушке и в голову не приходило стесняться грязного белья, ведь клиенты не обращали на это внимания: их интересовало то, что под бельем, а там у нее все в полном порядке! Наташа знала, что у нее красивое тело – Афродита это сразу заметила.
– У тебя отличные ноги и грудь, – сказала она, когда в первый раз увидела Наташу. – Как будто специально лепили!
Но сейчас девушка испытывала неловкость, а ведь она знала, как этого не любят «клиенты»: нужно казаться профессиональной и умелой во всех отношениях, а не глупой гимназисткой! Да ведь она делает это не в первый раз, так почему же так трудно дается каждое движение? Наверное, непривычная обстановка и этот гладкий, как картинка, парень так на нее действуют!
Бюстгальтер упал к ее ногам, и Наташа сделала несколько шагов вперед, но грозный окрик остановил ее:
– Вернись на середину!
Вздрогнув, она подчинилась. Ну, разумеется, разве могло быть иначе: неужели после всего, что произошло, можно ожидать нормального, человеческого секса?
Виктор встал с дивана и медленно прошелся вокруг, затем вдруг схватил Наташу за подбородок и приподнял голову так, чтобы свет падал на лицо. Он долго смотрел на нее, пока у девушки не затекла шея, потом неожиданно отпустил.
– Ты когда в последний раз мылась? – спросил он бесцветным голосом.
– На прошлой неделе! – обиженно ответила девушка. – Тоже мне, аристократ! – продолжила она сердито, переминаясь с ноги на ногу на полу – не от холода, а от внезапной и совершенно неожиданной неловкости. – Если ты такой брезгливый, чего ж девок с улицы тащишь – другие не дают, да? Импотент, что ли?
– Одевайся, – приказал хозяин квартиры и, вернувшись на место, достал сигарету и прикурил.
– А мы не будем?.. – начала она.
– Не будем, – отрезал он. – Я сказал: одевайся!
Наташа нагнулась за бюстгальтером. Непонятно отчего, но она ощущала разочарование, не понравившись странному парню.
– Боишься СПИД подцепить? – буркнула она.
– Нет, – усмехнулся он. – Не боюсь.
– Почему?
– Потому что вирус СПИДа развивается в течение пяти лет, а это очень, очень долго… Мне столько не надо.
– А у меня и нет СПИДа, – неизвестно зачем сказала Наташа. – И прочих, типа «трепака» и «гены», тоже нет. Чистая я, недавно проверялась в диспансере!
Это была абсолютная правда: пару недель назад ее изнасиловал водитель, и Наташе показалось, что с ним не все в порядке по венерической части. Она тут же кинулась сдавать анализы – благо, у Афродиты имелись связи, так что не пришлось выслушивать нотаций! Все оказалось в ажуре, и Наталья успокоилась.
– Ты мне не для того нужна, – сказал Виктор. – Деньги твои при любом раскладе, но я предлагаю тебе кое-что еще.
– Что? – насторожилась девушка. Прошли времена, когда она верила в Деда Мороза и прочую ерунду, давно знала, что жизнь не предлагает подарков за красивые глаза – за все надо платить!
– Хочешь уйти с шоссе?
Вопрос застал ее врасплох, и Наташа застыла с лифчиком в руках, не уверенная в том, что правильно расслышала.
– Нет, если проституция – твое призвание, то неволить не стану, – добавил художник, многозначительно хмыкнув. – Коли так, скажи сразу, и не будем терять время: где дверь, ты знаешь!
– А что взамен? – спросила девушка, сглатывая комок, внезапно перекрывший горло. – Ну, за эту… возможность – что ты хочешь взамен?
– Твою жизнь, – последовал краткий ответ.
* * *
Семья, в которой родилась и до определенного возраста росла Наташа Коробицына, считалась благополучной. Отца своего она никогда не видела, зато у нее была замечательная мама, работавшая терапевтом в районной поликлинике. Жили они небогато, но концы с концами сводили, и Наташа не жаловалась. Иногда и у них случались праздники. Наташа на всю жизнь запомнила один Новый год, когда мама, придя с работы пораньше тридцать первого декабря, с загадочным видом протянула ей красиво упакованный сверток. Дрожа от нетерпения и предвкушения чего-то прекрасного, Наташа развернула упаковку, стараясь не повредить бумагу, и увидела самое потрясающее платье, какое только можно себе представить! Оно было покрыто золотыми блестками и переливалось в свете люстры всеми цветами радуги. Наташа немедленно нацепила его и даже перед сном, когда в два часа ночи мама выключила телевизор и велела идти в постель, девочка еле позволила себя уговорить расстаться с обновкой. Мать наотрез отказалась разрешить дочери отправиться в этом платье в школу в первый учебный день после зимних каникул, и Наташа страшно переживала по этому поводу, но ощущение праздника осталось с ней надолго.
А потом появился папа Женя, и из ее жизни исчезли все праздники. Он работал автослесарем и получал хорошую зарплату. Они с Наташиной матерью познакомились в поликлинике, и их роман развивался быстро. Впервые за долгое время у женщины появилась надежда на лучшее будущее, ведь Евгений был таким внимательным и чутким, покупал ей цветы и дарил подарки дочке. Поначалу Наташа отнеслась к мужчине настороженно, но, как и всем детям ее возраста, ей хотелось иметь полную семью, в которой присутствовали бы и папа, и мама. Она довольно скоро согласилась называть маминого парня «папа Женя», и он переехал жить к ним. Первые полгода все шло неплохо: папа Женя работал, у Наташи появилась кое-какая новая одежда и даже велосипед. Они приобрели большой телевизор взамен плохо работавшего старого и сделали ремонт в ванной и на кухне. В целом Наташа чувствовала себя счастливой, но этот период длился недолго. Вскоре папа Женя стал приходить домой поздно и в подпитии. Они постоянно скандалили с матерью, а девочку отправляли погулять, чтобы она не становилась свидетельницей безобразных ссор. Только Наташа не уходила, а садилась под дверью и с замиранием сердца прислушивалась к звукам в квартире. Когда все стихало, она незаметно просачивалась в свою комнату и пряталась под одеялом, пока не приходила мама. Иногда девочка замечала, что у матери распухла щека или челюсть, но та отшучивалась, говоря, что все это – взрослые дела и что папа Женя хороший. «Просто он очень устает на работе», – постоянно повторяла мама, и Наташе хотелось в это верить. А потом случилась настоящая беда: мать заболела. Сначала это были легкие недомогания, она стала принимать таблетки, но врачи советовали лечь в больницу.
– Так и до инфаркта недалеко, – качала головой тетя Вера, кардиолог и подруга мамы по институтским временам. – Ложись ко мне, подлечись, а потом и оглоеда своего прогонишь: пусть катится восвояси!
– Я ведь и сама врач, Верунчик, – смеясь, отвечала мама. – Не волнуйся, ничего страшного не случится. Я себе не враг, у меня ведь дочь! Все будет хорошо.
И снова Наташе хотелось верить. Мать с каждым днем выглядела все хуже, но больничный не брала: папа Женя пропивал всю получку, и ей приходилось вкалывать за двоих. Трезвый папа Женя сильно отличался от пьяного: вел себя тихо, каялся за то, что творил накануне, себя не помня, даже плакал и клятвенно обещал завязать со спиртным. Однако потом все повторялось: драки, скандалы, слезы, обещания – и так по кругу до бесконечности. Вскоре Наташе стало казаться, что того совершенно счастливого и безоблачного периода в ее жизни вовсе не было, и она старалась пореже бывать дома. Сердобольная соседка, одинокая пенсионерка тетя Маша, частенько зазывала девочку к себе, и там Наташа отдыхала душой, попивая крепкий чай с лимоном и мятой и наслаждаясь теплыми пирожками с капустой и рисом. Тетя Маша жалела девочку, но мало что могла для нее сделать. Можно было, конечно, позвонить в органы опеки и попечительства, но старушка знала, каким ударом это стало бы для несчастной матери, изо всех сил старающейся тянуть на себе семью. Поэтому соседка ограничивалась приглашениями на чай с пирогами да просмотром телевизора. Иногда они вместе читали. В прошлом преподавательница музыки, тетя Маша научила Наташу довольно сносно бренчать на стареньком пианино, занимавшем в ее крошечной однокомнатной квартирке почти все пространство. Только сидя за инструментом, девочка чувствовала себя по-настоящему хорошо: она не отличалась музыкальностью, но была прилежной и старательной и могла заниматься часами, пока трудный пассаж наконец не получался как следует.
Мама слегла в один день. Пришла с работы, села в кресло и тихим голосом попросила дочь вызвать скорую. Прибывшая через полчаса машина забрала женщину в больницу на улице Вавиловых – больше нигде мест не оказалось. До этого Наташа лишь однажды попадала в больницу, в глубоком детстве, когда ей вырезали аппендицит. У нее остались теплые воспоминания о доброте врачей и товарищах по палате. То, что она увидела в «маминой» больнице, вызвало у девочки шок, перешедший в приступ дикой паники. Народ лежал в коридорах по обе стороны от прохода, и врачи с медсестрами вынуждены были протискиваться между страшными металлическими кроватями боком, чертыхаясь и беспокоя пациентов. Наташа и не представляла, что в городе Санкт-Петербурге столько больных людей!
Мать находилась в плохом состоянии, а Наташа даже не знала номера тети Веры: телефонная книжка куда-то пропала после очередного визита друзей-алкоголиков папы Жени. Только к тете Маше девочка могла обратиться за помощью, но старушка и сама чувствовала себя не ахти, ведь ей перевалило за восемьдесят. Пару раз она все-таки сходила с Наташей в больницу, но больше ничем не могла помочь.
В отсутствие матери папа Женя совсем распустился, и его приятели стали оставаться в квартире на ночь. В такие дни Наташа предпочитала ночевать в больнице или перебиралась к тете Маше.
Мама умерла в марте, а в начале мая папа Женя привел в дом новую жену. Они не были расписаны, но он представил ее Наташе как «тетю Лизу», ее новую маму. Тетя Лиза любила проводить время точно так же, как и папа Женя, поэтому с утра до вечера в квартире пили и гуляли. Этого выдержать тетя Маша уже не смогла, позвонила в органы опеки, и Наташу забрали. У папы Жени не было родительских прав, так как он не удочерял девочку, зато никто не мог помешать ему проживать в квартире покойной жены.
В детском доме Наташа не прижилась: ей, привыкшей к свободе и безнадзорности, местные армейские порядки пришлись не по душе. Девочке исполнилось четырнадцать лет, и она превратилась в по-юношески угловатую, но привлекательную девушку. Одна из ее товарок, двумя годами старше, в последнее время ходила при деньгах. Как-то раз Наташа решилась спросить, где она их достает, и та, ничуть не смущаясь, рассказала, что можно неплохо заработать, обслуживая мужчин известным образом. Она предложила Наташе свети ее с нужным человеком, и девушка, поразмыслив, согласилась.